Гори

       Многие студенты страдают от одного большого непонимания. Страдают от: серости будней — когда все массовые проекты обещали совсем иного; от графика «учеба-дом»; от одного простого вопроса — «ну как же может помочь вся эта информация в работе?». Я была не из тех, кто мог позволить себе такое мышление. Не потому, что я, скажем, «умнее всех остальных» (всегда считала уровень своего интеллекта «ниже среднего»), а просто потому, что времени на лишнюю философию у меня никогда не было.        «Ни-ког-да» — смешное слово. Одновременно такое категоричное и комичное, что подавиться впору. «Никогда не говори Никогда», а? Смешно, как наивны порой люди. Если бы не эта самая пресловутая философия, что бы мы тогда из себя представляли?        — Господи, помилуй! — воскликнула невольно я, оказавшись перед главным корпусом Петербургского Университета. Не успев за пару мгновений насладиться архитектурой (будто я тут каждый раз впервые), я взглянула на наручные часы, что достались от приемной матери, и у меня перехватило дыхание. — Господь, пусть меня не четвертует этот старый хмырь, умоляю!        Преподаватель психологии был на шестьдесят пятом году жизни и, несмотря на столь почтенный возраст, был тем еще скучным старикашкой, что из раза в раз заставлял идти на пересдачу при малейшей ошибке во время зачета, а проводил он экзамены, когда только мог, устно. И что еще страшнее, он заставлял остальных не готовиться к ответу на выпавший билет, а наблюдать каждого студента за ответом выходящего, и каждый, кто хоть немного представляет, что это такое для скромной личности вроде меня, возненавидел бы Дмитрия Васильевича так же жарко, как я.        На входе в университет был поручень, возведенный дабы обезопасить территорию от преступников, но на вахте самой охраны почти никогда не было, поэтому я быстро задрала юбку выше колен и перекинула ноги, одну за другой, через него. Скинула плащ на стойку гардеробной, после поправила юбку, и стараясь скрываться от преподавателей по дороге (дабы не получить какое-нибудь нравоучение, за то, что не на лекциях в учебный час) побежала к кабинету. Оказавшись рядом с нужной дверью, я попыталась выровнять дыхание, и зажмурившись, ожидая ругань за опоздание на целых пятнадцать минут, повернула дверную ручку.        Аккуратные окна аудитории заставили мои глаза быстро заморгать, и, спустя пару секунд, я разглядела на месте Дмитрия Васильевича какого-то мужчину. Я опешила. До этого момента я тщетно лелеяла в своей душе надежду, что буду готова ко всему, что меня может ожидать.        — Девушка, садитесь, — оторвался от чтения «Фауста» мужчина, что по-хозяйски расположил ноги на письменном столе. Из-за положения ног, серые штаны, являвшиеся частью официального костюма, немного сползли, открывая зрителю выглядывающие из потрясающих лакированных туфель (бьюсь об заклад, они точно сделаны идеально по форме стопы) ярко-желтые грустные смайлики на неоновых носках. — Девушка, Вы можете присесть, — повторил мужчина своим бархатистым голосом чуть более раздраженно. — Или Вы ошиблись кабинетом?        Я сглотнула ком и, сделав шаг назад, как последняя дура, посмотрела на табличку с номером на двери. Под уже раздавшийся смех одногруппников сунула нос обратно.        — Н-нет, кажется не ошиблась…        — Тогда присаживайтесь и переписывайте доску, пока я Вам не придумал, чем занять ваш неторопливый ум.        — А… — я остановилась на лестнице, ведущей к местам, — А где Дмитрий Васильевич?        Мужчина закатил глаза, провел рукой по своим коротким медно-русым волосам и, отложив книгу, испытывающе взглянул на меня как на полную идиотку своими оливковыми глазами, от которых все внутри переворачивалось. Вдруг в лице мужчины появились тени озадаченности, на мгновение и он нахмурился, глядя прямо в мои глаза.        — Простите, — пропищала я, пока моя подруга Кристина силой усадила меня рядом с собой.        — Я запомнил Вас, — мужчина убрал ноги и обратил свое внимание на журнал с отметками студентов, — Ветрова Аксинья Викторовна.        Нахмурившись, я перевела взгляд на исписанную доску.        — Такой красивый, а? — мечтательно вздохнула Кристина в левое ухо.        — Придурок какой-то, — обиженно прошептала я. — Кто он вообще и что о себе возомнил?        — Он сказал, что подробности расскажет чуть позже, но, в целом, теперь преподавать будет он.        — Этот… щегол?        — Ну, выглядит он молодо конечно, но вообще говоря не настолько. И разве не лучше Дмитрия Васильевича хотя бы тем, что моложе?        — Посмотрим.        — Девочки, — обратился мужчина к нам, смотря в книгу, как будто мы с Кристиной недостойны даже зрительного контакта, — а Вы не хотите подготовить научный проект? Еще одно слово — и меня уже не будут волновать ваши желания.        Почему-то, у меня было стойкое ощущение, что добра от этого человека можно даже не ждать. Не будет его волновать, почему я, например, опоздала — не важно, что я училась допоздна и не выспалась. Даже по его манерам я ставлю на одно — он последняя выскочка. Будь он женщиной, именно про таких стерв за спиной плодят сплетни о том, как именно они попали на работу. Говорят: «попала на место через постель», впрочем в наш век уже может быть что угодно.        Сквозь ресницы я кинула взгляд к окну: за ним было необычайно солнечно, словно бы природа Питера решила таки порадовать обитателей города. Тех обитателей, что привыкли кормить себя витамином «D» в каплях, не получая напрямую от солнца. Аудитория располагалась на втором этаже и как раз напротив окна пара деревьев, открывающие взору свое естество — листва не успела раскраснеться, как опала и завалялась в пыли и грязи шумного города, где-то там, внизу.        Спустя какое-то время, которое мне помогло занять списывание с доски скушнейней темы, дверь в кабинет отворилась, и вошел уже сам Дмитрий Васильевич — собственной персоны, опираясь на свою длинную трость. Глаза страждущих объяснений студентов тут же обратились к нему, а сидевший мужчина торопливо отложил книгу и опустив ноги на пол, зашагал, скрипя туфлями, к старику, помогая ему с передвижением. В самые первые разы наших встреч с почетного возраста преподавателем все было нормально, и старик был почти олимпийцем, безо всяких проблем догоняя гоняющихся по коридорам студентов и, несмотря на очевидный запрет рукоприкладства, накидывал хулиганам подзатыльников. Но месяцев шесть назад, в мае, он, почему-то, начал припадать на одну ногу. Студсовет, в котором мой хороший знакомый Саня, по совместительству еще и староста в нашей группе, неоднократно переговаривался насчет Дмитрия Васильевича, считая, что стоит как-то аккуратно сообщить о здоровье преподавателя ректорату, но так и не решился.        — Люди! А также другие особи, — незаурядно начал вещать старик. — Мой визави уже немного ввел вас в курс дела. Как вы все заметили, здоровье у меня уже ни к черту, и кто бы что не говорил, потенциальная вероятность подохнуть смотря на вас, идиотов, меня совсем не радует, — несмотря на непонятную ненависть к старику, которая появилась почти сразу же, отчего, видимо, я и получала столько заданий, нельзя было не согласиться с тем, что у него совершенно грамотная и незаурядная речь. — Теперь такой важный, особенно для вашей группы, предмет, будет вести этот молодой человек. Алексей Дмитрович еще во многом неопытен, зато дисциплинирован и может взглянуть свежим взглядом! Он настоящий профессионал!        — «Профессионал»?! — не выдержав, выкрикнула я, словно не сиделось мне спокойно. В ответ на мой неожиданной для самой себя выкрик, добрая часть аудитории глянула на меня и мне захотелось засунуть свою голову куда-то под стол, но раз уж начала — надо было взять себя в руки и закончить. — А может, Вы хотели сказать «такой же тиран как я»? — последнее было сказано не так уж и громко, немного опасливо и совсем каплю дрожащим как осенние дождевики на улице под порывным ветром.        Преподаватель вздохнул, обратив взгляд «ну я же говорил» к своей замене.        — Как я и говорил, Леша, эта группа не без дерьма, а точнее не без Ветровой, — слыша этот монолог, Алексей Дмитриевич ухмыльнулся, придерживая локоть местами облысевшего низкого мужчины, а аудитория разразилась смехом. — Держи её в узде, а еще помни, сколько у нее долгов. Ей нужно сделать пятнадцать эссе, слов так тысяч пять каждое и пару презентаций, но ты там еще по пять накинь, а то ей заняться нечем, видимо…        — На каждого найдем управу, не беспокойтесь, — ответил новый преподаватель ему.        Конечно, не только ко мне преподаватель относился не самым лучшим образом, но в отличии от остальных, я, по какой-то причине, не могла спокойно на это реагировать, из-за чего обоюдная нелюбовь уже стала привычной. Пожалуй, даже мои друзья подмечали как странно то, что с кем-то совершенно незнакомым я не могу и слова поперек сказать, а с ним умудряюсь спорить, несмотря на очевидную опасность таких споров.        «Ну, антикварный морж! — думала я, пока слушала дальнейшие бредни этого старого психа. — Да чтоб ты сдох!», — искренне пожелала, напряженно крутя в пальцах прядь своих рыжих волос.        Через мгновение Дмитрий Васильевич замолчал, как-то закряхтел и осел на пол.        — Что, Васильевич, Бог покарал? — снова чуть более уверенно и едко не успокаивалась я, на что получила злой взгляд Алексея Дмитриевича и взгляд «хватит» от Кристины. Ну вы еще сговоритесь против меня!        Старик замер, держась за сердце, и через секунду его зрачки быстро закатились вверх, а веки закрылись. Я своим глазам перестала верить, прикрыв рот рукой и вытаращившись на эту картину. И, похоже, не я одна смотрела на это зрелище с таким нескрываемым шоком в лице. Далее все пошло как в ускоренной съемке: Алексей Дмитриевич пытается заставить потрепанный временем мотор снова работать, орет на нас, чтобы «хоть одна скотина отправилась за помощью и еще вызвала скорую», и вот уже — старик спокойно лежит на кушетке, которую заталкивают в машину скорой помощи две пухленькие девушки в медицинских халатах. Мы с подругой сидим на холодной мраморной ограде, перед зданием университета, остальные одногруппники, за исключением Сани, который убежал на собрание студсовета, ходили вокруг.        — Я убила деда… — полным страха голосом я говорю, пока смотрю в одну точку перед собой, а Кристина старается меня успокоить объятиями. — Я убила его…        — Ася, приди в себя! — подруга встает и дает мне звонкую пощечину, от которой я хватаюсь за щеку и смотрю как-то сквозь брюнетки. — Не говори так! Дмитрий Васильевич жив, все будет хорошо!        — Правда?        — Да! Алексей Дмитриевич быстро его откачал! А ты вызывала скорую! Между прочим, быстрее всех отреагировала и может даже спасла его жизнь!        — Я вызвала скорую?

Что я ему сделала? Почему он так посмотрел на меня? Словно бы был уверен, что со мной у него возникнут проблемы.

       О, ну разумеется, Ася, совсем же не ты вызвала приступ у человека преклонного возраста, к которому он явно имеет как минимум уважение? Впрочем, такие перепалки у нас с дедком были достаточно привычны, вряд ли мое с ним общение действительно могло бы сыграть такую роль.        Нас отпускают с занятий, но Кристина не решается оставить меня одну, провожая до съемной квартиры. По пути я рассказываю ей, с чего решила считать себя виноватой в инциденте и та всю оставшуюся дорогу чуть ли не разрывается от смеха, называя меня «слишком ответственной».