АБВ2. "Жизни сестёр"

       Предсказание настоятеля сбылось, и метель бушевала два дня, закончившись на третий. По утрам мы работали лопатами, потом дольше обычного сидели на уроках мастера Ли. В одно утро мастер Лео взял только самых старших – Усона, Сону, Минхёна и Джей-А, и вопреки снежному бурану они ушли бегать в сады и стрелять, тренируя ловкость и сноровку в любые погодные условия. Нас посчитали ещё до таких трудностей не дотянувшимися. - Я бы тоже хотел выпустить стрелы при такой белой пелене! Это интересно, - жалел Вернон за завтраком о том, что мы гребли сугробы вместо занятий. - А я нет, - покачала я головой, - я только один раз почти в мишень попала, куда мне? - Да и это ведь опасно, - подал голос севший с нами Ди Кей, - кто-то рассказывал, что давным-давно один недостаточно обученный адепт насмерть расшибся, упав с высоты. - Оттуда, где мишени, или с основного обрыва? – уточнил пытливый Вернон. - Вот этого я не знаю. Думаю, где мишени, у обрыва-то никаких тренировок не бывает… - К тому же, - заметил Джунхуэй, - в ветер нужно учитывать погрешность от сноса. Для этого следует изучать физику и геометрию, не видел, чтобы ты ими увлекался, Вернон. - Всё приходит с опытом. Можно пристреляться… - Вот ты пристреляешься при одном направлении ветра, а подует с другой стороны и с другой силой. И что тогда? – Американец промолчал. – То-то и оно, ты должен быстро прикинуть и рассчитать угол, собственную энергию… - Как сложно! – ахнула я. – У меня с точными науками вообще беда. Я только в прошлом году, наконец, запомнила, что полный круг – это триста шестьдесят градусов, до этого мне эти цифры и слова были пустым звуком. - Не переживай, - успокоил меня Ди Кей, - иногда заменой приобретённому мастерству служит природное дарование. Есть таланты, которые действуют интуитивно, и ничем не уступают специалистам, высчитывающим всё по приборам. - Да! – поддержал Вернон. – Я когда-то читал о диких племенах, которые знают все звёзды на небе и замечают малейшие в них изменения, хотя современным людям это под силу только при помощи специальных телескопов. - Ты думаешь, - заинтересовался Хоши, - что кто-то может, будучи бессистемным самоучкой, драться лучше выпускников Лога? - А почему нет? Не исключено, - пожал Вернон плечами. - Такие же умелые воины есть, - хмыкнул Джунхуэй, - но они просто обучаются по другим методикам, например, на Утёсе. Или в Шаолине. Диэйт же нам рассказывал, правда, он говорит, что там система слабее, что подтверждается опытом. Из Шаолиня редко выходят великие бойцы. - А откуда выходят чаще всего? – охватило меня любопытство.       Парни задумались и переглянулись, советуясь глазами, видна была растерянность и неуверенность. Ди Кей робко предположил: - Из Лога, получается? - И с Утёса, - кивнул Вернон, - все мы по рассказам старших знаем, что столкнуться с вольным братом – это реальная проблема, тогда как обезвредить бандита, учившегося борьбе где-нибудь ещё, в целом не сложно. - А амазонки? – опять задала я вопрос. Но тут нарвалась на ещё меньшую осведомлённость. Джунхуэй развёл руками. – Что? С ними никто не дрался? - С ними не часто дерутся, в основном сами же амазонки, говорят, предпочитают действовать другими средствами. Тебе лучше спросить о них у мастеров.        Как будто я не спрашивала! Как будто я не знала, чем сейчас занимается Мингю где-то в Сеуле и с кем. Или уже не занимается? Как у него там продвигается дело? Я не понимала до конца своих чувств, и не могла сказать однозначно, хочу ли, чтобы его задумка удалась и амазонка бы, влюбившись в нашего парня, забыла о своих принципах, или же наоборот, я поддерживаю женскую сторону и надеюсь, что Мингю окажется в дураках. Я не желала ему зла и не испытывала ревности – вроде – но самоуверенность и заносчивость в мужчинах бесили меня и без иных недостатков в них, хотелось щёлкнуть их по носу. А девушек? Разве нет? Выскочек и зазнаек я не терпела ещё с младшей школы.       В классе мастера Ли сделалось жарковато. Из-за метели, выдувавшей отовсюду тепло, помещения топили посильнее, ондоль, не электрический или водяной, как в городе, а самый настоящий, печной, дымоходный, нагревался, и сидеть на полу было приятно. Но помещение по размеру не доходило и до половины столовой, и из-за присутствия кучи учеников от прохлады не оставалось и следа. - Меня несколько раз просили поговорить о справедливости, - начал мастер Ли, - но сегодня я затрону её проблему немного косвенно. Что такое справедливость? Думаю, тут расхождений в понимании не будет. Это максимально объективная точка зрения, исходя из которой каждому воздаётся по заслугам. Так?       Мы все дружно закивали. Дополнить нечем, все именно так и трактовали справедливость. - Для того чтобы действовать справедливо, нужна личная незаинтересованность, - продолжал наставник, - но, как мы с вами уже выяснили, без оценочных суждений жизни не существует, и у каждого всё равно на любое событие накладывается собственное мнение, сформированное задолго до случающегося. Кроме того, у всех есть чувства и привязанности, с которыми бороться очень сложно. И когда предстаёт выбор, в чью пользу вынести решение – неизвестного чужого или своего близкого, пусть он и плох, как человек, все склонны делать уступки близким. Мы закрываем глаза на факты и прислушиваемся к сердцу, когда от нас что-то зависит. Даже говоря об архетипе справедливости – царе Соломоне, что мы можем видеть? Многие знают притчу о том, как две женщины спорили из-за ребёнка, чей же он на самом деле? Царь Соломон предложил разрубить его пополам. Одна женщина сказала, пусть, зато не достанется другой. Вторая же сказала, пусть его заберёт первая, но ребёнок будет жив. В её-то пользу и рассудил царь, поняв, что настоящая мать та, которая заботится о благополучии ребёнка. Но подверг бы царь Соломон такой опасности собственного сына или собственную дочь? Конечно же, других судить всегда проще и легче, проводить над ними такие психологические эксперименты. А над своими даже попробуй – это будет стоить психологических усилий тебе самому. И, действительно, по преданиям биография царя Соломона не такая уж гладкая и светлая. Он был младшим в семье Давида, любимцем, которому отец завещал правление, а потому воевал со старшим братом и сверг его, чтобы занять престол. Где же незаинтересованность и готовность уступать и отдавать во имя мира, свойственные мудрым? Да, Библия и иудейские писания выходят из сложной ситуации, сообщая, что лишь после победы над старшим братом Бог послал Соломону мудрость. Но, на мой взгляд, это позднее оправдание. Конечно же, победитель всегда выглядит более умным и знающим, чем проигравший, да и ему уже незачем проявлять себя воинственно и суетно, захватив всё, что хотел, оттуда и создаётся впечатление мудрости. Но, как я уже сказал, в дальнейших притчах мы не видим, чтобы ему приходилось решать личные вопросы, а потому неизвестно, как бы он их разобрал. Поэтому вынесем пока в решение задачи о справедливости первое искомое – не быть лично соучаствующим в деле, в котором требуется вынести вердикт.        Мастер Ли поднялся, видимо, чтобы расходить затёкшие ноги, но сделал всего три-четыре шага, после чего оперся на стойку у доски, и продолжил: - Никколо Макиавелли пять веков назад, в Италии, написал труд, в котором разработал доктрину, официально одобряющую ложь, лицемерие, убийства, обман и притворство. Сам он, можно сказать, был дипломатом, и политика была его профессиональной сферой. Он, конечно же, видел, как ведутся дела, как они выигрываются, как плетутся интриги. Трудно теперь определить, подсказывал он правителям своей философией или же оправдывал ею то, что уже наблюдал. Как бы то ни было, он написал о том, что уровень морали разнится у простых смертных и у правителей – государей. И что благородно для горожанина и землепашца – честность и преданность, умение прощать, то недопустимо для государя, который должен уметь врать, предавать и мстительно уничтожать, не считаясь ни с чем. Потому что он не принадлежит себе и семье, а принадлежит народу и своей земле, во благо которых и должен жить. Поэтому, если становишься каким-то высокопоставленным должностным лицом, ты забываешь о личных интересах и становишься вроде как справедливым. Тогда тебе и позволяется миловать и казнить, потому что ты это делаешь не из прихоти своей души, а по высочайшей необходимости, ради сохранения мира и благоденствия. Заговорщики, сепаратисты, бунтовщики, предатели, преступники иного рода – со всеми ними государю позволено делать всё, что угодно. Но выполнялись ли условия в реальности? В реальности каждое должностное лицо стремится с помощью обретённых возможностей именно что устроить своё личное, забывая о благе большинства. Макиавелли развязал руки власть предержащим, но не в силах был научить их делать этими руками то, что требовалось. А ведь требование быть независимым, и даже одиноким, исходя из призвания, известно ещё с Античности, о которой я недавно уже вспоминал. В Древней Греции врачи и воспитатели должны были быть холостыми и не иметь семьи, только такие доктора и учителя имели авторитет, считались способными справедливо и терпеливо относиться к ученикам и пациентам. Никому не хотелось позвать ночью доктора и услышать в ответ: «Мне некогда, у меня жена рожает!».        Ребята засмеялись, мастер Ли улыбнулся: - То же самое и с педагогами. Как часто школьник подходит с какой-то проблемой к учителю или учительнице, а тем его и слушать не хочется, у них все мысли о том, как успеть забрать своих чад из садика после работы, куда поехать в отпуск со своими родственниками и что ответить мужу или жене после вчерашней ссоры, ещё не нашедшей логического завершения. – Наставник вздохнул: - Подытожу и озвучу второе искомое. Правильность того, что к людям разных занятий разные требования, очевидна. Нельзя, будучи фермером и президентом, одинаково себя вести и одинаково мыслить. Но здесь же и третье искомое: почти нет таких людей, которые, добившись чего-то, не захотели бы там обзавестись всем для своего удовольствия, и сохранили бы ту жертвенность, которая необходима для исполнения долга… - А если упразднить судебные и властные органы? – предложил Хоши. – Если бы все всё решали сами, внутрисемейно, зачем бы тогда существовали должности, из которых легко появляются тираны? - Потому что тираны появляются и внутри семей, Хоши, - ответил мастер Ли, - и на них должна быть какая-то управа. Вы все знаете, что наша Заринэ из региона, где жизнь достаточно сурова. Она жила в маленькой деревушке, до куда и не доходили никакие указы и законы, хотя в теории о них все знали. Но там это не работало, из чиновников или хотя бы их подобия было одно духовное лицо в мечети и всё! Старейшину в поселении выбирали буквально голосованием на площади, при этом женщины в процессе не участвовали. Они вообще там ни в чём, кроме тяжёлого труда по хозяйству, не участвовали. В каждом втором доме дочерьми, жёнами и сестрами распоряжались, как рабынями. А что они могли сделать? Силы, как у мужчин, у них нет, а пожаловаться некуда. Видишь ли, Хоши, к сожалению, у человека работает тот же закон, что и у животных – право сильного, но не работает тот же стоп-сигнал, когда уже всего достаточно, и остановиться, самоутверждаясь, человек способен редко. - Эх… - разочаровано вздохнул Хоши. Мастер Ли вернулся на табурет и сел. - И речь не обязательно об отдельно взятых людях, - излагал учитель, - возьмём религии. Все три мировые: буддизм, христианство, ислам. В каждой изначально какое-либо убийство запрещено вовсе. В буддизме – даже животных. Но проходит время, и вдруг появляется новая трактовка и интерпретация, при этом не в тот момент, когда учение лишь зарождается и ему нужно агрессивно защищаться, как меньшинству от большинства, а совсем наоборот. Когда уже целые государства проповедуют то, что и требовало учение, оно превращается в гегемона и тирана. Оказывается, можно убивать противников веры. Оказывается, можно убить тех, кто верит по-другому. Оказывается, на благо религии можно вести войну. Что такое «на благо религии»? Фанатики даже не вдумываются в эту абсурдную, парадоксальную фразу. Религия создаётся на благо людей и ради них, а они начинают всё портить во благо этого нечто, что совсем о другом и для другого. В седьмом и восьмом веках христианские эдикты и капитулярии заявляли, что суеверия – это чушь и тот, кто попытается обвинить кого-либо в колдовстве и ведьмовстве должен быть признан сумасшедшим. Проходит пять-шесть веков и христиане начинают сжигать людей на кострах за колдовство. Мусульмане осуждали язычников за жертвоприношения и кровавые обряды во славу их богов, но проходит время и, оказывается, что правильно убитое животное – это животное, убитое с молитвой Аллаху и во славу ему убивали даже людей. Когда буддизм пришёл в Тибет, ему там сопротивлялось местное население, не поддававшееся проповедникам, и тогда буддийские духовные лица постановили, что убийства в целом под запретом, если это не на благо распространения буддизма. И так происходит всегда, друзья мои. Цель путают со средством, меняют местами, всё переворачивают с ног на голову. Хотя в истоках всего лежало стремление к справедливости, к праведности, к правильности и благоденствию. И если вера не справляется, то что говорить о светских людях, ещё более подверженных грехам и соблазнам? - Так что же золотые? – не удержался Уджи. - Тебя интересует, какую вы должны иметь мораль и сохранило ли наше братство адекватность? – улыбнулся мастер Ли. Парень пожал плечами: - И то, и другое. - Прежде, конечно, золотые были ближе к тем врачам и учителям, что обязаны не иметь привязанности, чтобы равномерно распределять своё время, свои знания, свои умения на всех. Но, как вы знаете, сейчас строгость в личной жизни для вас не обязательна. Настоятель, напротив, считает, что любовь и крепкие чувства делают воина сильнее и правильнее, и я в этом с ним согласен. Вы не обязаны быть одинокими холостяками, разве что сами имеете подобное желание. Но вы должны понимать, что чувства и привязанность ослепляют, скрывают от нас недостатки, делают нас слабовольными в каких-то вопросах, необъективными. Как же быть, спросите вы? – мастер Ли тихо посмеялся. – Не хочу выглядеть надменным, но для учеников Лога, и даже выпускников первые лет десять действует незыблемое правило: слушайся наставника. То есть, мастеров, которые тебя значительно старше. Я обрисовал вам в общих чертах взгляды на справедливость, но как она рассматривается изнутри братства, вам знать ещё рано. И до получения мастерского пояса вам это преподаваться не будет. А до тех пор послушание и выполнение просьб старших и опытных – главный путь к тому, чтобы обрести допуск к следующей ступени знания. - Так-то оно логично, - закивал Вернон, - мастера уже в возрасте и не имеют никаких страстей и семей, поэтому и объективны. - У моего папы была семья, - прищурилась Джоанна, но Вернон настолько спокойно воспринял её замечание, не став оспаривать, что она исправилась сама: - Правда, он, я слышала, регулярно говорил маме, что настоятель Хёнсок велел то или велел это. Иногда ему что-то не нравилось, но он всё равно делал. - Хёнсока слушаюсь и я, - улыбаясь, сказал мастер Ли, - и всегда с ним советуюсь. Поэтому, ребята и девчонки, подчиняться и слушаться никогда не стыдно, не зазорно, лишь бы не сомневаться в том, чьим велениям следуешь. Но проблему доверия и сомнений оставим на другой урок. А теперь перейдём к медитации.        После обеда мы сидели в беседке, как обычно. Джунхуэй продолжал рассуждать на тему утренней лекции, потому что ему всегда всё нравилось обкрутить со всех сторон, чтобы точно дойти до полного понимания. - Но ведь у настоятеля тоже какая-никакая, а семья есть. Внучка – Элия. Значит, он не совсем объективен? - А какое она отношение имеет к делу золотых? – пожал плечами Диэйт. – Как может повлиять на объективность настоятеля? Никак. - До того, как она тут появилась, - сказал Сынгван, - мы о её существовании и не знали даже, а если Хёнсок о ней и словом не обмолвился, то, выходит, мало уделял этому внимания… - Но золотые её откуда-то спасли, - поднял указательный палец Хоши, - значит, настоятель отправлял их на эту миссию, значит, он выбрал в приоритет её спасение, а не других каких-нибудь людей. Вот же она – необъективность! - Но он не утерял в этом деле адекватности, - возразил Диэйт, - он не послал золотых всем скопом и не приказал им не возвращаться, пока не найдут внучку. Сколько парней с ней тогда прибыло? Трое? Как и на любое другое задание. - Вообще, - вновь вторгся старожил Сынгван, в котором слухов и легенд, как выяснялось, содержалось больше, чем в остальных, потому что он тут торчал прилично по времени, дольше, чем Джунхуэй, но тот в основном интересовался книгами и общался с ними и Диэйтом, а Сынгван любил послушать всех и со всеми поболтать, оттуда и хватал информацию, - Элия, вроде как, обладала способностями к точным предсказаниям. Что, если Хёнсок решил привезти её сюда не столько, как внучку, а сколько как предсказательницу? - Ты веришь во всякие басни? – хмыкнул Хоши.        Я промолчала. Я была свидетельницей того, как Элии приснился оправдавший себя кошмар. Какой бы скептичной не была я сама, но поверить в способность Элии предугадывать события пришлось. - Я и в золотых прежде не верил, - ответил Сынгван, - а теперь, почему бы нет? - А ты тут как оказался? – почему-то только сейчас спросила я. - Меня Ви из детского дома притащил. У нас там были старые книжки, мифы и легенды Древнего Чосона. Там было несколько сказок о золотых. Все о них по-другому и не говорили, только как о сказочных персонажах. И тут вдруг приходит Ви – я был мелкий, когда он ушёл из нашего приюта, но его вспомнил, и он меня. Выглядел он неплохо, я его спрашивал, чем он занимается теперь, как живёт, получил ли образование? Он так уклончиво говорил, типа, ну да, самое лучшее образование, и вообще всё очень здорово теперь. А я смотрю и, главное, вижу, что не врёт. Не сказать, чтоб дорого одет или было видно, что он как-то солидно состоялся, но вижу, что у него действительно обалденная жизнь. Ну и, он раз пришёл, два, три. Спросил меня, хочу ли я покинуть детский дом и тоже хорошо жить. А кто же не хочет? В приютах жизнь такая себе. Я и решился на побег, мне это показалось так романтично, героично! Ночью вылез, нашёл ждавшего меня Ви, и мы приехали сюда. – Сынгван засмеялся. – Конечно, сначала я подумал, ну что за нае… - он остановил сам себя, продолжая хохотать. – Ну вы поняли. Никаких условий, цивилизации, телека, музыки, и это ежедневное кунг-фу! Я думал скину Тэхёна нафиг с обрыва, поквитаюсь за обман. Но я был ему по плечо и в подмётки не годился его мастерству. Мои попытки с ним драться постоянно заканчивались тем, что я отшибал себе руки о его блоки. А он только улыбался. В общем, не знаю как, но злость и обида прошли сами. Я как-то втянулся. Моя злоба была тут настолько неуместной, что растворилась и исчезла. Тут никто не дрался вне тренировочных площадок, никто ничего не делил, тут не орали учителя, тут никто не жаловался на еду, потому что ею не очень-то наедались и ели с удовольствием всё, что предлагалось. И старшие адепты так круто выглядели! Мы постоянно подглядывали, если было свободное время, как они сражаются. Они казались такими безмолвными, степенными, самодовольными. Хотелось быть такими же. А потом и это прошло. Мы взрослели, уже никому не завидовали, просто наслаждались жизнью здесь, дружбой, спокойствием. Первым в старший класс перемахнул Эскупс, потом Джунхуэй, хоть и позже пришёл, паразит, - пихнул его, смеясь, рассказчик. – А потом и я. - Я просто раньше перемахнул, а Мингю вообще сразу в старшую поступил, - напомнил тот, - блатной наш. - Вот что значит въехать по связям, - веселясь, заметил Вернон. Я не стала вступать в беседу, потому что обсуждение Мингю казалось мне чем-то личным, но я не хотела выдать это, поэтому отмалчивалась. - Ну, так он сразу и с навыками пришёл, - оправдал событие Диэйт, - он хорошо дрался, да и лет ему было много, чтобы в младшую отправлять. - Вы сбили меня с мысли! – шлёпнул ладонями по коленям Сынгван. – Я хотел прийти к тому, как сильно удивился, узнав, кем становлюсь, обучаясь здесь… - Да все мы тут это пережили, ничего нового нам не поведаешь! – отмахнулся Вернон и посмотрел на меня. – Вот разве что Чонён сначала узнала, а потом пришла. - Так и с Мингю так же было, - опять упомянул его Диэйт. Проведение параллели между нами показалось мне вдвойне опасным, и я поспешила уйти от разговоров о Мингю: - Но я в школе училась плохо, и сказки о золотых меня не цепляли, да и Намджун сообщил мне о том, кто мы такие… в не самый эмоционально подходящий момент, поэтому я, ровным счётом, ничего не испытала, узнав всю правду. - Хо, осторожнее! – раздалось под беседкой, и мы все из неё высунулись, прильнув к тому краю, с которого раздался голос Заринэ.       Мальчуган, топая по снегу, возглавлял семейную процессию, двигавшуюся к домику мастеров. Но он маневрировал при ходьбе так грациозно, что я не сомневалась – он никогда не упадёт на льду и не рухнет, как какой-нибудь неловкий растяпа. Было что-то в Хо такое, заставляющее предположить, что он при любом падении будет кошкой, падающей на лапы, а не бутербродом, летящим вниз маслом. За ним осторожно шла Заринэ, придерживая подол платья, а последним держался мастер Лео с Шером на руках. Ребёнок при этом дёргался, вырываясь и постукивая отца по плечу: - Я сам! Сам! Сам! – намекал он на то, что способен бежать следом за братом. Но направление Шер менял быстро, и выпусти его – он через минуту будет где-нибудь у обрыва или карабкаться по лестнице, поэтому мастер Лео его не выпускал, расстраивая тем сына, готового сорваться на плач.        Заринэ заметила нас краем глаза и подняла голову. Она знала о нашем любимом месте для посиделок, но когда ходила без мужа, то даже не смотрела в эту сторону. Взрослые парни без присутствия Лео или старших, общение с ними были для неё жутким делом. Сейчас же она даже улыбнулась, махнув мне. Наличие Лео вообще делало её общительнее и счастливее. - В шахматы играть идёте? – спросила я, кивая на Шера, помня, как его заинтересовала недавно эта игра. - Нет, отмечать его день рождения, - остановилась персиянка и, дождавшись, когда её догонит муж с сыном, погладила младшего по голове. – Ему сегодня два года. - Ого, уже почти боец, - свесился рядом со мной Вернон, - мастер Лео, когда они с нами начнут тренироваться? - Когда твои вопросы станут более разумными, чем их, - спокойно ответил ему Лео. Я ехидно покосилась на друга, а Вернон неунывающе кивнул: - Понял, обязуюсь умнеть быстрее! - Против природы не пойдёшь, дурость в дураках, как вода в колодце, не исчерпается, пока сама не надумает иссякнуть, - сказал ему в спину Джунхуэй.       Мастер Лео с Заринэ и детьми двинулись дальше. Я проводила их глазами и, спустив колени с лавки, опять села на неё задницей. - Вот мы недавно говорили о воспитании и том, как важно вкладывать с детства правильные мысли, но почему же дети такие разные даже при одинаковых условиях? Хо и Шер противоположности друг друга, и я с сёстрами – мы вообще разные по характеру и целям в жизни, хотя росли вместе и не разлучались дольше, чем на неделю, никогда. Всё же, получается, есть предрасположенность? - Цели и характер – это ещё не ценности, - задумался Диэйт, - конечно, все мы разные, но привить нам что-то одинаковое можно. - Характер берётся от гормонов, - убежденно заявил Вернон, - точнее, темперамент. - Характер и темперамент – совсем разные вещи, - сказал Джунхуэй. - Нет, не совсем, - не согласился мой американский друг, - характер складывается из знаний, принципов и темперамента в том числе, темперамент – его составляющая. Можно знать и уметь одно и то же, а вот бушуют в организме гормоны, и ты становишься нетерпеливым, неусидчивым, не можешь сосредоточиться, и всё у тебя валится из рук, а у другого – нет, и он делает успехи, а ты – нет. И все говорят, что он талант, а ты обалдуй, а ничего подобного, просто он натура бесстрастная, а ты страстная. - А есть какая-то деятельность, где страстная натура делала бы большие успехи, чем бесстрастная? – задалась я вопросом. - Хм, вот уж не знаю, - скрестил руки на груди Сынгван. - Секс, естественно, - произнёс Вернон. Другого от него и не ожидалось. - Слушай, мистер Секс, ты уже в спаррингах перестал продвигаться дальше, ты совсем что ли озаботился? – хохотнул Хоши. Я поддержала его: - Да, Вернон, я тебя из пяти раз четыре сделала, ты где витаешь? - Зато я всё ещё стреляю почти лучше всех. - Страсть годится в творчестве, - обмозговавший всё, выдал Джунхуэй. – Там это будет в плюс, но не в борьбе. Борьба – это техника. На поприще золотых творчеством можно назвать стратегию и планирование операций, вот где нужно вдохновение, нужны нестандартные подходы, но этим заниматься не нам, а руководству, так что, оставим страсти Хоупу и вышестоящим. - Я мог бы быть у них советником, - засмеялся Вернон. - Советники у них все мы и без этого, - Диэйт встал, оправляя тобок. Нам всем нужно было расходиться и идти на дополнительные. – Вы же знаете, что у золотых важные решения принимаются большинством, а лидер для тех ситуаций, если мнения делятся пополам. - Лидер для всего, - поднялся Хоши, - лично я вообще не хочу лезть никуда в управление, брать ответственность, думать что-то. Не моё это, - буквально повторил он мои недавние мысли, - да и, смотрите, если девчонок будет пусть штук десять среди нас, как мужчина сможет принять правильно решение, подходящее девушкам? Я бы не смог, я ничего о девушках не знаю. - Девушки о мужчинах знают не больше, - улыбнулась я. - Надо заводить среднеполого лидера? – шутя, предложил Вернон и осёкся, но было поздно, на него уже лёг насмешливый взгляд Джунхуэя, вечно шепчущий, что все на западе извращенцы и гомосексуалисты. - Может, нужно двух лидеров? – выдвинул версию Сынгван. - История с вонхва разве не показательна? – Джунхуэй тоже пошёл из беседки, одёргивая рубашку и затягивая пояс. – Две головы – это путь к вечным разладам, спорам и столкновениям. - А то и к расколу! – со страхом сказал Диэйт. - Вот именно, - кивнул Джунхуэй. – Поэтому, чем меньше фантазируем, и чем лучше выполняем традиционные требования, тем спокойнее и благополучнее в братстве. Слышали мастера Ли? Послушание. И никакого своеволия лет до тридцати.