Уйти нельзя остаться

      Два часа ночи. Эмма услышала, как старинные ходики мелодично пробили в холле два раза. Свон очень устала, но мозг отказывался успокоиться и отдохнуть. Киллиан перестал печатать где-то час назад, и теперь Эмма вслушивалась в тишину. «Как Джонс может спать?» — подумала она с отвращением, переворачиваясь на спину и уставившись в потолок. Но, с другой стороны, ведь не на него всё это обрушилось.       Свон стала думать о Ниле. Нет, надо быть честной хотя бы с самой собой. Разве из-за Кэссиди она сейчас не спит? Вовсе нет. Увы, не спит она из-за человека, который в этот самый момент находится через две двери налево от её комнаты.       Одна, в темноте, на мягкой полотняной простыни, Эмма всё ещё ощущала песок, жар солнца на лице и неистовые порывы ветра. Тяжесть тела Киллиана, его нетерпеливые губы. Несмотря на усталость, Свон снова хотела «окунуться» в водоворот этих ощущений. Кровь прилила к щекам, когда Эмма вновь перебирала в памяти события, произошедшие на берегу. Резко встав с постели, она набросила шёлковый халат и вышла из спальни.       Свон решила выпить глинтвейна, подумав, что горячее вино со специями её успокоит. А если и это не поможет, можно включить телевизор, чтобы какой-нибудь старый фильм её усыпил. И тогда утром она снова будет в порядке. Опять начнёт работать, стараясь поменьше встречаться с Джонсом. Ведь закончит же он когда-нибудь с этой библиотекой! Вернётся туда, откуда приехал, и всё забудется.       Эмма выскользнула из спальни босиком и неслышно прошла по коридору. Она остановилась около двери Джонса, невольно тронула ручку и тут же отдёрнула руку. Господи! О чём это она только думает! И быстро-быстро зашагала к лестнице. «Виски лучше, чем горячее вино», — решила Эмма, спускаясь в гостиную.       Тихо, что было Свон не свойственно, она спустилась вниз, обходя скрипучие половицы. Виски и старый фильм — вот, что ей сейчас нужно. Если это ей не поможет, то уже ничего не поможет.       Увидев, что двери гостиной закрыты, Эмма нахмурилась. «Странно, — удивилась она. — Их никогда не закрывают».       Эмма недоумённо пожала плечами. Наверное, это сделал Джонс, прежде чем уйти и сесть за свой роман. Свон прошла по коридору и открыла одну створку. Её ослепил свет. Он бил прямо в глаза, и ей пришлось закрыть их рукой. Сначала Эмма испытала шок. Она подалась назад, потрясённая, не понимая, где источник света. Что вообще происходит?! Вдруг Свон похолодела. Это был свет от карманного фонаря! Никто не должен был находиться в закрытой гостиной ночью с карманным фонариком. Озноб мурашками пробежал по телу. Не раздумывая ни секунды, она повернулась и бросилась вверх по лестнице.       Джонс вскочил в тот самый момент, когда распахнулась дверь его спальни и к кровати метнулась тень. Он инстинктивно схватил её, скрутил и придавил своим телом. Матрац быстро прогнулся от двойной тяжести. Киллиан тут же понял, что держит Эмму. — Какого чёрта ты здесь делаешь, Свон? — рявкнул он, сжав пальцами её запястья. Спросонья голос Джонса был хриплым.       Ошеломлённая нападением, Эмма попыталась что-то сказать. Она тряслась от страха. — Внизу, — наконец выдавила она из себя. — Кто-то внизу.       Джонс напрягся, но ответил с притворной небрежностью: — Кто-нибудь из слуг. — В два часа ночи? — прошипела Эмма, начиная злиться. И тут только она почувствовала, что Киллиан голый и что полы её халата разлетелись в стороны, когда он бросил её на кровать и подмял под себя. Сглотнув, Свон попыталась встать. — И с карманным фонарём?       Джонс быстро скатился с неё. — Где? — В гостиной.       Запахнув халат, Эмма притворилась совершенно равнодушной. Ничего особенного не произошло. Кому не случалось ошибиться спросонья. Она видела его силуэт. Джонс натягивал джинсы. — Ты же не собираешься спуститься туда? — А для чего же ты тогда ворвалась ко мне в спальню? — отрезал Киллиан. Он выдвинул нижний ящик комода и достал оттуда пистолет. — Нет, я совсем ни о чём таком не думала. Полиция… — Поискав выключатель, Эмма зажгла лампу. — Надо позвонить в полицию…       Но продолжение фразы «застряло» в горле, когда она увидела в руке Киллиана оружие. Свон охватил страх. — Где ты это взял?! — Оставайся на месте.       Киллиан был уже около двери, когда Эмма с трудом поднялась с постели, тело стало ватным и отказывалось слушаться. — Нет! Тебе нельзя туда с оружием. Киллиан, послушай…       Сильно и больно тряхнув Эмму за плечи, Джонс заставил её замереть на месте. Его взгляд был холоден и непроницаем. — Свон, оставайся здесь! — приказал он ещё раз и захлопнул дверь прямо перед её носом.       Слишком потрясённая, чтобы ослушаться, Эмма осталась стоять на месте и смотрела на закрытую дверь. «Господи, что происходит? — Свон прижала ладони к щекам. — Это безумие. Кто-то ночью рыскает в гостиной…»       Киллиан так умело держал свой огромный страшный пистолет, словно уже родился с ним в руке. Эмма была взвинчена до предела, нервы сдавали. Она мерила шагами комнату Джонса. «Слишком тихо, — подумала Свон, сжимая и разжимая немеющие от страха пальцы. — Слишком тихо и спокойно. Нет, это невыносимо!»       Киллиан как раз заканчивал быстрый, но тщательный обход первого этажа. Звук скрипнувшей половицы заставил его резко повернуться и оказаться лицом к лицу с Эммой. Та, пошатнувшись, прижалась к стене под наведённым на неё дулом. — Твою мать, Свон! — выругался Джонс и тут же опустил пистолет. — Я же велел тебе оставаться наверху.       Эмма с изумлением осознала, что у Киллиана такие же приёмы, которые она сотни раз видела по телевизору в тех сюжетах новостных программ, где фигурировала полиция. Свон снова начала дрожать. — Я не смогла сидеть там одна в полном неведении. Он ушёл? — Похоже, что да.       Схватив Эмму за руку, Киллиан втащил её в гостиную. — Побудь здесь. Я хочу посмотреть на улице.       Эмма села в кресло и стала ждать. Было темно, лишь неверный, бледный свет луны бросал колышущиеся тени в окно. Она испуганно свернулась клубочком в кресле и обхватила себя руками. «Страх, — подумала Свон, — нечто, с чем я редко имела дело. И сейчас не очень хорошо с этим справляюсь».       Закрыв на пару мгновений глаза, Эмма заставила себя сделать несколько глубоких вдохов. Перестав дрожать, она смогла немного сосредоточиться. Зачем писателю пистолет? Почему Киллиан не вызвал полицию? Вдруг у Свон возникло странное подозрение, но она отогнала его прочь. Это же смешно… Не так ли?       Когда через десять минут Джонс вернулся в гостиную, Эмма не встала ему навстречу. Киллиан стукнул по выключателю, — и комната озарилась ярким светом. — Никого, — сказал он, хотя Свон ни о чём не спрашивала. — Никаких следов проникновения в дом. — Я видела его! — негодующе воскликнула Эмма. — А я разве сказал, что ты не видела?       Джонс снова скрылся, не дав ей времени что-то ответить, а потом появился непонятно откуда. — А что ты видела? — задав вопрос, Киллиан принялся заново, ещё тщательней, осматривать комнату.       Нет, её подозрение совсем не смешно, поняла Эмма и вся напряглась. Всё совершенно очевидно. Ему это не впервой. И пистолет этот Джонс точно не раз использовал. — Кто ты?       Киллиан, присев на корточки перед баром, усмехнулся ледяным ноткам в голосе Эммы. «Нет, хрусталь на месте», — подумал Джонс и, не поворачиваясь к хозяйке дома, ответил: — Ты знаешь, кто я, Эмма. — Ты не писатель. — Представь себе, именно писатель. — Да? В каком же звании? Сержант? Лейтенант? — напрямую задала вопрос Эмма.       Джонс взял хрустальный графин с виски и плеснул в низкий стакан. Киллиан был совершенно спокоен. Он подошёл к Эмме и протянул ей бокал с алкоголем. — Сержант. Выпей.       Свон в упор посмотрела на Джонса. — Иди ты к чёрту!       Киллиан пожал плечами и сел рядом. Эмма ощутила какое-то мертвенное спокойствие и ещё тупую боль от понимания, что её предали. — Я желаю, чтобы вы немедленно убрались из моего дома, сержант. Но прежде чем удалитесь, — спокойно продолжала Свон, — я хотела бы услышать, почему вы приехали. Вас ведь прислал Робин, не так ли? Это был приказ комиссара полиции?       Последняя фраза была приправлена хорошо рассчитанной долей презрения.       Киллиан молчал, раздумывая, насколько он может быть откровенен, чтобы любопытство Эммы было удовлетворено. Свон побледнела, но на этот раз не от страха. Она была вне себя от ярости. — Прекрасно! — Эмма, не отрывая взгляда от Джонса, встала. — Тогда я сама позвоню вашему шефу. Можете упаковывать свой ноутбук и пистолет, сержант. «Да, надо рассказать ей всё», — подумал Киллиан, которому в этот момент чертовски захотелось курить. — Садитесь, Эмма. — А так как она не собиралась повиноваться, он легонько подтолкнул её обратно в кресло. — Молчите и слушайте, — посоветовал Джонс, так как Эмма уже раскрыла рот, собираясь возразить.       Обречённо вздохнув, Киллиан принялся вытаскивать на свет божий истину: — Ваш магазин, мисс Свон, находится под подозрением в связи с крупной операцией по ввозу контрабанды из Европы в США. Есть мнение, что украденные ценности могут быть спрятаны в импортируемых вам вещах и направляются сообщнику по эту сторону океана. Сообщник, очевидно, должен покупать вполне конкретную вещь.       Эмма уже не пыталась что-то сказать. Она смотрела на Джонса как на сумасшедшего. — Интерполу нужно взять главаря банды, а не мелких подручных, которые и так уже под колпаком. Однажды ему удалось ускользнуть. Не хочется упустить его вновь. Вы, ваш магазин, ваши служащие — за всеми будут следить, пока не удастся его поймать или наблюдение не приведёт ещё к кому-то. А пока комиссар полиции хотел быть уверен в вашей личной безопасности. — Не верю ни единому вашему слову, сержант.       Но голос Эммы предательски дрогнул. Джонс, хмыкнув, сунул руки в карманы. — Моя информация исходит от комиссара полиции. — Но это смешно! — Теперь Эмма говорила более уверенно и даже немного пренебрежительно. — Вы полагаете, что такие дела могли происходить в моём магазине без моего ведома?       Свон потянулась за коньяком, но перехватила взгляд Киллиана, и её рука застыла, а потом бессильно опустилась. — Понимаю, — тихо произнесла Эмма. Сердце больно сжалось. Она прижала руки к груди, а потом протянула их к Джонсу. — У вас с собой наручники, сержант? — Перестань, Эмма!       Но Киллиан не мог вынести её взгляда, отвернулся и зашагал по гостиной. — Я же сказал, что комиссар полиции заботится о твоей личной безопасности. — В ваше задание входило увлечь меня, чтобы воспользоваться потом моей откровенностью? — Джонс резко обернулся. Эмма вскочила на ноги вне себя от злости. — А заниматься со мной сексом тоже входит в ваши служебные обязанности, сержант? — Я не занимался с тобой сексом, — разозлившись, Джонс схватил её за отвороты халата, почти сбив с ног. — И я бы ни за что не согласился на это задание, знай заранее, что ты из меня будешь верёвки вить каждый раз, как я на тебя посмотрю. ФБР считает, что ты ни при чём. И неужели ты не понимаешь, что это лишь делает твоё положение ещё опаснее? — А как я могу что-либо понимать, когда мне ничего не рассказывают! — бросила в ответ Эмма. — Что мне может угрожать? Ерунда какая-то, ей-богу. — Это не игра, Эмма, и не передача по телевизору. — Он в отчаянии встряхнул её, по-прежнему держа за отвороты халата. — На прошлой неделе в Лондоне был убит наш агент. Он слишком близко подошёл к разгадке, почти выяснив, кто дёргает за все ниточки. В его последнем донесении сообщалось, что контрабанда на этот раз — бриллианты стоимостью в пятьсот миллионов долларов. — А ко мне это какое имеет отношение?! — Эмма вырвалась из его цепких пальцев. — Если они в ФБР считают, что эти бриллианты спрятаны в посылаемых мне вещах, так пусть приедут. Пусть разберут всю мебель на составные части. — И упустят главаря. — А откуда ты знаешь, что это не я? — Теперь Эмму мучила отчаянная головная боль. Свон устало потёрла виски. — Я же управляю магазином.       Он смотрел на её тонкие пальцы, потирающие больное место. — Не одна.       Свон замерла на месте. Потом очень медленно опустила руку. — Август и Нил? — прошелестела Эмма. Недоверчивость мгновенно уступила место злости. — Нет, я не позволю тебе их обвинять! — Никто никого пока не обвиняет. — Нет, ты за нами шпионишь! — И мне это не нравится в той же степени, что и тебе! — Тогда зачем ты здесь торчишь?       Презрительный тон Эммы привёл Киллиана в ярость, ему даже захотелось её придушить. Но вместо этого он медленно, чеканя каждое слово, проговорил: — Только потому, что комиссар полиции не желает, чтобы его крестнице перерезали горло.       Эмма побледнела, как смерть, но взгляд не отвела. — И кто же это сделает? Август? Нил? Даже ты можешь понять, насколько глупо это звучит. — Ты сильно удивишься, Свон, если узнаешь, на что способен человек, лишь бы спасти свою шкуру. Это мощнейшая мотивация, уверяю, — мрачно произнёс Джонс. — А уж в этом деле замешаны люди, которые относятся к тебе как к вполне устранимому препятствию.       Эмма отказывалась верить и даже слушать всё это, иначе у неё точно начнётся истерика. Пожалуй, такого разочарования Свон не испытывала никогда в жизни. Оно было приправлено оторопью, непониманием, ощущением, что над ней пошутили. И хотя стоящий напротив Киллиан совсем не походил на того, кто способен был веселиться над такого рода вещами. Эмму не оставляло чувство, что всё это — топорно продуманный розыгрыш. «Будь рассудительна, — приказала себе Свон, — будь логична».       Она взяла стакан с коньяком и сделала большой глоток, прежде чем ответить. — Но если ты работаешь в полиции, ты не имеешь никакого права здесь жить, Джонс. — Комиссар Локсли думает подтвердить мои права.       На щеках Эммы появился едва заметный румянец. Джонс немного успокоился. Свон оказалась выносливее, чем можно было предположить изначально. — Во всяком случае, здесь я присутствую не для того, чтобы ловить мошенников, а, представь, совершенно официально. — И для чего же ты здесь? — Следить, чтобы ты не попала в беду. — Робин должен был предупредить меня.       Киллиан равнодушно пожал плечами и огляделся: — Да, наверное. Но, боюсь, это принесло бы только лишние осложнения. А то и вовсе провал всей операции. — Джонс нахмурился и провёл рукой по голой груди. — По-твоему, в гостиной что-нибудь не на месте?       Эмма проследила за его взглядом. — Нет. Да этот человек, наверное, пробыл здесь не очень долго. Ты печатал до часу. Он, очевидно, решил подождать, пока во всём доме погаснет свет, прежде чем пробраться внутрь.       Джонс хотел было напомнить Эмме, что в особняк никто не пробирался, но подумал, что если ей легче думать, что это кто-то чужой, пусть так и думает — спокойнее будет спать. Кстати, комната Августа была расположена в восточном крыле здания на первом этаже. — Мне нужно доложить комиссару, а ты иди спать. — Нет, — запротестовала Эмма, не желая признаваться Джонсу, что боится идти наверх одна. Свон снова взяла стакан с коньяком. — Я подожду.       Она уселась поудобнее в кресло, а Киллиан отправился в холл звонить. Эмма намеренно не прислушивалась, да и разговор вёлся практически шёпотом, и ей пришлось бы сильно напрягать слух, чтобы разобрать хоть слово. «В моём магазине! Господи, как это могло получиться, что именно мой магазин оказался запутанным в таком совершенно невероятном деле? — мысли лихорадочно роились в голове Эммы. — Нарочно не придумаешь — международная контрабанда драгоценностей!»       И если бы это всё не было так страшно, Эмма бы рассмеялась. «Нил и Август… — Свон резко мотнула головой, отгоняя неприятные мысли прочь, и закрыла глаза. — Нет! Вот в их причастность я никогда не поверю. Где-то они там, в полиции или ФБР, допустили ошибку и скоро в этом убедятся. А в гостиной был просто вор. Вот и всё. Недаром Джоанна всё время бубнила насчёт охранной сигнализации».       И вдруг Эмма очень ярко представила себе Киллиана с пистолетом в руке. Она никак не могла отделаться от этого устрашающего образа.       Когда Джонс вернулся, Свон сидела очень тихо, закрыв глаза. Под ними залегли тени. От того, что Киллиан сейчас услышал от Локсли по телефону, эти тени не исчезнут, и, наверное, тут поможет лишь хороший, крепкий сон. — Пойдём, — отрывисто проговорил Киллиан, стараясь не смягчиться под тревожным взглядом Эммы. — Ты устала. Иди наверх и выпей снотворное, если не сможешь заснуть сама. А завтра ты не поедешь в магазин. — Но я должна… — начала было Эмма, но тут же осеклась под взглядом Киллиана. — Теперь ты должна делать то, что тебе говорят, Свон, — поправил её Джонс. — Дома ты будешь в большей безопасности. Начиная с этого момента, ты не выйдешь без меня из дома. Спорить бесполезно.       Взяв Эмму за руку, Киллиан помог ей подняться на ноги. — С этого момента у тебя нет выбора, Свон. Ты должна мне доверять.       Эмма доверяла. Она поняла, что во всём этом тумане, путанице событий одно лишь это и ясно. Самое первое впечатление от встречи с ним, когда Свон буквально налетела на него, сбегая по лестнице, не обмануло. С ним она в безопасности. — Не очень-то приятно было узнать, что ты коп, — пробормотала Эмма. — Да. Я и сам от этого не в восторге. Иди спать, Эмма.       Киллиан выпустил её руку из своей. Они стояли уже у двери спальни Эммы. Но, прежде чем он сделал шаг, чтобы уйти, она вцепилась в его плечо «мёртвой» хваткой. — Джонс… — Эмме очень не хотелось говорить это, просить его. Она даже себе не желала признаваться, что в ужасе от перспективы остаться одной. — Я… — Свон отвела глаза в сторону и заглянула во тьму комнаты. — Ты не можешь остаться со мной?       Эмма облизала пересохшие губы. — Я хочу сказать — у меня на ночь.       Бледная, кроткая, беззащитная, Свон взглянула на него снизу вверх. Киллиан постарался ответить равнодушно и прямо, будто пытаясь защититься: — Когда я ложусь в постель с женщиной, я стараюсь уделить ей всё своё внимание, Эмма. Сейчас у меня нет для этого времени.       Эмму охватило чувство страха и возбуждения одновременно. — Но я не прошу тебя заниматься со мной сексом, Киллиан! Просто не оставляй меня одну.       Джонс позволил себе оглядеть Эмму с ног до головы. Воплощённый соблазн — изящная фигура, мягкие линии и плавные изгибы, которые серо-голубой шёлк лишь подчёркивал. — Ты думаешь, — Киллиан скептически изогнул бровь, — что я смогу провести с тобой ночь и не переспать с тобой? — Нет, я так не думаю, — быстро и тихо ответила Эмма.       Быстрым движением, с расчётом напугать, Киллиан подался вперёд, положив руки по обе стороны от головы Эммы, вынуждаяя её прижаться спиной к двери. Джонс просто смотрел на Свон в течение нескольких минут, сканируя взглядом, но её зелёные глаза смотрели без страха. — Я ведь не отношусь к числу вежливых джентльменов, Эмма, — угрожающе произнёс Киллиан, давая Свон — или себе? — возможность передумать. — Ты же меня абсолютно не знаешь. Как не знаешь и того, где мне приходилось бывать и что приходилось делать. Если я решу, что хочу тебя, ты от меня не убежишь.       Эмма почти не слышала его слов — так гулко билось её сердце. Желание туманило разум. — А кто из нас двоих собирается убежать, а, Джонс?       Взгляд Киллиана сполз к её губам, с которых сорвался приглушённый звук — то ли вздох, то ли чувственный стон, и при виде того, как Эмма провела по губам языком, понял, что опасно близок к тому, чтобы забыть обо всём, что собирался сказать. Эмма подняла руки и медленно провела ими по голой спине Джонса. Он оцепенел, а она в ответ прижалась к нему всем телом. Свон чувствовала отчётливо биение его пульса. В голове зашумело, а перед глазами только его чёрные зрачки, заполнившие всю радужку, полные страсти и похоти. Все мысли испарились, когда Эмма почувствовала дыхание Киллиана на своих губах. — Будь ты проклята, Свон…       Лёгкое касание его губ, трепетное и нежное, он не настаивал, просто пробовал и проверял, не оттолкнёт ли. Кровь прилила к щекам Эммы, а ноги онемели, словно она вошла в ледяную воду. Свон замерла. В голове пульсировало, сердце бешено колотилось. Сначала Эмма не отвечала на поцелуй, просто стояла, ощущая себя юной девочкой, которую впервые целуют, а она не знает, что делать. Киллиан не останавливался, ласки становились откровеннее и требовательнее. Его губы уже сминали её, язык проник внутрь, искусно лаская. Это сильно заводило.       Ловкими пальцами Киллиан развязал пояс халата, пробрался внутрь и обхватил талию Эммы. Другой рукой он поглаживал её бедро, оставляя «ожоги» в том месте, где только что была его ладонь. Эмма запустила руки в его волосы, сжимая в кулаке чёрные пряди — удовольствие от прикосновения разносилось по всему телу. Его требовательные руки, сжимающие и хаотично поглаживающие, добавляли остроты ощущениям. В голове — жар и похоть. Свон сгорала от страсти именно к этому человеку.       Губы Киллиана скользили по её шее, спускаясь в ложбинку между грудей. Его губы, трепетно обхватывающие нежную плоть соска, покусывающие и посасывающие, заглушавшие острые ощущения приятным послевкусием. От этого перехватило дыхание, стон сорвался с губ Эммы. Джонс держал Свон, прижимая к себе, она чувствовала его возбуждённую плоть, которая упиралась ей в живот. В животе тянуло и пульсировало от желания.       Киллиан провёл ладонями по всем изгибам обольстительного тела, а на задворках сознания отчаянно билась мысль, что теперь он вряд ли сможет остановиться. Джонс тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения, но Эмма прижалась губами к его шее и хрипло прошептала его имя. Эмма отдавалась вся без остатка и приходила в неописуемый восторг от происходящего. Необузданная страсть поглощала её.       Как он очутился с ней в постели, Джонс не помнил. Киллиан не помнил — тащил ли её за собой или принёс на руках. Эмма, словно в бреду, отвечала на его поцелуи. Джонс не дал ей возможности опомниться. Её захватил и унёс с собой ураган — бешеный натиск и зримая тьма страсти. Она услышала его прерывистое дыхание. А затем почувствовала, как он порхающими движениями вновь спускался от её шеи к ложбинке на груди, язык кружился, оставляя влажный след. Эмма выгнулась дугой, полная желания. Киллиан по-хозяйски ласкал живот, ощутимо сжал грудь. Свон зарылась руками в его волосы. Сейчас всё закончится, и ей хотелось удержать мучительное наслаждение ещё и ещё на краю этой бездны.       Эмма закатила глаза, когда Киллиан сжал сосок между пальцев и потом твёрдую горошину. Свон зажмурилась, реально кайфуя, стараясь прийти в себя. Она хотела убрать наконец последнюю преграду между их телами и нетерпеливо дернула ремень его джинсов. Джонс ловко увернулся от её ищущих рук. — Не спеши, — прошептал Киллиан, склоняясь над Эммой, и когда его язык коснулся клитора, принимаясь осторожно ласкать, Свон глухо застонала, запрокинув руки за голову.       Джонс догадывался, что она страстная женщина, умело скрывающая это достоинство. Но никак не ожидал такого неистового накала. Эмма была необыкновенно чуткой, угадывала желания и повиновалась малейшему намёку. Она щедро отдавала то, что всё это время таилось и накапливалось. И он хотел взять от неё всё, что она могла дать, загнать её и себя, дойти до последней черты.       Он терял голову. От её стонов, движений, запаха, вкуса… Сильнее впиваясь в бёдра с каждым её движением навстречу его губам, Киллиан, как музыку, слушал своё имя, которое Эмма лихорадочно повторяла, снова и снова, перемежая стонами. Свон было мало. Может, потом, когда схлынет первая волна страсти, а сейчас она хотела его в себе. Глубоко, резко.       Эмма не заметила, в какой момент Киллиан успел избавиться от джинсов. Свон изнывала от желания и хотела умолять о продолжении, но резкое проникновение выбило не только хриплый стон, но и дрожь во всём теле. Эмма обхватила Киллиана ногами, подстраиваясь под движения его бёдер. Джонс погружался в её глубину всё резче и быстрее. Он не хотел растягивать удовольствие, наращивая темп, проникая глубже. Влажно, громко, пошло, так, как нужно им обоим, чтобы потерять рассудок и раствориться друг в друге…       Пропитанные страстью крики Эммы заполняли комнату, а стоны Киллиана только сильнее возбуждали. Воздуха не хватало, голос осип. Но это мелочь по сравнению с тем наслаждением, которое нарастало и усиливалось с каждым толчком. Непередаваемое ощущение блаженства, когда внутри все сжимается, желая освободиться, и в этот кульминационный момент происходит «взрыв», и всё рассыпается мелкими осколками. Эмму сотрясала дрожь — её тело отзывалось приятной ноющей болью. Джонс перекатился на другую половину кровати и, тяжело дыша, неподвижно лежал рядом.       Эмма была уверена, что такого в её жизни ещё никогда не случалось, и твёрдо знала, никогда не повторится ни с кем другим.       Свон преодолела все свои внутренние страхи и запреты, которые Киллиан смёл, как морской шторм. Есть ли ещё такой, как он? Не важно, потому что для неё никого, кроме него, теперь не существует. Эмма прижалась к Киллиану. Никогда не было ничего подобного и не будет. Только он. Свон отдала ему своё сердце — и задолго до того, как они очутились в постели. «Я люблю тебя, Киллиан Джонс, — подумала Эмма. — Кто бы ты ни был и кем бы ни оказался. И если я не хочу тебя потерять, я тебе ничего не скажу о своих чувствах, иначе неминуемо потеряю».       Закрыв глаза, Эмма положила голову на плечо Киллиана. «Ведь ты уже недоумеваешь, — мысленно обратилась она к Джонсу, — как же ты настолько перестал себя контролировать, что уложил меня в постель? И уже гадаешь, как бы снова не повторить того же. Но я тебя не собираюсь отпускать, — она провела рукой по его груди. — Ты от меня не уйдёшь, Киллиан, сопротивляйся сколько хочешь».       Привстав, Свон прикоснулась к его губам, прикусывая соблазнительную мягкость, ловя резкое и рваное дыхание. Немного погладив по едва выступающей щетине, она отстранилась. — Эмма… — Киллиан поднял руку, чтобы её остановить. Стоит ей только прикоснуться, и он уже начинает терять способность соображать. А если он хочет выбраться из этих зыбучих песков, которые затягивают его с такой быстротой, он должен сохранять ясность мысли.       Но Эмма лишь нежно поцеловала кончики пальцев, которые хотели её остановить. — Обними меня… — прошептала она.       Киллиан из последних сил пытался устоять перед этим глухим голосом и мягкими губами, которые неустанно сводили его с ума. — Эмма, это неправильно. — А я не хочу поступать правильно, Джонс, — перебила она его. И легла так, что её губы оказались как раз над его губами. — Не говори, не надо сегодня ни о чём говорить.       Проведя пальцами по его бедру, она с удовлетворением отметила, как он невольно вздрогнул. Сгорая от желания, Эмма обхватила эрегированную плоть, нежно провела пальцами вверх и вниз. По хриплому стону, сорвавшемуся с губ Джонса, Свон поняла, ему понравилось. Было приятно чувствовать нежную кожу и проступающие венки. В руке он стал наливаться сильнее — Эмма аккуратно растёрла каплю смазки. — Я тебя хочу, — и она провела языком по губам Киллиана. Стук его сердца отдавался в её груди. — И ты меня хочешь. Вот и всё, о чём сегодня стоит говорить.       Киллиан мог разглядеть в свете луны зелёный колдовской отблеск её глаз. Хриплый шёпотом Эммы — и Джонсу сорвало крышу. — Ты — ведьма, — прошипел Киллиан. Он отстранил её руки и одним движением уложил Эмму на спину, оказываясь сверху. Мгновение спустя Джонс опять захватил губы Свон в страстный поцелуй, дразня её язык своим, а руки вновь заскользили по соблазнительным изгибам тела.