Гори

       Время было позднее, Алекса я знаю уже достаточно времени, чтобы спокойно остаться у него дома. Заставлять его отвозить сначала меня, а потом ехать обратно, мотаясь, особенно в столь поздний час — очень глупо и грубо. Оставалось надеяться, что консервативная старушка — хозяйка моей квартиры, не узнает от соседей, что я слишком часто не ночую дома. А то родителям потом не докажешь ничего.        Звеня брелком, Алекс повернул ключ в замке и зайдя, подержал дверь для меня. Уверена, узнай о том, что я решила остаться у друга, Назар бы тут же начал тильтить, поскольку их отношения с Алексом всегда были весьма напряженными.        При входе можно было увидеть небольшой коридор, с дверью в ванную комнату, ведущий в просторную и светлую гостиную, из которой можно было пройти в маленькую кухоньку или зайти в двустворчатые двери, ведущие в спальню. Все было обставлено в стиле хай-тек. В гостинной много деревянных полок с книгами и фотографиями в ажурных рамках. Небольшой серый диванчик, спустив ноги с которого, ты ощущал мягкий, пушистый черный ковер. Плоский телевизор явно давно не включался или использовался только по мере необходимости. Он наверняка был из разряда тех, что продаются по «красной цене» и, пожалуй, единственный не кричал о своей стоимости. Нагретое посредством подогрева деревянное покрытие под босыми ногами неприятно скрипело и, хотя это было характерно для дорогого паркета, немного неприятно слышать эти звуки. Сбоку от дивана и телевизора стоял белый стол с множественными отметинами от кружек, а рядом с ним четыре черных стула. Где-то валялись случайно оставленные вещи, игрушки для собаки и для нее же лежанка, в углу. Кухня же была довольно чистой, но чересчур минималистичной, я была уверена, что в ней чего-то не хватает, но слишком устала, чтобы это заметить. Светлые давно немытые окна выходили на другие дома, характерного вида, как для центрального района Питера.        — Сначала я у тебя ночевал, теперь ты у меня, — заметил мужчина и посмеялся, снимая кроссовки, надевая свои тапочки и кидая мне гостевые. — Моя девушка меня убьет, если узнает.        — У тебя есть девушка? — скривилась я, сунув ноги в мягкие коричневые тапки. — Ты никогда не рассказывал.        — Вот так вот, — выдохнул Алексей и сделав жест, что что-то вспомнил, подошел к одной из полок, показывая мне их общее фото, на котором они обнимаются. — Жанна Монтанелли. Она с итальянскими корнями, — горделиво добавил он. — Невестушка моя.        — Да уж, — выдохнула я, снимая куртку и кидая её на кожаный диван. — И давно?        — Ну, год.        — Всего-то год? Мы с тобой уже три общаемся, — зачем-то выпалила я.        — У-у-у! Три года, а еще ни разу не обнимались!        Мужчина крепко обнял меня, чего я крайне не ожидала. Он положил ладони мне на лопатки, слегка согнувшись и уткнувшись носом в шею. Мое сердце, от такой близости, верно, упало куда-то вниз, и я аккуратно сцепила пальцы на его шее.        — Я хотел раньше сказать, на самом деле, — Алексей отстранился, — но сначала это было слишком забавно, а потом как-то уже по накатанной. Кстати, — он открыл дверь в свою спальню, и я заметила спящую на кровати собаку. — Лорд, иди знакомиться! — Лорда я видела раньше на фотках Алекса. Примечательно, что хоть свое лицо он и не палил мне, фотографиями собаки закидал все личные сообщения. — Вставай, Лорд, мой мальчик!        Гончая борзая лениво потянулась на одеяле, зевнула, и, спрыгнув, виляя хвостом зашагала к хозяину, цокая по паркету когтями.        — Кто хороший мальчик? — мужчина почесал собаку за ушком и указал пальцем на меня. — Это Ася, тебя она знает.        — Привет, песик, — я опустилась на корточки перед гончей, протянув раскрытую ладонь, на что собака встрепенулась, расставила передние лапы, словно собравшись нападать, и звонко зарычала. — Песик? — я охнула.        — Лорд, место, — в голосе мужчины послышалась такая сталь, что мне самой захотелось срочно пойти лечь в собачью лежанку. — Быстро, я сказал.        Я торопливо встала, сглотнув, а пес ускорился, чтобы скорее выполнить команду и попусту не злить хозяина.        — Ты не обижайся на него, это он так на новых людей реагирует, когда сонный. Мы с ним собирались спать, но ты написала мне, — Алексей устало посмеялся. — Пойдем спать, завтра нам снова на мою пару.        — Ты же дашь мне методичку? — с предвкушением таких перспектив спросила я, заглядывая мужчине в глаза, на что тот наклонил голову и усмехнулся.        — Что я точно могу тебе дать — по шапке, — ответил он грубым тоном, и я невольно улыбнулась этой перемене.        Ноченька выдалась весьма неплохой. И, похоже, от вредной привычки просыпаться не в своей кровати меня уже не отучить. Спать на кожаном диване, конечно не очень удобно, хоть простынь мне и постелили, зато такой тишиной во время сна я могла наслаждаться разве что у Андрея. Очнувшись от беспокойного чувства в груди, я решила вставать.        Собака спала с хозяином в его комнате, и я могла не бояться внезапного нападения борзой в ночи. Я взяла телефон (циферблат которого сообщал о том, что сейчас пять утра, и проспала я, от силы, часа три) и отправилась умываться. Ванная также оказалась какой-то непонятной смесью дорогого лоска и обычной скромной планировки — серый кафель с рисунком под мрамор, просторная ванна со стеклянными дверьми, керамический белый унитаз и раковина. Пара шкафчиков с банными принадлежностями.        Начав просматривать сообщения, наткнулась на весточку от Назара. В ней было сказано, что более он не желает помогать ни мне, ни, подавно, Андрею, и с этих самых пор ему будет плевать на все, что будет происходить в наших с ним жизнях. Он также указал, что на какой-то контакт он способен, но только со мной и только в виде поддержания отношений. Было еще голосовое сообщение от Андрея, его содержание оказалось весьма нецензурным и речь была о том, что по вине его доброты душевной Назара не побили. И Ривкин очень сожалеет на этот счет, будучи не прочь сам ударить темноволосого, да посильнее. Я решила позвонить сначала одному, потом другому. Оба телефона были отключены, что говорило, отнюдь, не об их совместном пребывании. Ко мне пришло осознание. То, чего я боялась все это время — случилось, да еще и в более плохом варианте.        Звук будильников в спальне Алекса напрягал не меньше. На третий я начала считать, в интересе едва не споткнувшись и не разбив кружку, которую взяла из шкафчика. С удивлением обнаружив отсутствие плиты, я на мгновение зависла — разве не во все многоквартирные дома устанавливают плиты? Надо будет уточнить. Электрочайник хоть был и спрятан, оказался в наличии, так что, черт с ним.        Прозвенел восьмой будильник, а Алекс все спал. Когда бедный телефон отзвонился, я решила открыть дверь. Алексей спал на животе, накрывшись по лопатки одеялом. Конечно, в ванильных романах и фильмах люди спят в таких позах, которым позавидовали бы многие ваятели скульптур эпохи Ренессанса. А вот в реальности обычно это зрелище не столь живописно. Пару раз Андрей фотографировал спящую меня, а потом ржал как последний придурок над тем, как я рьяно требовала его удалить фото из-за нелепости выражения моей физиономии. Так вот, Алекс — спал лицом в подушку, раскинув руки. В первое мгновение я даже подумала, что он мертв. Но мои готичные опасения были нарушены дыханием мужчины, а точнее движением грудной клетки.        Комната была в красных тонах. Полупрозрачные красные занавески отбрасывали свет восходящего солнца, наполняя комнату бордовым светом, и тот почти не отражался от черных стен. Кровавые лучики падали на большую кровать с серым постельным бельем, попадали на монитор компьютера в углу, что стоял на белом столе. В противоположном углу стояло какое-то винтажное зеркало в пол, что протирали, дай Бог, раз в год. А в стене было место для встроенного шкафа, несмотря на наличие которого, вещи все равно были раскиданы по полу.        — Алексей Дмитриевич АКА Алекс, пожалуйста, вставайте, — шутливо начала я, едва дотронувшись до волос мужчины.        За что, тут же, поплатилась тем, что мою руку грубо схватили за запястье и едва ли не оторвали, судя по ощущениям.        — Ай, Алекс! — взвизгнула я, пытаясь отнять руку под взором непонимающих и не менее заспанных оливковых глаз. — Ты рефлексы в силовых структурах прокачивал или что, блять?!        — Ох, — Алекс что-то невнятно промычал и, наконец, ослабил хватку достаточно, чтобы я могла наконец начать потирать запястье, молясь, чтобы у меня не появились синяки (а появляются они от всего подряд), — прости, пожалуйста, мне приснился ужасный сон.        — Еще бы! Ты будильник даже не слышал.        — Я всегда его не слышу, — понуро поспешил обрадовать мужчина и перевернулся на спину, высунув из под одеяла ногу по колено, задевая ею мирно спящего Лорда и зазевал. — Сколько времени? — в пустоту спросил он, беря в руки телефон и когда тот мгновенно начинает трезвонить, все же твердо намереваясь разбудить хозяина, мужчина неожиданно бросает его в стену.        Айфон издает жалобный писк в свой последний раз и замолкает. Отныне и навсегда.        — Похоже, сон и правда выдался не очень, — нервно посмеялась я, вставая с коленей перед кроватью и направляясь в сторону гостинной, пропуская впереди себя Лорда.        — Что, собачка, ты на меня смотришь? — вопросила я у борзой, отпивая чай из кружки.        Алекс все еще не встал. А собака сидела передо мной с унылым взглядом и с легкостью, ввиду своих размеров, могла положить, при надобности, голову на стол, за которым я сидела. Ни родные, ни приемные родители никогда не разрешали мне завести домашних животных, поэтому я понятия не имела, что эта махина сейчас хочет. Хозяин Лорда же, вероятно, все же успел там умереть — других объяснений у меня нет.        — Может, тебя покормить? — вопросила я, ощущая отчаяние этого животного.        Собака завиляла хвостом и высунула язык. Как красноречивы бывают, все-таки, животные. Стоило мне поддаться провокации милой мордашки этой огромной грустной животины, как её хозяин, наконец, распахнул двустворчатые белые двери и вышел из своей комнаты. На нем был завязанный махровый халат длиной выше колена. Медно-русые растрепанные волосы лежали на лбу и спадали на скулы, а общий внешний вид благоволил почетному званию «бомж элитного района». Широкие расправленные плечи давали мне понимание, почему я так долго отвергала свою теорию о том, что мир настолько мал, и мой преподаватель является моим давним знакомым — совсем он не подходит на роль типичного геймера и игрока ММОРПГ.        — Лорд на особой диете, поэтому не надо вестись на эти блестящие глазки, — говорил он обреченным тоном и был явно не рад тому, что сейчас примерно часов шесть, а может, половина шестого. — Ты же еще ничем его не кормила?        — Не посмела, мой лорд!        — Вижу, ты навеселе, — проронил безынициативно он, и я встала, пойдя за ним на кухню, внимательно наблюдая.        — Думала, ты умер там.        — Лучше бы, Асенька, — мужчина вздыхает и из одного из ящичков, под моим пристальным вниманием, достает электрическую конфорку, на которой начинает варить себе кофе.        — А где твоя… плита?        — Однажды я чуть не устроил пожар и решил её выкинуть, — он говорил так, словно это обычное дело. — Перекрыл газ просто и все.        — Как у тебя все просто! — я улыбнулась. — Один раз, на даче, я полила воду в разогретую сковороду и спалила брови. И кухонное полотенце, что висело рядом.        — Боже, Ася, — он едва ли повернулся в мою сторону, застыв над закипающей туркой. — Я знал, что ты рукожопая, ну не настолько же.        — Это был самогон, а не вода, — пояснила я. — Папа использовал его для розжига, и оставил на столе, в пластиковой бутылке из-под воды.        — Да-да, для розжига, — Алекс усмехнулся. — Это он так тебе и твоей маме сказал… Подожди, — он вдруг замер, — а это был папа нарисованный, или настоящий?        — Умри, пожалуйста, — заныла я в негодовании, думая, чем в него можно запулить.        В итоге мне на глаза попалось яблоко на кухонной тумбе, и я взяла его в руки, решая, кидать или нет. Алекс повернул голову и, скорее всего, догадался о моей затее, готовясь поймать.        — Давай посмотрим, какой из тебя был бы питчер, если бы ты жила в Америке, Ася, — наконец улыбнулся он, и я сделала вид, что кидаю, но по итогу просто протянула ему фрукт.        Мужчина подбросил яблоко в воздух, и поймав, надкусил.        — Хреновый, Ася, хреновый. Слишком уж лишена ты рисковости, — он повернулся к турке, снимая её с конфорки. — Хотя, вспоминая сегодняшнюю ночь… что же ты забыла в окрестностях того чудесатого бара?        — Андрей привез.        — Вот… ебаклак, а, — он снова усмехнулся, переливая кофе в чашку. — Будешь? Тебе тут тоже хватит.        — Нет, спасибо. Вообще, я думаю, что повела себя плохо. Теперь эти двое вообще никогда не помирятся.        — Кто? — замер мужчина, а после, вероятно, додумал. — А, Назар и Андрей? Ой, тебе самой-то не надоела эта их драма, в которую они тебя силой втянули?        — Но они мои друзья! — воспротивилась я. — Я должна поддерживать и помогать им…        — И что? Ты от этого обязана выслушивать их проблемы? — он оперся о кухонную тумбу и отхлебнул кофе.        — Что? — опешила я, потупив взгляд.        — Они просто два идиота, — продолжал мужчина, а после, словно опомнился, и начал быстро рыскать по шкафчикам. — Вот! — он выудил закрытую пачку с чипсами «doritos» и протянул мне. — Завтрак! А то как ты учиться будешь?        — Эм, — я оторопела, но чипсы приняла, — а ты всегда так завтракаешь?        — Обычно покупными вафлями!        — Вау, — ухмыльнулась я. — А сейчас их нет? Я бы лучше их предпочла.        — Фифа, — цокнул языком мужчина в полуулыбке. — Открой холодильник и посмотри сама. У нас тут самообслуживание.        Насмелившись, я сделала пару шагов к холодильнику, стилизованному под шкаф, и открыв его, заметила только два сырых куриных яйца и пакет майонеза.        — Давай я тебе лучше яйца разобью, — залилась смехом я, доставая их.        — Ауч, — посмеялся Алекс, принявшись искать мне чистую сковороду и масло для жарки.        Яйца, по итогу, оказались даже не стухшие, что было максимально удивительно. Столь нехитрое блюдо мы разделили на двоих и, надо признать, не зря я их перед жаркой взбила и добавила специй. Хотя то, что еды у мужчины дома не было вот от слова совсем — немного напрягало. Я даже посоветовала Алексу ставить в холодильник мышеловку, чтобы было хоть какое-то мясо, но тот, похоже, был совету не рад. Зато мужчина нашел мне какой-то импортный пакетированный чай с рябиной, и я невольно морщилась, когда его пила. Уж не знаю, дело было в том, что он казался каким-то кислым, то ли еще в чем. В любом случае, я оказалась недовольна напитком с рябиной, но виду старалась не подавать, чтобы не обидеть хозяина квартиры.        Поблагодарив Алекса за то, что он отдал мне нераспечатанную зубную щетку, чтобы я, в лишний раз, не комплексовала и показал, как пользоваться его супер-крутой стиральной машиной, которой хватит времени постирать мои вчерашние манатки (плюс к тому, дав мне один из своих халатов), я осталась в одиночестве и вышла из ванной только через минут тридцать, застав мужчину за телефонным разговором. Подслушивать нехорошо, но кто меня отругает, если никто не узнает? В конце концов это вышло почти случайно!        — Жаль, что ты не можешь прилететь к среде… Нет, извини, в конце недели не могу, работа… ну как какая? — он заходил взад-вперед. — Человеческая, почти такая же, как у тебя… Да, тут ты права на все сто: я не могу отказать глупому бедному ученику в своей помощи, — он улыбался. Сволочь. — …Ну да, не спорю. Тогда свидимся, любимая, жду-не-могу. Нет, это я тебя целую!        Он отложил телефон и сладко потянулся, зевая. Я недовольно застыла в коридоре. «Глупый и бедный ученик». Сколько же яда и пренебрежения в этом было!        — О, Ася! — обернулся Алексей, повернувшись, вероятно ощущая мой ледяной взгляд. — Пойдем в театр в среду? Там какая-то андеграундная постановка труппы из Германии, не знаю, если честно, о чем, да нам и не важно, правда?... А ты че дуешься? — уже менее воодушевленно добавил он. — Ой, да ладно тебе, я это за ней повторил про ученика, чтобы она не ревновала! Она у меня та еще скандалистка бывает, любит очень.        — Да, я понимаю, — я не понимаю, — ревность страшная сила, — видимо, такая же страшная, как твоя избранница, — так что там по постановке? Куда, — въебать твоей Жанне, — и во сколько?        — Все скину, обещаю! А щас мы одеваемся и ты вызываешь такси, а я своим ходом.        — Зачем так сложно?        — Ну а кто говорил про слухи?        — А разве я не «слишком заморачиваюсь»?        В институте включили отопление. Это значит, что конец октября пройдет в отчаянных попытках не умереть от духоты помещений и промозглого питерского климата снаружи. Уже вижу, как молодые первокурсницы приходят в штанах с шерстяным начесом, а в стенах СПбГУ переодеваются в короткие юбки, что едва ли прикрывают трусы. Нет, не подумайте, я не завидую чужим длинным ногам, на которых, удивительно, девицы не падают. В отличие от меня, раздирая колени в кровь после неудачной попытки срезать путь и проходя не вместе с оголтелой толпой студентов. Нет, конечно. Я сама люблю юбки. Но когда кто-то целенаправленно переодевается в них в женских туалетах — этого я понять не могу.        Назар и Андрей ко мне сами не подходили. Бьюсь об заклад, Андрей вовсе решил прогуливать, чтобы лишний раз не видеть Назара. Возможно, Алекс прав, и мне правда стоит меньше о них думать? Они, все-таки, взрослые люди, да и знакомы с раннего детства, так что вряд ли они вправду навсегда перестали общаться. Но что мне тогда делать? Таких близких друзей у меня больше нет. Кристина — сейчас немного утихла (парня нашла, что ли… не важно, потом спрошу). Виолетта как раз общается с Назаром, и я не вполне уверена, что он будет гореть желанием меня видеть после тех слов. Леона вообще скорее дополнение к какому-то устроенному кем-либо трешу. Вот так и выходит, что у меня остался только друг, который старше меня на девять лет, мне же преподает, плюс к тому — почти женат. Того гляди, и он канет в Лету, обзаведясь семьей. Читай по слогам: пиз-дец.        — Привет! Ася, ты помнишь меня? — ко мне обратился юноша с черными волосами, с модной короткой стрижкой.        Задумавшись, я сконцентрировалась на лице молодого человека. Чуть с азиатским разрезом глаза, едва заметные скулы на худом лице, и тонкие губы (признак того, что человек злой, как говорил нам один из преподавателей, но кто вообще судит по толщине губ?!).        — Эм, — замешкалась я, — не совсем уверена, — и тут меня осенило, но было уже поздно.        — Вова! — он протянул ладонь для рукопожатия, другой рукой держа лямку своего черного рюкзака. — Мы виделись несколько дней назад, на вечеринке Женьки Мухтарова.        — Да, точно, прости, — я из вежливости улыбнулась, не зная, как реагировать на все это. — Вылетело вообще.        — А, — Вова оглядел меня с улыбкой и мне стало неуютно. — Бывает. Пойдем сегодня в ТЦ погуляем? Будет еще пара девочек и пара мальчиков.        — Я их знаю? — сразу же поинтересовалась я, нервно глядя на время в телефоне.        — Нет, но разве это причина отказываться? — добродушно спросил парень. — Познакомлю вас.        — Ну, я просто стесняюсь немного, — я максимально неловко начала переминаться с ноги на ногу.        — Ты же не местная? Ну вот, хоть познакомишься с нашими ребятами. Они хорошие, че ты так волнуешься? — он пристально глядел на меня, мягко улыбаясь. — Одна девочка вообще набожная до трясучки, парни из хороших семей тоже.        — Ну, — мялась я, в попытке отказать.        В коридоре показался Алекс, идя максимально быстро, словно спешил куда-то, за ним пыталась успеть девушка — староста в группе Назара, закидывая вопросами, и тот, максимально бодро жестикулируя, отвечал ей. Заметив мое кислое выражение лица, по его физиономии пробежала искра недовольства, и он явно направился в мою сторону. Вскинув руку, он жестом попросил русоволосую, чтобы она подождала его.        — Аксинья Викторовна! — напускно зло обратился Алексей ко мне. — А где, позвольте узнать, обещанная Вами презентация?        Сердце ушло в пятки. Неужели мне придется снова пахать по психологии?!        — Какая, Алексей Дмитриевич? — тихим голосом спросила я, подняв голову к Алексу, ощущая себя меж двух огней.        — Ну как же, — Алексей достал телефон и что-то полистав, показал дисплей мне. — Вспоминаете?!        На экранчике новенькой модели айфона была какая-то лекция. Я снова глянула на преподавателя и тот недвусмысленно изогнул бровь.        — Да, точно, — я сделала вид, будто что-то вспомнила и ударила себя по лбу. — Я забыла, просто, понимаете…        — А это нормально, отбирать время отдыха у учащихся, — возмутился Вова слева от меня. — Внеучебное время на то и внеучебное, Алексей, если Вы в состоянии это понять, конечно.        — Я Вам не какой-нибудь приятель, чтобы Вы общались со мной в столь панибратской манере, молодой человек! Держите свое амикошонство при себе, — возмущенно, но в то же время, холодно и резко ответил Вронский, как он общался со своей собакой, когда та не выполняла команды.        — Имею полное право попросить Вас удалиться, — попытался парировать Вова, улыбнувшись.        Куда я попала? Чистилище — это оно?        — Ошибаетесь, это право имею я, и только я, — повысил голос Алексей Дмитриевич, явно балансируя на планке, после которой кричать так громко на студента уже будет нельзя. — Имя.        — Владимир Годунов, филфак, — равнодушно отозвался парень.        — Вам крупно повезло, что я ничего у Вас не преподаю, Годунов, — сухо отрезал психолог. — А теперь не мешайте мне говорить с моей студенткой и извольте не отсвечивать в лишний раз, отбирая мое время зря.        Владимир перевел взгляд на меня и, вскинув брови, улыбнулся, а после вернулся к своей группе.        — Замечательно, — подытожил Алексей, вскинув подбородок, глядя на меня, как бы спрашивая, все ли в порядке.        Я едва махнула рукой в ответ, типа, «нормально». Хреново, когда твой друг это твой преподаватель и проявить какие-то дружеские чувства по отношению к нему — сродни убийству.        — Буду ожидать от Вас презентацию на свой e-mail, Аксинья, — бросил мужчина перед уходом.        Та русая вновь бросилась к нему, продолжая что-то упорно доказывать. Я еще долго смотрела ему в спину, пока не пришло время идти на совместную с филфаком лекцию английского.        Просторная аудитория являла собой обитель сорокалетней мымры Людмилы, которая имела явный сдвиг на своем перфекционизме и яростной любви к английским поэтам — все парты стояли на одинаковом расстоянии друг от друга и, не дай лорд Байрон, кто-то сдвинет одну из них, и весь идеализм этого места пропадет в момент. Тогда-то проявится вся сучья сущность пребывающей здесь преподши. Только окна имели наглость развеять душную обстановку, давая возможность смотреть не на выедающие глаза лампы над нами, или на эту зеленую, идеальную, словно только недавно установленную доску, а на пасмурность Питера. Наконец-то задержавшиеся на приличное время теплые деньки закончены и город предстает в своих каноничных красках — градиенте серого. От Петербурга веяло тоской, особенно сегодня. Все однокурсники были, как и я, соответственно, уставшие, недовольные, сонные. Студенты филфака — подавно.        «Мымра Валентиновна» — так называла её не только я, но и остальная половина аудитории, правда лишь в сердцах. Говорят, если смотреть в её прозрачные глаза, обрамленные серыми ресницами и спадающими на лицо темно-серыми прядями слишком долго, можно превратиться в камень. А если серьезно, по её вине одного парня в прошлом году с позором отчислили, и, кажется, он просто слишком много говорил. Может, меня ожидает та же участь? Какая теперь разница? Под такую погоду только пить и гаситься, не до учебы. Можно еще купить веревку и мыло, но до тех пор, стоит открыть конспект и пытаться не зарыдать от никчемности бытия.        — Ветрова! — вытащил меня из раздумий громкий голос Людмилы Валентиновны Фокиной. — Ты почему не пришла на сдачу контроля?!        — Я, — я медленно встала с места, — простите, не нашла время.        — Время не нашла! — возмутилась Людмила Валентиновна. — Ветрова, почему у тебя такой ветер в голове? — очевидно, это был «смешной» каламбур.        — Я не знаю, — задумчиво ответила я.        — Говори правду, когда тебя спрашивают про контроли, пожалуйста.        — Я не хотела сдавать контроль, — зачем-то продолжала я давать поводы ставить мне препоны. — Я не люблю английский.        Мой курс уже привык к моим выходкам на лекциях и ничуть не удивился такому ответу, а вот филфаковцы смотрели на меня как на сумасшедшую и, одновременно, отчаянно, будто видя во мне какое-то божество. Сама не знаю, как я дожила до второго курса, оставшись на бюджете, с таким характером.        — Что, прости?! — завопила преподша. — Мой предмет очень важный для каждого из вас!        — Да что Вы? Мне это — чтобы мозги иностранцам вправлять, или что? Психованных и в этой стране хватает.        — Я это прекрасно вижу, Ветрова! Сейчас я ставлю Вам неуд. Если Вы не найдете в своем драгоценном времени окно, чтобы сдать тесты, я поставлю вопрос о Вашем отчислении в деканате за неуспеваемость, садитесь, — тараторила преподаватель.        Мне так тошно от всего этого. Я чувствую себя такой уставшей, от всех этих проблем, от учебы, от непонимания приемной семьи, что, хоть и находилась от меня достаточно далеко, чтобы не доставлять лишних проблем, все равно имела огромное влияние на мое самоощущение. Да и приемная мать так легко приняла новость о том, что меня ограбили и избили, что верить в её семейную любовь не представляется реальным. Все эти Назары с Андреями, которые идеально показывают мне, как быстро может порушиться то, что строилось годами. Эти внезапно появляющиеся и пропадающие так же неожиданно Кристины. Какие-то очень странные парни Владимиры с филфака. Эта чертова погода, которая не может определиться. И море местных учащихся, что не понимают в какую степь им податься. Все это раздражает.        Как только лекция закончилась, я выскочила из аудитории, набирая сообщение Алексу, чтобы тот сходил со мной в МФЦ и помог (скорее морально) написать заявление на получение нового паспорта. Не знаю, почему я до сих пор этим не озаботилась, просто навалилось столько всего, и я думала сходить с Андреем или Назаром, или, хотя бы, Кристиной, но теперь, очевидно, удастся только с Алексом. Может, оно и к лучшему.        Алексей предложил встретиться в макдональдсе, а позже отправиться в МФЦ моего района, но я настояла на том, что сначала нервотрепка, а потом еда. После нудной многочасовой мути с очередями и получением временного паспорта — я, наконец, смогла поесть. Заказав себе двойной чизбургер де люкс, три средние картошки фри и пирожок с вишней, на что Алекс заметил, что у меня довольно большой аппетит, как для девушки, я предалась наслаждению от максимально вредной пищи и, наконец, смогла отвести душу.        — А почему ты так долго медлила с этим? — Алекс скорее всего не сильно хотел есть и ограничился одной лишь картошкой с кисло-сладким соусом. — Все так легко решается.        — Я хотела сдохнуть, Алекс, — буркнула я с набитым ртом.        — Это понятно, но все же.        Мне на телефон пришло сообщение. Потом еще. Не выдержав, я хмуро достала телефон из своего черного мужского рюкзака (за подгон спасибо Кристине) и Алексей подавил смех, видя розовое нечто в моих руках. Мне было не до смеха — англичанка пожаловалась на меня куратору, очевидно, сгустив краски, а куратор написал моей приемной матери, снова их сгустив. Сообщение едва ли можно было дополнить парой лишних слов — такое ощущение, что Валентина Богдановна специально наполняла его жесткими формулировками, скрытыми за нарочитой вежливостью и приторным любопытством — почему же она так плохо выполняет свои обязанности матери. Меня сегодня все решили добить, или что?        — Что там? — взволнованно спросил Алекс, и я вздохнула, принявшись читать вслух.        — «Дорогая моя доченька, я безмерно рада тому, что воспитывать тебя пришлось в самый сложный человеческий период, а именно — взросление, — я сделала драматичную паузу, которая явно подразумевалась, учитывая проникновенный тон сообщения. — Мне страшно жаль, что я не справилась с твоим воспитанием, и у меня выросла такая беспечная оторва, — мой голос дрогнул, — вероятно, виной всему гены. Мне сложно это признавать, но я не вижу никаких препятствий тому, чтобы лишить тебя последних денег, дабы ты, наконец, взялась за голову и признала свои ошибки. А еще извинилась перед Людмилой Валентиновной. Так что, у тебя есть время до следующей арендной платы, чтобы собрать вещи из квартиры, которую мы тебе снимаем и съехать. Куда — задашься ты вопросом. Иди к своим прекрасным друзьям, на которых ты практически променяла учебу в одном из самых престижных университетов страны. Либо, ты можешь пойти на работу и заработать деньги, чтобы сама оплачивать жилье, — по моей щеке, очевидно, пробежалась горячая слеза, и я поспешила её стереть тыльной стороной ладони. — Надеюсь на понимание».        — …И что ты будешь делать? — серьезно спросил друг.        — Да в пизду, вообще, — нервно отбросив телефон сказала я, пытаясь не сморгнуть еще одну порцию слез, совершенно не понимая, как отвечать на такой вопрос. — Пойду работать, нахуй, хуле тут еще делать.