Meet me and my brother.

Утро выдалось прекрасным — небо багровело разными цветами, готовясь принять солнце в свои объятия; то и дело стаями пролетали птицы. Деревья отливали золотом, и легкий ветер подхватывал листья, унося их прочь. Да, брат был абсолютно прав насчет красоты утреннего Парижа. На часах было всего 7:43, но Элиотт уже давно проснулся и не мог заснуть, до малейших деталей прокручивая в голове вчерашний вечер. Каждый раз, когда он закрывал глаза, он представлял невысокого, худенького парня с огромными, как океан, глазами, который прочно засел у него в мыслях и не хотел уходить. И не то, чтобы Элиотт был против. Вообще, если честно, он хотел его поцеловать тогда. Очень хотел. Нежно, медленно, без спешки и суеты. Сам того не замечая, постоянно пытался прикоснуться, дотронуться до парня, погладить по щеке, запустить руку в эти мягкие волосы. Но одергивал себя все время, пытаясь контролировать внезапно вспыхнувшие чувства. А вдруг Лука его оттолкнет? Испугается, уйдет, и он больше никогда не сможет посмотреть в эти бездонные глаза… И вообще, кто сказал тебе, что ты тоже нравишься ему? Может, у него вообще девушка есть? Серьезно, они были знакомы всего пять минут, а Элиотт уже не мог оторвать от него взгляд. Что с ним вообще сделал этот Лалльман? Конечно, Демори влюблялся и раньше. Причем, у него были и девушки, и парни. Но ни одни отношения не длились долго, да и парень никогда еще не испытывал сильных, настоящих чувств. По крайней мере, до вчерашнего вечера. Он не питал никаких надежд, что ему что-то светит, но когда на твоей щеке оставляют такой нежный поцелуй и смотрят так смущенно и невинно… Демори буквально потерял дар речи в этот момент. Лука с братом давно уже ушли, но его щека все еще горела от поцелуя и в ушах стояло тихое, но уверенное «Мы обязательно еще увидимся». Вдруг его мысли прервал хриплый стон со стороны кровати. Кажется, кто-то сегодня явно не в духе. — С добрым похмельем, — невозмутимо сказал Элиотт, встретившись с сердитым взглядом брата. — Может, выпить изволите? Вино, водка, кефир? — Пошел ты, — буркнул Максанс, и хватаясь за голову, обратно плюхнулся на диван. — Скажи лучше, я вчера ничего не натворил? И как мы домой дошли, я вообще ничего не помню. — Кто бы сомневался, — прыснул Демори, кидая в брата подушку. Точное попадание. — Сам просился домой, а стоило мне отойти на минуту, накидался по полной. Еще и обкурился знатно. А я вообще-то нянькой тебе не нанимался. — Какая еще нахрен минута, тебя не было час. — Макс с дивана кидал на брата свирепые взгляды. — Мне сказали, что ты тусовался в гостиной, я и пошел тебя искать. — Ага, а тебе никто не говорил, что нельзя входить к людям без стука? — Бро, это была кухня. — И что? — Откуда я знал, что ты там зажимаешься с кем-то? Предупреждай в следующий раз. — Что, прости? Ни с кем я не зажимался… мы просто болтали. — Ага, стал бы ты сердиться на меня, если бы вы просто болтали. И вообще, я видел как ты на него смотрел. Так что не отнекивайся. Элиотт удивлялся брату. То есть, даже пьяный Максанс заметил, что он неравнодушен к Луке, а сам Лука нет? — Ладно, окей, ты прав… мне кажется, я попал. Конкретно. — Так сильно понравился? — Максанс приподнялся на диване, и, потирая глаза, пытался сфокусироваться на брате. — Безумно. Я такого еще не чувствовал. Я хочу сказать… мы столкнулись случайно, вернее, это он меня чуть не сбил. Мы встретились глазами, он что-то сказал о кухне… и я понял, что хочу следовать за ним, куда бы он не пошел. — Ооооо, — протянул Максанс, закатывая глаза, — какие речи, месье Демори, похоже ты действительно вляпался. Ну что ж, поздравляю. Номер-то хоть взял? Черт, номер! Идиот. Просто кретин. — Яснооо, — протянул Макс, видя растерянный взгляд брата. — Как искать-то его собираешься? — Ну, вообще-то, я вроде как вчера познакомился с друзьями его брата. Это они довезли нас до дома. Так что, думаю, у них по-любому… — С друзьями брата? — прошипел Максанс, щурясь. — Это который был пьяный в стельку и обнимался с холодильником? — А сам-то? — усмехнулся Демори, отчего тот отмахнулся, обратно рухнув в кровать. — Я не обнимался с холодильником! — Я не об этом. — Неважно. Надеюсь, мы не увидимся больше. — Да что он тебе сделал-то? — Элиотт чувствовал, что здесь что-то не так. — Погоди… он тебе что, понравился??? Максанс! — Чего? — резко вскочил тот с дивана, сверля брата взглядом. — Рехнулся совсем? Да он вообще послал меня вчера за тридевять земель, а я всего-то хотел его подвезти. — Элиотт приподнял бровь. — То есть не его, а их. С братом-то есть. И прекрати так смотреть на меня! — Все понятно с тобой. Ты кажется, тоже влип. — В последний раз говорю тебе, это бред. И вообще, зачем ты напоминаешь мне о нем? Я аж протрезвел. — Это потому, что он парень? — Элиотт поднял взгляд на брата, ожидая хоть какой-то реакции. Тот вздохнул и устало потер лоб. — Ты прекрасно знаешь, что я не гомофоб. И я вполне могу влюбится в парня, но только не в Акселя. — Аксель? Так ты и имя уже узнал? — хитро прищурился Элиотт, отчего тот нервно сглотнул. — Что? Я это… услышал просто случайно… И вообще, я первый в душ, — со скоростью света Максанс скинул с себя одеяло и скрылся в ванной. Элиотт добродушно рассмеялся, смотря брату вслед. Максанс привык показывать себя сильным, независимым, иногда даже грубоватым, но брат прекрасно знал, что в глубине души тот добрый и очень ранимый. Просто этого не показывает, к тому же, ему совсем не везло в любви. Он всегда говорил, что если люди знают твою слабую сторону, им будет легче сломить тебя, сделать больно. После последних отношений Максанс совсем замкнулся, уйдя головой в работу, в бесконечные фотосессии и показы, совсем не уделяя время себе. Демори восхищался и гордился братом, его самостоятельностью и уверенностью в себе. К тому же, из него вышла действительно неплохая модель — пересматривая фотографии с показов, Элиотт все не мог поверить, что они братья. Причем близнецы. Они были разные — тот умел контролировать себя и свои эмоции, думать головой, тогда как Элиотт действовал исключительно слушая сердце и чувства. Максанс был тусовщиком, любителем выпить и выкурить косячок на досуге, а Элиотт любил сидеть в тишине и писать стихи. А еще он рисовал, причем рисовал неплохо — в старшей школе его рисунки висели в музее и на стенах коридора. Но он уже давно не рисовал — не было вдохновения. Но сейчас, в данную минуту, он уже представлял свой новый рисунок. И что с рисунка на него будет смотреть некто голубоглазый. Некто, кто стал лучом света в его жизни. Некто, кто занимает собой все его мысли. Лука. Лука Лалльман.