A la guerre comme a la guerre

— Ёбаная Ганнвор! — выходя, Дин в сердцах хлопнул дверью ведущей из зала заседания. Уперев одну руку в бок, тот от негодования опустил голову и зажмурившись зажал пальцами переносицу. — В чём дело? — за спиной раздался хриплый голос Шантал. Оглянувшись, мужчина обнаружил её сидящую на полу, прислонившись спиной к стене. Выглядела она совсем плохо. В этот момент, Дин заметил как сильно она осунулась. От озноба её потряхивало, мешки под глазами были уже иссиня-серыми, а лицо побледнело как лист бумаги. — Ты ещё здесь? — с неподдельным волнением произнёс тот. — Здесь. Мне нужно знать, чем всё закончилось. — Ещё не закончилось. Меня удалили с заседания. Имел глупость вступить в перепалку с Хансен. Не сдержался. — Это плохо. — на бледном лице проступило напряжение. — Что думаешь? — Хансен настаивает на испытательном сроке, и эта сука очень убедительна. Присяжные примут это условие, я уверен процентов на восемьдесят. Мне очень жаль. — виноватым тоном осведомил Дин. — А это уже очень плохо. — напряжение усиливалось. Шантал прекрасно знала, что в стенах Цитадели безобидное, на первый взгляд, словосочетание «испытательный срок», подразумевает сущий ад для испытуемого. А именно — грязная работа на позициях низших чинов со всеми сверхурочными, с размытой перспективой карьерного роста, урезанный режим питания, ночлег в затрёпанных общих комнатах с отсутствием света и сантехники, изнурительные тренировки и позиция пушечного мяса в первой же войне. Детей заберут и направят жить в учебный корпус, с возможностью видеть родителей исключительно в отведённое время, которого у них не будет из-за плотного графика. А ещё тотальная слежка и бесчисленные унижения. Словом, содержание испытуемых мало отличалось от содержания пленников. И затянуться это может очень надолго. Срок варьировался в зависимости от успехов и моральной выносливости подопечных. Делалось это с целью сломать и подчинить новоприбывших. Большинству новичков было необходимо показать дно, на которое они в любой момент могут вернуться, стоит пренебречь инструкциями. Но те, кто был полезен по-настоящему, отправлялись работать по специалитету сразу, на что Шантал и рассчитывала. — Нужно было мне выступить. — сокрушалась она, уронив на ладони лицо. — Рехнулась? Посмотри на себя. — Дин присел напротив, звучно хрустнув коленями. — Ты умираешь, Кэхэн. Не хватало чтоб кто-нибудь заметил твоё недомогание, казнили бы на главной площади сразу, за то что сама не сдалась. С Александрией сама знаешь что бы сделали, Хансен на радость. Тебе нужно уходить. Я выпишу пропуск. В рапорте напишу что погибла на задании. — Я уйду. — она подняла умоляющий взгляд на друга. — Сможешь повлиять чтобы Диксона отдали в разведку вместо меня? — Думаю, да. Учитывая, что на эту должность, кроме тебя никто и никогда не рвался. А теперь уходи. — мужчина поднялся и протянул руку Шантал, чтобы помочь встать. — Ну, тогда прощай? — Прощай, Шантал. Спасибо за работу. И за поддержку, спасибо. — мужчина крепко прижал её к своей широкой груди. — Спасибо за всё, что ты для меня сделал. — —— «Оглянемся назад. А за спиной одни руины и шлейф из трупов. Что это было? Жизнь? Тридцать четыре, или тридцать пять лет промчались? Даже не помню, сколько именно. И вот так всё должно закончиться? Гроза турнирной таблицы, чемпионка Европы и Штатов по боям насмерть, воин без страха и упрёка, стоит посреди леса на коленях, с дулом пистолета во рту, не в состоянии найти в себе мужества покончить с этим и приблизить неизбежное. У смерти уродливое лицо, и я, оказывается, её боюсь? Почему мне нужно умереть, в момент, когда дела пошли в гору? Скорее всего, дела первоначально не были плохи. Счастье во всём, да только прозрение пришло в момент, когда жизнь уже ускользает. Счастье в успехах Дункана, счастье в верных друзьях вроде Дина, счастье в трепетном чувстве, которое вернулось из недр прошлого. Счастье просто в том, чтобы быть живым. А ведь я этого даже не заслужила. Я даже не понимала что эти люди любили меня и нуждались во мне. Любили всецело, безусловно и бескорыстно, не оглядываясь на реки невинной крови что тянутся за мной багряными разводами. Принимали меня в любом случае, и не порицали за ошибки. Совершали безумства по первой моей просьбе. Вот за что стоило цепляться. И мне был дан шанс. Ужас не в ходячих и конце света. Ужас в том, что я это счастье, всё это время лежавшее на поверхности — проебала. Проебала, принимая его как должное, попутно размениваясь на титулы и выслуживание перед Капитолием. Будто скупая похвала диктатуры заполнит огромную, дымящуюся дыру в груди. В этом фатальная ошибка, и здесь подведён итог. Я продала душу Легиону, для которого я просто разведчик, на чьё место придут другие. Тот же Диксон, прекрасно справится с этой задачей. Уверена, его уже в первые минуты затошнит от общества местных доходяг, у которых протокол вместо мозгов, и от чрезмерного внимания пресловутых дамочек из секретариата Капитолия. В разведке ему самое место. В привычной среде обитания. И голова своя на плечах присутствует. Будет знать, что делать в спорных ситуациях. Эта работа для того, кто в состоянии отделять зерно от плевел. Для того, кто не так слеп и испорчен, как я. Для того, кому хватит ума и мужества не наступать на мои грабли. Теперь всё будет правильно. О Дункане тоже есть кому позаботиться. Дин с него глаз не спустит в отсутствие Дэрила. Дункан. Поверить не могу, что такое выросло. Из немногочисленных положительных качеств родителей, умудрился вобрать все, игнорируя многочисленные негативные. Хотя, болтливый как я, и импульсивный как Диксон. Но это не самое страшное, из того, что можно было выудить из этой лотереи. Безмерно рада тому, что он появился в моей жизни. Несмотря ни на что. Зная, что он есть, за этот блядский мир я спокойна. Всё о чём жалею, что не была рядом. С другой стороны, стал бы он тем, кем стал, оказывай я на него своё пагубное влияние? Хорошо, что не попрощалась. От слезливых объятий и наставлений только больнее.» Шантал вынула дуло изо рта, и в отчаянии опрокинулась назад, прислонившись спиной к дереву. — Пиздец. Какой-то пиздец. — простонала она, доставая трясущейся от температурного озноба рукой смятую сигарету из заднего кармана. Затянувшись как можно глубже, та зажмурилась и быстро заморгала, из последних сил цепляясь за уплывающее сознание. Пот тёк ручьём, от мелкого тремора сигарета едва попадала в рот. «Соберись. Давай же, соберись!» шептала она, глотая слёзы. — Давно тут сидишь? — с горизонта надвигался Дэрил. — Не слишком. — произнесла женщина дрожащим голосом и протянула Диксону пистолет. — Помоги мне. Не могу сама. Подойдя совсем близко, реднек изменился в лице. Изучающий прищур сменился смесью скорби и негодования. Помедлив секунду, тот взял пистолет из её трясущейся руки и приземлился рядом на влажную землю. После чего аккуратно взял её за плечи, переместив так, что голова оказалась на его коленях и принялся гладить по волосам. Ласково так. По-свойски. — Это я виноват. Я не должен был тебя там бросать. — Ты не виноват. И не трать последние минуты моей жизни на ёбаное нытьё. — отрезала она и погрузилась в задумчивость. Спустя мгновение, повисшую тишину нарушил Дэрил. — Помнишь, как мы бежали от Мерла, когда я из его порнушных журналов костёр во дворе разводил? — перед глазами Шантал возникло красочное воспоминание, от чего та, не сдержавшись гоготнула. — Кто знал, что в них наркоты по страницам распихано на косарь баксов. — Такое забудешь. Я в тот день много новых слов узнала. — всхлипнув, та подняла глаза на Диксона. — А помнишь, как мы с тобой к озеру ночью ходили? Нахлебались бормотухи из арсенала Эда, и меня стошнило в лисью нору. Ты мне ещё волосы держал, пока эта чёртова лиса не вынырнула. — В жизни так не ржал, как в ту ночь. — Это было лучшее время в моей жизни. — В моей тоже. — Дэрил — окликнула она. — А как бы всё было, не слети ты тогда с катушек, не случись всего этого дерьма с дохлыми. Где бы мы были? — Не знаю. Может женился бы на тебе. Бухал бы беспробудно. А тебя разнесло бы килограмм на тридцать. — Шантал засмеялась. — Тебя убил бы цирроз, а меня холестерин. Значит, не так у нас все и плохо? — Возможно. — Дэрил. — женщина сделала паузу. — Придумай для Дункана про меня какое-нибудь героическое враньё. У меня уже сил нет. И скажи ему, что я его люблю. — А меня? — от услышанного глаза Шан непроизвольно расширились, но в положении умирающей есть один существенный плюс. Теперь можно говорить правду, не опасаясь за свою брутальную репутацию, скрываясь за привычной маской притворства. — И тебя люблю. — призналась та на выдохе. — Про то, что любишь, он знает. А вранья с него хватит. Так будет лучше. — по щеке предательски скатилась скупая мужская слеза. Теперь они всхлипывали уже вместе. — Скажешь ему, кем приходишься? — Когда придёт время. — удовлетворившись ответом, женщина вымученно улыбнулась и прикрыла глаза. Дыхание становилось всё тяжелее, а озноб усиливался. Не отрываясь от поглаживания её головы, Дэрил бесшумно поднёс небольшой охотничий нож к её виску. — Я люблю тебя, Кэхэн. Всегда любил. — зажмурившись, чтобы смахнуть накатившие слёзы, Диксон пронзил её мозг холодным лезвием. Раскалённое лихорадкой тело женщины сократилось в последнем мышечном спазме и тут же обмякло. Отбросив нож в сторону, тот поцеловал в лоб бездыханное тело и беззвучно зарыдал, подёргивая плечами.