Цепи цветущих садов

Ломанные скосы лучей по рефлёному стеклу — солнце проникает сквозь тонкие стены оранжереи. Изгибается, скашивается и рассыпается крошкой света по пальцам ног. Юг за деревянной этажеркой с горшками. *Север за хрупкими плечами, по которым рассыпаны розовые пряди. Беспорядок из света, направлений и цветов. Ирисы склоняют бутоны к тонким пальцам — просят коснуться.* Наверное, так же, как и он. Естественно, Какаши склоняется следом за бледными ладонями, как тёмно-синие лепестки. Говорит о своих малых познаниях в ботанике, о приходящем с возрастом созерцании прекрасного и своём безвыходном заточении в стенах больницы. Больничный лист линует и покрывает мелкой росписью иероглифов лично Сакура. И в каждом витке, черте создаётся немыслимая комбинация из шифровок и сетчатых перегородок на пути к выходу. Оба знают, что выходов множество. Но выбирают один. — Йохимбе. Вечно зелёное дерево из семейства Мареновых.* — поясняет с улыбкой она, когда Какаши заглядывает ей через плечо и смотрит, как она толчёт в ступке подсушенные ветки. — У нас это дерево не растёт. Саске не вернётся. А если и вернётся, то не за ней, что копается в больничной оранжерее, ласкает стебли цветов и трав. Не за той, что увлечена деревьями со странными названиями и не менее странным применением их коры. Яркое утреннее солнце бьёт через открытый люк на крыше. Какаши щурится и вглядывается в тени, залёгшие в складках тёмно-бордовой ткани между лопаток. Сегодня будет неделя, как он не смог выпутаться из длинных строчек врачебных наставлений и тепла уютной скамейки в глубине оранжереи. Август растекается по телу невероятно нежно. Чувство, как мышцы, приятно изнывающие от отсутствия нагрузки, напрягаются и сразу расслабляются, приводит в ленное спокойствие и гармонию. День за днём. День за днём. Беспорядок мыслей, ощущений, сезонов и цветов. Улыбка крохотной девушки под огромными листьями папоротника греет вечером вместо солнца. Какаши шаркает тапками по колючему гравию и запоминает каждую деталь в зелёной полумгле. Длинные бледные пальцы с серыми лунулами и грязью под ногтями — от* возни в земле. Чуть зелёные скулы от сока растений. Усталые матово блестящие глаза с подёрнутой красной сеткой белками. Естественно, Какаши склоняется следом за её головой под широкий лист папоротника. Тень. Цветы источают сладковато-горький запах больницы. По утрам в этом аромате хочется раствориться, застыть и перестать существовать. По вечерам густое облако опрыскивателей создаёт туман с едва уловимым петрикором, в котором теряются очертания всего, кроме зелени. * Время протекает в матовом коконе оранжереи медленно, оцепенело. Единение с природой подразумевает спокойное одиночество, но Какаши знает, что в спокойном одиночестве он достаточно пробыл много лет подряд. А сейчас — немного августа, цветов и беспорядка мыслей. Слишком мало того, что отнимает у него спокойное одиночество. Тонких пальцев, коротких розовых волос и аромата сырой земли в сладко пахнущих ладонях. Игривый блеск стекла в утреннем свете пытается перебить блеск смущённой знакомой улыбки — тщетно. — Волнуюсь немного, простите.*.. — Сакура* прячет прядь волос за ухо и бегает травянным взглядом по его жилету. Дыхание врезается в кадык. Пальцы оглаживают его костяшки.* —С транно* всё... Как-то..*. Даже...* Не знаю, что сказать. Тени находят у неё в волосах новые оттенки, расцветки. Какаши крутит розовый локон между пальцев, сверху глядя на её суетливый взгляд и подрагивающие губы. — Вы... — она* поднимает под его рукой голову, требуя встречного взгляда. — Я* не знаю, что это для вас значит, но мне... Она хочет говорить, убеждать, приводить доводы. Он — трогать, изучать, наслаждаться ею, как она наслаждается этими цветами и их благоуханием. И они говорят, трогают, убеждают, изучают. Беспорядок из ладоней, губ, взглядов и цветов.* Харуно влажно размыкает губы, поднимая голову выше, как тёмно-синий ирис поднимает свой бутон для касания бледных пальцев.* Ластится, нежится, терпко вбирает давно забытое тепло чужих объятий. Сакуре нужны были слова — устные и письменные — чтобы стать на пару мгновений счастливой. А — больничный*, оранжерея, долгие дни наедине и её улыбка под тенью папоротника. Добрая мягкая улыбка, от которой исходит тепла намного больше, чем от ломанных солнечных лучей. Отдых имеет невероятно мерзкую привычку заканчиваться. Для Какаши это именно отдых, никак не вынужденный больничный со множеством приятных бонусов и даже огромным выигрышем, о котором не принято рассказывать при выписке. Только при встрече — под градусом. Наруто зазывает в Ичираку, чтобы скрыть свою растерянность и нервозность. Сакура подталкивает Какаши и Сая согласиться, ведь им сейчас необходимо поддержать друга в сложной жизненной ситуации.* Ямато на ухо скажет, что у Наруто разбито сердце. Харуно весь вечер будет ободряюще хлопать по спине Узумаки и изредка улыбаться Какаши. Но только в тени, чтобы никто не заметил их спокойно мерцающих взглядов и переплетённых где-то* под столом пальцев.