АБВ2. "Жизни сестёр"

       На Сеул опустилась ранняя мартовская ночь, сопровождавшаяся влажной мглой, хотя было совсем не поздно, девятый час. Чжунэ закончил свои дела, заехал за сумкой со сменными вещами домой и прибыл к моему подъезду. Как отреагировала Дана на то, что её муж куда-то уезжает на выходные, вряд ли оповестив её о том, с кем? Мне не хотелось об этом думать. Мне вообще была не ясна логика этих так называемых терпил, которые «ради сохранения семьи», которые «но я же люблю его», которые «человек-то он хороший, только иногда…», которые «никто не идеален, а этот какой-никакой, а свой», которые «лишь бы одной не остаться!». Их бесконечное множество, этих оправдывающих своё жалкое существование, и всех их мне одинаково не понять. Может, это особый вид мазохизма и они получают наслаждение через страдание? Что ж, их право, но тем менее хочу думать и рассуждать о психологии таких людей, которых мне и не жалко даже, ведь они живут по собственному выбору. Наверное, глядя на меня, они бы тоже сказали, что я дурочка, вместо того, чтобы найти мужчину надёжного и обеспеченного, и сидеть дома, я занимаюсь чёрти чем! Какая-то часть, уверена, даже посоветовала бы мне остаться содержанкой Ку Чжунэ по причине того, что он не отказывается заваливать меня подарками и всячески поддерживать, финансово и морально, подумаешь, что женат, на две семьи с его деньгами жить можно, мне бы только оставалось начертить график и поделить с Даной дни недели. Миленько. Я знала, что некоторые женщины так и живут годами – верными любовницами, но мне не суждено было понять, что в этом унизительном положении такого привлекательного, что оно дороже честной свободы? Приходил в голову лишь один вариант: это всё те же стереотипы, при которых живущая свободной жизнью женщина объявляется потаскушкой, а когда много лет один мужчина, хоть бы и чужой, ты вроде как порядочная (хранишь же верность), к тому же, страдание от того, что приходится делиться, вечные муки ревности и горевание от его задержек или неприходов как бы искупают часть вины за внебрачное сожительство. Мученица всегда имеет больше оправдательных сторон, чем счастливица, несчастность – это щит слабых от общества, лежачего не бьют, смотрите, я уже и так загнан и повержен, не трогайте меня, и это почти всегда работает, кроме тех случаев рокового буллинга, когда решают окончательно заклевать. А я никогда бы не хотела быть лежачей, если уж упаду – пусть и добивают. Но лучше иметь смелость заявлять всем, что да, у меня есть свои причуды, свой путь, своё видение жизни, и я этим счастлива, даже если не вписываюсь в рамки чьих-то шаблонных представлений, чем покорно кивать и подстраиваться, лишь бы не бороться. Чаще ведь осуждение рождается не из желания научить другого быть счастливым, а заставить его влачить то же бытие. «Если я несчастлив, как имеет право быть счастливым другой? Нет, не годится, пусть живёт по стандарту!». И вот эта бесконечная цепочка «моя мать так жила, её мать – моя бабушка, так жила, и мать бабушки так жила!» цементирует консерватизм общества, постулируя закон сохранения общественных приличий, аргументируя его тем, что мы же родились и выжили при этом всём, значит, макет рабочий, а новое – неизвестно чем обернётся, при этом ещё не жили, оно непроверенное, как можно поступать иначе, чем все? О себе только думаешь, разрушая традиции! Может, я и в правду эгоистка? Но почему самоотдача должна выражаться именно в готовности стелиться под мужчину и рожать детей? Почему забота о сёстрах и их детях, например, не делает меня заботливым человеком? Я готова отдать жизнь и за Сынён, и за Чжихё, поэтому отказываюсь думать, что я эгоистка лишь потому, что собралась вести несвойственный женщинам образ жизни.       На мне были голубые джинсы и тёплый голубо-синий свитер под пуховиком, а ещё ниже я снова надела кружевное бельё. Плюхнувшись в машину Чжунэ, я просияла: - Снова прекрасная водолазка! - Не волнуйся, я её из стирки вытащил, а не поселился в ней с понедельника, - улыбнулся он, - тебе же понравилось… - Посмотрим-посмотрим, может быть, без неё мне понравится больше.        Мы заговорщически переглянулись и наклонились друг к другу, чтобы поцеловаться. Я сняла пуховик – в салоне было жарко – и кинула его со своей походной сумкой назад. - Ну что, все альбомы “Imagine dragons” на повтор и погнали? – пристегнулся Чжунэ. Это, кстати, тоже я его приучила делать, раньше он вообще не знал о существовании ремня безопасности. Теперь вспоминал о нём хотя бы глядя на меня. - Да уж довоображалась, сижу рядом с одним из них*, - хохотнула я. – Врубай!       Музыка была включена, и мы тронулись. Внутри меня всё бурлило, как при отъезде в Южную Кёнсан, да и при любом другом отъезде, пожалуй, творилось бы в груди и мыслях то же самое: авантюрный мандраж, лёгкое покалывание в кончиках пальцев ног и рук, взбудораженность. Дорога создаёт то ощущение свободы, полноты жизни, ту насыщенность и беззаботность, каких никогда не добиться сидя где бы то ни было. В поезде, машине или другом транспорте, двигаясь куда-то, всегда находишься в неком предвкушении, в надежде, в готовности. Дорога доказывает, что процесс всегда прекраснее цели. Достигая чего-либо ты теряешь задор и часть энергии, а ещё стремясь – ты сам энергия, как выпущенная стрела. Да, она может метко попасть в десяточку, но пугает и привлекает внимание она только пока летит. Потом её вытаскивают и выбрасывают, обсуждая нанесённую рану или точность попадания. Поэтому мне всегда хотелось бы быть выпущенной стрелой, а не вонзающейся, в ней особое очарование, в ней дыхание ветра, в ней вся суть наших дней.        Прежде, в начале знакомства, звук магнитолы был бы ввёрнут на всю, Чжунэ не любил болтать с девушками и не умел этого делать (что причина, а что – следствие, определить уже было невозможно), не находил с ними общих интересов и считал каждую новую знакомую меркантильной «тёлкой», точно так же не заинтересованной в его духовно-умственном развитии, как и он в её. Так было до наших отношений летом. Я регулярно боролась с ним, чтобы он не глушил нас, пока мы куда-то едем, и приворачивал, чтобы о чём-нибудь поговорить. В этот раз уровень звука сразу был выносимый, и Чжунэ, переключив рычаг коробки передач с P на D**, взял мою руку в свою. Я тихо стала подпевать под нос песням, которые нравились нам обоим. - Ты подтянула английский, - заметил Чжунэ через некоторое время. - У меня был хороший учитель. – Пальцы на моей ладони сжались. - Это с ним ты спала? - Что? – Я засмеялась. Лицо у Чжунэ вмиг стало злобно-непроницаемым. – Нет, у меня друг из Америки завёлся, мы с ним много общались. - Опять друзья, вечно у тебя куча друзей, и все – парни! - У тебя тоже, я же не предъявляю! - Чонён, не смешно. - Мне тоже много чего не смешно, сиди, рули и не порть романтический настрой.       Чжунэ едко хмыкнул, не удержавшись: - Романтика в приказном порядке? Нарушители будут отмутужены? - Нет, напичканы двойной порцией ути-пути и розовых соплей. - Фу, лучше отмутужены, - возвращая свою весёлость и стараясь не затрагивать тему, которая нас обоих бомбила – дополнительных людей в наших постелях, Чжунэ расслабил брови, разошедшиеся немного в стороны от переносицы, где собирались. – Я… только снова не смейся, ладно? - Да хватит бояться быть смешным! Что в этом плохого? Посмотри, сколько комедийных актёров в шоу зарабатывают на этом деньги! - У меня они и без того есть, я не люблю быть смешным, ясно? - Ясно-ясно, я серьёзная как никогда. Выкладывай. - Я думал как-то над тем, чтобы как-то, ну… ласково к тебе обратиться. Придумать что-то такое…        Моё лицо, видимо, стало перекашиваться, как при разжёвывании вонючего тофу, потому что он быстро замотал головой: - Я ничего не придумал! Это… нелепо, да? Глупо было бы? - Не знаю, но вот тогда бы я точно засмеялась, если бы ты назвал меня какой-нибудь зайкой. Бррр! – передёрнуло меня, и я вспомнила Чжихё с Намджуном. Я бы так не смогла. - Тебе нравится пожёстче? – расплылся пошло Чжунэ, поведя бровью. - Так, не передёргивай! - Ну, а что, вдруг тебя заводит «сучка» или… - Тебя «мудак» заводит? - Это перебор… - Поэтому давай оставим всё по-человечески: я Чонён, ты Чжунэ. Что ещё нужно? - Ничего, меня как раз и волновало твоё мнение на этот счёт, я его услышал и принял. - Хорошо, спасибо. Солнце моё, - после короткой паузы с иронией добавила я. Чжунэ бросил на меня убийственный взгляд. - Всё-таки зря я рот открывал, ты издеваться будешь теперь? - Нет, я просто попробовала, как бы это звучало. Мерзотно вышло, да? - Отвратительно. - Ну всё, тогда забудем об этих нежностях. Это не для нас. - Абсолютно. Зайка, - усмехаясь, закончил он. Я поймала себя на том, что меня скрючило, как Джинни, слушавшую подробности интимной жизни брата. Мои ладони прикрыли уши: - Фу! Блин, как пенопластом по стеклу! - Как будто зуб сверлят, да? - Ага, оно самое. - Слушай, может, мы с тобой ненормальные? Обычно людей подобное устраивает, их тянет произносить все эти сладенькие словечки… с нами что не так? - Не знаю. У меня возникает чувство, когда ко мне так обращаются, что меня держат за шлюху. Или пренебрежительно относятся, типа, а, всего лишь девка, маленькая, слабенькая, безвольная, второстепенная по сравнению с парнями. Что-то такое вот у меня в душе образовывается. А у тебя? - У меня ощущение, что я слышу свою маму. Что она сейчас придёт, на всех наорёт, чтобы не обижали меня, потому что я лапочка и вообще – идеальный ребёнок. Да, я сразу чувствую себя маленьким мальчиком, за которого всё говорила и делала мама. Поэтому, когда это произносит девушка, с которой я имею или хочу иметь какие-то сексуальные отношения… ну, сама понимаешь… - Как будто собственную мать… - Не обязательно произносить, ладно? – остановил меня Чжунэ. – Я очень люблю свою маму, но поздно понял, что безупречный красавчик вопреки всему я только в её глазах. - И в собственных, - добавила я. - Ой ебать ты юмористка! - Стараюсь. - Будешь так острить – на середине пути мы подерёмся. - Не подерёмся, я не умею водить, а ты со сломанными руками не сможешь. Придётся тебе терпеть мои шутейки. - Хорошо, раз ты так уверена в своих физических силах, то я тоже за языком следить не буду. - И чем ты меня думаешь задеть?       Чжунэ остановился на светофоре и, развернувшись ко мне, грубо взял меня за подбородок и захватил мой рот своими губами. Вторая рука схватила меня за плечо и притянула ещё ближе. Его язык, действительно, потерял стыд и страх и заставил меня задрожать, теряя контроль над собой. Оторвавшись, Чжунэ вернулся к рулю и поехал дальше, сказав: - В Канныне я всуну в тебя не только язык, так что подумай хорошенько, насколько готова не фильтровать базар. - То есть, если я буду тебя подкалывать, ты меня прям до смерти затрахаешь? - Думаешь, не смогу? - Чжунэ, у меня тоже давно не было секса. – Я устроилась поудобнее. – Приготовься, впереди тебя ждёт трёхчасовое стэндап выступление. - Нет, ну ты себя не жалеешь! - Я и тебя жалеть не буду. - Чёрт! – прибавил Чжунэ газу. – И что меня только дёрнуло поехать в Каннын?! Где ближайшая гостиница?! - Не-не-не, Кёнпходэ так Кёнпходэ, договорились же!       Скорость снова увеличилась. Несмотря на свой юмор, я тоже с трудом сдерживала нетерпение. Эти очередные разговоры с подколами и грубыми словами заводили, и мы оба, поняв, что рискуем притормозить где-то на обочине шоссе, сбавили обороты, на самом деле перестав поддевать друг друга. Я как бы невзначай поинтересовалась, чем Чжунэ занимался в Сингапуре, и он надолго затянул рассказ о том, как приобщался к финансовым афёрам и впервые были задействованы его экономические знания. - Ты не представляешь, какой восторг я ощутил! – делился он. – Когда работаю с отцом, то я никогда ничего самостоятельно не предпринимаю. Он глава компании, всё, что я могу – это выполнять его распоряжения. А Джиён предложил мне разработать собственные бизнес-схемы, сначала с учётом полной законности, а потом наоборот, без ограничений. Это было так интересно! Я думал сперва, что не справлюсь, я ещё на середине учёбы в университете стал забивать на образование, и многое пропустил, но потом напрягся, повертел так и эдак, втянулся… это до чёртиков затягивает! Сынхён, близкий товарищ Джиёна, финансист, очень умный мужик, как выяснилось, заполнил некоторые мои лекционные пробелы, они мне такие фокусы с ценными бумагами, биржей, инвестициями и тому подобным показали! Я бы вечно подобным занимался.        Я покосилась на него, пытаясь угадать, всё ли было так, или Дракон впутывал его ещё в какие-то интриги? Вроде борьбы с золотыми. - То есть, он тренировал тебя заниматься масштабным мошенничеством? – уточнила я. - Да! – без зазрения совести кивнул Чжунэ. – Но это очень интересно, Чонён, правда! Что? Не смотри так на меня, это же не вооружённый разбой и не обирание малоимущих слоёв населения, а хитроумное одурачивание миллионеров… - Вроде твоего отца? - Ну, против своего отца я ничего подобного сочинять не позволил бы. К тому же, не думаешь же ты, что у моего отца кристально честный бизнес? Ему постоянно приходится договариваться с преступным миром, или как я, по-твоему, оказался в драконах? - Эээ… то есть, тебя туда папа отдал? – Это как меня зять направил на Каясан? Да, есть что-то общее в наших с Чжунэ судьбах, только очень уж разные наставники и учения. - Не совсем. Просто я был вхож в эти круги и знал их, благодаря отцу. Он сотрудничает с Джиёном и Сингапуром много лет. Он сотрудничал с Сингапуром ещё до того, как там появился Дракон. - А почему бы тебе под руководством отца не соорудить какой-нибудь филиал и не заниматься финансами по своему усмотрению? Свой собственный бизнес. - Я никогда не обсуждал таких возможностей с отцом. Он мне не предлагал, а я сам вряд ли попрошу…       Чжунэ замолчал, и я в который раз задумалась о его семье. Души не чающая в сыночке мама, которая вплоть до поступления в университет водила его за ручку; с головой занятый делами отец, считающий себя самым главным и умным и до того редко видевшийся с детьми, что они не имеют к нему подхода и не представляют, как заикнуться о чём-либо. Тяжело, наверное, жить с такими контрастными родителями, один из которых балует и даёт всё, а другой много требует и не уделяет внимания.       Мы ещё немного поговорили о своих интересах, в общих чертах. Я махала руками, стараясь не задевать водителя и зеркало заднего вида, когда делилась своими успехами в тхэквондо. Где-то на середине пути, через полтора часа езды, Чжунэ заехал на заправочную станцию. Залить бензин он решил заодно, главным образом мы съехали с трассы, чтобы выпить кофе и сходить в туалет. Чжунэ отстегнулся и, достав из куртки, аккуратно висевшей на спинке его сидения, кошелёк, вынул оттуда свою кредитку, протянув мне: - Я пока заправлюсь, возьмёшь кофе? И что-нибудь перекусить. - Ладно… - несмело и осторожно взяла я его карточку, будто это уже был презерватив или что-то вроде. - Код один, один, ноль, один. - Это как четыре единицы для людей с плохой памятью? – засмеялась я. – Только ты усложнил нулём, чтобы не догадались?        Чжунэ почему-то даже не улыбнулся моей шутке, и я пожала плечами, тоже отстёгиваясь. - Обычно, чтобы не забыть и посторонние не взломали, ставят дату рождения, и всё такое… - Я уже открывала дверь, когда меня накрыло озарение. Один, один, ноль, один. Ноябрь, первое число***. Мой день рождения. Я резко обернулась через плечо и посмотрела Чжунэ в глаза. Он подёргал желваками и, не сказав ни слова, вышел заправляться.       В ожидании кофе, стоя у кассы, я смотрела через витрину на улицу, где Чжунэ топтался неподалёку от своего порше, на который с восторгом пялился заправщик. Чёрная водолазка обтягивала широкие плечи и накачанные руки этого невозможного типа, пальцы он сунул в карманы брюк. Выпуская изо рта облака пара, Чжунэ попинывал бетонный фундамент колонки глянцевым носком лакированного ботинка, думая о чём-то и зябко ёжась. Когда бак был заполнен, он сунул чаевые заправщику и залез греться в салон. Я возвратилась из магазина с виноватым видом. Чжунэ сидел за рулём, барабаня пальцами по панели. Я протянула ему картонный стаканчик. Он молча взял его. - Я иногда неуместно шучу, согласна, - как бы извинилась я. Он дёрнул плечом, пытаясь показать, что ему плевать на мой неистощимый сарказм. Я достала из пакета пластиковую прозрачную коробку тасик**** с узорами сердечком, и положила ему на колено. Чжунэ опустил к ним взгляд, смотрел секунду, вторую, и неудержимо заулыбался, мотнув головой: - Ну и размазня ты, Чонён, сентиментальная, розовая сопля! - Эй! – стукнула я его в плечо. – Сахар? – протянула тут же ладонь с порционными пакетиками. - Я вприглядку, посмотрю на тебя – и от твоей конфетной приторности подсластится вкус. - Заткнись, - проворчала я, понимая, что волна пошла в обратную сторону. Время торжества Чжунэ настало, следующие полтора часа гнобить будут меня.        Несколько минут надо мной всё-таки издевались, но потом мы прекратили вредничать оба и стали строить планы на Каннын, куда сходить, что посмотреть? Чжунэ вёл, я гуглила и читала путеводители. Посмотреть там было много на что, на это требовалось больше, чем два дня, поэтому приходилось выбирать и ограничивать себя. В пункт назначения мы приехали ближе к двенадцати, навигатор привёл нас по берегу моря точно к крытой парковке гостиницы, башней возвышающейся над низкими постройками магазинов и других отелей. Территория Seamarq занимала почти целый мыс между морем, озером и рекой, текущей с гор через озеро в море; она была приподнята над пляжем, как небольшой холм, обросший соснами. В наступившей ночи ничего, кроме отсветов огней на воде было не разглядеть, поэтому мы сразу же направились внутрь, чтобы устроиться в номере. Просторный вестибюль встретил нас улыбками девушек на ресепшене. Поправляя сумку на плече, я держалась чуть позади Чжунэ, хотя он взял меня за руку, показывая окружающим, что мы вместе. Пока он получал электронный ключ от апартаментов, я оглядывалась. Огромные стёкла с восточной стороны должны были открывать посетителям морской пейзаж, но сейчас это была черная стена, за которой обозначались точки фонарей. Людей повсюду было мало, туристический сезон ещё не наступил, погода не способствовала прогулкам. И только нас принесло из самого Сеула поглядеть на пять лун, когда и луны-то на небе тоже нет. Чжунэ прав, мы ненормальные. - Идём? – отвлёк он меня от мыслей, и мы пошли к лифту. Нарастала лёгкая паника. Выпущенная стрела подлетала к мишени. Вот-вот уже будет не до смеха, не отшутишься, как в машине, ведь мы приехали в Каннын именно за тем, чтобы переспать. Почему я так волнуюсь? Я же уже спала с ним. И не только с ним. И всё равно коленки подкашиваются. Сколько нужно сменить половых партнёров, чтобы начать себя вести в постели раскованно? Или достаточно одного, но на продолжительное время? Или после долгих перерывов всегда, как в первый раз? Что чувствует Чжунэ? Я поглядывала на него сзади, пока мы шли по коридору, выйдя на нужном этаже. Кажется, девятом. Но Чжунэ никак не проявлял тревоги или смущения, походка была ровной, осанка уверенной, хватка на моей руке крепкой. Мы подошли к двери. Чжунэ передал мне электронный ключ и приблизился, делая характерный жест того, кто хочет взять что-то большое: - Можно? - Ты… - я окончательно растерялась. – Да брось ты эти глупости, мы же не молодожёны, или ты втянулся в этот славный обычай? - Я не вносил Дану через порог. Я вообще никогда не носил девушек на руках. Ты разрешишь? – ещё раз попросил он. А меня вот Мингю таскал несколько раз, то из ванны в кровать, то из коридора в кровать, то с порога в кровать, то отрывая от одевания возвращал в кровать. Иногда Мингю был похож на сильного и упрямого, но неразумного зверя, движимого инстинктами. Те всегда всё тащат в свою нору, а этот всегда и отовсюду тащил в кровать. - Ладно, - сдалась я и, перехватив сумку, чтобы она не мешала, позволила себя поднять. Чжунэ сделал это на удивление легко. Я поднесла электронный ключ к датчику и дверь распахнулась. Чжунэ вошёл со мной в номер и толкнул дверь назад, чтобы она закрылась. Постояв немного, он приподнял меня, прижимая к груди, и поцеловал. Я обвила его шею и, скинув сумку на пол, жадно откликнулась.       Чжунэ продолжал меня держать и целовать. Его руки не начинали трястись от перенапряжения, а вот я от возбуждения затряслась. Но я боялась оторваться от поцелуя и перейти к дальнейшему, поэтому целовала, целовала и целовала Чжунэ, пока хватало сил, его и моих. Казалось, что их хватит на вечность, он тоже не спешил. Я осторожно отстранилась, проводя ладонью по щеке Чжунэ, его шее, уходящей под водолазку. - Ставь меня уже. - Ставить или положить? – уточнил он нахально. - Какой резкий, сразу положить! - Разве не ты спешила ещё в понедельник? – И всё-таки, он меня поставил, наверное, почувствовав мою нервозность. Тоже скинул сумку и принялся разуваться. Я расшнуровала зимние кроссовки и, в носках, прошла в номер, чтобы убедиться, что всё, как на фотографиях. Да, это была та самая спальня, заправленная белым постельным бельём, только сейчас за окном ничегошеньки не виднелось. Я подошла к нему впритык и увидела внизу и вдалеке, справа, огни. Ага, совсем другое дело! Красота!       Чжунэ дошёл до кровати и сел в изножье, обвёл глазами комнату, остановил взгляд на мне. - Ну, что? – он немного подался назад, опершись руками, как подпорками. – Давай, трахай. - Вот так сразу? – улыбнулась я, не сдвигаясь с места. - Чего ждать? Давай-давай, показывай, как ты собиралась это сотворить. - Трахнуть, значит? – постучала я указательным пальцем по губам и, делая вид, что задумалась, медленно стала к нему подходить. Не то чтобы я не знала, как сделать так, чтобы парень почувствовал, что его попользовали… Я представления об этом не имела! К тому же… как переходят к сексу? Обычно же это парни делают: подходят, целуют, раздевают. Но не сдаться же и отступить потому, что у меня нет опыта или плохая фантазия? Я подошла к Чжунэ и встала между его коленей. Скрестив руки на груди, посмотрела сверху вниз. – У тебя презервативы с собой? - Ты бы ещё позже спросила, в процессе! - хмыкнул он. - Я серьёзно. - Я умею предохраняться, Чонён. - Как же залетела Дана? – Чжунэ помрачнел, пойманный на промахе. - Я был пьян… - слегка привстав, он быстро достал из заднего кармана брюк презерватив и всучил его мне. – Держи, в куртке ещё есть.       Я повертела его в руке и, сунув пока себе в джинсы, плавно забралась на Чжунэ, оседлав его на кровати. Снова обвив его шею руками, я прикоснулась губами к губам. Его ладони, лёгшие мне на талию, через полминуты сползли на бёдра. Перехватив их, я разорвала поцелуй. - Так! Это я тебя трахаю, куда ты руки тянешь? - А что в этом такого? Хочешь, тоже меня пощупай, - смеясь, взял он мою ладонь и положил себе на бедро. Я не отдёрнула её, но, повременив, всё-таки убрала. - А ты не хочешь сначала сходить погулять? Оглядеться. Ты рассказывал про чайные беседки… - Чонён, мне кажется, или кто-то из присутствующих ссыкливо ищет пути отступления, и это не я? - Я не ищу!.. – принялась я оправдываться, но остановилась и, взмахнув руками, слезла с него, встав напротив кровати. – Просто… просто… - Что? Ты не хочешь? – насторожился Чжунэ, и на его лице отразилось опасение. - Хочу! – успокоила я его. Что я должна была сказать? Что до сих пор неопытна, или что храбрая лишь на словах? Так было и в драке, когда на меня напали подосланные Уёном бандиты, я пыталась сбежать. Позор! А если я поведу себя так на задании? Я подставлю ребят, из-за меня кто-нибудь пострадает! Я не имею права трусить. Посмотрев на Чжунэ, я взяла разгон и, разве что не прыгнув, довольно резво и напористо двинувшись на него, опрокинула его на лопатки, заново забравшись сверху. Впившись в него поцелуем, я поползла руками по его телу. В голову стали приходить неуместные вещи: а действительно ли под раковиной пистолет? пойти проверить? а как незаметно убрать нож с щиколотки? а надо ли идти в душ, если перед самым выходом из дома я себя начистила, как на продажу? Мои пальцы остановились на пряжке ремня. Я открыла глаза и приподняла голову. Чжунэ неуловимо кивнул мне, поощряя. Ремень был расстёгнут. Нащупав пуговицу, я вывела её из прорези, расстегнула молнию и… и застыла. Опять взглянула на Чжунэ. Он наблюдал за мной. Чуть сползя вниз, я потянула его штаны, но он лежал на кровати и придавливал их своим весом, не позволяя снять. - Ты… ты не приподнимешь задницу? – попросила я. - Нет, - опершись локтями, с насмешкой поднял голову Чжунэ. - Чего это? - Ты меня не заставишь добровольно вести себя, как тёлка, это такой жест – приподнимание бёдер, который на мужике выглядит по-пидорски, тебе не кажется? - А, то есть, если бы я так сделала, то была бы тёлкой? - Да нет… я… блин! – он снова упал на спину, накрыв глаза ладонью. – Я ляпнул нехорошее слово, окей, забудем. Я не имел в виду, что так делают какие-то тёлки, я имел в виду, что это женский жест, и парни с ним – как тёлки. На девушках это выглядит норм, а на парнях – как на плохих девушках. Как-то так. - Почему это женский жест срывает у тебя с языка такие оскорбительные слова? – Я второй раз слезла с Чжунэ и поправила на себе одежду. – Я тоже не хочу быть тёлкой, что ещё они обычно делают? Предупреди заранее. - Да к тебе это вообще никак не относится! – пружиной сел он. – Чонён, что бы ты ни сделала, ты не будешь тёлкой, понятно? Извини, я случайно ляпнул, иди сюда, - протянул он мне руку. - Нет, - теперь упёрлась я, опять скрестив руки на груди и отойдя к окну. - Будешь обижаться? - Допустим. - Долго не выдержишь. - Да? – с вызовом приподняла я подбородок. - Да. Зайка, рыбка, - видя, как меня начало перекашивать, принялся перечислять, обращаясь ко мне, Чжунэ, - котёнок, солнышко, пупсик… - Ах ты ж!.. – топнула я и, поскольку он не собирался замолкать, подбежала к нему, заткнув ему рот ладонью. Он засмеялся в неё. – Так нечестно!       Поймав за запястье, он подхватил меня за талию, дёрнул и ловко, поменявшись со мной местами во время моего падения, завалил на кровать, вмиг оказавшись сверху. - Ну что, есть желание ещё подоминировать, - убрав мою руку, спросил он, - или всё-таки признаем, что я тебя трахну, а не ты меня? - Я запросто верну тебя в положение снизу, - с угрозой прищурила я глаза. - Ты действительно этого хочешь? – Его пальцы уже плутали где-то в районе моего живота. Я почувствовала, как расстегнулась пуговица, как разъехалась молния теперь уже на моих джинсах. Прислушиваясь к себе, не лукавя, я должна была признать, что в сексе быть под парнем, а не на нём, мне нравилось куда больше. Сверху я себя чувствовала глупо, будто прыгала на батуте в детском парке развлечений. Мужчина должен быть сверху, ведь ему достаточно двигать одними бёдрами, а женщине надо скакать всей тушей – а это, на мой взгляд, совсем не эстетично. Да, меня волновала и эстетика секса тоже, чтобы получать от него удовольствие, мне нужны были все условия: подходящее настроение, прелюдия, звуки, запахи, чувства, иначе не возникало и самого возбуждения. Сейчас оно возникло, и очень, очень сильное. Моё затянувшееся молчание Чжунэ интерпретировал верно. Он взял меня за джинсы и стал стягивать их. - Я тоже приподнимать задницу не бу… - начала я, но они уже сползли до колена. Я согнула ноги, ловя одежду. Под ней же нож! Нельзя его демонстрировать. – Как ты это сделал? С тебя штаны нефига не лезли! - За член цеплялись, - засмеялся он, но развёл руками. – Прости, опыт и сноровка. - Тут нечем гордиться, - судорожно придумывала я, как скинуть с себя незаметно оружие и, во вторую очередь, начав смущаться кружевных полупрозрачных трусов. Приоритеты истинного воина. - Как посмотреть… - Если у тебя было много девушек, ты всего лишь проститут. – Я сделала вид, что хочу снять носки, и приблизилась к краю постели. Свесив ноги, я быстро вытащила подарок Чимина из-под штанины и швырнула под кровать. Пока мы с Чжунэ вдвоём, я его уложу и без какого-либо оружия. Осмелев немного без контрабандного груза и носков, я вернулась к прерванному, протянув ноги Чжунэ, чтобы он стягивал джинсы дальше. - Я бы снова поспорил, ведь за секс чаще платил я, а не мне, а проституция – дело продажное. - Если в сделке две стороны, то они обе виноваты, и обе одинаково проститутны, - возразила я. Чжунэ стянул с меня джинсы и, прежде чем откинуть их на пол, ничего не упустив из вида, вернул из кармана себе презерватив. - Хорошо, я тоже проститутен, - улыбнулся он, перестав реагировать на мои подколы. Если их не игнорировать, то мы до утра только и будем припинаться, ведь от нервов меня не заткнуть, я так и буду что-то возражать бесконечно. Почему же так трудно мне расслабиться? Потому что я жду подвоха? Или потому что слишком велики чувства для банального секса, и мне хочется как это всё выразить и вложить в происходящее прежде, чем оно случится и закончится?       Чжунэ встал и, схватив водолазку за хребет, одной рукой стащил её через голову, швырнув прочь. Под ней ничего не было, кроме его тела. Гладкого, мускулистого, с прочерченными мышцами живота, с подкачанной прочной грудью, манившей прильнуть к ней. Забыв как дышать на мгновения, я сжала пальцы на одеяле, невольно представляя, что в них сейчас окажется Ку Чжунэ. Доделав мою работу – сняв штаны, в одних боксерах он вернулся на постель. Мы поцеловались. В процессе поцелуя с меня улетел свитер. Я осталась в том самом кружевном белье и, чтобы знать, что на меня не пялятся, прижалась к Чжунэ всем телом. Его пальцы прихватили волосы у меня на затылке и, оттянув немного голову назад, Чжунэ впился губами в мою шею. Увлекаясь и вовлекаясь, я ощутила упругое напряжение ниже живота Чжунэ, и оно ещё сильнее зажгло моё возбуждение. Хватило минуты, чтобы мы остались без всего, обнажённые. Когда мы переспали первый раз - когда я вообще впервые с кем-либо переспала – я не разглядывала его и не осматривала, не помню уже, стыдясь или растерявшись. Теперь же мне было интересно всё. Сказав Мингю о своём предыдущем опыте, что нормальный у него был член, я так-то и представления не имела, какой он у него, поэтому с любопытством покосилась, надеясь, что это осталось незамеченным Чжунэ. Да, действительно, вполне себе нормальный. Я проследила, чтобы он оказался в том, в чём должен был. Безопасный секс превыше всего. Чжунэ навис надо мной и, посмотрев в глаза, медленно, осторожно стал входить. Я задрожала от ощущения наполняемости. Он коснулся моих губ, погладив по щеке, я обняла его ногами. Плавные движения вырвали из меня стон. Это было прекрасно, это было неописуемо, с этим ничто не шло в сравнение. Это стоило того, чтобы ждать пять дней, чтобы ехать за этим три с лишним часа. Это даже стоило того, чтобы забыть о прежних ошибках Чжунэ. Я боялась в августе, что если дойду до конца, то безвозвратно утону в омуте чувств к Чжунэ, что стану неразрывно зависима. Теперь я этого не боялась, Лог ухватил меня крепче, и нарушать клятву, данную вместе с адептами, я не могла и не собиралась. Удерживаемая этим нерушимым якорем, я смело отдалась восторгу физического слияния. Чжунэ тоже застонал и, стараясь не убыстряться, чтобы не закончить слишком рано, прошептал мне в самые губы: - Я люблю тебя, Чонён! Я люблю тебя… Не дав себе усомниться и замешкаться, я, наконец, тоже произнесла: - И я люблю тебя, Чжунэ. Он на мгновение замер, посмотрев мне в глаза. В его лице было столько всего… недоверие, радость, счастье, непонимание, вопрос, вроде, а не ослышался ли? Но когда мои слова вонзились в него до самых глубин, Чжунэ яростно поцеловал меня, одновременно войдя во всю глубину. В этом поцелуе мы оба простонали, его пальцы нашли мои руки и переплели их пальцы со своими. Покрывало сбилось, матрас заколыхался, чёрное небо над Восточным морем зияло в окне, как бархатная штора, прикрывавшая нас с той стороны. Кёнпходэ не дождался нас на своих улицах, и я точно знала, что до завтрашнего дня уже и не дождётся.