Meet me and my brother.

Когда Элиотт выходил из университета, он подумал, что никогда еще раньше не уставал так сильно, как сегодня. Не то, чтобы сегодня было больше пар, чем обычно, но в последнее время он чувствовал себя немножко вымотанным. Единственное, что спасало его и помогало держаться — это огромные, полные нежности голубые глаза; маленькие ручки, осторожно, но крепко обнимающие в ответ; тихий, хриплый голос, который шептал ему на ушко всякие нежности, сводя с ума. Элиотт буквально разрывался от испытываемых к Луке чувств, уже буквально не представляя своей жизни без этого маленького ежика. И да, они так и называли друг друга — Демори называл своего парня ежиком, все время запуская руки в его мягкие, густые волосы; а Лалльман в свою очередь называл того енотиком. Элиотт посвящал ему свои лучшие стихи, изображал его в своих рисунках, которыми уже можно было обклеивать стены в квартире, а Лука по вечерам играл ему на фортепиано, вкладывая в свою игру всю душу и чувства. Они могли подолгу лежать на кровати Элиотта, обнимаясь и потираясь носиками, не сводя друг с друга влюбленных глаз, иногда переплетая пальцы и поднимая сплетенные руки над головами. Находясь дома, парни могли подолгу болтать по телефону о всяких глупостях или часами переговариваться по скайпу, что вечерами перетекало в своеобразную игру «Ты отключайся первый», «Нет, ты». Единственное, что немного беспокоило Элиотта — хоть они и были парой, хоть они и ходили везде под ручку, не в состоянии отпустить друг друга хоть на секунду, — но они еще не признавались друг другу в любви. Но Демори верил, что у них все еще впереди. Максанс. Брат был второй причиной, беспокоившей Элиотта — с прошлой пятницы парень его совсем не узнавал. Всегда бойкий, болтливый и вечно достававший его парень, был тише воды и даже не выходил из своей комнаты, а ответом на уговоры брата поесть хоть что-нибудь была полнейшая тишина. — Я серьезно тебе говорю, Лу, он не выходил из своей комнаты со вчерашнего дня, — обеспокоенно проговорил в трубку Демори, стоя на кухне и помешивая кашицу на плите. Выглядело не совсем съедобно. — Он даже поесть не выходит, только курит целыми днями, я уже буквально задыхаюсь в этом дыму. Я не понимаю, что с ним. Если честно, меня это начинает немного напрягать. Я никогда не видел его таким. — Ты хочешь сказать, что он сутки ничего не ел? Боже, — взволнованно затараторила трубка, и Элиотт еще раз подумал, что у него самый лучший парень на свете. Но совсем на мгновение. — Может он просто боится, что ты отравишь его? — Чего? — Рассмеялся зеленоглазый в трубку, остановив на полпути ложку с кашей. — Опять ты про эту злополучную яичницу? Говорю тебе, я просто немного переборщил со специями. — Ага, «немножко»… Подумаешь, всего лишь высыпал туда все восемь пакетиков. И вообще, ты мне теперь должен их. Запасу моих специй причинен немалый урон. — Ты сейчас сказал, что твой парень плохо готовит? — Ну почему сразу «плохо готовит», — хитро пробормотал Лука, вызвав у Демори улыбку. — Что ж, спасибо, я… — На самом деле, я бы это даже готовкой не назвал. — Ах так, значит? — Элиотт громко рассмеялся, чуть не уронив миску себе на ноги. — Ну спасибо тебе большое, дорогой.  — Всегда пожалуйста, милый, — мило пробормотала трубка, и парень закатил глаза. — Слушай, насчет Максанса, может… ну, он с той девушкой поссорился? Как ее там… Натали? — Николь, — усмехнулся Демори, зажимая телефон плечом, пытаясь переставить миску на стол. Спрашивается, зачем ему огромная миска для одной порции каши? — Не думаю. К тому же, они не встречаются… по крайней мере, он сам мне так сказал. И если бы у них все было серьезно, он бы со мной поделился. Наверное. — Понятно, — прошептал парень на проводе, немного помолчав. — А вот Аксель меня скоро доведет до нервного срыва, честное слово. Второй день не ночует дома, заявляется под утро пьяный в стельку, потом опять куда-то сваливает, я даже не успеваю уследить. Я, представляешь, даже позвонил его друзьям, наорал на них немного за то, что они не контролируют его. Так он вообще за эти дни, оказывается, с ними даже не виделся, а ведь мне говорил, что тусуется с ними. Выходные уже заканчиваются, и я боюсь, что он даже не появится на занятиях. В общем, — послышался грустный вздох, — получается, у меня с братом тоже непонятки. Сам орет на меня, когда я не отвечаю на его смс, видите ли, волнуется за меня, а сам уходит и непонятно где болтается ночами, полностью игнорируя мои звонки. Я ничего не понимаю. — Может, он со своим этим… парнем? — нахмурился Элиотт, наливая в кружку горячий чай. — С которым он на концерт приезжал, нет? — Да я уже звонил Тони, он, между прочим, тоже волнуется. Сказал, что не может дозвониться до него уже долгое время. Мне страшно, Элли, — голос парня был явно взволнованным, что не могло не беспокоить Демори, который хотел его крепко обнять и успокоить. — Клянусь, страшно. На улицах неспокойно, а он совсем один и непонятно где. — Малыш, не волнуйся, слышишь? С ним все в порядке, я уверен в этом. Хочешь, я приеду к тебе? — Нет, ты что, Элли! Спасибо, конечно, я очень хочу тебя видеть, но… у тебя тоже есть брат, за которым нужно присмотреть. — Может, тогда ты к нам приедешь? Я могу приехать за тобой. — Нет, я лучше дома останусь… Вдруг Аксель придет, а меня дома нет. А он наверно, голодный, — в груди у Демори разлилось тепло — какой же все-таки Лука любящий и заботливый брат. Акселю действительно очень повезло с ним. — Хорошо, но если что, позвони мне, ок? И не переживай слишком, пожалуйста, я не могу слышать твой грустный голос. Целую тебя. — И я тебя тоже целую, — из трубки послышался звонкий чмок, заставив Демори улыбнуться. — Ты тоже держись там. Обнимаю. — Я тебя тоже обнимаю. Крепко-крепко. Пока. — Элиотт нажал «отбой» и, вздохнув, посидел еще какое-то время за столом, после отодвинув от себя тарелку с кашей. Аппетита совсем не было, да и каша, мягко скажем, была не «вах» какой вкусной: кажется, его парень был прав насчет кулинарных способностей Демори. «Повезло же нам с близнецами, нечего сказать» — подумал про себя парень, невесело улыбнувшись своим мыслям. «Даже аппетит пропал.» Но тот факт, что брат не ел уже действительно около суток, беспокоил его все сильнее. «Была не была» — подумал он, подходя к двери в комнату брата, держа в руках поднос с чаем и бутербродами, и осторожно открыв дверь, заглянул в комнату. Глаза зеленоглазого расширились от удивления и беспокойства. Комната была абсолютно пустой. — Когда он успел свалить? — Сам себе прошептал Элиотт, убирая поднос с едой в сторону, и до него неожиданно дошло — только сейчас он вспомнил, что когда он разговаривал с Лалльманом, слышал какой-то стук в прихожей. «Вот же черт». Элиотт вынул из кармана смартфон и, найдя нужный контакт, нажал «вызов», поднеся телефон к уху. — Лулу? Прости, что беспокою тебя в такое позднее время, но… Можно я к тебе приеду?

***

Максанс был совершенно потерян — он не знал, куда ему идти, что делать, как вообще дальше жить… как перестать думать про голубоглазого парня, отнявшего у него сон и покой. В пятницу случилось то, чего парень боялся больше всего на свете — он вышел из-под контроля. Он не выдержал и поцеловал Акселя, поцеловал так страстно и неистово, что даже одно воспоминание о поцелуе выбивало почву у него из-под ног. Весь вечер он не сводил с него глаз, с едва скрываемым раздражением наблюдая за тем, как Аксель слишком уж мило общался с этим своим Тони, или как его там, но как бы то ни было, Максанс совсем не ожидал, что голубоглазый полезет к этому парню с поцелуями, пусть и в щеку. Он сотню раз пожалел, что вообще согласился идти на этот чертов концерт, хотя видеть Акселя на сцене было слишком заманчивой идеей, которую он, кстати, успешно просрал, старательно делая вид, что воркует с Николь, не обращая никакого внимания на выступающих. Ах да, Николь. Она была правда очень милой и действительно хорошей девушкой, но Максанс сразу предупредил ее — у них никогда ничего не получится, потому что мысли парня давно заняты другим человеком. Девушка, казалось, все поняла и не осуждала его, лишь крепко обняв на прощание и пожелав ему счастья с любимой девушкой. Эх, если бы девушкой. «Не подходи ко мне больше никогда». Эти слова врезались в память, причиняя боль и заставляя задыхаться от безысходности. Он сам не понимал, какая сила заставила его пойти вслед за Акселем. Максанс прекрасно увидел в голубых глазах полнейшее отчаяние и безграничную печаль; он видел, что за грубыми словами и колкими фразами скрывается обида и боль. Его сердце разбилось на кусочки, когда он увидел слезы в этих прекрасных бездонных глазах. И Максанс сам в этом виноват. Аксель подумал, что он играет им — пришел с девушкой, поиздевался над ним и решил воспользоваться его состоянием — вот каким себя со стороны увидел Максанс, и ему становилось противно от самого себя. Но неужели Аксель ничего не почувствовал? Зеленоглазый вложил в этот поцелуй весь ураган своих эмоций, он хотел испить до дна и утонуть в этих чувствах, не ища спасения. Он ощущал на своей талии горячие ладони Акселя, робко и неуверенно, но в то же время отчаянно обнимающие его в ответ. Но парень сам понимал, что переборщил, пытаясь расстегнуть рубашку Акселя, тем самым наведя того на мысль, что он просто хочет с ним перепихнуться. Знал бы Аксель, насколько это не так. Почти два дня он просидел у себя в комнате, точнее пролежал, игнорируя попытки брата достучаться до него и раз за разом пересматривая «10 причин моей ненависти» на своем ноутбуке. Он совсем не хотел есть, и вообще двигаться, лишь обнимая подушку и пытаясь хоть немного оторваться от тяжелых мыслей. К тому же, ему было дико стыдно перед братом, которого он совсем не хотел беспокоить своими душевными переживаниями — Элиотт влюблен, окрылен, счастлив, пусть все так и остается. Максанс медленно шагал по аллее, засунув руки в карманы и любуясь звездным небом. У него не было цели идти куда-то, а в голове было одно только «напиться до потери пульса и больше ничего не чувствовать». Он сам не заметил, как оказался прямо напротив местного гей-бара с огромной горящей вывеской. Не сказать, что ему были противны подобные заведения, просто он никогда в жизни их не посещал. И не собирался. Но сейчас, стоя напротив огромных дверей бара, он просто плюнул на все — какая разница, где напиваться. Терять в этой жизни ему точно уже нечего. Завтра был понедельник, и занятия никто не отменял, но Максансу было все равно. Он сразу же заказал бутылку виски и двинулся в самый темный угол бара, устроившись на совсем неприметном диванчике. Если он завтра явится на пары, то обязательно столкнется с причиной своих страданий, который отличался от него стопроцентной посещаемостью. И парень даже не хотел представлять, во что это все может вылиться. Отпив уже почти треть бутылки, парень сидел, обхватив колени руками, вслушиваясь в громкую музыку и наблюдая за танцующей парочкой. Молодые парни целовались, нежно обнимая друг друга и то и дело шептались о чем-то, хихикая. Максанс вздохнул — а ведь он тоже всегда мечтал быть таким же — свободным, счастливым, не думающим о завтрашнем дне. Ни одни из его отношений нельзя было назвать серьезными, они ему быстро надоедали, и парень начинал сомневаться в том, что он вообще способен хоть на какие-либо чувства. Пока не встретил одного парня… который теперь ненавидит его. Внезапно смех и до боли знакомый голос заставили его вынырнуть из своих раздумий и устремить взор на дальний конец бара. На самом освещенном месте, не обращая внимания на остальных, сидели какой-то длинноволосый парень и… в стельку пьяный Аксель. Максанс тряхнул головой, будто пытаясь отогнать видение. Но нет, это действительно был Аксель, и он расслабленно сидел в объятьях этого типа, не в состоянии даже открыть глаза. А тот парень, выглядевший на удивление трезвым, обнимал голубоглазого двумя руками, что-то бормоча ему прямо в ухо. Страстно, медленно, не сводя глаз с губ Акселя. Тот факт, что их лица были слишком рядом, просто разрывал Максанса на части, который жалел, что не остался сидеть спокойно дома. Его одновременно охватили ярость и злость. Аксель выглядел таким беспомощным… каким-то неживым. Внезапно Максанс заметил, что парень рядом с ним начинает снимать с того куртку, тогда как тот был не в состоянии даже пошевелиться. Максанса будто ударили током — Аксель в таком состоянии, что с ним можно делать все, что угодно… Он даже боялся представить, что именно могут с ним сделать. Больше оставаться на месте он не мог. Максанс резким движением вскочил на ноги, в один момент подлетая к диванчику, на которым сидели парни, и буквально отпихнул этого типа от Акселя, который еле слышно застонал, падая на диван головой вниз. Длинноволосый парень уже собирался было возразить, но встретился со свирепым взглядом. — Только попробуй. Не отличаясь храбростью, парень ретировался, и Максанс, не теряя времени, обхватил Акселя за талию, одной рукой придерживая его голову, и помог встать. Аксель пошатывался и продолжал бессвязно что-то бормотать, и Максанс решил побыстрее вывести его на улицу. Прохладный ночной воздух освежал, прогоняя прочь хмель и отрезвляя мысли. Максанс практически в обнимку с Акселем наконец вышли из этого злополучного бара, где, как догадывался Максанс, этот парень протусовался все два дня. Зеленоглазый лишь боялся, что за это время этому малышу могли причинить вред. Именно малышом сейчас выглядел в его руках этот парнишка, из-за которого Максанс два дня не мог спать и есть. Внезапно Аксель зашевелился в его руках. — Холодно… — пролепетал он, еле ворочая языком. С трудом разлепив веки и открыв глаза, он безжизненным взглядом уставился на парня напротив. — Ты? Ты… ззздесь? Я что… сплю? Ттты… мне снишься… Максанс впервые не чувствовал в его голосе ни злости, ни ненависти, а лишь полную безнадегу и печаль, и это убивало его изнутри; единственное, на что он надеялся, что это не он причина такого поведения Акселя. — Я здесь, с тобой. Все в порядке, я тебя отведу домой, — зеленоглазый обеспокоенно изучал лицо напротив, сильнее сжав его в объятиях, благо тот не сопротивлялся. — Ты помнишь свой адрес? — Что? Адрес? — Пробормотал Аксель, закрывая глаза и неуклюже цепляясь за Максанса. — Адрес… Я же где-то живу… Только зачем тебе это?.. — Ты в порядке? Идти можешь? — Максанс продолжал взволнованно вглядываться в глаза напротив. — Тебе плохо? Однако тот, казалось, даже не слышал его. — Я тебя… я тебя обидел, — захныкал он, спотыкаясь и хватаясь за голову. Максанс почувствовал, что еще немного, и у него хватит сердце. — Я только и делаю, что… что посылаю тебя, а ты… ах, да, адрес… — бесполезно, подумал Максанс — Аксель окончательно отключился у него на руках, не успев закончить свою тираду. Парень поднял его на руки, как пушинку, и решил — если он не знает его адрес, то он просто отведет его к себе, надо только предупредить Элиотта. Пошарившись в кармане, парень отчаянно простонал — конечно, его смартфон сейчас лежал себе спокойно на тумбочке в его комнате. «Без разницы» — подумал Максанс и, поудобнее обхватив обмякшего в его объятьях парня, уверенно зашагал по аллее. Без разницы, будет ли его за это ненавидеть Аксель, будет ли он злиться, но одно парень знал точно — он не оставит его. Никогда.