Ангел-хранитель

      Оставить Мишу одного оказалось даже сложнее, чем впервые подойти к нему после операции. Дженсен, конечно, выкрутился: нашёл кнопку вызова врача, агрессивно жмякнул на неё несколько раз. Миша дрожал, цепляясь за его руку с маской, боль всё никак не хотела сходить на нет, пик её тянулся и тянулся, не спадая ни на секунду. Коллинз старался держаться, терпеть, но каждый раз, как он пытался потихоньку выдохнуть, его снова сковывало болью, и он опять стискивал дрожащие пальцы на запястье друга. Дженсен честно пытался понять систему, он хотел помочь ему — но выходило плохо. Наконец, явился доктор, неодобрительно покачал головой и попросил Эклза удалиться.       Миша смотрел на друга с немой просьбой во взгляде, почти умоляюще, но врач был непреклонен. Дженсену, которого новость от Джареда просто оглушила, эта позиция медика была на руку. Он не стал ничего говорить Мише — не до того ему сейчас, бедному, было. В конце концов, он здесь по вине Эклза, значит, Эклзу всё и исправлять.       — Я приду ещё, — пообещал Дженсен, стараясь говорить спокойно. — И притащу Джареда. Обещаю. Мы будем приходить хоть каждый день.       — Будете доводить его до такого состояния, я вас больше ни разу не пущу, — проворчал доктор. Миша вяло улыбнулся, с коротким стоном выдохнул. Врач попытался надеть маску обратно, но Коллинз покачал головой, попытался отстраниться. Дженсен неслышно выскользнул из помещения.       Он домчался до площадки за каких-то пятнадцать минут. Раньше Эклз и не думал, что такое возможно — от своей съёмной квартиры, что находилась в другой части города, он добирался минут тридцать-сорок. Больница, конечно, была несколько ближе, да и пробки уже более-менее «рассосались», но тем не менее, результат был впечатляющим.       Дженсен штормом, ураганом ворвался в помещение, где проходило обсуждение вопроса. Он слышал только грохот стучащей в ушах крови, и потому разве что не пинком открыл дверь. Люди, сидящие за столом, замолчали и уставились на него. Среди них Эклз увидел и Джареда — хмурого, встревоженного, при виде его с едва заметным облегчением вздохнувшего. Но помимо Падалеки, Дженсен увидел ещё и Ричарда — и потому направился прямо к нему.       — Какого хрена?! — немедленно выдал он, подойдя почти вплотную.       — Дженсен, угомонись, — шепнул Рич, не поднимаясь с места. Эклз полыхнул праведным гневом.       — Что вы задумали? — громко спросил он, оглядывая присутствующих. Несколько человек со студии, несколько сценаристов, двое или трое режиссёров, помимо Спейта, Джаред, кто-то там ещё из актёров. И что — все согласны с совершенно идиотским решением — вывести одного из основных персонажей, без которого сериал может навсегда потерять свои краски?       — Мы ещё ничего не решили, Дженс, — миролюбиво сказал Ричард. — Успокойся.       — А что вообще вы пытаетесь тут решить? Пока что я вижу только людей, желающих бросить члена своей семьи. Миша не виноват в том, что случилось, и мы…       — Мы не можем сейчас на него рассчитывать, — возразила женщина в строгом костюме, чем-то напоминающая скорее Наоми из сериала, чем большого начальника.       — Но он…       — Он не может работать. И формально, у нас два выхода, — заявил какой-то парень. — Либо мы выводим Кастиэля из сериала, либо выводим из сериала его сосуд.       — У нас есть возможность обосновать ранение и даже смерть персонажа, — постукивая карандашом по бумаге, согласился один из сценаристов.       — Но это же тупо! — снова в полный голос возмутился Дженсен. Ричард опять открыл рот, желая что-то сказать, но Эклз ему не позволил: — Кастиэль выбирался из такой задницы, постоянно выживал, чтобы потом навсегда сдохнуть под люстрой? Как вы хотите это обосновать?!       — Дженс, мы же можем позже попытаться вернуть его, дать ему другой сосуд, другого актёра, или даже снова заключить контракт с Мишей, — всё же встрял Спейт. Дженсен отмахнулся.       — И вы серьёзно считаете, что фанаты это схавают? Нет, — он выдохнул, качая головой, чувствуя, что его начинает заносить. Постарался успокоиться, взять себя в руки. Криком вряд ли получится чего-то добиться. — Слушайте, — немного тише сказал Дженсен, — это так не работает. Никто не примет какого-то левого актёра в роли Каса.       — Тем более после того, как ролик со съёмок утёк в Сеть, — прибавил Джаред, до этого хранивший молчание. Падалеки правильно уловил момент, когда стоило заговорить.       — Что вы предлагаете? — спросил кто-то. Джеи замолчали на секунду — никто не ожидал, что к ним на самом деле прислушаются так скоро. Возможно, потому что идея выкинуть, по сути, третьего Винчестера — и правда была отстойной? И понимали это все, а не только парни?       Джаред взглянул на Дженсена. Выводить Каса из игры он не хотел, но понятия не имел, как выкрутиться в этой ситуации. И Эклз, по-хорошему, тоже не знал, что делать. Но сдаваться он не собирался.       — Вообще, — вдруг заговорил притихший до этого Ричард, — та сцена вышла хорошо.       Все присутствующие посмотрели на него. Спейт помолчал пару секунд, словно пытаясь определиться, на чьей стороне находится, а потом будто бы внутренне перекрестился и прибавил:       — Та, что с осколками.       — То есть, у нас есть момент, где Кастиэль был ранен? — уточнила та самая «Наоми». Ричард кивнул. Дженсен хотел сказать, что это ненормально, использовать запись, где актёр по-настоящему был ранен, но Джаред толкнул его в бок и пришлось промолчать. В конце концов, Миша, наверное, этого бы хотел — отдать таким образом всё, что мог, чтобы не бросать шоу просто так.       — И ещё у нас есть одна запись, — вдруг сказал Спейт, глядя на Эклза. — Где Кастиэль просит разрешения… — он чуть запнулся, — вселиться в чужой сосуд.       Секунду Дженсен соображал. Потом в голове словно что-то щёлкнуло — включился свет, перед глазами появились ровные строчки текста, рисунки неприличного содержания, и будто откуда-то издалека зазвучал голос Миши, изо всех сил старающегося сохранить серьёзность:       — Позволь мне овладеть твоим телом, Дин. Спаси меня.       — Это неплохая мысль, — признал кто-то из сценаристов. — Мы могли бы вписать в ту сцену другого персонажа. Не придётся искать нового актёра, — он быстро скользнул взглядом по Джеям, оценивая их реакцию на эти слова, — если мы просто прибавим кого-нибудь из старых персонажей. Кого-нибудь, кто может быть сосудом.       — Мы сможем смонтировать сцену так, чтобы это сработало, — согласился Спейт. — Наложим запись и постараемся обработать. Что-то придётся переснять, но у нас есть дублёр, если снять со спины, то есть, только лицо Дина… — он вдохновенно поднял руки, изображая, как видит кадр. Но «Наоми» грубовато его оборвала:       — Мы поняли. И кто может быть новым сосудом Кастиэля? Нам нужно знать, с какими актёрами придётся работать, потому что… — она бубнила и бубнила про повышения гонораров, пересмотр контрактов, составление документов, про юридические проблемы — голова шла кругом. Эклз судорожно соображал, кого «большие начальники» со студии решат позвать, и ни один из вариантов ему не нравился. Наконец, в голове ярко вспыхнула идея — такая простая, что актёр поразился, как она сразу не пришла на ум.       — Я сыграю его, — сказал Дженсен, вклиниваясь прямо посреди рассуждения о хитросплетениях сюжетных ходов. Женщина в строгом костюме замолчала. Все взгляды оказались прикованы к нему.       — Что? — приподняла брови «Наоми». Джаред растерянно моргнул, будто пытаясь установить связь с реальностью.       — Я могу сыграть Каса. И никого приглашать не надо, — Дженсен вдруг неуверенно улыбнулся, впервые за последние два дня. — Дин — сосуд архангела. Ему ничего не стоит носить в себе серафима с оборванными крыльями. Ведь так? — он взглянул на сценаристов. — И не придётся почти ничего менять. Никого не надо дёргать, не надо перекраивать сценарий. Когда Кас будет нужен, мы… мы просто его позовём.       Наступила тишина. Сценаристы шуршали бумажками, Спейт растерянно переводил взгляд с Дженсена, окаменевшего в ожидании чужой реакции, на «Наоми», и обратно. Переглядывался с Джаредом.       — Это будет идеальным вариантом, — признал, наконец, мужчина в очках и с тонной записей в папке. До этого он молчал, не вступая в спор, но похоже, его слова что-то значили — «Наоми» нахмурилась и обернулась к Эклзу и Спейту. — К тому же, этого долго ждали фанаты, — сказал он ей в спину, — если кто-то из братьев станет сосудом Кастиэля, нам придётся изменить только несколько незначительных поворотов сюжета.       — Я сыграю, — тут же сказал Дженсен, не дожидаясь, пока женщина заговорит с ним. — Мы просто доснимем эту сцену с дублёром, как говорил Рич, — нервная улыбка не сходила с его губ.       — Ты уверен? — негромко спросил Джаред. — Давай лучше я. У меня меньше сцен, мне будет проще с этим справиться. К тому же, Сэму не в первый раз быть одержимым ангелом, он скорее даст согласие, чем Дин, и…       — Сэма там не было! — огрызнулся Дженсен. Быстрый вздох. Надо держать себя в руках. — И я не думаю, что он впустит в себя ангела ещё раз.       — Но почему не пустит, — заупрямился Падалеки, — это же Кас!       — Я так сказал! — повысил голос Эклз, оборачиваясь к нему. Джаред покачал головой, увидев в глазах друга окончание фразы — «мой косяк, мне и разгребать». Дженсен не произнёс её, но Джаред ощутил эти слова, он слишком хорошо его знал.       — Я не позволю тебе гробить себя, — сказал он спустя секунду, — тебе пахать все восемь дней съёмок целых три серии подряд, Дженс. Так нельзя.       — Заткнись, Падалеки, — посоветовал ему Эклз.       — Винчестеры, заткнитесь оба, вы слишком Винчестеры, — поморщился Спейт. Джеи одновременно вскинули на него удивлённые взгляды, не менее удивлённо посмотрели и некоторые другие люди — Ричард лишь пожал плечами: — Что? Два придурка жертвуют друг ради друга. Жизнью, отдыхом, какая, нахрен, разница?       Обстановка была немного разряжена. Улыбнулась даже «Наоми», оценив сравнение Ричарда.       — Ладно, — гораздо мягче сказала она. — Допустим, мы пойдём на это. До конца сезона мы сможем протянуть подобным образом, но что дальше? — теперь женщина смотрела на Дженсена — уже не сурово, а с неким сочувствием, словно до неё дошло, почему Эклз так отчаянно пытался не допустить смерти Каса. — Контракт с Коллинзом мы пока не разрывали, не имеем права, но его действие приостановлено. Что, если он не успеет восстановиться или просто не захочет вернуться к работе в следующем сезоне?       — Миша останется, — уверенно сказал Дженсен.       — Но что, если он не сможет больше играть Кастиэля? Мы не знаем, чем обернётся для него подобная травма, он может… — женщина запнулась. До Эклза вдруг дошло, о чём она.       — А если будет в коляске, значит, будет в коляске. Что-нибудь придумаем. Но мы не можем просто так взять и отказаться от Каса, — он стиснул зубы, будто от боли. — Нельзя так.       — Его не убил Апокалипсис, но прикончила какая-то люстра, — сказал Джаред, — я полностью согласен, что это бред.       — С ними всё равно бесполезно спорить, — вскинул наверх руки самый молодой из сценаристов, отодвигая от себя планшет и бумаги. Видимо, тот самый, что и предложил просто «слить» Кастиэля из сериала.       — Не будь ты таким мудилой, мы бы и за тебя так боролись, — вырвалось у Дженсена. Парень возмущённо фыркнул, но мужчина в очках, тот, что похвалил идею переселить Каса в сосуд Дина, одобряюще улыбнулся.       — Ладно, мы подумаем, — кивнула «Наоми». — Других предложений, как я понимаю, всё равно нет, — она окинула взглядом присутствующих. Кто-то покачал головой, другие просто промолчали. — Хорошо, — заключила она, поднимаясь из-за стола.       Импровизированное совещание было завершено. Дженсен осознал, что сидит прямо на столе, весь взмокший и отчего-то слегка дрожащий, будто попал под дождь. Люди постепенно расходились, помещение опустело, скоро рядом остались только Ричард и Джаред.       — Не думал, что ты решишь встать на нашу сторону, — наконец, сказал Джаред. Спейт качнул головой, устало закрывая глаза.       — У вас не было абсолютно ничего, кроме ослиного упрямства. Вам нужны были аргументы.       — Мне всё равно не нравится идея вставлять ту сцену с Мишей, — признал Дженсен, пряча глаза. Он как раз прекрасно понимал, почему Ричард вступился за них, почему он знал о записи шутливых приставаний Коллинза, почему изучил эту сцену до мельчайших деталей — но собирался молчать. Они оба чувствовали вину, и говорить об этом лишний раз не стоило. — Мы не можем реально использовать эти кадры, наверняка это даже в какой-то мере незаконно…       — Том Круз же использовал ту сцену, где ударился в прыжке о крышу здания, — вспомнил Джаред.       — Сам ударился, сам и использовал, Джа, это не совсем та же ситуация, — возразил Ричард. — Дженс, мы и не будем вставлять её полностью. Ты быстро понял, что произошло, и назвал его по имени. Этот момент всё равно придётся вырезать или переозвучить. Мне самому гадко от этого, парни, но это, похоже, лучший выход. Мы не уберём его персонажа, позволим ему жить, пока всё не определится. Сезон кончится, потом летний хиатус… — он не договорил, потому что просто не знал, о чём говорить дальше. Парни молча с ним согласились, ни у кого мыслей о большом и страшном «Потом» особо не было.       — Значит, воюем за эту версию? — спросил Джаред.       — Воюем, — согласился Дженсен.       — Отвоевались, — как-то мрачновато констатировал Ричард. — Что могли, вы уже сделали, ребята, — Спейт взглянул на часы, выругался сквозь зубы, — твою ж… съёмки задерживаются, до полуночи нам надо было снять сцены с Джаредом, только теперь непонятно, как работать… — он глубоко вздохнул. — Ладно. Будем ждать решения. Пойдём, посмотрим, что можно сделать, — он решительно поднялся со стула и направился к выходу. Джаред последовал его примеру — только его качнуло, когда он проходил мимо Дженсена. Эклз поймал друга за руку.       — Ты вообще спал этой ночью? — спросил он. Утренняя быстрая мысль как-то естественно перешла в уверенность. Джаред высвободился из его хватки, отвёл взгляд. Потом отрицательно покачал головой. — И собираешься работать? — нахмурился Дженсен.       Падалеки посмотрел на него — сверху вниз, и Эклзу вспомнилась прошлая ночь. Точно так же Джаред возвышался над ним, вталкивая в руки бутылку с виски и отправляясь воевать в Твиттер, чтобы хоть как-то защитить своего лучшего друга. Чёрт, а ведь Дженсен даже не посмотрел, что там вообще понаписали, ведь наверняка на его защиту Джаред поднял ещё и других людей из каста и съёмочной команды, и все они тратили своё время, чтобы просто помочь ему. Бескорыстно. А он за весь день не удосужился даже открыть приложение и глянуть, как там в очередной раз его защищает названный брат.       — Я буду ждать благодарности, — вспомнились ему слова Джареда.       Дженсен ведь так его и не поблагодарил, а сделал Падалеки за последние сутки для него немало. Он наверняка не дал бы напиться до чёртиков, следил за ним, написывая что-то в Твиттере. Он отвёз его к Мише и пробился в палату, хоть мог дать себе немного отдохнуть перед съёмками. Он встал на его сторону, хоть, как справедливо заметил Ричард, у них обоих ничего не было, кроме упрямства. Эклзу показалось, что их могли послушать даже без помощи Спейта — вероятность, конечно, была минимальной, но отчего-то он так думал.       — Джа, спасибо, — наконец, сказал Дженсен. Падалеки уже был на пороге — и хоть он не обернулся, а всего лишь задержался на секунду, прежде чем выйти, Эклз знал, что ответом на его слова была улыбка.       Да, он не Дин — Дину за такие косяки уже давно прилетело бы кармической мешалкой по голове. У Дженсена, по крайней мере, есть шанс хоть как-то исправить то, что он натворил. А ещё у него есть настоящая семья — сегодня это вновь ощутил. Остро ощутил, ярко. Эта семья была сплоченной и в безоблачные моменты, и, что гораздо важнее, сейчас. Когда Мише нужна была помощь, когда была нужна помощь осиротевшему без него Кастиэлю, и когда нужно было противостоять глупым «простым» решениям. Пойти по лёгкому пути всегда проще, но Кас и Миша такого не заслуживали.       Так что Дженсен сделает всё, что сможет. Выложится на двести, триста процентов, но не даст просто так убить бестолковое пернатое существо в плаще. Пусть даже ему придётся работать весь сезон без перерыва. Окончательное решение студия приняла следующим утром. Безумная идея Дженсена, порождённая отчаянием, пришлась им по вкусу — и сценаристам был отдан приказ перекроить некоторые моменты с Кастиэлем, чтобы подогнать их под сложившуюся ситуацию. Тем временем было решено срочно доснять сцену с переходом в другой сосуд — и вот, Дженсен обнаружил себя всё на той же злополучной площадке. Стоящим на коленях, обнимающим дублёра Миши в окровавленном плаще, и бормочущего какие-то винчестерские глупости вроде «держись, всё в порядке, Кас». Называть другого человека «Касом» в этот день было особенно неприятно — Дженсен не смог вырваться в город, в больницу к Мише, и чувствовал себя в некотором роде предателем.       Спейт дал отмашку, и Эклз уложил весьма натурально дрожащего дублёра на бок, опустил руку на его плечо. Сделал вид, что вслушивается в его речь — здесь должны были наложить слова Миши, его просьбу впустить Каса в новый сосуд. Мысленно благодаря всех шипперов-извращенцев и желая им долгих лет здоровья, Дженсен изобразил сложную борьбу чувств на своём лице. Дублёр вцепился в его руку и потянул, будто умоляя помочь — наконец, Эклз кивнул и дал согласие.       Сцену пересняли ещё раз. Дженсен старался не смотреть на парня в плаще, глядя куда-то в пустоту ровно перед его лицом — на галстук, может быть, или ещё куда. Но дублёр нисколько не обиделся — когда его отпустили с площадки, он только сочувственно похлопал Эклза по плечу. Честно говоря, это сочувствие Дженсену было ни к чему, но стало неожиданно приятно. Парень наверняка был с Мишей в неплохих отношениях — Коллинз вообще мало с кем ссорился. И ему, этому парню, тоже, наверное, было не особо приятно сниматься в этой сцене.       В перерыве между съёмками Дженсену в голову пришла мысль — а что, если люди неправильно поймут его желание сыграть Каса? Если очернят это стремление?       Но Эклз только тряхнул головой, заставив себя открыть сценарий и прочитать новые реплики. Плевать. Пусть хоть весь мир ополчится, он не отступится от своей затеи.       На следующий день с ним работал Джаред. Они отсняли несколько сцен с участием Дино-Кастиэля, и закончили ещё до заката — правда, работать пришлось с раннего утра. Падалеки первым смылся с площадки — до этого он долго приставал к Ричарду и оператору с какими-то вопросами, а позже — словно исчез. Дженсену нужно было доработать ещё несколько часов, и он остался.       Джаред же рванул в больницу. Шёл уже четвёртый день пребывания Коллинза в больнице, и Падалеки рассчитывал увидеть его уже более оживлённым и окрепшим. Однако, его ожиданиям не суждено было сбыться.       Казалось, с их последней встречи Миша напротив, лишь больше ослабел и осунулся. Он был бледным, уставшим, и даже не улыбнулся, когда Джаред вломился к нему в палату. У него не блестели глаза, прежний огонь во взгляде едва тлел, и то — лишь отражая мысли. Сначала Джаред пытался развеселить товарища, растормошить его, но потом до него дошло — Миша не притворялся, у Миши просто не было сил.       — Тебе не становится лучше? — нарушая неловкое молчание после очередного забавного каламбура, серьёзно спросил Джаред. Коллинз посмотрел ему в глаза, потом отвёл взгляд и опустил веки.       — Нет, — тихо сказал он. Закусил губу, чуть приподнялся, опёрся на локоть — рука дрожала, подламывалась, и Падалеки заставил его лечь обратно, не дав подняться.       — Чего ты хотел? — спросил он. Миша кивнул на графин с водой, что стоял неподалёку. — Сейчас, — тут же понял Джаред. Налил воду, поднёс стакан к губам друга. Коллинз секунду внутренне сопротивлялся, но всё же принял помощь и позволил Падалеки придержать голову. Потом со стоном откинулся обратно.       — Что с тобой? Миша, это ненормально. Тебе не должно быть так хреново после операции, не на четвёртый день, в конце концов, — Джаред убрал стакан и придвинулся ближе. Коллинз покачал головой.       — Они говорят, всё в порядке. Наверное, так и есть, — он помолчал, будто сомневаясь в том, что хочет продолжать фразу. Но всё-таки решился: — Просто я… я почти не принимаю обезболивающих, — признался Миша. — Не хочу на них садиться. Отвыкать потом будет гораздо тяжелее, я… — он на секунду замолчал, переводя дыхание.       В глазах отразилась боль, и Джаред торопливо отвёл взгляд — он не мог смотреть, как другие люди мучаются. Просто физически не мог, ему становилось плохо — и дело не в том, что он за последние четверо суток в сумме спал часов двенадцать, дело в том, что он боялся своей беспомощности. Могучий Лось, отец, да и просто внушительный парень — он ненавидел моменты, когда чувствовал чужую боль и не мог помочь избавиться от неё.       — Ты контролируемо слез с обезболивающих? — спросил Джаред, пытаясь отвлечься от этой мысли. Коллинз промолчал. — Миша? — настойчиво позвал Падалеки.       В ответ последовал только тихий вздох. Джаред со стоном провёл ладонью по лицу. Ещё один придурок на его голову.