Все начиналось с любопытства.

Иногда те люди, которые достойны большего осуждения, достойны и большего сострадания.

      Вы думаете, что Патрик сам решил стать наркоманом? Нет. Он не рассчитывал на это, хоть и знал о вреде наркотиков и был предупреждён. Ему всё это казалось шуткой, ему хотелось испытать на себе, чтобы в последующем сделать выводы.        Вывод: после первой дозы ты уже мёртв внутри.       Вы считаете, что бросить так легко? Наркотики, словно Венерина мухоловка — привлекает свою жертву сочным, манящим нектаром, а потом съедает заживо, не жалея. Наркотики — это сладкий сон, который будет продолжаться вопреки твоим желаниям, воли. Этот сон нельзя остановить самому. И когда ты проснёшься от ужасающей боли, которая обездвижело твоё тело, ты вдруг поймёшь, что бессилен, поймёшь, что в этой войне ты проиграл.       Его знобило и ломало. Холодные капли пота градом катились по лицу Патрика, оставляя мокрые дорожки, уходящие за шиворот рубашки. Кашель раздирал трахею и оттого был привкус крови во рту. Из жара резко бросало в озноб, заставляя нащупать плед под своим телом и укутаться в него. Вспышки паники сменялись волнением, затем яростью, а после был небольшой перерыв в пять минут, когда разум затуманивался, успокаивался, давал возможность тревоге ударить по Патрику с новой силой. Руки немели, дрожали так, будто у него была болезнь Паркинсона. Оставалось лишь единственное желание — уничтожить себя, стереть с лица Земли. Хотелось умереть безболезненно, прекратить эти испытания.       Слюна становилось вязкой и клейкой, позывы к рвоте. В желудке чувство жжения, будто он стремится выйти через горло. Но всё это было бессмысленно — Мелроуз не ел уже трое суток, с того самого момента, как решил завязать, — блевать было, по сути, нечем.       За эти ужасные, невыносимые три дня он не выходил из квартиры. Но сегодня было немного иначе. Сегодня о нём вспомнил Мейсон. Этот мужчина был на девять лет старше Патрика, но и подсел на героин всего-то пару месяцев назад. — Патрик? — дверь Мелроуз держал открытой, на всякий случай, если он «отбросит коньки», чтобы не составило труда найти его загнивающие тело где-нибудь посреди гостиной.       Челюсти сводило и отозваться шатен не мог, поэтому лишь издал бессильный, хриплый полустон.       Мейсон минул коридор, свернул направо и вошёл в спальную комнату. Его приятель-наркоман сидел на полу у окна с закатанными под лоб глазами. — Что с тобой, Пати? — мужчина изогнул бровь, боясь сделать ещё один шаг навстречу; картина была пугающей. — В завязке?        Лишь слабый кивок в ответ на такой важный вопрос. — Да ладно? — смеётся Мейсон Мак'Гаррисон, выставляя ряд пожелтевших зубов, которые приобрели этот мерзкий цвет от лёгких наркотиков вроде марихуаны и гашиша. — Да чтоб мне с места не сойти! Ты глянь на себя, Мелроуз. Ты даже если завяжешь с «этим» делом, ты всё равно будешь как ходячий опиум, или что ты там употребляешь? А вот если ты сдохнешь, голову на отсечение даю, мы сможем кремировать твой труп и закидаться этим прахом так, что половина надолго улетит.       Когда вы сидите в одной компании, делите дозу и вместе вонзаете иглы в свои посиневшие, опухшие вены, кажется, что наркотик, в частности, героин, сделал вас друзьями, любовниками, братьями и сёстрами; но тот, кто так думает, глубоко ошибается. Эти люди, наркоманы, не контактируют с людьми, как все мы. Они не умеют дружить, мы для них друзья до тех пор, пока из нас можно выжать деньги на дозу и ширнуться где-нибудь в подъезде старой многоэтажки. В метро они сторонятся окружающих, занимают в вагоне самое отчуждённое место, в магазин за едой ходят крайне редко, а о большем говорить не приходится.       Мелроуз не стерпел такого хамства. Его втаптывали в грязь, внушали, что все попытки сведутся к нулю, что всё без толку. — Бывших наркоманов не бывает, ты ведь сам это говорил. — Пошёл к чертям, мерзкий ублюдок! — вскипел Мелроуз; он попытался встать на ноги и ему даже удалось схватить с комода вазу, чтобы замахнуться и припугнуть негодяя. — Проваливай сейчас же, кусок дерьма. — мужчина пошатнулся и конечности его ослабли; хрустальная ваза со звоном упала на деревянный настил, разбиваясь на крупные и совсем маленькие, острые частицы стекла.       И на что он вообще надеялся? Думал, что это всё будет просто, как открыть глаза после пробуждения? Ведь героин и кокаин были единственными веществами, способными восполнить пустоту внутри; они насыщали его умиротворением, нежными, томными эмоциями, пусть даже эти чувства были ложными, не живыми. Этого хватало лишь на пару тройку часов, но оно того стоило.       Прожить жизнь в завязке для Мелроуза было подобно тому, что бы каждое утро есть тост без арахисовой пасты, воображая этот сладкий вкус во рту, и так всю оставшуюся жизнь.