Sick

— «Не переживай так, пожалуйста, Тэ. Я, конечно, не могу ничего тебе обещать, сам понимаешь, но мы очень постараемся. Хорошо?» Все то время пока Ким Чонин валялся с температурой, Тэмин не оставлял его одного, несмотря на большую занятость со своей группой. Нет. Находиться рядом он, к сожалению, не мог, но звонил постоянно. Сначала потому что очень переживал за этого непутевого мальчишку. Знает же, что тот всегда очень плохо переносит болезни. Когда-то он уже был свидетелем этого. Он и правда очень боялся, что могут появиться какие-нибудь осложнения. А потом произошло то, чего никто не ожидал. Главная парочка Шайни, ДжонгКи, поругались. Очень сильно. Так, что неожиданно дошло до рукоприкладства. Вот только на этом ничего не закончилось. Как оказалось тот удар был только началом. Flash Back: — Я не собираюсь ничего тебе объяснять! И извиняться тоже не буду! Николь моя подруга! Полыхая от ярости, Кибом буквально влетает в общежитие, громко хлопая дверью и едва не покалечив ей идущего за ним попятам Джонхена. Неимоверно злого Джонхена, который тоже едва сдерживает свою злость. Еще чуть-чуть, и он просто взорвется, покалечив кого-нибудь или что-нибудь сломать. Желательно об голову одной местной и слегка зарвавшейся Дивы. — У тебя слишком много друзей! — парирует Джонхен и все-таки бьет кулаком по стене. — Очень сомневаюсь, что Николь считает тебя просто другом! Зная, чем может грозить подобная перепалка для всех, кто находится в радиусе досегаемости, Джинки хватает младших под локти и, не давая им времени раздеться, затаскивает в первую попавшуюся комнату. У него все еще свежи воспоминания о том, как в прошлый раз Минхо попал под горячую руку Дивы, после чего несколько дней ходил тише воды ниже травы и с синяком на правой лопатке. Нет. Кибом, конечно, не бил его. Просто в пылу ссоры очень сильно толкнул, а тот неудачно вписался спиной в дверной косяк. Единственный, кого он не тронет, какой бы страшной ссора не была, это Тэмин. Он же его «ребенок». И все равно лидер переживает. Мало ли. Не следует макнэ слушать такие выражения. Честно говоря, Онью и не представлял, что Ки вообще знает такие слова и выражения. Пожалуй, такому может позавидовать даже сам Вселенская Звезда Ким Хичоль. — Джонхен, ты совсем с ума сошел! — громко кричит Кибом, и чья-то кружка летит на пол. Только бы всю посуду не перебил. На самом деле, все это не правда. Как бы сильно Ки не злился на других участников, он никогда не дерется. В основном достается посуде и окружающим предметам. Пару раз разбил зеркало, но после того, как менеджер отчитал его и вычел деньги за новое зеркало из зарплаты, перестал на них покушаться. Что удивительно, за посуду его платить не заставляют. Все ведь понимают, что с его характером ему иногда просто необходимо выплеснуть из себя весь негатив, а по-другому он не умеет. Поэтому, когда такое происходит и ребятам приходится скидываться, за Кибома на правах его парня обычно платит главный вокалист Шайни. — Прекрати вешаться на всех подряд! — Джонхен резко хватает Диву за локоть и впечатывает его спиной в стену, грозно сверкая глазами. — Или я тебе уже не устраиваю, а? — Да пошел ты, тупоголовый Динозавр, — вырвавшись и не обращая внимания на боль от хватки, Кибом отходит на безопасное расстояние, собираясь покинуть кухню и уйти в свою комнату. Но у старшего, кажется, на его счет другие планы. Снова достаточно грубо схватив своего парня за руку, он разворачивает его к себе и сильно толкает в грудь, с каким-то кайфом наблюдая за его ударом. Ничего страшного. Сейчас боль ему не повредит. Пусть почувствует то, что сейчас чувствует Джонхен. Но и это еще не все. Когда Джонг видит в глазах парня напротив удивление, смешенное с яростью, он, кажется, совсем теряет голову. Замахнувшись, вокалист с силой бьет его куда-то в челюсть, от чего тот, пошатнувшись, падает назад, больно прикладываясь головой об угол стола и на несколько секунд замирая в таком положении. На несколько мгновений перед глазами темнеет, а в ушах начинает шуметь кровь. Как только на кухне слышится не просто шум, а шум драки Джинки, охнув, выскакивает из комнаты и бежит к месту происшествия. Пока не стало слишком поздно. И то, что он там видит, заставляет его замереть на месте и перекреститься. Следом за ним из комнаты выскакивают испуганные Минхо и Тэмин. Когда они осторожно заглядывают на кухню, глаза старшего тут же становятся невероятно большого размера, а макнэ же зажимает рот рукой, борясь с желанием броситься на помощь «мамочке». Картина маслом. Джинки видит сидящего на полу и держащегося за голову Ки и стоящего над ним вокалиста, который, кажется, только теперь понимает, что натворил. Тем временем, Кибом постепенно приходит в себя, шипя поднимается с пола и, прихрамывая, идет на выход, не обращая ни на кого внимания. В том числе и на своего парня он не смотрит. А парня ли теперь? После того, что тот сейчас сделал, уже вряд ли. Единственное, чего Ки простить никому не может, это покушение на его лицо. Да бог с ним с лицом! Джонг же намеренно причинил ему боль. Намеренно заставил испугаться себя. — Мы расстаемся, — пока все стоят в немом шоке, Кибом успевает дойти до комнаты, собрать нужные вещи, одеться и обуться. — И я буду просить приостановить мою деятельность в группе, — после чего уходит, тихо прикрыв за собой дверь. Flash Back the End: И вот что теперь делать? Тэмин много раз пытался писать и звонить одному из своих любимых хенов, но ничего не вышло. Кажется, тот отключил телефон. Вот только потом им позвонил менеджер… Второй раз за полтора часа парни впадают в глубочайший шок. А как не? Никто не ожидал, что Ли Суман неожиданно для всех поддержит Кибома и отправит его сниматься в каком-то шоу. На целых три месяца. Это просто ужасно. Кое-кто, кажется, всерьез обиделся. Как только лидер делится последними новостями со всеми, Джонхен тут же уносится в ванную и запирается там, включая воду на всю катушку. Чтобы никто не слышал его воплей и рыдания. Оно и понятно. Это же было просто секундное помутнение рассудка. Да сейчас он готов себе изрезать все руки и лицо, чтобы искупить вину. Потому что причинять боль своему любимому он не собирался. Тем более таким образом. Да как вообще можно было поднять на него руку? Буквально схватив Минхо за шкирку, Джинки тут же направляется к выходу из общежития. Хотел было он прихватить и главного танцора, но тот оказывается немного проворнее и успевает прошмыгнуть в свою комнату, тут же замыкая за собой дверь. Чтобы никто не помешал. Хочется немедленно с кем-нибудь об этом поговорить, но точно не со своими старшими. У них, вероятно, и так проблем предостаточно. Не стоит сейчас отвлекать их своими страхами. Тэмин прекрасно это понимает. Впрочем, решение находится само и довольно быстро. Поэтому макнэ, заперев дверь, тут же звонит своему лучшему другу. Для того, чтобы узнать о его здоровье и поделиться своими переживаниями. Знает, что тот выслушает, несмотря ни на что. Все так и происходит. Чонин, несмотря на все еще продолжающуюся болезнь, честно и с интересом выслушивает, изредка вставляя какие-то свои реплики и пытается хоть как-то поддержать старшего. Более того, он, недолго думая, обещает помочь. И, если сначала Тэмин не понимает, что можно сделать в такой ситуации, то скоро танцор Эксо на ходу придумывает план, который кажется, может сработать. Нужно только кое с кем переговорить и запустить цепочку помощи. Возможно, все еще действительно можно исправить. Главное вернуть сбежавшую Диву. *** После разговора с Тэмином и быстрого обеда, Чонин вылавливает одного из главных вокалистов. Вернее, пытается. Бэкхен, почему-то, отчаянно пытается скрыться от него в отведенной комнате. Правда потом становится все понятно. В следующую секунду за ним срывается и его любимая лопоухая шпала. Но танцор все равно оказывается быстрее. Прошмыгнув следом за местной Дивой, Кай закрывает дверь перед носом старшего, виновато ему улыбаясь. — Прости, Чанель-хен, мне очень нужно поговорить с Бэкхен-хеном, — ну и как на него злиться? — Наедине. Прости, пожалуйста. Услышав хлопок двери, Бэкхен удивленно поворачивается к немного обнаглевшему танцору, но видит, что тот настроен крайне серьезно. Если это, конечно, можно так назвать. Видимо снова он не очень хорошо себя чувствует. По крайней мере, судя по тому, как придерживается за стену, глядя на него, и морщится от каждого слова. Все-таки ему совсем недавно стало лучше. Поэтому, будучи хеном, Бен, вздохнув, подходит ближе и тянет Чонина на кровать, осторожно касаясь рукой его лба. — Все нормально, Чонин-а? «Мамочки» дали тебе лекарства? — негромко посмеиваясь, спрашивает вокалист, на что получает только кивок. — Хорошо. А то выглядишь ты, если честно, неважно, — спрашивает, улыбнувшись. — Так зачем я тебе так срочно понадобился? Что случилось? Пару долгих минут Чонин сидит молча, наслаждаясь тишиной и пытаясь подобрать нужные слова. Наверное, с разговором стоило бы немного повременить. Лучше бы чуть-чуть полежал после обеда. Ему все еще нужно как можно больше отдыхать. Теперь вот придется какое-то помучиться. Впрочем, это неважно. Сейчас самое главное хоть как-нибудь помочь лучшему другу и все-таки попытаться вернуть блудную Диву Шайни. Пока ДжонгКи не натворили каких-нибудь глупостей. Остается надеяться, что еще не слишком поздно. — Хен, — краем уха услышав, что Бэкхен уже начал постукивать от нетерпения пальцем по коленке, Чонин спохватывается. — У Шайни крупные неприятности, — без предисловий начинает. — Очень большие неприятности. — Объясни, — просит Бэкхен, несильно сжимая руку младшего в своей. Кто бы что ни говорил, а он тоже заботится обо всех своих тонсенах. — Что у них случилось? И причем тут я? Тяжело вздохнув, Чонин поднимает на старшего глаза. Пока что он не представляет, как потактичнее это рассказать. Пересказывать всю историю слишком долго. Кай чувствует, что вряд ли сможет говорить больше пяти минут. Голова снова начинает раскалываться. Господи, как же ему все это надоело. Надоело, что все постоянно болит и, порой, даже дышать становится трудно. Только лекарства и помогают. Правда, будь его воля, он бы наверное глотал их пачками. Но Кенсу с лидером бдят и дают только по норме или в крайнем случае, когда становится совсем плохо. — Прости, Хен, я не очень хорошо себя чувствую. Можешь принести воды? — Бэк кивает и наливает в стакан живительной влаги. К счастью, у него всегда в комнате предусмотрительно стоит графин и пару стаканов. Для него и Чанеля. На всякий случай. Из-за того, что они оба являются главными болтушками группы, домой периодически возвращаются совсем без голоса. Поэтому вода им просто необходима. Чтобы хоть немного вернуться в норму. Молчать-то долго они не могут. Проверяли уже. Не больше пятнадцати минут. Впрочем, сейчас это неважно. — Спасибо, Хен. Так вот, — жадно вылакав воду до дна, продолжает Чонин. — Если вкратце: Джонхен-хен приревновал Кибом-хена к Николь-нуне, они поссорились, дошло до рукоприкладства, и Кибом-хен ушел из группы на неопределенное время, — закончив, он облегченно выдыхает. Но это еще не конец. Осталась самая важная часть. — Господин Ли Суман отправил его сниматься в каком-то шоу. Понимаешь, Хен, его непременно нужно вернуть. И поскорее. В общем, — Кай набирает в грудь побольше воздуха и практически скороговоркой выдает. — поговори, пожалуйста с Хичоль-хеном. Пусть он поговорит с Ли Суманом-ши. Только этот хен может диктовать ему свои требования. Глаза Бэкхена от удивления расширяются. Чего-чего, а вот такого он точно не ожидал. С первых слов он понял, что просьба тонсена будет не простой. То, что произошло между ДжонгКи повергло его в глубокий шок. Но поговорить с Хичолем… Это как-то… Конечно, они в хороших отношениях и даже, можно сказать, в дружеских, но все-таки. Обращаться с просьбой к Вселенской Звезде… Ким Хичоль ничего не делает в угоду других. Хотя очень хочется помочь своим сонбэ и друзьям. И вокалист видит, что Чонин очень переживает за своего лучшего друга. Нужно что-нибудь придумать. Может, как-нибудь подкупить Золушку? Вот только как? — Ладно, не переживай, Чонин-а. Я попробую поговорить с Хеном, — Бэк задумчиво отходит к окну, закусив губу. И что теперь делать? Тут нужно срочно что-то придумать. Как помочь? Слова подобрать будет, ой, как непросто. — Ничего не могу обещать, ты уж извини. Как придумаю, я обязательно сообщу тебе. А теперь марш в кровать. Вон бледный весь, — вернувшись на место, он заставляет младшего подняться на ноги и выталкивает его за дверь. — Иначе я натравлю на тебя Чунмен-хена. Или Кенсу. Может, тебя проводить? — с сомнением спрашивает. — Не нравится мне, как ты шатаешься. — Нет, Хен, — за дверью танцор натыкается на Чанеля, который ловит его и обеспокоенно заглядывает в осоловевшие глаза. — Прости, Чанель-хен. Я, пожалуй, пойду к себе. Мне, действительно, нужно полежать. *** — Добрый вечер! Не откладывая просьбу в долгий ящик, Бэкхен, как только они все возвращаются в Сеул, без приглашения вваливается в общежитие Супер Джуниор, которое стало для него уже практически тоже родным. Впрочем, ничего необычного. Наверное вваливаться без предупреждения научился у своего хена. Не зря же ему когда-то сказали код от чужой квартиры. Кому другому Хичоль бы уже давно по голове настучал или еще чего, но Бэк один из его любимых тонсенов. Поэтому… Ему позволяется чуточку больше. Или не чуточку. Впрочем, сейчас не об этом. В общежитие его пропускает милый Реук, выглянувший с кухни. — Ой, Бэкхен-а, проходи. Ты к Хичоль-хену? — несмотря на легкое удивление, Реук все равно улыбается. — Только он сейчас, кажется, в ванной. Можешь подождать его в гостиной, — поваренок хватает вокалиста и тянет его внутрь. — Как у вас там дела? Чондэ и Кенсу давно не мне не звонили, — в голосе звучит легкая обида. — В целом, все нормально, — отвечает, присаживаясь на диван. — Только Чонин наш что-то совсем расклеился, — Дива с благодарностью принимает у хена кружку с чаем и улыбается. — Заболел и практически не встает с кровати. Совсем ему плохо. Когда Реук слышит про Чонина и его болезнь, он только качает головой. Это, конечно, плохо. Ему хорошо известно, каково это, когда так серьезно болеет кто-то из группы. Особенно, в такой большой. Хотя, наверное, это все же немного лучше, чем, когда подобное происходит с кем-то в маленькой группе. Им приходится в таком случае приостанавливать деятельность. — Бэкки? — в комнату заглядывает Вселенская Звезда в одном полотенце, обвязанном вокруг бедер. — Ты чего тут делаешь? Что-то случилось? Вскочив с места, Бэкхен практически виснет на шее своего хена, будучи очень счастливым его видеть, и ему, кажется, плевать, что тот не совсем одетый. Вернее, совсем не одетый. От неожиданности Хичоль даже не отталкивает его, осторожно обнимая в ответ. Не знает, чего еще от него ожидать. Обычно Бэк все-таки заранее предупреждает о своих визитах. Хотя бы за день звонит. Или приходит, когда старший сам зовет поиграть в игры. Разумеется, Золушке и без него есть, с кем играть и общаться. Просто с участником не своей группы ему как-то проще обсуждать последние новости и сплетничать. — Можно я пойду оденусь? — немного неуверенно спрашивает Хичоль. — Если хочешь, пойдем ко мне в комнату, Бэкки. Бэкхен, виновато улыбнувшись Реуку и поблагодарив его за гостеприимство, бросается следом за своим хеном. Кажется, Вселенская Звезда сегодня в хорошем настроении. Это замечательно. Значит, можно попробовать поговорить и попросить о помощи. Не факт, конечно, что тот согласится помогать безвозмездно, но не даром же вокалист столько времени тренировался на Чанеле. — Ты же не поиграть пришел? — Хичоль начинает переодеваться, не обращая внимания на то, что в комнате он не один. — Говори, пожалуйста, побыстрей. Мне через полчаса нужно выходить, Бэкхен-а. — Прости, Хен, — младший усаживается прямо на пол. Потому что знает, что Золушка терпеть не может, когда кто-нибудь прикасается к его кровати. Разве что Кибому раньше удавалось. Ну и Хангену еще иногда. — что я заявился без приглашения. Ты прав, я пришел не играть. Мне нужно с тобой поговорить, — тяжело вздыхает. — Понимаешь, тут такое дело… — честно говоря, он не знает, как начать. — Это прозвучит странно, но у меня есть к тебе одна просьба. Вернее, не совсем у меня. Тут длинная цепочка. Если кратко, ты можешь поговорить с нашим директором? После недолгого молчания Хичоль, тоже вздохнув и отложив в сторону футболку, присаживается рядом с вокалистом и заинтересованно заглядывает в его обеспокоенные глаза. На сборы он на какое-то время забивает. Ничего страшного не случится, если Звезда чуть-чуть опоздает. Никто не посмеет его в чем-либо упрекнуть. Даже собственный менеджер. Да и директор тоже. Нет. Он, конечно, может, но почему-то не делает. А зачем? В этом просто нет никакого глобального смысла. Дива СуДжу все равно сделает так, как хочет он сам. Удивительно, на самом деле, почему его до сих пор не выгнали из группы. — Ты заинтриговал меня, Бэкхен-и, — усмехнувшись, Хичоль скрещивает руки на груди. — Что тебе нужно от директора и почему сам не можешь с ним поговорить? — Хен, у Шайни кое-что произошло, — обхватив колени руками, Бэк утыкается в них носом. Главный вокалист Эксо, конечно очень переживает за своих сонбэ, но есть тот, за кого он переживает чуточку больше. Ну еще бы. Потому что одному из его любимых тонсенов сейчас точно не следует сильно волноваться. А он, несомненно, ужасно беспокоится за своего лучшего друга, у которого произошло такое несчастье. Если Кибом в ближайшее время не вернется назад, то их группе может прийти конец. Когда-то мемберы уже упоминали, что они не будут Шайни, если их останется меньше пяти. Поэтому нужно торопиться. — Джонхен-хен и Кибом-хен очень сильно поссорились, — задумчиво поясняет Бэкхен, не глядя на старшего. — Не сдержавшись, Джонхен-хен ударил Кибом-хена по лицу, в результате чего тот сбежал. Директор отправил его на какие-то съемки. — Кажется, я понял, что тебе от меня нужно, — еще раз усмехнувшись, Хичоль поднимается на ноги и заглядывает в шкаф. Да уж. Одежды много, а надеть-то и нечего. Кажется, у всех Див есть такая проблема. — Ты хочешь, чтобы я помог вернуть сбежавшего Кибома? — спрашивает, чтобы убедиться в своей правоте. — Но я не буду этого делать, — Хи, не поворачиваясь, качает головой. — Прости, Бэкхен-и. Потому что прекрасно понимаю Ки, — пытается объяснить свою точку зрения. — Что бы ни произошло, распускать руки это не выход. И вообще, мне что, больше заняться нечем? Что ж, этого и следовало ожидать. Бэкхен же с самого начала знал, понимал, что это дохлый номер. Просить о чем бы то ни было Ким Хичоля бесполезно. Как бы вокалист не любил своего хена из Супер Джуниор и не уважал его, спорить с этим нет никакого смысла. Уже давно надо было к этому привыкнуть. Грустно вздохнув, Дива Эксо медленно направляется к двери. Наверное, стоит сейчас уйти. Все равно от Хичоля ничего не добьешься. Без выгоды для себя любимого тот вряд ли станет что-либо делать. А потом Бэкхен неожиданно вспоминает бескрайнее беспокойство и мольбу в глазах Чонина и то, как он, несмотря на плохое самочувствие, просил помощи. И ведь он, Бен Бэкхен, обещал, что сделает все возможное. По крайней мере, постарается. Но этого, кажется, недостаточно. — Хен, пожалуйста, — тихо просит Бэкхен, резко разворачиваясь и складывая руки на груди. Не в его привычках упрашивать, но сейчас выбора нет. — Я тоже понимаю Кибом-хена. Если бы меня вдруг ударил Чанни, я не знаю, что бы сделал. Наверное, тоже сбежал, — вздохнув, прикрывает глаза. — Но ради группы обязательно вернулся бы. И он тоже должен. Иначе Шайни придет конец. Ну и что ты будешь с этим делать? Не в привычках Хичоля за кого-то вот так решать проблемы. Однако сейчас совсем другое дело. Очень серьезное дело. К тому же, вряд ли этот мальчишка пришел просто так. Прекрасно видно, насколько сильно Бэкхен переживает. Закончив сборы, Дива СуДжу тяжело вздыхает и кивает. Да, он тоже все понимает и переживает за этого главного вокалиста. Понимает, что группа сияющих распадется, если Кибом не вернется в ближайшее время. А тот не вернется без прямого приказа Ли Сумана. Если бы такое произошло с ним… Нет. Вселенская Звезда ни за что бы не покинул группу. Как вообще можно предать этих ребят? Он же их, действительно, любит. Несмотря на то, что по его поведению этого не скажешь. Ребята из Шайни тоже, должно быть, любят свою драгоценную Диву. Конечно, любят. По другому и быть не может. Если уж они решили обратиться за помощью к своим хубэ. — Если я сделаю это, Бэкхен-и, ты должен будешь выполнить одну мою просьбу. — Ким Хичоль скрещивает руки на груди и внимательно смотрит на младшего. — Договорились? И Бэкхен, не веря своему счастью, несколько раз быстро кивает, снова вешаясь на шею странному, но по-своему любимому хену, после чего покидает чужое общежитие, напевая себе под нос какую-то незатейливую мелодию и оставляя Хичоля мысленно составлять диалог с Ли Суманом. *** Пытаясь справиться с внутренней дрожью, Кибом осторожно приоткрывает дверь в общежитие и проскальзывает внутрь. По правде говоря, видеть сейчас никого не хочется. Как и разговаривать с кем бы то ни было. Поэтому очень даже хорошо, что приехал он ночью. Все остальные мемберы, должно быть, уже спят. Скинув с себя верхнюю одежду, Дива Шайни тут же закрывается в ванной. В свою комнату идти не решается. Еще бы. Комнату же Ки делит с Джонхеном. И пока что он не готов встретиться со своим любимым Динозавром. Любимым? Ну а как же. Что бы ни случилось, Кибом все равно любит этого придурка. Нет. Все-таки наверное зря он вернулся. В общежитии абсолютно все напоминает о том дне. Пора бы было уже успокоиться, но Ки не может. Из-за того, что Джонхен ударил его и позволил испугаться себя. От этого обидно и больно. Дива по стеночке опускается на кафельный пол и закрывает лицо ладонями. Перед глазами по-прежнему стоит родное лицо и глаза, в которых нет ничего кроме всепоглощающей ненависти. Только вот почему? Ки же ничего не сделал. Совсем ничего. По крайней мере, ничего такого, за что бы Джонг мог его возненавидеть. Глупо все так получилось. Приревновать к Николь! Да как он, вообще, мог додуматься до такого! Зла не хватает. Придурок. Неожиданно в ванную начинают ломиться, заставляя Кибома мгновенно вынырнуть из своих невеселых мыслей. Из-за долгого сидения на полу подняться на ноги оказывается не так-то просто. Но все-таки приходится. Опираясь на раковину, Ки осторожно поднимается на ноги и заглядывает в зеркало. Боже. А он и не заметил, когда щеки стали влажными. Что теперь, прикажете, делать? Показываться кому бы то ни было в таком виде не хочется. Но стуки не прекращаются. Наскоро умывшись, Дива более или менее приводит себя в порядок и отворяет дверь. В следующую секунду его практически сбивают с ног. — Кибом-омма! — с громким визгом макнэ вешается на шею Ки и из его глаз брызгают слезы. — Ты вернулся! От такого напора старший отступает на пару шагов назад и аккуратно обнимает Тэмина в ответ. Все-таки он очень сильно скучал по всем своим «деткам». И ужасно переживал, что с главным танцором может что-нибудь случиться. Что-то не очень хорошее. Вдруг он бы случайно спину сорвал. Однако приходится зажать кое-кому рот рукой. Чтобы случайно не перебудил все общежитие своими криками. Объясняться по поводу своего побега с кем бы то ни было у Ки настроения нет. Если честно, он бы и с Тэмином не стал. Ни в том состоянии сейчас. Но, кажется, придется. — Тише ты, Тэмин-а, — сквозь зубы шипит неожиданно вернувшийся Кибом. — Тихо, пожалуйста. Я тебя сейчас отпущу, если не будешь орать. Ладно? Вдохнув-выдохнув, Тэмин быстро-быстро кивает, но все равно не отпускает от себя «мамочку». Боится, что тот снова уйдет. Несмотря на то, что Дива, вроде как, встречается с Джонгом, макнэ переживал за него не меньше. А может, даже и больше. Если учесть, что только он решил хоть как-то действовать. Даже не будучи уверенным, что сможет что-то изменить. Впрочем, чего уж сейчас об этом говорить? Все ведь, к счастью, получилось. Благодаря Хичолю, Бэкхену и, конечно же, Чонину. Надо будет, кстати, сказать ему большое спасибо. — Хен, ты и правда вернулся? Совсем-совсем? — да уж. Какой же он все-таки еще ребенок. Наивный. Глядя в эти большие испуганные глаза, в которых надежда смешивается с мольбой, Кибом просто не может не улыбнуться, аккуратно отстраняя от себя макнэ и легко поглаживая по волосам. В глазах его самого стоят слезы, но никакого внимания на это он не обращает. Потому что когда на его руках плачет такое чудо, о себе времени думать нет абсолютно. «Мамочка» ведь прекрасно знает, что Тэмин крайне редко позволяет себе такое проявление чувств. По правде говоря, можно по пальцам пересчитать, сколько раз он вообще плакал. С ходу удается вспомнить только один раз. Во время первого вручения дэсана никто из группы не смог сдержаться. В том числе и главный танцор. Но это был единственный раз. Хотя, порой, в общежитие он все-таки позволяет себе расслабиться и поплакать. Так, чтобы этого никто не увидел. — Все, прекращай немедленно! — строго говорит Кибом, чувствуя, что выдержка постепенно заканчивается и практически насильно заталкивая голову макнэ под воду. — Иначе я тоже сейчас истерику закачу, — пугает, конечно, но глаза уже, действительно, слезятся. Того и гляди заплачет. И тогда наступит конец света. Ни для кого не секрет, что кроме Ким Джонхена никто может его быстро успокоить. Да и вообще успокоить Ки практически невозможно. Поэтому Тэмин всерьез пугается подобной угрозы. Если старший сейчас расплачется, он же не сможет ничего с этим сделать. Что-то ему подсказывает, что Кибом не хочет ни с кем видеться. И, честно говоря, макнэ прекрасно понимает почему. Наверное он бы тоже не захотел. После того, как Джонг тогда позволил себе ударить своего любимого, Тэмин много раз с ним ругался по этому поводу. Остается надеяться, что старший, конечно же, все понял. — Ладно, я не плачу, — всхлипывая, говорит главный танцор, быстро вытирая лицо руками. — Хен, но ты же больше не уедешь? — наивно спрашивает. — И ты тоже не плачь, — улыбнувшись, просит Тэмин. — Все будет хорошо. Пойдем на кухню. Думаю, нам нужно выпить по чашечке горячего чая. *** Когда наутро Джонхен просыпается, он не может поверить в то, что в комнате находится не один. Неужели?.. Но этого же не может быть. Или может? Неужели вернулся? Глаза открыть и посмотреть безумно страшно. Он боится, что все это плод его больного воображения. Страшно. Потому что вокалист знает, что то, что он натворил, просто ужасно. И одновременно с этим не понимает, как будет жить, если Кибом так и не сможет его простить. Хотя его возвращение в общежитие бесспорно очень хороший признак. — Бомми? — хрипло тянет Джонг. Заслышав голос любимого, Кибом вздрагивает всем телом и подрывается с места, собираясь сбежать. Рано. Еще очень рано. Дива пока что не готов разговаривать. Но сбежать он не успевает. В ту же секунду старший вскакивает с кровати и крепко обнимает его со спины. Потому что очень боится, что тот снова сбежит. Динозавр же не сможет этого пережить. Пока его любимый где-то отдыхал, Джонхен тут с ума сходил, уже собирался штурмом брать кабинет директора и выпытывать, куда подевалась его Принцесса. И плевать, что после такого его могли бы выгнать из агентства. К счастью, кажется, кто-то нашел другой способ. В чужих руках Ки замирает, не смея пошевелиться. Ему тоже страшно. Он боится, что тот его снова ударит. В глубине души, конечно, знает, что этого не будет, но ничего поделать с собой не может. Глаза щиплет от еле сдерживаемых слез. Нельзя. Сейчас нельзя плакать. Может, потом. Когда останется один. Потому что плакать при Джонхене не хочется. — Ты ненавидишь меня, Бомми? — негромко интересуется старший, наклоняясь к самому уху Ки. — Прости. Прости меня, пожалуйста. Знаю, что сейчас не сможешь. Но, возможно, когда-нибудь… Все тело Кибома сотрясает крупная дрожь. Простить? Он сейчас серьезно? Разве такое можно простить? Но самое интересное, что танцор готов. Какой бы сильной не была обида, он ни за что не расстанется с этим парнем. Слишком сильно его любовь к нему. И от этой любви никуда не деться. — Нет, — едва слышно шепчет он и чувствует, как Джонг за его спиной замирает, прислушиваясь. — Я не ненавижу тебя, — поясняет Дива, откидываясь спиной на напряженную грудь. — Ты прав. Не могу простить. Только не сейчас, — глаза все-таки наполняются слезами, и младший громко всхлипывает. Нет. Только не это. Слезы запрещенный прием. Даже когда Кибом сам бывает виноват в ссорах, стоит ему заплакать, и Джонхен обязательно извиняется первым. Потому что просто не может оставаться в стороне и ждать. Зачастую, правда, он тоже, будучи не в силах сдержаться, начинает рыдать. Но всячески пытается это скрыть. Обычно не получается. И тогда ревут уже оба, после чего лидеру или макнэ приходится отпаивать их ромашковым чаем. Чтобы поговорили спокойно и без истерик. Не всегда получается, конечно. Но что поделать, если Ки — истеричная Дива, а Джонхен — глупый Динозавр. Поэтому сейчас тоже кое-кто находится на грани. И, кажется, вот-вот сорвется в бездну, из которой потом вряд ли сможет потом выбраться. — Прости, Бомми, — в следующую секунду на Ки сверху падают горячие слезы. Вот это уже интересно. — Я… я… я не хотел, — захлебывается. — Мне так жаль. Я… я ударил тебя. Бомми… — больше у него ни на что сил не хватает. Отпустив младшего, Джонг отходит чуть назад и виновато опускает голову, ожидая приговора. За свои поступки нужно уметь отвечать. Он примет любое решение. Каким бы страшным оно не было. Ложь, конечно. Не примет. И не сможет просто так отпустить своего любимого. Это же Кибом. Пусть истеричный, непостоянный и с частой сменой настроения, которая иногда безумно раздражает. Но все же Джонхен его любит. Очень любит. Ну а как же иначе? К сожалению, это никак не оправдывает его поступок. Если любит, как мог позволить себя подобное обращение? — Я так боюсь, — едва слышно шепчет Ки, не оборачиваясь. — Не из-за того, что ты ударил меня. Нет. Мы оба парни, и драться это нормально, — будто бы пытается убедить в этом. Причем себя самого. — Но того, какие у тебя были в этот момент глаза. Мне показалось, что ты сейчас изнасилуешь меня или вообще убьешь, — плечи начинают мелко подрагивать, и он обхватывает себя руками, или пытаясь стать меньше, или надеясь, что так получится согреться. Нет. Так больше продолжаться не может. Это просто ужасно. Несколько долгих минут Кибом молча о чем-то усиленно размышляет, а потом резко оборачивается к старшему, внимательно вглядываясь в его лицо. Почему, он и сам не знает. Просто неожиданно захотелось посмотреть на реакцию Джонхена. И оно того стоило. Глаза старшего мгновенно расширяются, и он прикрывает рот ладонью. Главный вокалист глупо моргает, но молчит. Потому что не знает, что сказать. Что тут вообще можно сказать? Да и надо ли? Он и подумать не мог, что так сильно напугал свое драгоценное сокровище. Выходит, тот сбежал не только, потому что обиделся. Совсем нет. Но, потому что был очень напуган. Только этого не хватало. — Но ты все равно вернулся, — как-то беспомощно бормочет вокалист, не обращая внимания на слезы, струящееся по щекам. — Прости. Я… я… не понимаю, что со мной произошло в тот момент, — хочется снова прижать к себе младшего, но вряд ли у него сейчас есть на это право. — Мозг будто бы отключился, а перед глазами появилась красная пелена. Только когда ты ушел, я понял, что натворил. — Потому что дурак, — также тихо бормочет Кибом, тонким пальцем тыкая в грудь старшего. — Я теперь совершенно не представляю, что делать, — размазывая слезы по щекам, шепчет. — Вот ты говоришь, что все понял, что любишь, но даже не попытался меня найти и вернуть. Джонхен не сводит глаз со своего любимого. Боже, какой он красивый. Даже когда вот так вот плачет. И как его можно было ударить? Если Кибом не простит его, он же не сможет жить. Наверное, в таком случае придется покинуть группу. А младший все так же продолжает смотреть на него. Ужасно страшно увидеть в прекрасных глазах на против ненависть, презрение или испуг. Поэтому вокалист боится заглянуть в заплаканные глаза, в которых, к слову, нет ничего такого. Только непонимание и безграничная нежность. Ну и любви в его взгляде не меньше. Как это чудо может до сих пор так любить? — Пойдем, — Джонг неожиданно хватает Ки за руку, заставляя того встрепенуться и задрожать, и тащит его в сторону ванной. — Бомми, неужели ты так меня боишься? — он уже хочет отпустить Диву, но тот сам цепляется за его пальцы. — Давай-ка умоемся, — и начинает сам умывать сначала младшего, а потом себя. — Не реви, пожалуйста, потом же голова будет болеть. Иди ты уже сюда. Аккуратно прижав Кибома к себе, Динозавр, зажмурившись, счастливо улыбается, до сих пор не веря в то, что, кажется, все возвращается на круги своя. Улыбается просто потому, что чувствует, что Ки не вырывается, а сам жмется к нему. Будто бы старается стать единым целым с ним. К счастью, плакать тот перестает. Значит, кризис миновал и теперь можно спокойно поговорить. Вокалист осторожно берет его за руки и ведет обратно в комнату. Там будет удобнее продолжать разговор. А то здесь слишком много посторонних ушей. Фыркнув, Джонг показывает макнэ язык и быстро скрывается за дверями. Щелкает замок. — Бомми, — старший присаживается на корточки перед Ки, который уже успел устроиться на кровати. — Знаешь, когда ты ушел, я думал, что сойду с ума. Если не веришь, можешь спросить у других ребят. Мне было безумно стыдно, поэтому я не смог пойти к директору. А кроме него никто не знал, где тебя искать, — снова виновато опустив глаза, Джонхен, наконец, присаживается рядом со своей Дивой. — Я, на самом деле, очень благодарен нашему смышленому макнэ. Вернее, тому, что у него есть очень хорошие друзья. Один конкретный друг. Я не знаю, как они все это провернули, но безумно им благодарен. Так, что расцеловать готов. — Эй, — все это время Кибом сидит, увлеченно разглядывая руки Джонхена поверх своих, сложенных на коленях. Но, когда слышит последние слова вокалиста, выдергивает одну руку и полушутливо бьет его по плечу. — Не надо никого целовать. Вот такого я точно не прощу. Даже если это будет Тэмин-и, — и впервые за долгое время смеется. Так ярко и отчетливо, что Джонг начинает смеяться вместе с ним. Впервые за эти несколько долгих дней Джонхен и Кибом сидят рядом и смотрят открыто друг другу в глаза. Глаза младшего снова начинают сиять. И главный вокалист все-таки не выдерживает. То, что произошло, заставило его действительно понервничать. Он переживал, что из-за одного глупого поступка, может потерять свое самое драгоценное сокровище. Поэтому Джонг, хищно улыбнувшись, заваливает Ки на кровать и начинает целовать его. Сначала осторожно и немного боязливо, но, когда понимает, что Дива отвечает ему с большей страстью, поцелуй становится более взрослым и развязным. Младший закрывает глаза. Чтобы не видеть, а только чувствовать. *** — «Привет, Тэмин-а», — радостно щебечет Чонин, когда ему в очередной раз звонит лучший друг. — «Рад тебя слышать». — «Хен, вообще-то», — поправляет, кажется, уже по привычке. Знает же, что Кай все равно не обратит на это внимания. Звонить другу другу в любой ситуации, будь это что-то хорошее или что-то плохое, стало уже своеобразной традицией ТэКаев. С кем еще говорить-то? Не со своими одногруппниками же, в самом-то деле. Одногруппники — это семья. А семье зачастую далеко не все можно рассказать. Поэтому Тэмин и сейчас звонит танцору Эксо. Несмотря на то, что у него есть и другие друзья, почему-то вопросов, кому именно звонить, не возникает. — «Тоже мне хен. Из нас двоих я, между прочим, больше похож на хена», — недовольно бубнит младший. — «Чего звонишь мне так рано? У меня выходной, вообще-то, и я спал». — «Не бухти, Чонин-а», — весело отзывается Тэмин. Даже по голосу слышно, что тот счастлив. — «Я уже привык, что ты не зовешь меня хеном. Прости, что разбудил. Я только хотел сказать тебе спасибо». У себя в комнате Чонин перекатывается на другой бок и включает громкую связь, чтобы было удобнее. Сейчас он чувствует себя значительно лучше и спокойно может разговаривать, сколько угодно. Вот только было бы гораздо лучше, если бы старший не звонил с утра пораньше. Всего ведь 7 утра. А то сейчас-то все хорошо, но велика вероятность, что у не выспавшегося главного танцора Эксо-К потом будет очень болеть голова. Не хочется снова пить таблетки. Уже тошнит от них. Но все равно он рад слышать голос друга. — «Ой, ладно, извини, Тэмин-а, — вздохнув, Кай только качает головой. — Я немного не выспался». — «Прости, Чонин-а. Я даже не спросил, как ты себя чувствуешь. Все нормально?» — голос старшего вмиг приобретает встревоженные нотки. Черт. Он совершенно забыл о том, что тому по-прежнему нужно отдыхать. — «Надеюсь, ты выздоровел?» — «А, все хорошо. Мне уже гораздо лучше», — бодро отзывается Чонин, устало прикрывая глаза. — «Иногда после тренировок мне бывает не очень хорошо, но это ничего. Хены хорошо присматривают за мной», — голос его становится слегка мечтательным. — «Это хорошо. Поправляйся окончательно скорее и, может, сходим с тобой погулять», — усмехнувшись, Тэмин осторожно приоткрывает дверь и выглядывает в коридор. Не хочется, чтобы хены слышали его разговор. Нет. Скорее всего, все уже знают, догадались, что это именно Ли Тэмин запустил цепочку по возвращению «мамочки». Но никто на него не ругается. Потому что все он сделал правильно. Даже лидер и собственный парень Ки ничего не сделали. Хотя по идее должны были. Почему всем должен заниматься именно самый младший участник? Взрослый и самый умный что ли? Хотя без помощи Чонина у него ничего бы не получилось. Все-таки он прав. Не ТэТэ среди них двоих хен. Совсем не он. Гораздо чаще Кай выглядит более зрелым. — «Я вот чего звонил-то», — спохватывается старший, плюхаясь на свою кровать. — «Они помирились. Представляешь? Все утро сегодня мирились». — «Я рад», — честно отзывается Чонин, слегка морщась от громкого голоса на том конце. — «Не кричи так, Тэмин-а. Я спать хочу», — ворчит. — «Я, правда, очень рад за Кибом-хена и Джонхен-хена. Но, если честно, понятия не имею, как Бэкхен-хен смог уговорить Хичоль-хена. Как тот уговорил Сумана-ши мне, в общем-то, понятно». — «Что с тобой будешь делать?» — заливисто смеется Тэмин. Он бы с удовольствием еще поболтал, но прекрасно слышит усталый голос друга. — «Ложись спать. И еще раз спасибо тебе». — «Ага», — сонно бормочет Кай. Кажется, он уже засыпает вместе с телефоном. — «Не за что. Прости, я бы с удовольствием с тобой поговорил подольше, но просто вырубаюсь. Пока, Тэмин-а, люблю тебя. Созвонимся как-нибудь». — «Пока. Отдыхай, Чонин-а. Я тоже люблю тебя и ты нужен мне здоровым. Пока-пока». — «Пока, Хен», — совсем тихо говорит танцор Эксо и быстро отключается. Чтобы не слышать счастливых визгов.