Sick

Наверное, чего-то такого и следовало ожидать. Подобные забавы редко проходят без последствий. Однако почему-то компании не могут этого понять. Ну кто мог додуматься при практически минусовой температуре прыгать в зимнее море? Что, вообще, за безумные идеи иногда возникают у сценаристов? С самого начала же было понятно, что ничем хорошим это закончиться не может. Все-таки на улице далеко не май месяц, и вода в море, должно быть, очень холодная. Да даже теплые куртки не спасали во время съемок от пронизывающего насквозь ветра. Впрочем, пожалуй, стоит рассказать обо всем подробнее. Холод это, конечно, плохо, но еще не все. Еще в дороге можно было заметить, что Ким Чонин чувствует себя не очень хорошо. Слишком уж тихим он был утром в общежитие, а потом и в машине. Конечно, главный танцор Эксо-К и в обычное время не такой громкий, как те же ЧанБэки, но все же. Наверное если бы хоть кто-нибудь из хенов, которые вроде как считают себя братьями, обратил на его странное поведение должное внимание, скорей всего, смогли бы предотвратить то, что произошло дальше. Но ни для кого не секрет, что Чонин очень хорошо умеет скрывать свое состояние ото всех. Всегда так делает. Просто не любит признаваться в своей слабости. Поэтому сам виноват. Он должен был сам сказать, объяснить им, что не может прыгать в холодную воду. Да уж. Подставила его дурацкая «бумага». Кто бы мог подумать? Хорошо еще, что лидер достаточно быстро выгнал своих «деток» из ледяной воды. Только вот было уже слишком поздно. Несмотря на то, что всех трех ребят, а младшего и того самого первого, сразу заворачивают в несколько полотенец, он все равно очень сильно замерзает. Так, что зубы еще очень долго отбивают чечетку. Да и сам Кай долго не может перестать дрожать. Даже тогда, когда они уже возвращаются в свой временный дом, где должны продолжиться съемки. Как только Чонин попадает внутрь, он, отказавшись от еды, что тоже должно было насторожить, сразу же находит пустую комнату и прямо в одежде заваливается на кровать. Если бы мог, то завернулся бы еще и в одеяло, но сил на это попросту не хватает. Холодно. Ужасно холодно. Но ничего не поделаешь. В доме еще какое-то время будет такой же дубак. Поскольку он не так часто используется, поэтому и не отапливается. Конечно, ничего смертельного, но придется немного померзнуть. Хорошо бы еще никто сегодня больше его не трогал. Продолжать съемки сейчас нет никаких сил и желания. Хочется просто завернуться в большое количество одеял и заснуть крепким сном. *** Среди ночи Чонин неожиданно просыпается от того, что очень хочется пить. В горле совсем пересохло. Пить-то хочется, но подняться на ноги отчего-то не получается. Как только танцор предпринимает очередную попытку отправиться за водой, сразу же чувствует довольно сильное головокружение и, что странно, тошноту. Приходится снова лечь и зажмурить глаза. Из груди рвется лающий кашель, который Кай всеми силами пытается скрыть. Чувствуя, что ему так и не удалось согреться за те пару часов, что он проспал, Чонин все-таки находит в себе силы медленно встать. Не без труда, конечно. Правда сначала приходится принять сидячее положение, а потом уже подниматься. Из-за слабости во всем теле он едва ли может стоять без какой-либо опоры. Приходится буквально ползти по стеночке. Перед глазами все плывет, и Кай, действительно, боится, что все-таки свалится где-нибудь по дороге. Несколько раз так и происходит. Ноги сами собой подгибаются, и он практически падает на пол, цепляясь за все, что попадется под руку, в результате чего запинается о журнальный столик. Грохот стоит такой, что Чонину кажется, что сейчас точно кто-нибудь выскочит. Кажется, пока он отдыхал, наступила ночь, и все мемберы вместе с менеджерами разбрелись по спальным местам. Будить никого не хочется, но он прекрасно понимает, чувствует, что такими темпами и до утра не дотянет. Ему плохо. Действительно, плохо. Голова болит, кружиться и все его тело сотрясается от озноба. С огромным трудом приоткрыв дверь комнаты, где, скорее всего, обитает сегодня тот единственный, кто может помочь, главный танцор заползает внутрь и, снова споткнувшись обо что-то, едва не падает на одного из своего любимого Кенсу. Ну, по крайней мере, он его нашел. Вообще-то, удивительно, что Кай едва не упал именно на него. Хлюпая носом, Чонин забирается к старшему со спины и старается прижаться к нему как можно теснее. Чтобы хотя бы немного согреться. — Эй, Чонин-а? — почувствовав горячее тело за спиной, Кенсу заставляет себя вынырнуть из такого приятного сна. Так. Что-то тут явно не так. Что вообще происходит? Слишком странно выглядит сейчас этот «ребенок» В темноте, конечно, видно не очень хорошо, но Дио сердцем чувствует, что что-то случилось. И почему он так неожиданно появился в этой комнате? Вокалист хорошо чувствует, что того потряхивает, но не может понять, что с ним такое творится. Ровно до того момента, как все-таки с некоторым трудом разворачивается в руках младшего. — Что ты здесь делаешь? — хриплым после сна голосом шепчет Кенсу. Но тот продолжает молчать, прижимаясь горячим лбом к чужой спине. Нет. Не потому что спит. Чонин действительно хочет что-нибудь сказать, но просто не может. Голос, кажется, окончательно пропал. Поэтому он просто все сильнее жмется к старшему, не переставая ежесекундно шмыгать носом. Возможно не стоило приходить сюда. Теперь же Кенсу будет переживать за него. Да еще и наверняка разбудит всех остальных мемберов. Но оставаться в комнате было невозможно. Так хотелось прижаться к теплому боку. — Так, — поддаваясь какому-то внутреннему порыву, Кенсу легко прикасается губами ко лбу танцора и тут же просыпается окончательно. — Боже, Нини, да ты же весь горишь! Почему сразу не сказал? — Мне холодно, — неожиданно бормочет горячий юноша, прокашлявшись. — Хен… Тяжело вздохнув, Кенсу одной рукой обнимает так не вовремя заболевшее чудо, стараясь его хоть немного согреть, а другой — с трудом дотягивается до телефона, лежащего где-то тут же рядом. Пожалуй, нужно все-таки позвонить лидеру, который, к слову, находится всего лишь в нескольких метрах. Но не кричать же ему сейчас. Тем более, что тот находится в соседней комнате. Все ведь спят. Хотя, сдается, не надолго. Как только Чунмен узнает, что один из его «детишек» чувствует себя настолько плохо, проснутся абсолютно все. — «Да?» — кажется, спросонья Сухо даже не глянул, кто ему звонит. На самом деле, это может быть опасно. Мало ли. Вдруг какая-нибудь ушлая фанатка каким-то образом разузнала номер. — «Хен», — вокалист старается говорить как можно тише, чтобы не потревожить задремавшего у его в руках. — «У нас, кажется, проблемы». — «Кенсу-я?» — в сонном голосе слышатся удивление и плохо скрытое раздражение. Ну еще бы. — «Ты чего звонишь? Даже не буду напоминать о том, что мы находимся в соседних комнатах. Что-то случилось?» — «Как ты себя чувствуешь, Хен?» — «А?» — вот такого вопроса Чунмен точно не ожидал. — «Пока ты не разбудил меня среди ночи, все было нормально. Ты только ради этого вопроса звонишь мне в 2 часа ночи?» Кинув обеспокоенный взгляд на внезапно зашебуршившегося Чонина, дыхание которого, кажется, стало еще более тяжелым. Приходится на пару тонов понизить голос. На всякий случай. Кенсу понимает, почему лидер Эксо сейчас злится на него, но не жалеет, что разбудил его. Его помощь просто необходима. Младшему же совсем плохо. — «Нет», — спокойно отзывается. — «Я же уже сказал: кажется, у нас проблемы. Я точно не уверен, но, похоже, Чонину не следовало сегодня купаться. Мне кажется, у него довольно сильно повысилась температура. Он пришел ко мне минут пять назад весь горячий, но по-прежнему жалуется, что ему очень холодно». После этих слов лидер, даже не дослушав, тут же откидывает телефон в сторону, подскакивает с кровати и отправляется в соседнюю комнату проверять одного из своих «деток». Осторожно склонившись над танцором, который к этому моменту целиком забрался под одеяло друга и обхватил того словно подушку, Чунмен самостоятельно проверяет температуру и качает головой. Как бы Кенсу не пытался выбраться из железного захвата, это не представляется возможным. Иначе рискует разбудить этого «ребенка». А этого ему очень не хочется. Тот выглядит таким несчастным. Впрочем, наверное, все равно придется это сделать. Нужно хотя бы измерить температуру и выпить какие-нибудь лекарства, которых, к слову, тут скорее всего нет. — Я понимаю, что тебе не хочется, но, наверное, нам нужно его разбудить, — тихо шепчет Чунмен, еще раз прикасаясь к чужому лбу. — Поднимайся, Кенсу-я. Нужно принести мокрое полотенце и погреть молоко. А я пока позвоню Сынхван-хену и попрошу его съездить в аптеку. Один из главных вокалистов неуверенно кивает, тоже еще раз осторожно касается горячего лба, с трудом выбирается из ослабевших рук младшего и идет в сторону кухни. Кто бы знал, как сильно он переживает за этого «ребенка». Ребенка, которому девятнадцать лет не так давно стукнуло. Глупый и безответственный мальчишка. Это ж надо было умудриться вот так разболеться. Впрочем, как уже было сказано, в этом виноваты как раз-таки хены. Знают же, что у Чонина довольно слабый иммунитет. К тому же, совсем недавно он уже начинал заболевать и, видимо, не выздоровел до конца. Кто-нибудь должен был заметить, что еще в дороге ему было нехорошо.Танцор, конечно, тоже виноват, что никому и ничего не сказал, но все же старшие должны были быть повнимательнее. Хотя бы лидер, который, вроде как, зовет себя защитником Эксо. И сейчас Кенсу безумно боится, что с его любимым тонсеном может произойти что-нибудь серьезное. Мало ли. Он ведь побывал в ледяной воде. Хорошо еще, если не заработал воспаление легких. Что очень даже может быть, между прочим. Тяжело вздохнув, Дио ставит греться молоко и отправляется в ванную за полотенцем, после чего возвращается к младшему, прихватив с собой белый напиток. — Нини, — Кенсу начинает аккуратно обтирать разгоряченную кожу. — Тебе нужно проснуться. Хотя бы ненадолго. Просыпаться не хочется, но настойчивый голос не дает ему снова провалиться в темноту, заставляя приоткрыть один глаз и недовольно поморщиться. Голова ужасно болит и в горле пересохло. Хочется пить, собственно, для чего он изначально и искал старшего, но сил подняться нет. Да даже голову оторвать от подушки не получается. Перед глазами все плывет. Прикосновения холодного полотенца к горячей коже приносят ощутимый дискомфорт, от которого Чонин начинает тихо поскуливать, пытаясь от него уйти. — Давай, — тяжело вздыхает. — Я знаю, что ты не очень любишь молоко, но тебе необходимо это выпить, — Кенсу помогает танцору приподняться, несмотря на слабое возмущение того. — Скоро приедет Хен и привезет тебе нормальных лекарств. Никто ведь не думал, что так получится. Все, пей. Горячее молоко обжигает горло, но Чонин послушно выпивает все до дна. Потому что сил спорить с ним просто нет. Он поднимает воспаленные глаза на вокалиста, будто бы умоляя его хоть что-нибудь сделать. Хоть как-нибудь помочь. Через пару минут отдав старшему кружку, Кай со стоном сползает вниз на подушку и едва заметно похлопывает рукой около себя. — Хен, — хрипло зовет Чонин, морщась от собственного голоса и пульсации в голове. — полежи немного со мной, пожалуйста. Мне очень холодно, — он ежится так, будто бы тут действительно холодно. Да и потряхивает его. Кажется, лучше не становится. Хотя дом давно топится и старшие уже вовсю разделись. Вздохнув, главный вокалист аккуратно присаживается рядышком, стараясь заглянуть в шоколадные глаза, которые младший всеми силами старается держать открытыми. Когда Чунмен приносит еще одно одеяло, он благодарно кивает и заворачивает в него Чонина, словно в кокон, после чего укладывается рядом. Кенсу прекрасно знает, что это опасно, и он тоже может заболеть. Впрочем, ему все равно. Главное, сейчас отогреть этого «ребенка». Хотя, если быть честным, тот и так ужасно горячий. Интересно, он вообще не сварится? — Хен, — едва слышно шепчет Дио, не глядя на своего лидера. — Можешь еще раз смочить полотенце? Мне кажется, у него температура никак не меньше 39-и. — Хорошо, — так же тихо отзывается Чунмен. — Сынхван-хен приедет минут через пятнадцать. Нужно немного потерпеть, — и, прихватив полотенце, отправляется на кухню. *** Когда наконец приезжает долгожданный менеджер с пакетом лекарств, на ногах уже находятся абсолютно все. Разумеется, все кроме Чонина и Кенсу. Остальных мемберов разбудил паникующий лидер, бегающий по всему дому. Обычно он так сильно не переживает, но и танцор не так часто болеет. Нет. Болеет, конечно. Но не так сильно. Никогда еще ему не было так плохо. Так, что, кажется, он вот-вот отключится. Вокруг кровати Чонина уже образовалось столпотворение, волнуясь, что кое-кто скоро сойдет с ума. — Разойдитесь, — Сынхван проходит в комнату и вручает лидеру в руки пакет. — Ну-ка все марш в зал, — Чунмен-а, Минсок-а, а вы останьтесь, мне понадобиться ваша помощь. Ты, Кенсу-я, — поворачивается к одному из своих подопечных. — иди приготовь ему поесть что-нибудь легонькое. Нехотя одна из «мамочек» группы снова сползает с кровати, гладит младшего по голове и выходит из комнаты, забирая с собой и остальных полусонных ребят, которые тут же разваливаются на полу и на диване, кому больше повезло. Ну или тот, кто наглее. В их число, конечно же, входят две башни, которым никто не смеет противоречить и которые тут же утягивают к себе в объятия свои половинки. Помогать повару никто не собирается. Кроме Исина, который просто не может оставаться в стороне. Хотя бы потому, что он, вроде как, целитель. Шутка, конечно. Но, в любом случае, китаец решает помочь. — Так, — когда ребята, наконец, уползают и закрывают за собой дверь, Сынхван облегченно выдыхает. — Теперь здесь. Во-первых, Чонина нужно развернуть. Что вы творите? Он же у вас таким образом сварится, — он аккуратно прикасается ко лбу танцора и качает головой. Так же, как ранее лидер. — Минсок-а, достань из пакета градусник, а потом сходи на кухню за водой. Нужно развести жаропонижающее. Чунмен-а, постарайся разбудить его. Будем лечить, — закусив губу, на пару минут задумывается, пытаясь понять, чем тут еще можно помочь. — Во-вторых, я привез баночку варенья. Ему нужно как можно больше пить. Ах да, — менеджер устало вздыхает. — если к утру ему не станет лучше, я заберу его, и мы будем ночевать в гостинице. А может, и вернемся в Сеул. Присев на краешек чужой кровати, Чунмен аккуратно трясет младшего за плечо. Будить его очень не хочется, но надо. Он видит, что тому постепенно становится все хуже и хуже. Только этого не хватало. Как бы не пришлось его утром в больницу везти. Если после лекарства ему не станет лучше, придется вызывать скорую. Потому что он, похоже, уже находится между бодрствованием и забытием. Того и гляди сознание потеряет. Если уже не. — Чонин-а, давай. Нужно проснуться и принять лекарство, — осторожно сжимает горячую ладонь. — Чонин-а. Главный танцор Эксо-К что-то нечленораздельно мычит, давая понять, что он жив и проснулся, но глаз не открывает. Просто пока что не может. Голова безумно болит и неожиданно сильно тошнит. По правде говоря, хочется умереть. И желательно как можно скорее. Где-то на периферии сознания Чонин чувствует, что что-то не так. Почему-то рядом нет теплого и родного тела, чьи руки пусть и немного, но облегчают боль, чуть улучшая состояние. Сдержать рвотные позывы становится все труднее. Нужно бы добраться до ванной. Пока чего-нибудь не произошло. Вот только вряд ли получится в таком состоянии подняться на ноги. Облегченно выдохнув, Чунмен осторожно помогает младшему приподняться, а сам садится у него за спиной. Сейчас Кай, действительно, похож на маленького несчастного ребенка. Чувствуя неимоверную жалость, лидер сует ему градусник, придерживает ослабшую руку, которая так и норовит повиснуть вдоль туловища, и позволяет тому откинуться на себя. Сухо прекрасно видит, что танцор так и не открыл глаза. И только когда Сынхван включает свет, он замечает, что Чонин действительно похож на труп. Выглядит тот просто ужасный. Какой-то серо-бледно-зеленый труп. Минсок, через пару минут принесший немного теплой воды и все время наблюдающий за этой картиной со стороны, качает головой, поджимая губы и быстро выходит из комнаты. Вряд ли Чонин сейчас сможет выпить хоть какое-то лекарство. Его нужно срочно отвести в туалет, но, сдается, танцор самостоятельно не сможет сделать ни шагу. К сожалению, ни Чунмен, ни Сынхван-хен, ни сам он не отличаются достаточным ростом, чтобы перенести его хоть куда-нибудь. Да даже поддерживать его для них будет трудновато. — Ифань, дорогой, прости, пожалуйста, — будить задремавшего лидера мандаринок не хочется, но особого выбора нет. Остается надеяться, что его любимая кунг-фу Панда от этого не проснется. Потому что очень не хочется потом слушать его двухчасовое нытье. — Нам очень нужна твоя помощь, — он легко касается руки Криса, привлекая его внимание. — Чонину, кажется, совсем плохо. Его нужно отбуксировать до туалета. Поможешь? В полусонном состоянии Ву Ифань не сразу понимает, чего от него хотят, и просто хлопает глазами. Оно и неудивительно. Старший ведь прервал такой бесценный и приятный сон. Только через пару долгих секунд он бросает взгляд на сопящее на его груди чудо, тяжело вздыхает и кивает, осторожно перекладывая макнэ Эксо-М на подушку и накрывая его пледом, валяющимся тут же. — Извини, Минсок-а, Таоцзы в первый раз за последнюю неделю уснул нормально, — Дракон с нежностью окидывает взглядом Цзытао. — В последнее время его мучает бессонница. Так что мне не хотелось бы его будить, — несколько секунд постояв, чтобы убедиться, что китайский макнэ так и не проснулся, Крис аккуратно переступает через валяющиеся тела и идет за старшим. Когда они тихонько заходят в комнату, Минсок сразу замечает, что Чонин, кажется, держится из последних сил, одной рукой прикрывая рот. Что ж, похоже, они пришли вовремя. Сынхван с Чунменом, наконец, тоже замечают, что что-то нет так, и менеджер уже успевает отправить лидера за тазиком. На всякий случай. Да уж. В то же самое время, не говоря ни слова, Ифань с легкостью подхватывает младшего на руки и несет его к туалету, надеясь, что успеет доставить его до места вовремя. Сразу за ними идет Кенсу, заметивший перемещение. Потому что позаботиться о Кае так, как он, не сможет никто. Оказавшись на месте и будучи не в силах держаться на ногах Чонин падает на колени, как только Крис отпускает его, и, вошедший следом Кенсу, выгоняет старшего, присаживаясь на корточки рядом и молча придерживая голову танцора. К сожалению, по-другому помочь он не в силах. Только так. Рукой он выводит аккуратные узоры на напряженной спине, надеясь, что Каю скоро станет полегче и можно будет снова уложить его в постель. *** — Как ты себя чувствуешь? Из-за внезапной болезни одного из главных танцоров Эксо съемки было решено приостановить на неопределенный срок. Ну а как иначе? Вряд ли он сможет в ближайшее время продолжать сниматься. Да Чонин же и с кровати практически не встает. Правда, в этом есть и бесспорный плюс: у всех мемберов появился внеплановый выходной, который было решено провести на море. В индустрии шоу-бизнеса это достаточно редкое явление. Только Чонина пришлось изолировать ото всех. По-хорошему, его вообще следовало бы отправить домой, в Сеул, но приехавший на следующий день после того, как Кай заболел, врач сказал, что перевозить того не желательно. От этого может стать хуже. К счастью, с макнэ ничего особо криминального не произошло. Не пневмония и слава богу. Просто простуда, протекающая в довольно тяжелом варианте. Врач выписал ему какие-то лекарства и сказал, чтобы до полного выздоровления парня сильно не напрягали и лучше бы ему обойтись без поездок. Вдруг снова продует. Вот поэтому для Чонина была оборудована отдельная комната, частыми гостями которой являются только Чунмен и Кенсу. Ну и менеджер. Никого другого туда не пускают. — Хен! — расплывшись в счастливой улыбке, танцор подскакивает с кровати и вешается на шею своему любимому хену. — Я соскучился! Удержать Чонина оказывается задачей не из легких. Все-таки Кенсу на несколько сантиметров ниже. Да и не так накачан. Но, несмотря на это, вокалист кивает, тепло улыбается и, кряхтя, не без труда дотаскивает младшего до кровати. Удивительно, но, кажется, он очень быстро идет на поправку. Хорошо. Дио, действительно, рад, что с этим «ребенком» все в порядке. Кто бы знал, как он тогда испугался. Минимум два раза думал, что сойдет с ума: когда Чонин только пришел к нему весь такой горячий, но дрожащий, а потом еще раз, и когда увидел, как того на руках несет Ифань. — Извини, — Кенсу легко треплет мальчишку по спутанным волосам. — Я же должен был приготовить обед для одиннадцати голодных ртов. И для тебя в том числе, — негромко засмеявшись, он губами касается чужого лба и отмечает, что температуры практически нет. — Так как ты себя чувствуешь, Нини? Вздохнув, Чонин резко разворачивается к старшему лицом, но тут же утыкается носом в его грудь, чувствуя успокаивающие поглаживания по голове. Как он себя чувствует? Все ли с ним хорошо? Честно говоря, танцор и сам точно не знает. Несомненно, ему немного лучше. Хотя нет. Намного лучше, чем было в первые три-четыре дня. В эти дни Каю, действительно, было очень хреново. Только присутствие одного из главных вокалистов спасало. Несмотря на то, что сам он плохо помнит те дни, почему-то уверен, что только Кенсу постоянно находился рядом с ним. Так было всегда. Именно этот хен ухаживает за ним стоит лишь ему заболеть. Сейчас уже, к счастью, все нормально. По крайней мере, теперь он может говорить и стоять самостоятельно. Судя по всему с голосом уже все в порядке. — Я нормально, — глухо бормочет младший, двумя руками обнимая эту «мамочку» за шею. — Только немного голова побаливает. Можно я так полежу? — Хорошо, — Кенсу укладывается поудобнее и тоже обнимает его, будто бы пряча в своих объятиях от всего. — Если хочешь, я принесу тебе таблетку? Но Чонин, услышав этот обеспокоенный вопрос, только что-то отрицательно бурчит себе под нос. Наверное, от таблетки обезболивающего и правда стало бы лучше, но хочется еще немного полежать вот так. Все равно скоро надо будет вставать и идти обедать. С тех пор, как его самочувствие стало постепенно улучшаться, менеджеры хоть и немного переживали, но разрешили обедать вместе со всеми. — Думаю, с завтрашнего дня можно будет продолжать съемку, — отстранившись, неожиданно заявляет Чонин, не переставая улыбаться. — И так на целую неделю отстаем от графика, — он видит, что старший собирается возразить и быстро добавляет. — Нельзя больше откладывать. Эри же волнуются. Да и господин Ли Суман с менеджерами наверняка нервничают из-за задержек, — в голосе слышится легкая неуверенность. — Я знал, что ты будешь против, поэтому не решился сразу сказать тебе о том, что все уже решено. Прости, Хен, — втянув голову в плечи, убирает руки от вокалиста. Будто бы провинился. Покачав головой, Кенсу снова притягивает младшего к себе. В глубине души он прекрасно понимает, что танцор в чем-то прав. Эри их официальные аккаунты уже забросали сообщениями с пожеланием скорейшего выздоровления и с вопросами о его самочувствии. И насчет руководства СМ он тоже прав. Директор самолично звонил врачу несколько раз и интересовался, когда Кай наконец сможет снова приступить к съемкам. Правда это, наверное, отнюдь не самое страшное. Гораздо чаще звонит один небезызвестный танцор совершенно другой группы. Ли Тэмин — главный танцор группы Шайни. Жутко надоел, если честно. Дио, конечно, понимает, что тот очень волнуется за своего лучшего друга. Он бы и сам тоже переживал, если бы с кем-то из его друзей произошло нечто подобное. Но это же не повод названивать по три-четыре раза в день и болтать минут по десять-пятнадцать. Впрочем, кажется, Чонин вовсе не против этого. Раздражало то, что поначалу приходилось отвечать кому-нибудь другому, но со вчерашнего дня он уже сам берет телефон и болтает, пока Кенсу не начнет ругаться. Потому что кое-кому нужно больше отдыхать. Мелодия телефонного звонка вырывает вокалиста из своих мыслей, заставляя тяжело вздохнуть. Ну вот, опять. Стоило только о нем вспомнить. Он нехотя дотягивается до аппарата и, качнув головой, отдает его младшему. — Опять твоя «фанатка» звонит, — недовольно тянет Кенсу, скрещивая руки на груди и смешно надувая губы. — Скажи ему уже, что не надо звонить так часто. Тем более, если учесть, что завтра мы возобновляем съемки. — Хорошо, Хен, — негромко смеется Чонин, забирая у него трубку. — Тэ просто беспокоится за меня. Ни для кого не секрет, что я не люблю болеть, — улыбается. — И я бы тоже о нем переживал, если бы он вдруг так заболел. — кивает и наконец-то отвечает на звонок. — «Привет, ТэТэ. Прости, что так долго». — «Привет, Чонин-а», — голос Тэмина и правда слегка обеспокоенный. — «Тебе уже лучше? И не жаль тебе лучшего друга? Заставляешь меня переживать. Ты так долго не отвечал, что я думал что-то случилось». — «Нет. Я прекрасно себя чувствую», — откатившись чуть в сторону от Кенсу, танцор зажимает телефон плечом и ухом и ярко улыбается. — «Завтра мы снова продолжим съемки. Что новенько произошло с утра?» — немного ехидно интересуется. — «Ой, представляешь, у нас полный кошмар», — внезапно серьезно заявляет макнэ сияющих. — «Помнишь, я говорил, что мы сегодня участвуем в шоу? Лучше бы это была двенадцати часовая тренировка, честное слово». Пока Чонин в очередной раз разговаривает со своим другом, Кенсу с тяжелым вздохом поднимается с кровати и выходит из комнаты. За водой. Потому что видит, как младший морщится от каждого громкого слова. Все-таки, видимо, голова, не так уж и слабо болит. Просто кое-кто отказывается это признавать. Несмотря на ранний отказ, нужно выпоить ему таблетку. И как он вообще собирается завтра сниматься? Эри же точно заметят, что ему по-прежнему не очень хорошо. А потом, судя по всему, разговор становится не таким уж веселым. — «Что случилось?» — теперь и танцор Эксо становится серьезным. — «Все дело в том, что с нами на шоу были девушки. В том числе и Николь-нуна. Знаешь же, она 91 года рождения и дружит с Ки-хеном. В общем, Джонхен-хен приревновал его. А потом он очень разозлился, что Ки-хен не стал перед ним никак оправдываться и ударил его. Представляешь?» Ого. Вот такого Чонин точно не ожидал. Да, ссоры на почве ревности между этими двумя случаются не так уж и редко, с их-то характерами, но до драк еще ни разу не доходило. Страшно представить, что теперь будет? Даже будучи участником другой группы, Кай прекрасно знает, что ссориться с Дивой, а, тем более, поднимать на нее руку, верх безумства. У них в Эксо тоже есть такой участник. Бен Бэкхен. К счастью, его парень, Чанель, никогда не позволяет себе что-то большее, чем обычные ссоры. Ничего, кроме криков. Да и ревновать Бэка, если честно, нет особого смысла. Потому что Пак знает, что привязал его к себе прочно и навсегда. Но если хоть кто-нибудь позволить себе тронуть Диву пальцем, спасаться приходится всем. Даже Чанелю не всегда удается усмирить своего парня без видимых травм. Поэтому Чонин прекрасно понимает друга. Ему действительно страшно представить, что бы было, если бы на Бэкхена руку поднял Чанель. — «Могу представить, что у вас там творится. Может, вместо разговора со мной попробуешь помочь успокоить Кибом-хена?» — «Нет», — грустно вздохнув, отзывается Тэмин. — «Вмешаться сейчас, значит обречь себя на верную смерть. Когда Джонг-хен ударил «омму», мы все были в шоке. Но то, что произошло дальше, нас просто добило», — честно говоря очень хочется плакать, но он заставляет себя продолжить. Зачем? Просто ему необходимо с кем-нибудь поделиться новостями. Обсуждать это с хенами то, что произошло, не хочется. Они и так в растерянности. И Джонхен прекрасно понимает, что виноват, но повернуть время вспять, к сожалению, не может. — «От удара он упал и, кажется, неслабо приложился затылком об угол стола», — замолкает, пытаясь отогнать воспоминания, но спустя пару секунд все же продолжает. — «Не думаю, что ты можешь себе такое представить. Не было ни ответного удара, ни крика, ни слез, ни истерик. Ки-хен просто сказал, что расстается с с ним и ушел из общежития. А потом менеджер-хен позвонил и сказал, что он попросил приостановить его деятельность в группе. Не знаю, как он этого добился, но Ли Суман-ши одобрил». — «Хен», — в шоке от таких новостей Чонин забывается и с губ срывается официальное обращение. В первые, кажется. — «Я, честно, не знаю, что сказать. От Джонхен-хена я такого не ожидал», — от беспокойства за друга голова начинает болеть с новой силой, и он даже зажмуривает глаза. Но разговор не прерывает. — «Вряд ли мы сможем что-нибудь с этим поделать. Но, если ты хочешь, мы можем попробовать вернуть Кибом-хена. Достаточно будет воздействовать на Ли Сумана-ши». — «Мы не можем. Сам ведь знаешь», — отчаянно выдыхает участник другой группы. Чонин собирается что-то ответить, но его внезапно перебивает другой раздраженный голос. Голос До Кенсу, которому надоело ждать, пока «девчонки» наболтаются между собой. Честное слово, эти два танцора порой хуже учениц старшей школы. Поваренок никогда не видел, чтобы парни могли так долго трещать по телефону. Как оказалось, могут. И еще как. — Заканчивай, — строго говорит Кенсу, уперев руки в бока. — Выпей таблетку и пойдем за стол. Все уже собрались на кухне. Иначе станешься голодным, — угрожает, но они оба понимают, что это пустые слова. Не отвечая, Чонин быстро-быстро кивает, забирает у старшего стакан с водой и белую кругляшечку, которую тут же глотает, благодарно улыбаясь и на пальцах показывая две минуты, после чего возвращается к телефону. Нельзя же прервать разговор на полуслове и не попрощавшись. — «Прости, Тэмин-и, Кенсу-хен заходил». — «Нет. Это ты прости. Ты же все еще болеешь, а я заставляю тебя нервничать. Как-то не пдумал об этом. Хороший же из меня хен. Все нормально?» — «Да», — стараясь скрыть боль в голосе отвечает Чонин. — «Возвращаясь к тому, на чем нас прервали, я хотел сказать вот что: ты прав. Мы с тобой ничего сделать не можем. Но ведь есть люди, которые могут все. Одного такого мы точно знаем: Хичоль-хен. Он может воздействовать даже на директора». — «И как ты собираешься говорить с Хичоль-хеном?» — без особого интереса спрашивает Тэмин. — «Вряд ли он что-нибудь будет делать для нас». — «О, предоставь это мне», — в чужом голосе слышится уверенность. — «Для нас с тобой он, конечно, ничего не будет делать. Но вот если его попросит кто-нибудь другой»… — на пару секунд задумывается. — «Например, Кенсу-хен и Чондэ-хен входят в Ре-лайн и могут попросит Реук-хена поговорить с ним. А Бэкхен-хен дружит с самим Хичоль-хеном. Думаю, они не откажут мне». — «Хорошо. Спасибо тебе, Чонин-а. Люблю тебя. Поправляйся скорее. Не люблю, когда ты болеешь». — «Да. Спасибо, Тэмин-а. Я тоже люблю тебя. Не переживай, мы попробуем исправить то, что натворил Джонхен-хен. Мне, правда, пора идти. Я позвоню вечером. Пока». — «Буду ждать. Пока», — и кладет трубку. *** Как и обещали менеджеры, на следующий день съемки продолжаются, несмотря на то, что лечащий врач, конечно же, был против. По его мнению, Чонину следовало отлежаться еще минимум пару дней. На всякий случай. Он же еще не до конца поправился. Впрочем, днем с ним действительно все в относительном порядке, а вот к вечеру из-за дневной беготни становится немного хуже. Поэтому приходится снова и снова пить эти уже надоевшие до чертиков таблетки. На самом деле, танцор с удовольствием отказался бы, но за ним постоянно пристально наблюдают одиннадцать пар глаз. Да-да, именно одиннадцать. Даже макнэ не сводит с него внимательных глаз. Потому что знает, какой тот упрямый. Для всех удивительно, что в этот раз он вообще сам сообщил, что ему плохо, и принял чужую помощь. Несмотря на периодически вспыхивающую головную боль от постоянного шума, Чонин радуется, словно ребенок. Ну еще бы. Он же главный танцор группы и не привык так долго валяться в кровати без дела. Бдительные товарищи ему же ничем не давали заниматься. Приходилось все время лежать и глазеть в потолок. Даже телефон отобрали. Поэтому сейчас Кай неимоверно счастлив. По крайней мере, он снова может танцевать. Не очень долго, к сожалению, но все же. Нет. Будь его воля, Чонин прыгал бы по залу весь день напролет, но лидеры, разумеется, не дают. Боятся, что может стать хуже. Чунмен так вообще глаз с него не спускает. И одного раза хватило. Конечно же, не только Кенсу тогда испугался. Один из лидеров тогда чуть с ума не сошел. Не первый и не последний раз кто-то из ребят болеет, но так сильно это было впервые. По крайней мере, в прошлые разы не приходилось вызывать скорую. Хорошо еще, что кое-кого не забрали в больницу. Хотя врач предлагал. Впрочем, сейчас, к счастью, уже все в относительном порядке. — Слава богу на этот раз все обошлось, — после окончания съемок очередного эпизода КайСу, наконец, заваливаются в родное общежитие и запираются в своей комнате. Да уж. День сегодня и правда выдался на редкость выматывающим. Так, что к вечеру голова болела уже не только у Чонина, в результате чего танцору пришлось делиться своими таблетками. Оказавшись в комнате и мученически выдохнув, младший сразу же плюхается на свою кровать и устало прикрывает глаза. Не сказать, что он чувствует себя совсем уж плохо, но все равно голова какая-то тяжелая. Рядом слышится такой же тяжелый вздох, и кровать прогибается под еще одним телом. Не только танцорам сегодня пришлось несладко. Всем. Помимо семичасовых съемок ребят погнали на пятичасовую репетицию по танцам, вокалу и рэпу. Кого куда. Вот теперь они все без сил. А вокалисты еще и практически без голоса. — Как ты себя чувствуешь, Кенсу-я? — негромко спрашивает Чонин, не открывая глаз. — Все хорошо? Второй макнэ собирается повернуться к старшему, но спину его мгновенно пронзает острая боль, заставившая охнуть и сдавленно зашипеть, а вокалиста рядом с ним вздрогнуть и самого развернуться. Черт. Об этом Дио как-то не подумал. Удивительно, что этот «ребенок» не свалился в обморок где-нибудь посреди репетиции. Наверное все-таки стоило отправить его домой пораньше. Еще тогда, когда сам почувствовал, что становится тяжело. — Я в порядке, только горло что-то побаливает, — хрипло отзывается Кенсу, перекатываясь на бок. — Сам-то как? Опять перетанцевал? Может, позвать Исин-хена? — Не нужно. Хен тоже устал, — Чонин, не глядя, находит руку вокалиста и несильно сжимает ее. — Я немного полежу, а потом схожу в душ. Горячая вода снимет болезненные симптомы. Только давай еще пять минуточек отдохнем. Устало вздохнув и улыбнувшись, Кенсу сжимает прохладную руку в ответ. По-хорошему, как хену, ему следовало бы отправить танцора в ванную немедленно, но он этого не делает. Почему? Ответа на этот вопрос у него нет. Просто не хочется строить из себя строгого брата. Да и, честно говоря, на это нет сил. Сегодняшний день совсем вымотал его. Как и Чонина. Судя по тому, что буквально через несколько секунд Дио слышит размеренное дыхание. Уснул. Ну вот и что с ним, прикажете, делать? Аккуратно выдернув свою руку из плена чужих пальцев вокалист с тяжелым вздохом поднимается на ноги и плетется к своей кровати. За одеялом. И его совсем не беспокоит, что сам он остался без него. Это неважно. Главное, чтобы младший не замерз. Укрыв потеплее младшего, Кенсу присаживается рядышком. Несмотря на то, что он тоже безумно устал, не ложится. Глядя на мгновенно уснувшее чудо, До который раз удивляется, как меняется этот «ребенок» вне камер. Такой милый и беззащитный. Никак не скажешь, что это один из самых крутых танцоров и сексуальных парней СМ. — Ладно, — Кенсу решает пока что не ложиться спать, а немного подождать. Опять же на всякий случай. Ни для кого не секрет, что для Ким Чонина хороший и крепкий сон — очень важная составляющая жизни. Поэтому вокалист решает дать ему немного поспать. Хотя бы полчасика. Однако после этого его непременно надо будет разбудить. Иначе завтра он, вообще, с кровати не поднимется. Все-таки нужно будет зайти к Исину и попросить его помочь. Местный Единорог хоть и не является настоящим целителем, умеет делать прекрасный массаж. Впрочем, все это потом. А пока пускай отдохнет. Иначе опять может свалиться с температурой. Что бы там не говорили менеджеры, Кенсу-то прекрасно знает, что ослаблению иммунитета Кая поспособствовало также и постоянное переутомление. — Поспи немного, Нини, я посижу рядом с тобой. И… не болей больше. Еще одного раза я не переживу, — и легко целует его в лоб.