АБВ2. "Жизни сестёр"

       В следующую пятницу мы отогревались в банных чанах с Элией, Джоанной и Заринэ. Морозы стукнули сильные, и поднималась метель. Никуда из этого теплого, натопленного помещения с сосновым запахом выходить не хотелось, хоть вода и постепенно остывала. - Благодать, - закрыв глаза и улыбаясь, положила голову на бортик Элия. – Как же хорошо после трудового дня полежать тут и размякнуть. - Шер сегодня устроил скандал, - вздохнула Заринэ, - ему не дали боевую палку. Я пыталась объяснять. Что надо заслужить. Он всё равно обиделся. – Она вздохнула ещё раз шумнее: - Как от него устаю! - Ничего, в таком возрасте дети отходчивые, - не открывая век, говорила Элия, - каждый день новые интересы, поэтому про палку завтра уже и не вспомнит. - Я бы посмотрела на него с палкой, - засмеялась Джоанна, - она же его в три раза больше! - Он пока не понимает. Дай и всё! – пожаловалась молодая мать и умыла лицо, сидя в чане. Её густые, почти до колена чёрные волосы были уже тщательно вымыты в душевых, и теперь, закрученные, чтобы не липли к телу и не мешались, лежали закреплёнными на голове, как тугой просмолённый канат. Чёрные брови двумя жирными линиями делали взгляд тёмных глаз сосредоточенным и немного суровым, такие же чернющие ресницы едва их не касались. У персиянки были ресницы всем на зависть, как и волосы, которыми я любовалась, если выпадала возможность, а она выпадала только раз в неделю, в бане, и больше нигде. Глазами сыновья пошли в неё, но если у Шера и личико напоминало мать, то Хо был скорее копией отца.       Заринэ в основном только и говорила о детях, других важных тем для неё не существовало. Сыновья были её заботой, её счастьем. Другим – Лео, но о нём она никогда с нами не говорила, оставляя супружескую жизнь недоступной для посторонних глаз и ушей. Меня поражала её почтительность к нему и самоотверженность, вместе с женской любовью смешивались какие-то буквально дочерние чувства, заставлявшие слушаться во всём и не противоречить. Впрочем, противоречить молчаливому мастеру было трудно.       Мы, три молодые и бездетные, поддерживали разговоры о детях вяло, из нас разве что только Элия всерьёз относилась к ним. Она, во-первых, тоже чувствовала себя в какой-то степени мамой всем адептам (будучи младше самых старших из них), а во-вторых, тоже была замужней и, несомненно, тема потомства где-то проскакивала у них с Ви. Я помнила о страхах подруги, что она не хочет ребёнка, который мог бы унаследовать её дар, но неужели она не переборет его никогда? Настаивал ли Тэхён, как Шуга, или принимал беспрекословно позицию своей чудесной и такой не рядовой жены? Я Элию очень понимала. От меня ничего такого не унаследовать, но вообще, видя мир таким, какой он есть, ещё не исправленный нами – золотыми и серебряными, я бы не хотела производить кого-либо, дорогого себе и беззащитного, кто бы мучился и расшибался о злобу людей, предательства, корысть, обманы и жестокость. Я и для двух сестёр-то не знала, как стать ещё сильнее, а то дети…       Как бы ни было хорошо, но наступила пора выбираться и покидать баню. Надо было ещё спустить воду и протереть всё за собой, чем мы и занялись. Обтеревшись и обсохнув после уборки, мы укутались и утеплились. Я оценила наряд Заринэ, в который входило обязательное покрытие головы платком – ей явно будет теплее. Нам же на зиму выдавали ватные плотные куртки с глубокими капюшонами. Они грели, но под капюшон всё равно могло задуть, в отличие от плотно прижатого к голове платка.       Вымывшись раз в неделю горячей водой, я чувствовала себя заново рожденной. Это было великолепное ощущение чистоты и отдыха. На ступеньках, как обычно, сидел охранявший нас мастер Лео. С ним был только Хо, увлечённо ловящий снежинки, кружившиеся в воздухе. - А где Шер? – сразу же не досчиталась Заринэ. - Он сегодня у Нгуена. Хотел досмотреть, как играют в шахматы, но уснул.       С большим животом, на который мне неловко было смотреть в бане (меня вообще почему-то не вдохновлял вид беременных, даже собственной сестры), чуть косолапя от тяжести внутреннего груза, персиянка стала спускаться, поддерживаемая мужем. Он свёл её на землю, но не отпустил. - Доброй ночи! – кивнула она нам и, беря другой рукой старшего сына, побрела в их семейный домик за ступами и территорией монастыря. Мы с Джоанной и Элией, махнув им, натянули капюшоны поглубже, выпуская меж губ клубы пара, и стали подниматься. Снег кружил и бил в лицо, хотя ветер дул в спины. Но из-за особого положения Лога, его долины, с трёх сторон окружённой возвышенностями, тут иногда завивались потоки воздуха непредсказуемо. Отражаясь, они образовывали воронки, и снег танцевал повсюду, поднимаемый и опускаемый без определённого направления. Если же циклон приходил не со стороны обрыва, то, пока везде гудело и сквозило, у нас тут было тихо и замечательно. Но это не про сегодняшний день. - А давайте чаю попьём? – указала на столовую Элия. - Я «за»! – без промедления отозвалась я, согласная сделать остановку по пути наверх. Сегодня почему-то сил было больше, чем обычно. Или я уже привыкла к этому ритму жизни, или купания заряжают энергией. Но во мне не было потребности поспать перед ночными занятиями. Джоанна потянулась за нами третьей. Дежурный фонарик под козырьком крыши – толстая застеклённая свеча, сменяемая каждые три часа в тёмное время суток – манил к себе и дарил мелкое искрящееся сияние падающему возле него снегу.       Мы вошли в столовую и прикрыли дверь, за которой остался вой метели и хруст наших шагов. Отряхнув одежду на пороге – прошли всего ничего, а нас уже замело! – и обстучав подошвы, мы пробрались к ближайшему к печке столику. Там, как обычно, было нагрето, печь не успевала никогда остывать и сохраняла трапезную самым уютным и волшебным местом в Логе. Элия подкинула угля в топку и поставила небольшой чайник на жаровню. Зажгла огарок от очага и поставила на стол, выставила тарелку с цампой, которую мы не отказались пожевать. У печи благоухало хлебами и засушенными с лета травами, гирляндами развешанными на шерстяных нитках. - Я сильно горячий не буду, по уставу не положено, - предупредила я, упрямо не выходящая за рамки предписаний, обязывающих адептов делать то и это. В отличие от Джоанны, Элии и Заринэ, я до сих пор не ела яйца, не пила куриный бульон, не добавляла в еду чеснок, соль и перец, чтобы не будоражить кровь. Ещё мастер Ли нам как-то рассказывал про свойства музыки, и я задумалась над тем, стоит ли её снова слушать, когда выйду «в мир». Любая мелодия влияет на эмоции, особенно имеющая ритм. Она может успокоить или завести. В Древнем Китае музыка рассматривалась как одно из средств управления государством и воспитания людей. Это был инструмент политики и психологии, не дозволялось свободно и как угодно ею пользоваться, имелся регламент. Правильно подобранный для человека ритм способен ввести его в транс. А если поверх этого ещё наложить текст? Будет элементарное программирование. На западе, в исламских странах, музыка тоже запрещалась всё по той же причине – она пробуждала чувственность и выводила человека из состояния покоя или же, напротив, когда от него нужны были активные действия, успокаивала.        В Тигрином логе музыку не осуждали и не запрещали, но точно так же, как в древности, тщательно следили за её качеством и исполнением. Мастер Ли виртуозно играл на каягыме, что продемонстрировал нам на уроке медитации. Во время него я действительно почувствовала, как мне становится спокойно и хорошо. Поэтому теперь точно знала, что абы что в свой плэйлист пихать не стану.        Элия налила мне полупрозрачный чай, пахнувший хризантемой, и поставила его подогреться ещё, для них с Джоанной. Я обняла ладонями глиняную чашку. - Какое же удовольствие, - прошептала я. - Пить чай? – улыбнулась Джоанна. - Да вообще всё! Вставать в половину шестого, мыться в деревянной бане, бегать по снегу с собакой, отогреваться после вьюги здесь. Жить – это удовольствие, - вдруг сделала я для себя открытие и подняла взгляд на девчонок. – Почему в Сеуле я ничего подобного не замечала? Вроде всегда под рукой горячая вода, еда разнообразнее, условия комфортнее, а жить было скучнее и серее. - Дедушка говорил, - поглядывала, не закипит ли чайник, Элия, - что наставник какого-то императора сказал: «Имея много бесполезного, перестаёшь замечать полезное»*. Разве это не правда? Помните же притчу о кувшине, больших камнях, маленьких и песке? Важное теряется в мишуре больших городов. Там всё совсем иначе… - Или, - вмешалась Джоанна, - здесь у большинства более короткий срок жизни. Вот она и ценится.       Это прозвучало отрезвляюще. Я посмотрела на неё, осознавая всю правдивость слов. Вернон, Джунхуэй, Диэйт, Самуэль… нет! Глаза защипало. Я не хочу, чтобы кто-либо из них погиб, как Кидо или Сандо, которых я даже не знала. Джоанна указала погрустневшей Элии на печку: - Закипело.        Чимин и Сону пришли за нами вскоре после того, как мы, наконец, покинули столовую и добрались до своей комнаты. Июнь хотел увязаться следом, но я попросила его иметь совесть и не мешать занятиям. Несмотря на способность быстро приободряться и не терять присутствие духа, я всё ещё думала о том, как просто и быстро можно остаться без близких людей. Когда совсем не ждёшь и не думаешь о плохом. - Что с тобой такое? – заметил это Чимин. – Ты какая-то одеревеневшая. - Да я так… что-то вспомнила о погибших золотых, и мне сделалось тоскливо. - Если об этом постоянно думать, мы все тут никуда не уйдём и ничего не добьёмся, - категорично бросил Чим. – Скорбь и сожаления не страхуют от смерти и не возвращают к жизни. - Да, я понимаю. Я сама думала о том, что, допустим, мой отец и отец Джоанны занимались разным, но их одинаково нет. Поэтому никогда не угадаешь… - Мастер Хан, Кидо, Сандо… - вздохнул Чимин, - да, это был трудный год для нас. - Ничего, скоро же астрологический календарь перевернёт страницу, может, удача повернётся к золотым лицом? – Мой тренер цинично хмыкнул. – Что? - Удача в наступающем году? Наступает год Дракона, я бы поостерёгся в два раза сильнее. - Дракона… - повторила я шёпотом, будто в этом слове содержалась сила заклинания, будто оно открывало астральные врата и могло творить магию. - Хотя, Джиён наверняка считает, что каждый приходящий год – это его год. - Но драконы же не виноваты в смерти кого-либо из троих погибших? - Ты хочешь их обелить и оправдать? – лукаво поинтересовался Чимин. - Нет, я… Я просто спросила, что такого в этом? - Конечно, напрямую они никак к этому не причастны. Мастера Хана убили пакистанские бандиты, Кидо какой-то наёмник, Сандо – синьцзянцы. Лапы Дракона вроде бы нигде не приложено, но, видишь ли, эта лапа редко когда действует напрямую. Он же может спровоцировать или подставить, и мы никогда не догадаемся об этом. - А что, случаи уже были? - На Чеджу есть крупный наркоторговец – Джокер, раньше ему принадлежали все поставки между восточным побережьем Китая и Кореей. Потом он почему-то сцепился с шанхайцами, они бились за территорию, так что только перья летели. Ослабли обе группировки, а большинство маршрутов теперь в руках Сингапура. Совпадение? В Макао развалилась группировка под названием «пятизвёздные», обвинён Белый лотос – полупреступная секта, о которой почти нет никакой информации, все гоняются за этим Белым лотосом, чтобы наказать, части бывших «пятизвёздных» борются между собой за влияние и власть, а третейский судья там теперь Дракон, держащий в руках расстановку сил. Что интересно, незадолго до распада главной банды Макао он там был. Следов нет, доказательств нет, улик нет и свидетелей тоже. Опять совпадение? Полгода назад убит главарь синеозёрных в Цинхае. Он воевал с Дзи-си, поругавшись с ним после тридцатилетней дружбы. Причина ссоры? О, главарь Цинхая женился на сестре Дракона. И, удивительно, убит он был после того, как напустил в Цинхай драконов для помощи против Дзи-си. А кто теперь по итогу имеет какой-либо вес в Цинхае? Драконы! Я, Чонён, что-то не верю в такие случайности. - Но если в выгоде осталась сестра Дракона, как её – Дами, да? – мне отложилась в памяти эта дамочка из-за того, сколько мужчин вокруг себя она имела. – То не очевидно ли, что виноват Джиён? Почему синеозёрные не выгонят его людей? - Во-первых, Дами успела родить наследника. Во-вторых, на неё саму до этого покушались и чуть не пристрелили. Стало быть, действует некая сила, которая и против Дракона тоже. Только нам, золотым, к счастью или нет, известно слишком много подробностей. Например, что стреляла в его сестру связанная с амазонками девица, а амазонки – союзницы драконов, и что эта девица точно знала, что Сандо, охранявший Дами, поймает пулю, а приставил его к сестре сам Джиён. Смекаешь? - Он мог инсценировать попытку покушения на сестру, чтобы отвести от них подозрение… - И окончательно закрепить войну между Синьцзяном и Цинхаем. Да, мог, - кивнул Чимин. - Но если бы что-то пошло не так? Он разве рискнул бы жизнью сестры?! - Насколько о нём можно судить – да, рискнул бы, - хмыкнул Чимин. - Боже, как трудно это всё понять и распутать! Когда ты рассказываешь, вроде бы всё очевидно, но связать одно с другим ведь, действительно, сложно, да? - Именно. Потому никто и не может этого сделать. Никто не может доказать, что Дракон не сидит ровно на своей жопе в Сингапуре, довольствуясь малым, а планомерно захватывает Азию. Это видим мы, и это интуитивно чувствует Дзи-си, ненавидящий Джиёна. Нам бы хорошо убрать их обоих, но пока приходится выбирать, на чью сторону встать, чтобы совладать с другим. - И если сделать ставку не на того… - То он потом победит и размажет нас, - кивнул Чимин. Ого, я заметила это в темноте! Я отчётливо заметила кивок! Я делаю успехи. - А есть ли ещё какие-то возможные союзники? - Они все слабы. «Пятизвёздные» были нормальные для переговоров ребята, но их больше нет. Джокер остался с крошечным участком влияния, хотя наши были с ним в приемлемых отношениях. Гонконгская триада сильна, но дружна с драконами, амазонки… ну, я уже говорил. Терракотовая армия Шэньси не будет вмешиваться, хотя у них бы сил хватило. Есть ещё заоблачные из Юньнани. Над ними мы работаем. Есть Утёс богов, но эта несокрушимая цитадель не по зубам Джиёну, да и не нужна ему. Там нечем и не с кем торговать, они лишь обучают безупречных наёмников, которых проще нанимать и использовать. Эти наёмники нужны всем бандам, которые не хотят оставлять следов, никто не будет идти против Утёса. – Чимин сделал паузу и, подумав, сказал: - Теперь ещё есть Хангён. Он хочет через Дами получить Цинхай. Она уже облапошила и нас, и Энди. Будет ли он её третьей жертвой? Надо понимать, что она – оружие Джиёна, и нужно победить именно его, чтобы заставить её плясать под свою дудку. Я пока не знаю, делать ли ставки на Хангёна или нет. Отца он, похоже, уже одурачил.       Увлечённая рассказами Чимина, заинтригованная тем, смогу ли и сама когда-либо проводить параллели между кажущимися не связанными событиями и выявлять истину, я забыла о горестях и засыпала, полная желания разгадывать преступные загадки. Как вытащить на свет вину Дракона? Как можно стать умнее человека, который полжизни только тем и занимается, что обманывает и вводит всех в заблуждение? Я-то в основном учусь кулаками да ногами махать, откуда мне взять знания и необходимый опыт?        Утром весь Лог был почти по пояс в снегу и, отменив занятия до завтрака, мастера велели его расчищать и сносить вниз, к обрыву, сами занимаясь тем же и усердно помогая ученикам. Вместо оружия мы взяли в руки лопаты и вёдра, и принялись за дело, которое шло скоро. Дружной компанией, с шутками и баловством, пресекающимся под взглядами мастера Лео или Чимина, но тотчас возрождающимся за их спинами, мы высвободили лестницы и площадки из-под метровых заносов. Под тяжестью снега провалилось несколько черепиц на башне настоятеля. Он вышел оттуда, пока несколько ребят, забравшихся на крышу, латали кровлю. Элия мела верхний двор, заботливо приглядывая за дедушкой, прохаживающимся медленно вдоль укрытых снежными шапками кустов. Мы с Джоанной как раз закончили выделенные нам участки и, вымотанные и вспотевшие, вопреки трескучему, никуда не девшемуся морозу, шли положить лопаты на место. - Ну и погодка, правда? – улыбаясь, обратился к нам старик Хёнсок. Мы остановились. - Да, метель была крутая! – согласилась я. - Она ещё дня два тут будет, так что готовьтесь. - Я не жалуюсь, но из-за этого нет занятий, - сорвалось у меня сожаление. - Физические упражнения на месте, - успокоил он. Грести снег было не самым лёгким на свете делом, в этом он прав. – К тому же, погода даёт вечный урок: никогда и ничего не зависит от человека полностью. - Но вот вы же знаете откуда-то, что метель не кончилась совсем. Значит, можно предугадать? – с любопытством продолжила я беседу. - Предугадать можно, остановить – не всегда. - Речь о стихиях? Или о людях тоже? – не умея вести замысловатые разговоры намёками, прямо задавала я вопросы, которые меня взволновали. - Речь о природе, а человек, конечно же, её часть. Некоторых людей тоже невозможно остановить никакими доводами разума, а то и силами, если это поднаторевший в мощи и ловкости дурак, - захихикал настоятель. - И как же тогда быть? – оперлась о лопату Джоанна, задумавшись. - Отойти в сторону, пережидая бурю, - Хёнсок обернулся и указал пальцем на парней, оседлавших с молотками крышу, - и главное встать так, чтобы ничего в процессе бури случайно не упало на голову. Этому и должен учиться умный – выбору правильной позиции. Она бывает не только в атаке и сражении, но в защите и засаде тоже. – Он опустил взор на Элию. – Дай-ка мне, я дочищу. Иди, готовь завтрак, а то мы его в жизни не дождёмся! - Дедуль… - Иди! – упрямо выхватил он у неё лопату и весьма энергично для своего возраста ею заработал. А ведь иногда жаловался на ноги и спину. Ох уж эта старость, не то немощная, не то слишком хитрая. - Ты справишься? – отступая, тормозила Эя. - За кого ты меня принимаешь? Я, между прочим, как и все вот эти, - он опять указал на адептов на башне, - всё ещё золотой.       Внучка сдалась и поспешила в столовую, чтобы не морить жителей монастыря голодом. Хотя сегодня туда всё-таки поднялась Заринэ и уже что-то кашеварила. Хёнсок остановился и повернулся ко мне с Джоанной: - Ну, и что стоим? Раз пока нет никаких дел – помогайте. – Опомнившись, пристыженные, мы поудобнее обхватили черенки лопат и вонзили их в снежные кучи. Настоятель, вздохнув, оперся о свою лопату, совсем как минуту назад Джоанна: - Вот видите, всегда надо быть в нужном месте и в нужное время. А если проглядел момент и не успел вовремя скрыться, то волей-неволей придётся разгребать то, подо что подвела собственная глупость. – Улыбнувшись, старик положил лопату на плечо и двинулся к сараю напротив сторожки привратника, откуда она была взята.        Верхний двор был просторным, и расчищать там пришлось долго. Мы с Джоанной подоспели к завтраку в числе последних, вместе с теми, кто чинил крышу башни. Нас, разумеется, никто не ждал. Когда мастера принялись за еду – принялись за неё и все, кто пришёл по удару гонга. Элия хотела подать нам наши порции, но мы махнули ей, чтобы не суетилась, и взяли сами. Джоанна села к ней с Заринэ, а я, увидев, что Вернон, Ямада и Диэйт сидят за нашим столиком вместе с Хоши, плюхнулась к ним пятой. - И где это нас носит? – поинтересовался Вернон. - Коварство настоятеля, - пожала я плечами. - Ты впервые с ним столкнулась? – тихонько хохотнул Хоши. – Это тот ещё лис, я вообще боюсь ему на глаза попадаться, вечно какая-то каверза выходит. - Это точно, - подтвердил Диэйт.       Я посмотрела на свои огрубевшие за месяц ладони. Мозоли на них уже не проходили. - Нежные девичьи ручки, где вы? – озвучил рядом Вернон, поняв мой ход мыслей. - Да я не переживаю за их внешний вид, - пожала я плечами, - наоборот, любуюсь. - Пожалуй, я бы неловко себя чувствовал, если бы меня ласкала грубая и жёсткая рука, - повёл бровью Вернон, обращаясь к Диэйту, - не при Джунхуэе будет сказано. - Её руки и не для ласк созданы, - усмехнулся Ямада, говоря обо мне, - она ими убивать будет. - Ты, конечно, разорвала шаблоны, - сказал Хоши, пока я, отставшая от завтракающих, набивала рот едой. – Я думал, с тех пор, как узнал, что выйду отсюда и стану воином, что буду рыцарствовать, защищать девчонок грудью. А теперь даже не знаю, если девчонки тоже сюда станут приходить и научатся бороться, кого мне защищать-то? Себя, что ли? За годы обучения меня отучили делать что-либо ради себя. Я в растерянности.        Чувствуя не то чтобы неловкость, а даже вину какую-то, я поторопилась проглотить еду и сказала: - Таких как я, Хоши, очень мало, и вряд ли в ближайшую сотню лет станет много. Пожалуйста, не бери в голову мой пример вообще. - Да, если бы золотых было больше, - кивнул Ямада, - если бы парни совершенствовались и брали на себя труд быть опорой девушек и надёжной стеной, то в женском отряде не было бы необходимости. Только из-за недостатка достойных мужчин Чонён здесь.        «Нет, не только! – закричало всё внутри меня. – Я сама хочу быть такой! Я хочу жизнь, полную приключений, я хочу быть воином, не хочу быть женой и домохозяйкой, мне не нужна надёжная стена, из-за которой я не увижу мира и жизни!». Но вместо этого, вслух я спросила: - А если бы золотыми изначально были только девушки? Если бы девушки спасали мир, и парням не нужно было бы ничего делать? Что бы тогда? Вы бы сидели с детьми по домам?       После паузы, достойной кинематографической премии за крупный план главных героев, во время которой молодые люди переглянулись, поводили лицами и пошевелили, прикидывая, челюстями, Вернон первым хмыкнул: - Где б мы детей взяли? Из яиц высидели?       Хоши прыснул, тут же закрывшись ладонью, чтобы мастера не услышали. Диэйт же, даже не улыбнувшись, серьёзно подошёл к вопросу: - Мастер Ли говорил, что большинство мужчин ломается в тот миг, когда заканчивается борьба и бороться больше не с чем. Тогда начинается самое сложное – борьба с собой за понимание своего места в мире. Проблема золотого воинства, по легендам и в прошлом тоже, в том, что у золотых нет запасного сценария на случай, как жить, если войн и несчастий больше не будет. Поэтому, Чонён, ты права. Нам ещё многое предстоит узнать и осмыслить. - Но мастер Ли же как-то живёт без борьбы, - заметил Ямада. - Он учит хитростям борьбы других, - процедил Диэйт, - прекрати мы сражаться, чему он будет учить? - Игре на каягыме? – легкомысленно предположил Вернон. Я ударила его локтем в бок. – Что? Это прекрасное занятие, я не насмешничал! - Я не знаю, как вы, ребята, а я, когда отсюда выйду, - пообещал Хоши, - если не будет никаких миссий и дел, начал бы заниматься любовью днями и ночами напролёт. И гори огнём эти ваши философские дилеммы о смысле бытия, целях и конечных станциях. - А если тебе не понравится? – надменно дёрнул губой Ямада. – Ты же не пробовал. - Я знаю, что мне понравится. - Ты не можешь знать. - А я говорю – знаю. Это инстинкт, природное чутьё. - Тебе надоест через неделю. - Отдохну и возьмусь снова. - Наивный. Бака**, - бросил Ямада и стал доедать рис. - А вот пусть, кто нам задачу задал, сам и скажет, - перевёл на меня стрелки Диэйт, - если настанет мир во всём мире, если воины перестанут быть нужны, чем ты тогда будешь заниматься, Чонён?       Я застыла с куском моркови в руке. Не нужны будут воины? То есть, если я останусь одной из тех неугомонных фанаток воинственных действий, которых лучше грохнуть, чтобы не мутили воду, потому что успокоиться и не искать неприятностей на пятую точку они не в силах? Надо будет адаптироваться к тишине и покою, надо будет искать занятие себе по душе, но домохозяйство и младенцы мне милее не становились. Размышлять мешали любопытные четыре пары глаз и я, чтобы не тянуть – всё равно не в силах сосредоточиться – наполовину отшутилась, а наполовину нащупала то единственное приятное, что радовало меня на уровне с тхэквондо: - Я бы подождала, когда Хоши отдохнёт, и присоединилась.        Он засмеялся, опять стараясь делать это неслышно для мастеров. Вернон развернулся ко мне торсом: - Wait, wait, baby! I will be first. - С хрена ли ж? – не сумела я перейти на английский, не зная эквивалента этого ёмкого вопроса. - Да потому что я уже сейчас говорю, что любовь важней войны. Убийства, ненависть, месть! Удовлетворите мужчин и женщин, и все будут счастливы! - Ладно, хорошо вы проповедуете, заманчиво, если где-то наметится разврат – меня тоже позовите, - с юмором попросил Диэйт. Ямада опустил лицо к тарелке и, сделав гримасу презрения, закачал головой: - Вот низменное племя! – Он изрёк что-то по-японски, после чего перевёл: - В восемнадцать лет даже демон привлекателен. Когда пройдёт молодость и наступит зрелость, когда вы пресытитесь физически, чем тогда себя занимать будете? Только сексом невозможно насыщать свою жизнь. - А я говорил и не про секс, - поправил Вернон, - а про любовь. – Мне определённо нравился его оптимизм. – Ну, а если и это пройдёт, то… я уже говорил про каягым?