АБВ2. "Жизни сестёр"

       Сложно было расслабиться и поверить в то, что от Чжунэ не исходит опасность, что поездка не имела никакого подтекста, и если во время оргазма никто не ворвался в номер и не попытался меня убить или похитить (в какое мгновение я могла быть ещё более беззащитной?), то подвох вряд ли будет вообще. Неужели всё это время Чжунэ не разводил меня на разовый секс, не водил за нос, прикрываясь чувствами, не собирался воспользоваться мной, чтобы подобраться к золотым? Неужели всегда это были искренние порывы его сердца? Или они стали таковыми благодаря моему долгому сопротивлению. Да, скорее всего так. Чжунэ пришлось отбросить поверхностное отношение и неглубокую заинтересованность, пришлось вовлечься с головой, чтобы мы оказались вместе. Только так и только через это стало возможным то, что произошло между нами.        Я с удивлением ощущала себя рядом с настоящим, сильным и надёжным мужчиной, каким Чжунэ никогда не был в моих глазах. Положив голову ему на плечо, впритык разглядывая его грудь и трогая её неопытными пальцами, стеснявшимися своих манёвров, я косилась на его профиль, задумчивый, мужественный, упрямый, но благосклонный по отношению ко мне. Один из самых несговорчивых и капризных парней Сеула, со мной он таким больше не был. Рука Чжунэ, на плече которой я лежала, обнимала меня и гладила моё плечо. Покончив с поздним ужином, который он заказал в номер, мы опять занимались любовью и теперь, немного утомлённые, впитывали в себя каждую секунду рядом друг с другом. - Я кое-что скажу, - нарушил тишину Чжунэ, - только ты не обижайся. Я хочу признаться честно. - Я постараюсь, если это не будет очень обидным. - Я рад, что женат на Дане, а не тебе.        Слова по-настоящему задели, хотя замуж меня никогда не тянуло. Я даже приподнялась, возмущенно заглянув ему в глаза. - Выслушай! – Чжунэ крепче обнял меня. – Мои родители… сложные люди. Ты никогда не нашла бы с ними общий язык. И Дана не найдёт! Но официальная жена ведь должна общаться с моими родителями, так? Тебе никогда не придётся страдать от холодности свёкра или высокомерия свекрови, мы оба можем делать, что захотим, и если в мою жизнь с Даной они постоянно будут совать свой нос, трепать нервы и учить жизни, то в наши отношения с тобой они не вмешаются… - Потому что не узнают о них, - заметила я. - Да! Разве это необходимо? Ты бы хотела непременно общаться с моими родителями? - Не знаю… Когда я раньше рассуждала об отношениях, то считала само собой разумеющимся, чтобы родители знали женихов и невест своих детей. Не представляют свои вторые половины те, кто не собирается с этой половиной долго оставаться, кто не строит серьёзных планов… - А у меня наоборот! У меня чувство, что Даной я как будто откупился от каких-либо претензий мамы и отца, отгородил ею право на свою личную жизнь. А дети? Ты сама говорила, что не хочешь их совсем! - Да, это так, но… а ты разве хочешь? - И я не хочу! Пока что, по крайней мере. Но они же должны быть, я всегда знал, что рано или поздно у меня обязательно должен быть сын. Если Дана родит мне его… я никогда и ничего не потребую от тебя. Разве это не удобно? - Жутко цинично звучит, - поморщилась я. Чжунэ пожал плечами. - Я знаю. Я предупредил, что скажу не самую приятную вещь, но я озвучил свои мысли. Я так думаю. Я всегда думал о комфорте, своём и тех, кто мне дорог, и Дана удобна для его обеспечения. - То есть, если бы мы всё-таки с тобой поженились, а я бы отказывалась рожать ребёнка, ты бы от меня его прям требовал? - Ну… я бы добивался от тебя этого. Не сейчас, а позже, но… - Я откинула голову назад, вспомнив Шугу. Ещё один. Ну что за мужчины! «Ребёнок должен быть!». Кому он это должен? Бредятина. - Дурак ты, - беззлобно обругала я Чжунэ. - Почему это? - Почему у всех обязательно должны быть дети? Что за фетиш? - А ты предлагаешь всем разом прекратить размножаться? – хмыкнул Чжунэ. – И ты ещё называешь себя человеколюбивой, а меня жестоким засранцем? - Нет, я не имею ничего против тех, кто заводит детей. Как моя Хё с Намджуном. Они оба этого хотели, им это в радость, они будут жить ради этого ребёнка. А ты? Это я тебя просила стать хорошим отцом, ты вообще уговаривал Дану на аборт! И говоришь после этого, что дети должны быть? Где логика? - Так я про то и говорю, что они должны быть, когда их захотят, когда они ко времени… - Проблема в том, что не все люди, желающие детей, способны стать хорошими родителями, и такого времени для них никогда не наступит. И на тебя ещё посмотрим! – Задетый, Чжунэ приподнялся и посмотрел на меня: - Я буду хорошим отцом! - С чего ты это решил? Ты даже носки стирать не умеешь – у тебя с собой пачка одноразовых. - И что? Как это связано? - Когда ребёнок первый раз наложит себе в штаны, ты убежишь в ближайший клуб и уйдёшь там в запой на неделю, Ку Чжунэ, твоя щепетильная душа этого не выдержит. - Не надо преувеличивать! Я способен обеспечивать и воспитывать… а возиться с памперсами и кормом разве не мать должна? Да и можно же нанять няню… - Корм! Господи, ребёнок ест еду, это не собака! - засмеялась я, и смех только усиливался, потому что лицо у Чжунэ было весьма и весьма растерянное. – И как ты его воспитаешь? Ты сам невоспитанный. - Я?! Слушай, деловая колбаса, я этикет знаю получше тебя. - О да, в какой руке держать вилку в европейском ресторане и как правильно класть палочки, если ещё не закончил обед – это важнейшие сведения для формирования личности. - Ну, хватит, всё тебе не так. Что я, по-твоему, должен делать, как отец? - А разве ты не способен ответить себе сам? Как бы ты хотел, чтобы вёл себя твой папа в детстве? – Чжунэ задумался, вспоминая то самое детство, которое у него было немного дальше, чем у меня. Примерно на шесть лет. - Мне не хватало прогулок с отцом. Хотя бы разговоров по вечерам. - Видишь? Всё, что нужно ребёнку – это внимание. А не няни и дорогие игрушки. Тебе придётся забыть о прежнем образе жизни, и всё свободное время проводить с ним. - Я хочу проводить выходные с тобой, Чонён. – «Как вовремя, всё-таки, я уеду» - подумалось мне. Я промолчала об этом и сменила направление разговора: - У тебя были няни в детстве? - Да, конечно, они регулярно менялись. Маме сложно было угодить…        Я невольно провела ладонью по его волосам, словно жалея маленького мальчика. Чжунэ не заметил тайный смысл этого жеста, поймав ладонь и поцеловав её, но у меня щемило душу, когда я осознавала, как именно он рос. И почему я была так жестока и предвзята к нему? Я должна была сразу попытаться объяснить ему, что мир не так однобок, что в нём любви гораздо больше, чем ему показывали. А что ждёт его ребёнка от Даны? Мне слабо верилось, что кто-либо способен вырасти счастливым с мамой и папой, которые не переваривают друг друга. То есть, даже если Дана любит Чжунэ, их пренебрежение друг другом такое тонкое и впитывающее существо, как дитя, почует за версту. И эти рассуждения Чжунэ о Дане, как об удобном дополнении для нас – это было некрасиво и эгоистично, но так правдиво и рационально! Если вдуматься в смысл нашего треугольника, то, действительно, ряд обстоятельств, разность статусов, наше окружение и наши стремления не дали бы нам беспечно проводить время друг с другом, тогда как при добавлении в эту картину Даны пазл сходится. Она будто суррогатная мать, помогающая паре обрести семейный уют и завершенность. Узнай она о подобной точке зрения, что скрепляет наш союз, а не разрушает, сама бы, наверное, побежала избавляться от ребёнка. - И говорят ещё, что это женщины рождаются с материнским инстинктом, - задумчиво промолвила я, - но мне чаще встречаются мужчины, которым непременно нужно продолжение рода. Что за блажь? - Это не блажь, это нормальное, здоровое желание. Я хочу иметь потомство, почему я не должен иметь его?        Я серьёзно посмотрела на Чжунэ, вспомнив одну из лекций мастера Ли, где он разъяснял боязнь человеком смерти и тягу к вечности в связи с этим. Люди любыми средствами пытаются зацепиться за этот мир, остаться в нём, убедиться, что даже если после смерти ничего нет, то от них что-то останется здесь. Самое простое – это оставить потомство, большинство видит в нём продолжение себя. И только творческие люди, те, кто имеет призвание и предназначение, спокойно относятся к отсутствию детей и вполне самодостаточны без них, они оставляют в мире свою деятельность, а не плоть. Если человек делает что-то важное для общества, ему не нужна частица себя, воспроизведённая в другом живом организме. В конце концов, огромная часть родителей надеется на то, что как раз таки их чадо станет гением или героем и прославится в веках, то есть, выполнит ту функцию, которую они не смогли. И очень малая часть мужчин и женщин становятся родителями осмысленно, именно потому, что хотят дарить любовь ещё кому-то и готовы к этому. Большинство рассуждает, как Чжунэ: дети должны быть, и точка. - Я считаю себя достойной биологической единицей, представляешь, какие от меня красивые дети могут получиться? – продолжая тем временем, полушуткой приподнял он бровь, косясь на меня. - Хорошо, убедил, генофонд покатит, если алкоголь и наркотики из тебя достаточно выветрились… - Но лучше же от меня, чем от каких-нибудь дебилов и нищебродов? - Опять камень в огород Чонгука? - Нет, - захохотал Чжунэ, - пожалуй, против его размножения я ничего не имею, хоть он и нищеброд, конечно.        Я посмотрела ему в глаза, в которых, несмотря на сказанное, не было прежнего категорического самолюбования. - Ты изменился. В лучшую сторону. – Смех на его губах превратился в умеренную улыбку. – Что, всё-таки, произошло в Сингапуре? - Ты же сама всё знаешь, Чонён, зачем тебе мои рассказы? - Я хочу услышать! - Ах, теперь хочешь? - Да! Мне трудно поверить во многое… В то, что Дракон, перед которым все так дрожали, взял и отпустил тебя. И Чонгука. В то, что у тебя там за столько недель не было секса! - Да к чему его там было присуседить? - К курортной романтике? - О да, хрустящий бетон, мятные пираньи, пули с ароматом ванили! Романтики – по самые уши! - Ты меня когда-то звал туда с собой, я думала, что там всё… красиво и празднично. - Местами. – Чжунэ помолчал, что-то припоминая или осмысляя, потом посмотрел на меня. – Я действительно заметно изменился? - Да, как будто бы повзрослел. - Что, седина на висках? – насторожился он. Я провела по этим вискам пальцами, поцеловав после в ближайший ко мне: - Нет, ни волосинки. - Я уж испугался… - Выдержав паузу, Чжунэ сказал: - В Сингапуре я вспомнил одну легенду. Я слышал её, когда отдыхал в средней школе с мамой в Италии. Мы были в Милане, в церкви, где да Винчи изобразил «Тайную вечерю». Гид рассказывал, что очень долго Леонардо не мог изобразить Иисуса и Иуду. Нарисовав за столом всех апостолов, он не представлял, как изобразить абсолютное добро и абсолютное зло. И вот, однажды он был на церковной службе, и там увидел хориста – красивого и невинного молодого человека, похожего чем-то на Христа. Да Винчи пригласил его быть моделью для образа Иисуса, портрет был сделан, и на фреске оставался лишь один пробел – лицо Иуды. Время шло, да Винчи уже отчаялся найти подходящий образ, когда вдруг наткнулся на грязной улице на валявшегося пьяницу. В нём ещё были следы молодости, но порок и злоба исказили черты. Леонардо нашёл в этом лице идеального Иуду и, когда позвал пьяницу к себе в студию, выяснил, что несколько лет назад он именно с него рисовал Иисуса, но заплаченные за позирование деньги и слава модели, с которой рисовался сам Христос, изменили жизнь невинного юноши. Они развратили его и испортили. Таким образом, абсолютное зло и абсолютное добро оказались одним и тем же человеком. – Чжунэ нашёл мой взгляд, как бы спрашивая, понимаю ли я рассказанную легенду? Я заинтересованно слушала. – В Сингапуре я понял, что все мы – зло и добро одновременно, и нет ничего абсолютного. Можно сколько угодно бравировать цинизмом или добродетелью, но у каждого будет момент, когда он покажет себя с другой стороны, и всё былое, что казалось незыблемым, рухнет. Все мы такие – все! И жизнь такая… никакая. Не злая и не добрая, а никакая, и только мы выбираем, как проявить себя, и получаем лишь последствия своих же поступков. Поэтому имидж или попытки изображать из себя что-то бесполезны. Всё, что мы можем – это извлекать счастье из любых моментов, пока они есть… Пока мы сами есть. - А этот Джиён… он тоже и хороший, и плохой одновременно? – Я припомнила смущенный ум Чонгука от столкновения с этой личностью. - Джиён? – Чжунэ хмыкнул. – Джиён, по ходу дела, Леонардо да Винчи. Он отлично видит каждого из нас насквозь. Какой он сам? Я не знаю, Чонён, но вместо страха теперь испытываю к нему лишь огромное уважение. - Разве он не негодяй? - А я? – Он воззрился на меня. – Я убил однажды человека, Чонён. – Я замерла, не представляя, как Чжунэ это сделал. Вернее, я не могла бы представить убийцей того слабовольного Чжунэ, что был летом, а этого, что сейчас со мной – могла. – Убил ни в чём не виноватого. Нужно было спасти друга, и нельзя было доверить убийство никому… Это был обычный доктор – лишний свидетель. – Чжунэ поднял руки, они немного тряслись. Он оглядел их, повертев. – Он изредка мне до сих пор снится. Я начал пить лишнего как раз после того случая. Но я не жалею, Чонён, если благодаря этому мой друг уцелел и остался невредим. А он спасся – и это главное. Моя же совесть… не такая для меня ценность, по сравнению с жизнью товарища.        Я в каком-то странном порыве обняла Чжунэ под одеялом, прижавшись к нему. Как будто бы по комнате пробежал холод, как будто распахнулись окна и всё стало сквозным, и только тело Чжунэ, горячее, плотное и крепкое, могло меня согреть и обезопасить. - Может, я уже говорила, но… Я люблю тебя, - шепнула я ему. Чжунэ перевернулся на бок и тоже обхватил меня в объятья. – И твою негодяйскую натуру, вместе с твоей нечистой совестью. - Ради твоей любви, Чонён, я бы убил и ещё сотню… - Как раз не надо больше никого убивать. Ради меня. - Я не всегда смогу поступать так, как ты от меня ждёшь, но я сделаю всё от меня зависящее, чтобы впредь тебя не разочаровывать… - Я накрыла его губы ладонью. - Не надо, не обещай и не говори ничего. Ты столько раз говорил что-либо, а выходило иначе, что теперь не хочу слышать ничего подобного. Не хочу быть обнадёженной, лучше ничего не ждать. – Чжунэ убрал мою руку и тихо произнёс: - Прости.       Поцелуй завершил полуночную беседу. Чжунэ не смог остановиться на нём и, возбужденный моей наготой, вновь вовлёк меня в любовь. Я с готовностью приняла его, отбросив на пол одеяло.       Ночью я спала тревожно, пару раз просыпаясь. То ли новое место, то ли внутренние неуправляемые подозрения, то ли отсутствие привычки спать с кем-то на одной кровати выталкивали меня из сна, я вертелась и заставляла себя уснуть заново. Поэтому и утром я поднялась первой. Открыла глаза и, убеждаясь, что происходящее – не моя фантазия, развернулась посмотреть на Чжунэ. Он спал до красивого небрежно, как человек, привыкший к большим кроватям и удобствам. Неприкрытый и вальяжный, он лежал на своей подушке, чуть нахмурив во сне брови, вытянув одну руку в сторону. Грудь плавно поднималась и опускалась от спокойного дыхания. Чжунэ напоминал адонисов, эндимионов, аполлонов и всех тех мифических эталонных красавцев, которыми принято любоваться. Чем я и занималась, не решаясь разбудить. Это могло бы занять целую вечность, но утро всё ярче светило в окно, и я поднялась, чтобы пойти в душ. Умываясь, я вспомнила о вопросе, который лез мне в голову, и присела, запустив руку под раковину. Да, там был пистолет. Я извернулась, чтобы поглазеть на него, но откреплять и брать не стала. Он был здесь на всякий случай, и хотелось надеяться, что такого случая всё-таки не возникнет, чтобы понадобился ствол.       Когда я вышла из душа, Чжунэ уже сидел в кровати, протирая лицо и глаза, расчёсывая пальцами густые, вздыбившиеся во сне пряди. - Доброе утро, - улыбнулась я ему, затягивая пояс на белом гостиничном халате. - Доброе… почему меня не толкнула? - Ты слишком сладко спал. - Ещё слаще мне было бы пойти в ванную вместе с тобой… - Кто сказал, что я бы тебя пустила? – игриво забралась я на постель. Чжунэ отвёл руку, показывая, чтобы я прильнула к нему. Грех было не воспользоваться приглашением. Оказавшись у его плеча, я задрала голову, чтобы встретиться глазами: - Мыться я предпочитаю без посторонних. - Разве я посторонний? - Официально – да. - Плевал я на официальное. Я твой. Личный. - А я не твоя. - А чья же? – лицо Чжунэ приняло недовольное выражение, которое прочерчивалось на нём всегда, если парня что-то не устраивало. - Ничья. Так сказать, общественное достояние. - Ты понимаешь, как это звучит? - Ты понял, что я имела в виду. – Я хотела встать, чтобы пойти и подсушить волосы, но Чжунэ удержал меня за запястье: - Чонён, не смей ни с кем, кроме меня, спать, ты слышишь?! - Как ты можешь предъявлять такие требования? – опешила я, начиная злиться. - Могу! Ты свободна во всём, но твоя постель принадлежит мне! - Нет – мне! - Чонён! – крикнул он гневно, и мы оба подскочили. Он схватил меня за плечи. Я легко избавилась от его рук. Он схватил снова. Я опять их скинула. Он поймал меня за талию и притянул, завладев моими губами. Из принципа противостояния я оттолкнула его. Чжунэ упёрся задней стороной ног в кровать и, будто обожженный ею, наскочил на меня, подхватив и бросив на кровать. Я мигом перевернулась и улизнула, Чжунэ успел лишь удержать меня за ногу и подтянуть обратно. Я развернулась и снова толкнула его, но он устоял, более того, вцепился в мой халат, и он развязался, распахивая обнажённое тело. Я попыталась прикрыться – при дневном свете смущение усиливалось – но Чжунэ воспользовался этим и навалился сверху. Мы оба замерли, глядя в глаза друг другу. – Моя, - с угрозой повторил он. - Нет, - прошипела я. - Говори, что хочешь, - надменно выдал Чжунэ и, заткнув мне рот поцелуем, распахнув полы моего с трудом запахнутого халата, уже предельно возбужденный вошёл в меня почти одним рывком. Я вскрикнула. Он начал двигаться, и мне было очень даже приятно, но, внезапно одумавшаяся, я толкнула его, забывшего про мою непредсказуемость и незавершённую борьбу. На его яростный взгляд, брошенный с образовавшегося расстояния в метра полтора, я объяснила: - Презерватив!        Чжунэ моргнул, приходя в себя, переварил и, закинув голову назад, поставил руки в бока. - Господи, тебя интересовало, что надо сделать, чтобы трахнуть мужчину? – он опустил лицо обратно. – Я скажу тебе по секрету, только, пожалуйста, прекрати так делать, хорошо? Когда ты в ту нашу первую ночь отпихнула меня, не дав кончить, я действительно чувствовал, что меня поимели. У меня потом ещё два дня яйца гудели от несбывшейся мечты. - Серьёзно? - Серьёзно. Они, между прочим, болят, когда некоторые возбуждают, но не дают. – Поскольку он стоял голый, я опустила взгляд, посмотрев на предмет разговора. – И это вредно для мужской потенции – постоянно терпеть. - Но сейчас-то я не отказываю, только презерватив натяни. - Умеешь ты… - погрозил он пальцем, не закончив мысль, и пошёл к куртке за очередным. Я проводила его вниманием, вывернув шею. Хороша была фактура, есть на что попялиться. Не всё же им на нас? Чжунэ вернулся: - Надо будет в магазин сходить, пополнить запасы. - Я надеялась, что мы не только в магазин выберемся. Я хочу посмотреть Кёнпходэ! - Разве тут не интереснее? – ухмыльнулся он с аппетитом. - А я думала, тут мы уже всё посмотрели… - Всё?! Да это даже не тысячная часть из возможного! – в шутку оскорбился Чжунэ. – Тут ещё показывать и показывать… - Да? – изобразила я сомнение. – Даже не знаю. Вид-то неплохой, но однообразие, знаете ли, господин Ку Чжунэ, быстро приедается… - Ах, тебе однообразие приедается? – надев презерватив, он опрокинул меня на лопатки. – На безобразие напрашиваешься? - Безобразие? – прищурилась я с любопытством. - Сплошное, - подтвердил он, кивая и, взяв мои ноги, резко положил их себе на плечи.       Я всё-таки кое-как вытащила Чжунэ завтракать в кафе на пляже, потому что он опять хотел перекусить в номере, и дальше заниматься любовью до посинения. Он вёл себя, как дорвавшийся до секса девственник, ей-богу, хотя опытность изобличала, что он им не являлся давно и безвозвратно. Мне тоже всё безумно нравилось, но я-то в Кёнпходэ, в отличие от него, была впервые, и мне по-настоящему хотелось погулять здесь и посмотреть то и это. Этим мы с ним заметно различались, я была крайне непоседливой, тогда как ему только и дай поваляться. Я с трудом дождалась из душа Чжунэ, который, как выяснилось, принимает его в три раза дольше моего. Пришлось постукивать в дверь и подгонять этого пижона, укладывавшего себе чёлку и бреющегося с великой педантичностью. Так-то это было удобно, я успела припрятать подарок Чимина обратно, не озираясь, как бы ни застукали. Правда, за столько времени в ванной можно было помыть её всю, и я стала напрягаться, не напорется ли Чжунэ на пистолет? Вроде не напоролся, потому что проверка труб и системы слива не входила в сферу его увлечений. Когда мы собрались, от него пахло салоном красоты и парфюмерным бутиком, а от меня одним дезодорантом, чей запах вмиг был поглощён благоуханием неподалёку.       Однако пешие прогулки Чжунэ никогда не любил, это я помнила ещё с лета, и меня забавляло тянуть его километр за километром вдоль моря или вглубь города, чтобы он стойко, но недовольно плёлся за мной. Пистолет я подумывала взять, скорее ради образа, чем по делу, но потом рассудила, что при первом же объятии Чжунэ заметит на мне оружие, и сильно удивится, а объяснять, насколько я ему поначалу не доверилась, не хотелось.       Пляж был почти безлюдным, на нём изредка попадались встречные прохожие. Неподалёку маячили катера и небольшие лодчонки; пахнущие водорослями и рыбьей чешуёй волны шлёпались о берег, откатываясь с пенистым шипением, напоминая неудачно брошенную сеть, которой ничего не поймали, а потому оттаскивают её назад. Порывами дул неприятный ветер, и тогда мы уходили к улицам, пили где-нибудь чай или кофе. Ту самую беседку, где Чжунэ услышал о пятой луне в глазах возлюбленной, он не нашёл, не вспомнив, где и куда надо повернуть, но мы посетили за день три других, каждый раз устраиваясь у окна или балюстрады открытой террасы, чтобы любоваться озером или морем. Воздух был свежим и солёным, иногда слышался крик чаек. После обеда Чжунэ многозначительно предложил вернуться в номер и передохнуть, но я указала ему на первую попавшуюся достопримечательность в путеводителе, приобретённом на память в киоске, и он, смирившись, но показно кряхтя и вздыхая, пошёл со мной дальше.       Я вертела головой, как все нормальные туристы, изучающие местность, но куда интереснее мне было искать в прохожих Мингю и Даниэля, чем храмы и памятники. Но они оставались невидимыми. Может, я как-то не так смотрю? Недостаточно внимательно? Может, они вовсе и не ходят за мной по пятам? Технике тени меня обучали, но её разоблачению обучить забыли. Вернее, об этом говорилось, но совсем немного. Как обнаружить невидимого противника? Лучше было бы подготовиться на друзьях, чем на врагах. Но день подходил к концу, а ребята так ни разу и не попали в моё поле зрения. Я пыталась не целоваться с Чжунэ в открытых местах, если они всё же наблюдают за мной откуда-то.       Солнце покатилось к закату, стало холодать. Суббота пролетала так быстро, что хотелось схватить её за что-нибудь, чтобы притормозила. Это был один из лучших дней в моей жизни, такой умиротворённый, счастливый, наполненный смехом и радостью. Мы с Чжунэ постоянно обсуждали что-то, веселили друг друга, как маленькие дети баловались догонялками, и впервые, кажется, ни разу не поругались в течение нескольких часов. Даже не вздорили по мелочам. - Теперь-то в номер? – с надеждой спросил Чжунэ, когда мы шли по пляжу по направлению к нашей гостинице. Его ботинки вязли в песке, мне в кроссовках было куда удобнее. - Потерпи ещё немного. Смотри, как алеет закат! Давай постоим тут и посмотрим? - А потом пойдём по темноте? Холодно уже стоять, Чонён. - Я тебя согрею, не ворчи. - Я не за себя переживаю, ты застудишься… - Я к морозам привычная, не бойся. – Я остановила его и, взяв за отвороты пальто, прижала к себе. Сумерки не должны позволить разглядеть нас с расстояния, поэтому я позволила себе быстро поцеловать его. – К тому же, разве ты меня потом тоже не погреешь? - Да я весь день только об этом и думаю… - А можно было бы временами и о другом думать. - Рядом с тобой это плохо выходит.        Пока мы обнимались, краем глаза я наблюдала, как к берегу подплыл катер. Точнее, я не придавала этому значения и просто замечала, как фон, некое движение. Хотя прогулочные катеры, которые тянули за собой «бананы» и резиновые лодки для отдыхающих, сушились вверх дном на краю пляжа – им был не сезон – я как-то естественно восприняла, что кто-то может заказать морскую прогулку. Будь у нас больше времени, я бы и сама, пожалуй, предложила Чжунэ прокатиться. Но когда выбравшиеся из катера люди двинулись в нашу сторону, я слегка отстранилась от своего молодого человека. Может, у нас хотят что-то спросить? Или как раз предложить прогулку? Но когда силуэты прояснились, и я чётко различила трёх мужчин весьма поношенного вида – причастность к незаконной деятельности так и окрашивала их лица - то у меня вытянулись жилы. Подозрения вернулись, страх стал одолевать нутро, и отсутствие в видимой близости Дани и Мингю огорчало и расстраивало. Чем ближе троица в тёмной, затасканной одежде подходила, тем яснее становилось, что они по нашу душу. Вернее, по мою. Я бросила ненавидящий взгляд на Чжунэ: - Ты… ты… всё-таки… - Что? – не понял он, тоже насторожено следя за приближением неизвестных. - Ага! – прибавил шагу один из них, шедший первым. В его руке что-то блеснуло, и я моментом села, чтобы достать свой нож, но на этом меня и проигнорировали. Я ожидала, что сейчас придётся отбиваться, кляня Чжунэ за то, что продал меня драконам, но все трое налетели как раз на Чжунэ, а тот самый, торопящийся первым, пихнул меня в сторону, будто бумажную куклу. Я шлёпнулась задницей на песок, всё же достав нож и зажав его в руке. - Да, это действительно Ку Чжунэ! – радостно воскликнул один из типов. Радость была своеобразной, как у рыбака при улове, хорошем, но доставшемся после того, как усталость измучила организм. - Интересно, сколько его папочка за него отвалит? – мужчины заломили Чжунэ руки и, несмотря на его сопротивление, попытались тащить к катеру. Акцент у них был северный. - Какая удача, я ж тебе сказал – это он! И без охраны, гляди! Притащился тайком от жены с какой-то девкой, - они захохотали. Чжунэ лягнул одного из них, матерясь, за что схватил по лицу, но не сильно. - Да не бойся, о твоих похождениях жёнушке не расскажем, лишь бы твой папаша расщедрился…       Всё происходило так быстро, что я едва успела прийти в себя, как они уже были в метре, оставляя лишь следы на влажном песке. И… и они явились не за мной, а за Чжунэ! Господи, считая себя в опасности рядом с ним, я и не догадывалась, что вся его жизнь – жизнь дракона и наследника миллиарда долларов – сплошная опасность. Видя, как они втроём с ним управились, и как обращаются с ним, насмешничая, я поднялась, чувствуя, как лицо наливается кровью. Никто не смеет причинять вред моему Чжунэ! Меня же точно не существовало, я была какой-то девкой, на которую и не оглянулись. И очень зря. Перехватив нож поудобнее, я сорвалась с места и, высмотрев из троих того, у которого в руке тоже сверкало лезвие, с разгону ударила его ногой поддых, сразу же развернулась на одной ноге и другой толкнула в грудь второго. Третий как раз замахивался на меня, заметив происходящее, но я пригнулась и, почти сидя, сбила его с ног, после чего поднялась и наступила на руку первого, заставив его выпустить оружие. Нагнулась, забрала острый предмет. Второй принялся вставать, но я среагировала и вырубила его кулаком, сжимавшим рукоять, не рассчитав силу. Третий застыл в позе отжимающегося, не зная, лежать или вставать, первый попытался отползти на спине, но я села на него, приставив лезвие к горлу. - Кто сказал, что Ку Чжунэ отдыхает без охраны? Я его телохранитель, придурки! – Встряхнув онемевшего мужика, не ожидавшего подобной прыти от молоденькой и стройной девчонки, я гаркнула: - Кто вас нанял? Кто подослал?! - Н-никто… - Врёшь! – я надавила ножом на его горло, но сама испугалась, что вышло сильно, потому что чуть выступила кровь. Я не собиралась никого убивать и сделалась осторожнее. - Клянусь! Никто не подсылал, - он повернул голову к третьему, ища поддержки. Тот кивнул, будто язык проглотил. Определённо, ошалевшую девицу с молниеносной реакцией они видели впервые. Не приняли ли они меня за кумихо? - Тогда кто вы?! - Отпусти их, Чонён, - услышала я голос Чжунэ и посмотрела в его сторону. Он тоже смотрел на меня как-то по-новому, держа ладони так, будто оборонялся от меня или боялся, что я налечу, не разбирая, и на него. – Это чосонские пираты*, они, бывает, промышляют у побережья. - И откуда они тебя знают? - Чонён, тебе следует почаще заглядывать в светскую хронику, моя морда там частый гость, - примирительно заверил он меня, и я стала успокаиваться. Взор упал на физиономию того, на ком я сидела. - Господин прав! – заскрипел перепугано он. – Как не знать богатеев Ку? Мы заметили его днём на пляже, и решили попытать удачу вечером, мы не выслеживали его специально!       Чжунэ подошёл ко мне, размяв свои запястья, которые ему успели с силой похватать, и осторожно потянул за плечи вверх. - Киднеппинг для них – обычный заработок, скорее всего, они бы действительно шантажировали моего отца, а не продали ещё кому-то, - поставив меня на ноги, он шепнул мне в ухо: - Они представления не имеют ни о каких драконах и золотых, не нагороди лишнего.       Приведённая в себя его голосом, я прижалась щекой к его груди, всё так же косясь на раскиданных мною типов. - Пошли отсюда, - попросил Чжунэ меня, взяв за руку. Один из пиратов лежал без сознания, и было понятно, что без него они за нами не побегут. А, может, и с ним уже не рискнули бы.       Делая большие шаги по песку, мы удалились на приличное расстояние, прежде чем окончательно оклемались и сумели заговорить. - Боже, тебя чуть не похитили! – выдохнула я. – Надо позвонить в полицию? - Нет смысла, этих мелких браконьеров и контрабандистов тут пруд пруди. На севере многие живут, мягко говоря, не богато, и Восточное море, от Сахалина до Чеджу, их территория нелегального заработка. Иногда они нанимаются группировкам, иногда сотрудничают с кем-то, а иногда могут вот так решиться, на свой страх и риск, предпринять что-то. Знай они, что я дракон, вряд ли бы посмели, это кто-то из непосвященных, кто знает меня лишь как сына господина Ку.       У меня завибрировал телефон. Я достала его из кармана и открыла сообщение. Оно было от Мингю: «Я не сомневался, что ты справишься. С боевым крещением!». Они всё-таки были рядом. Они бы подстраховали. Но Мингю, как обычно, подобно мудрому родителю, давал мне проявить самостоятельность. На душе полегчало. Мы с Чжунэ опять шли молча, пока не достигли гостиницы и не вошли в лифт. Я заметила у него небольшую ссадину на губе. Он покосился на меня украдкой: - Ты, конечно… удивила меня. - Сильно? Тебе надо лёд приложить… - Ерунда. Сильно ли? Да, пожалуй. Где бы ты ни проводила последние месяцы – ты потратила их не зря. - Спасибо. Это же комплимент? - Не могу сам понять. Для девушки это… не слишком ли? – Мы вышли на нашем этаже. - Слишком? Почему? - Это же не нормально, если я себя рядом с тобой чувствую писающимся младенцем? – Я засмеялась, Чжунэ тоже начал, но поморщился из-за губы. – Чёрт, может, мне тоже приобщиться? Мне лицо разбивают чаще, чем у меня секс. Хреновая тенденция.        Я засмеялась ещё громче, открывая номер. Мне было и жалко его, и одновременно от его юмора над самим собой, здоровой иронии, что для него вообще дикость, меня обдавало возбуждающим теплом. Самокритичный, рассудительный Чжунэ – отдельный вид удовольствия. Мы оба изрядно нахватались песка на пляже, поэтому скинули с себя почти всё на пороге. В нижнем белье я вошла в ванную, намочила полотенце холодной водой и вернулась к Чжунэ, в одних боксерах усевшемуся на постель. - Дай сюда своё лицо… - Да мелочь, прекрати, - хотел отмахнуться он, но я не отступала. – Лучше поцелуй, быстрее исцелит.       Я осторожно коснулась губами противоположного уголка его уст, чтобы он присмирел, и всё равно приложила полотенце. Он странно воззрился на меня. - Что? - Когда эти типы двинулись к нам… - Краснота стала заливать мои щёки. – Ты так посмотрела на меня… Ты думала, что они связаны со мной? Что я хотел причинить тебе зло?        Не решаясь подтвердить его правильную догадку, я опустила глаза, а вместе с ними и руки, замяв в них влажное полотенце. - Ты думала, я способен на подобное?! – настойчиво пожелал Чжунэ услышать ответ. - Да, - пробубнила я под нос и, смелее, подняв взгляд, попыталась выглядеть обвинителем, а не обвиняемой. – А чего ты хотел?! После всей лжи, недоговоренностей, после всего, что ты скрывал – что я должна думать? – Я подняла щиколотку, показывая крепление для ножа и сам нож в нём. – Видишь? Да, я подстраховалась и взяла с собой это, не зная до конца, чего ждать от поездки… - Господи… - наклонился Чжунэ, схватившись за голову. – Господи, до чего я тебя довёл! Я сам, своими руками заставил тебя так думать обо мне, и да – оправдаться нечем, ты имеешь на это право, боже… - Самобичевание согнуло его пополам. Я сидела сбоку, выдерживая пустое пространство между нашими бёдрами, голыми ногами. Соприкоснись они, казалось мне, и я залезу на него. – Какая же я скотина… конечно, ты всегда была шипастой, - у меня даже мурашки пробежались от этого слова, которым он не называл меня давным-давно. И будто я снова школьница, а он студент, и мы столкнулись в коридорах между раздевалками баскетбольных команд. - Но ты не была озлобленной и подозревающей всех и во всём. Ты была осторожной и неприступной – да, но не ожидающей предательства в любую минуту… - Ну… скажем так, не ты, так кто-нибудь другой, или жизнь меня всё равно бы очерствила.       Он выпрямился, посмотрев на меня. - Я должен был оберегать тебя от этого. А что я делал? Убивал в тебе всё хорошее… - Чжунэ… - Нет, не говори ничего, я знаю, что так и было. Какой же я урод, я думал, что мы счастливы здесь и беспечны, а ты тем временем каждый миг была готова выхватить нож и обороняться. Господи! – опять воскликнул он, качая головой. - Я тоже расслаблялась! И была счастлива! И сейчас счастлива… - «Хотя бы потому, что мы оба живы и самые ужасные опасения не подтвердились» - подумалось мне. - Нет, вряд ли… я настолько упал в твоих глазах, что… - Да вырос ты в них обратно, успокойся! - Ты поэтому не спешила обратно в гостиницу? Ты по-прежнему думаешь, что мне от тебя нужен только секс? Ты проверяла меня? - Нет, я действительно хотела гулять… - Чонён, правда, я накушался этими случками по самое горло, мне не до тела твоего дорваться хочется – хотя и это тоже, я никогда и никого не хотел так, как хочу тебя, - но мне нужна вся ты, мне хорошо с тобой и просто так, гуляя, разговаривая – что угодно! - Да я верю… - Давай не будем сегодня ночью заниматься любовью? Без проблем, просто будем лежать… - Эээ! – возмущённо протянула я, зная, что это наша последняя ночь вместе. Неизвестно, будет ли когда-нибудь ещё одна. – Нет, так мы не договаривались. - Можем договориться сейчас… - Тебя чуть не украли какие-то ублюдки, я понимаю, но в тебе что, отмер от страха основной инстинкт? – поддела я его. Чжунэ не удержал улыбки. - Нет, не отмер. Мне будет очень нелегко просто лежать с тобой рядом. - Вот и не надо. – Я всё же придвинулась к нему, бок к боку, немного пихнув игривым жестом. – Давай, приходи уже в себя. - Я в порядке. А ты? - Отлично! - Когда ты налетела на них, я своим глазам не поверил, я запаниковал, но не прошло и минуты, как понял, что бояться надо за этих мужиков. У тебя были такие злющие глаза… - Я испугалась за тебя. Я готова была прирезать их на месте. - Ты просила меня ради тебя никого не убивать, пообещай мне то же самое, хорошо? - Если бы я не вмешалась, всё плохо бы кончилось! - Я не хочу, чтобы ты подвергала себя никакому риску! Тем более, из-за меня.       Поняв, что спор бесконечен, я решила сменить тему: - Поужинать не хочешь? - Ты проголодалась? Пожалуй, можно, - угадал он цель моего соскока и не стал противиться. – Куда пойдём? - Закажем сюда. - Да ладно?! – удивлённо поднял он брови. - Да-да, именно, - захохотала я, положив подбородок ему на плечо. – Я случками ещё не насытилась. Не отмажешься. - Между нами не случки. Не надо так называть то, что делаем я и ты. - Значит, мы занимаемся любовью? - Именно. - Круто.       Он повернул лицо и поцеловал меня в губы, не обращая внимания на свою ссадину. Я обвила руками его шею, и он осторожно уложил меня на кровать. Пытались ли мы противостоять тому, чего вновь захотели оба? Судя по тому, что до ужина дело дошло лишь через час – не очень убедительно.