Возьми моё пламя и сжалься — Кровавый бутон моих сил. Я умер, но ты не печалься, Я всё Тебе Простил... (с)
— Не пойму, какого цвета у тебя глаза? — спрашивает Оливер Вуд, прикуривая обычную магловскую сигарету прямо в постели. Он небрит, обнажён, а его плотный золотистый загар меня раздражает. Я ненавижу загар. Но об этом можно на какое-то время забыть, если думать о том, какие у Вуда выдающиеся мускулы, шикарный рост и невероятные способности в минете. Скажем так, он изрядно поработал над техникой с тех пор, как много лет назад раскрывал перед девятнадцатилетним мной прелести мужской глотки. Тогда мне казалось, что лучше, чем ощущение моего члена во рту бывшего гриффиндорского капитана ничего в мире не существует, но Вуд сумел доказать, что способен на большее. Он всегда серьёзно относился к физической подготовке. — А ты как думаешь? — лениво отвечаю я, морщась от едкого дыма. Одно время Грейнджер тоже пыталась травиться этим дерьмом, когда её отчаяние переходило последнюю черту, но я довольно доходчиво ей объяснил, что не собираюсь терпеть от неё этот кошмарный запах, и купил пачку нормальных сигарет из северного табака. Она моей щедрости не оценила и просто перестала курить, будто бы назло. Стерва. — Голубые? — он запрокидывает руку за голову, демонстрируя безволосую подмышку. Это то, что осталось в нём неизменным — Оливер бреется абсолютно везде. Всегда. Исключение — его миловидное лицо. — Значит, голубые, — соглашаюсь без особого энтузиазма, хотя вообще-то оттенок моей радужки принято считать серой. Какого чёрта мы вообще об этом говорим? После хорошего траха я предпочитаю какое-то время помолчать и отдохнуть, и за все годы нашего так называемого «сотрудничества» Вуд уже должен был это уяснить. Вообще-то я не специально его вылавливал на просторах квиддичных матчей, так получилось, что мы столкнулись случайно в Косом переулке, и я спросил, не продал ли он ещё свою «запасную» квартиру в Паучьем тупике. Намёк был понят быстро, и уже через десять минут мы занимались тем, что старались не порвать друг на друге дорогую фирменную одежду. Никто не знает, что самый ценный британский игрок в квиддич предпочитает исключительно хер в заднице, и никто не знает, что Драко Малфой самозабвенно толкался бёдрами в этот звёздный рот, когда переживал послевоенную депрессию, таскаясь с одного благотворительного приёма на другой. У нас просто идеальный тандем, хоть и встречаемся мы крайне редко. Пока я встречался с Асторией и готовился со всего маху окунуться в семейную жизнь потомственного лорда, мы, естественно, не возобновляли встречи, кто бы что ни говорил о Малфоях, но у меня есть представления о верности и чести. Я бы ни за что не унизил свою собственную жену связями с ветреным спортсменом, хоть она и была в курсе всех моих нетривиальных наклонностей. Словом, увлекаться в юности богатыми и красивыми мальчиками в чистокровных семьях скорее правило, нежели исключение, просто никто об этом не говорит вслух и не делает из этого что-то из ряда вон выходящее. Я предпочитаю не думать о том, что беззаботное отрочество осталось позади, юность утонула в нервных срывах, и, по всем правилам приличия, мне давно пора завязывать с развлечениями подобного рода, но ничего поделать с собой не могу. Симпатичные свободные парни волнуют меня так же сильно, как и в пятнадцать. — Мне нужно вернуться в Косой переулок, — говорит Оливер, докурив сигарету и усаживаясь на край узкой кровати. Я любуюсь его мускулистой спиной, но не осмеливаюсь протянуть руку, чтобы дотронуться. Вуд надевает штаны, и под кожей перекатываются упругие мышцы, показываются рёбра, а на пояснице виднеется след моих пальцев. — Тебя подбросить? — обернувшись на мгновение, предлагает Вуд и продолжает приводить себя в порядок. Я знаю, что он просто хочет облапать меня напоследок, и не могу отказать себе в удовольствии. По крайней мере, у меня тоже были кое-какие планы, пока мы не решили по-быстрому перепихнуться.* * *
Оливер аппарирует нас в безлюдный переулок, совершенно невинно меня обнимает и уносится по своим делам, тщательно избегая фанатов и поклонников. Моё тело приятно ноет, ноги всё ещё немного ватные после секса, но я чувствую себя гораздо лучше и искренне надеюсь, что люди, несущиеся по торговой улице, странно поглядывают на меня лишь потому, что я улыбаюсь, а не потому что у меня где-нибудь на шее светится засос. Я быстро пробежался по лавочкам и мастерским, снял в Гринготсе наличность и напоследок решил зайти в аптеку Малпеппера, пополнить запасы кое-каких зелий. Каково же было моё удивление, когда у прилавка с сильнодействующими концентрированными зельями мне на глаза попался лохматый затылок спасителя собственной персоной. Поттер не слышал меня и продолжал что-то разглядывать на широкой полке с фиалами и разноцветными пузырьками. Он не обременял себя мантией или костюмом, ограничившись какими-то очень странными штанами, похожими на магловские джинсы, которые уж очень сильно облепляли его ноги, и обычной тёплой курткой поверх джемпера с горлом. После недавно пережитого оргазма моё настроение было на таком запредельном уровне, что я едва не подкрался сзади и не накрыл его глаза ладонями с глупым вопросом: «А угадай, кто?», как любила делать со мной Астория. Вместо этого я тихонько подошёл сбоку и, всё еще не замеченный, прошептал ему прямо в ухо: — Если стесняешься купить презервативы, я могу помочь, Поттер. То, как он дёрнулся и мгновенно покраснел, было самым потрясающим зрелищем, что я когда-либо видел в жизни. Румянец расползался от бледных скул до самой шеи и прятался где-то в горловине чёрного джемпера. Он пару секунд недоумённо хлопал глазами, а затем толкнул меня плечом и недовольно скривился. — Ну и шуточки у тебя, Малфой. — Между прочим, я говорю абсолютно серьёзно, — я пожал плечами, стараясь высмотреть среди ассортимента продукции то, что искал Поттер. Зелье «Идеальная кожа» или, например, вон то, в синем фиале — «Совершенное масло для несовершенных волос». А может, «Безграничная мужественность»? — Тебе штаны не жмут? — в конце концов спросил я, кивая на его плотно обтянутые тканью бёдра. — Отстань, Малфой, — выдохнул он и переключился на стойку с целебными травами. — Это единственные джинсы, которые не сваливаются с меня. По-моему, я носил их лет в восемнадцать… — последнюю фразу он бурчит себе под нос, но я всё равно прекрасно могу разобрать слова. Мне никогда не нравились магловские тряпки, у них начисто отсутствовал вкус и стиль, а про качество нечего и говорить, ни в какое сравнение не идёт с тем, что можно купить у той же Малкин. Но я упорно продолжаю пялиться на его тощую фигуру, не далеко ушедшую от моей собственной. Ткань этих невообразимых штанов сужалась к низу всё больше и больше, а края были натянуты сверху на чёрные блестящие ботинки. Он сделал шаг, согнул ногу, и я проследил взглядом от самого низа до задницы, где джинсы немного висели, потому что им просто не на что было натянуться. Ничего общего с мускулистыми ногами Оливера, на которых от каждого шага выступали красивые мышцы, но я всё равно пялюсь, как последний придурок. В магловском Лондоне я никогда близко не рассматривал людей и тем более не обращал внимания на их отвратительную одежду. В школе даже на выходных мои однокурсники не позволяли себе носить ничего подобного, и я первый раз в жизни видел так близко облегающие брюки на мужчине. Наверное, пару лет назад это вызвало бы у меня волну отвращения и злости, за чем обязательно бы последовала порция сарказма и язвительности, но сейчас мне хочется провести по внутреннему шву ладонями и упереться ими в горячий пах. Блядь, о чём я только думаю, я же час назад вылез из постели Оливера и должен быть удовлетворён на целую неделю! — О, Малфой, смотри, что я нашёл для тебя, — довольно говорит Поттер и тычет мне в лицо гелем для волос. — Ты забыл зализаться. Моя шутка про презервативы была в сто раз лучше. — А ты забыл колтуны вычесать, — презрительно бросаю я, хотя с большим удовольствием запустил бы сейчас руку в его чёрные кудри. У меня уже какой-то чёртов фетиш на волосы Поттеров. — Это от природы, ничего не могу с ними сделать, — жалуется он и берёт с полки несколько флаконов Бодроперцового зелья. Только сейчас я заметил, что с его щёк так и не сошёл румянец, а кончик носа немного красный. — Какие-то проблемы со здоровьем? — Просто немного простудился, — говорит Поттер и в подтверждение своих слов сдавленно чихает. Я протягиваю ему платок и вижу удивление на его лице, смешанное с потрясением. У Поттера на глазах выступили слёзы, и он как никогда напомнил мне Джеймса. Уж слишком часто я видел его плачущего и с красными воспалёнными веками. — Спасибо, — Поттер снова чихает, на этот раз прямиком в мой шёлковый платок, и долго не убирает его от лица, видимо, ожидая следующего приступа. — Вкусно пахнет, — добавляет он, и складывает чёрную ткань несколько раз. — Постираю и отдам. — Оставь себе, — бормочу я, не в силах соображать и говорить ясно. После душа у Вуда на мне вряд ли остался аромат одеколона, которым я пользовался утром, и от платка может пахнуть лишь мной самим. Моя педантичная натура и аналитический склад ума когда-нибудь доведут меня до ручки. — Ты ведь не собираешься приближаться к Джеймсу в таком состоянии, — со всей строгостью в голосе изрекаю я, когда мы подходим к кассе. К сожалению, ничего компрометирующего Поттер так и не взял в аптеке. — Вообще-то я собирался написать тебе и попросить с ним посидеть. Гермиона опять уезжает в командировку, а Роза уже болеет, и с ней сидит Молли, так что я подумал… — Ты очень долго думаешь, Поттер, — не выдерживаю я и протягиваю мистеру Малпепперу галлеоны. — Пока ты соберёшься, твой сын сляжет с воспалением лёгких или с испанским гриппом. — Так ты не против? — немного неуверенно гнусавит он. — Мы можем аппарировать прямо сейчас, думаю, мне нужно прилечь, пока тебе не пришлось тащить меня на себе. — Даже не мечтай, Поттер, — презрительно фыркаю я, но не могу не насладиться ощущением его руки на своём плече во время аппарационного прыжка.* * *
Не знаю, было ли ему действительно так плохо, или Поттер просто не выдержал развернувшейся в его собственной гостиной сцены, когда я осыпал лицо маленького Джеймса поцелуями, а он тихонько посмеивался и подставлял щёки под мои нетерпеливые губы, но Поттер долго смотреть на это не стал и скрылся у себя в спальне сразу после короткого инструктажа и доброй порции Бодроперцового. Древний домовик Блэков Кричер с радостью накрыл нам с Джеймсом незамысловатый ужин и даже приготовил сырный десерт, один из тех, что любит есть маленькими ложечками моя мать, сидя на чайной террасе Мэнора. — Папа — длакон, — лепечет за столом маленький Поттер, пачкая руки в сыре. Я стараюсь приучить его держать осанку и вести себя за столом как подобает благовоспитанному мальчику, но боюсь, что под влиянием его отца, все мои потуги окажутся тщетными. — Пользуйся ложкой, Джейми, — взыскательно говорю я, помогая ему протереть пальцы от крема. — Иначе папочка покажет тебе дракона. — Папа длако-о-о-н, — довольно отзывается это недоразумение и моментально вскакивает со стула, уносясь куда-то к лестнице. Я лишь быстро вытираю уголки губ салфеткой и несусь за ним, пока Джеймс не успел навернуться и сломать себе шею. Добыча оказалась пойманной прямо на подходе в спальню Поттера, я едва успел перехватить мальчишку поперёк тела и поднять, прежде чем он умудрился вероломно разбудить простывшего отца. — Никаких песен про кроликов, если ты будешь так ужасно себя вести, — мне приходится шептать, беспокоясь о Поттере, который наверняка забыл о нормальном сне сразу же после воссоединения с сыном. К тому моменту, как весь мой репертуар песен, сказок и стихов подошёл к концу, а Джеймс начал клевать носом и засыпать прямо на руках, Темпус услужливо подсказал, что пора бы и мне честь знать. Я отнёс ребёнка в его спальню и осторожно постучался к Поттеру, надеясь, что он не слишком крепко спит, но ответа не последовало, и мне пришлось поступиться воспитанием и войти в личные покои без разрешения. Здесь было темно, немного не убрано и пахло гелем для душа. Поттер безмятежно спал, сунув между ног одеяло и почти полностью съехав с подушки головой на матрас. Я осторожно потрепал его по плечу, и он почти моментально проснулся, точно также как это стал делать я, как только в Мэноре появился Джеймс. — Долго я… — забормотал Поттер, незамедлительно свешивая ноги с края постели. Он сонно потёр глаза, но уже в следующую секунду ошалело схватился за лицо и сдавленно замычал в ладонь, делая поистине огромные глаза. Я увидел, как по его подбородку и пальцам начала течь кровь, как она закапала на серые пижамные штаны и белую футболку, и тут же отшатнулся. Поттер схватил окровавленной рукой со спинки кровати первую попавшуюся вещь и приложил её к носу, низко опустив голову и устало прикрывая глаза. — Эпискеи, — едва слышно сказал я, сделав короткое движение палочкой. Поттер облегчённо выдохнул и попытался вытереть тканью с лица все остатки крови. — Извини, — он поморщился, коснувшись скомканной футболкой носа. — В Мунго мне сказали, что такое будет периодически повторяться. Последствия аварии… Джеймс уже спит? Прости, я, наверное, забыл поставить будильник… — Поттер тут же начал суетиться и метаться по комнате, бормотать себе что-то под нос и искать свою палочку. Я не выдержал, когда он при мне снял свою испачканную футболку, чтобы переодеться. — Сядь ты уже, наконец! Поттер на удивление быстро подчинился, уселся на кровать и терпеливо дождался, пока я наложу очищающее. Он смотрел на меня немного сонным расфокусированным взглядом, хотя всё это время он ходил без очков, и никаких проблем со зрением с моей стороны замечено не было. Я приподнял его за подбородок, оценивая результаты элементарных заклинаний и проверяя, не началось ли кровотечение вновь. — Всё нормально? — с видом главного колдомедика страны спросил я и убрал руки, чувствуя себя неловко под этим взглядом, так явно требующим поддержки. Перед Джеймсом я бы уже давно не устоял и прижал бы его покрепче к груди. — Порядок, — Поттер кивнул и звучно шмыгнул носом. — Спасибо, Малфой. — Не проспи ребёнка, — насмешливо бросил я, прежде чем убежать отсюда как можно подальше.* * *
Удивительно, но журналисты и репортёры почти не трогали Поттера. Периодически в «Пророках» и месячных изданиях выходили статьи о его невероятном возвращении, о трудной жизни без жены и опасности технического прогресса маглов, но личную жизнь старательно обходили стороной, и даже Рита Скитер не смела лезть к нему в штаны. По большей части вся эта графоманская чушь не имела под собой никакой ценности и не отражала и доли реального положения дел. Я знал, что Поттер переживал из-за Джиневры. Знал это, потому что последние пару месяцев проводил у него на Гриммо гораздо больше времени, чем в собственном доме. У меня даже появилась своя комната! Маленькая тесная спальня рядом с комнатой Джеймса, со старой резной кроватью и вычурной тумбой из красного дерева. Я пользовался ей всего раз или два, когда Поттер уезжал по делам Министерства на другой конец страны и не имел возможности оставить ребёнка с Уизли. Знаменитому Гарри Поттеру обитель магической бюрократии отказать в работе не посмела и частично восстановила в должности какого-то руководителя в Аврорате. На задания его не пускали, доверив лишь скучную бумажную работу, но он не особенно переживал по этому поводу, ведь колдовал Поттер всё ещё паршиво, а состояние здоровья оставляло желать лучшего. За всё это время я ни разу не видел, чтобы он сходил с кем-нибудь на свидание или пригласил какую-нибудь симпатичную ведьму в гости. Явись я хоть среди ночи прямиком в его спальню — нет почти никакой вероятности застать его за горяченьким. И, к сожалению, мне слишком хорошо это было знакомо. В те годы я очень ярко переживал свою сексуальную беспомощность после новости об аварии и сорванной свадьбы. Одна только неосторожная мысль ласково дотронуться до себя доставляла ужасный дискомфорт и вызывала отвращение, а поведение Поттера слишком явно напоминало мне себя прежнего. Я не хотел заводить неловкий разговор, но и вечно наблюдать за его одиночеством тоже не мог. Я, блядь, переживал за Поттера как за себя самого. Он был отцом моего любимого Джеймса, человеком, который заставлял его улыбаться одним своим существованием. Мальчишка начал говорить, интересоваться окружающим миром, другими детьми и вести себя как самый обычный ребёнок, каким и должен был быть. Во мне пригрелось чувство необъяснимой благодарности, и оно порывалось вырваться наружу каждый раз, когда я видел отца и сына играющих вместе или читающих очередную сказку. Конечно, я не мог просто подойти и сказать ему «Поттер, а ты знаешь, что хорошая дрочка улучшает настроение и снимает напряжение? Ты ведь трогаешь иногда свой член, правда? Трогай, пожалуйста, я не понаслышке знаю, что такое отсутствие либидо, тебе нужно с этим что-то делать, а лучше всего приступить к этому прямо сейчас». От этих бредней попахивало нездоровой озабоченностью, и я не был уверен, что мужчины вообще о таком друг с другом разговаривают, пока на дне рождении Нарциссы в Мэноре мы случайно не разговорились с Блейзом на кухне. — Гарри, ты сейчас с кем-нибудь встречаешься? — в лоб спросил его Забини, пока я крутил в руках винные бутылки и выбирал урожай понасыщеннее. Вот ведь невоспитанный грубиян. Поттер, витающий в облаках и устало опирающийся задницей на столешницу, поболтал в своём стакане джин и просто покачал головой, поджимая губы. — Прости, что лезу не в своё дело, моя кузина из Италии Елена мечтает с тобой познакомиться и, по правде говоря, — Блейз устроился рядом с Поттером и с виноватым видом добавил чуть тише. — Я уже обещал, что ты сходишь с ней на свидание. — Ты невыносим, Забини, — не выдержал я, всматриваясь в мелкий шрифт на очередной этикетке. — Почему тебе обязательно сводить всех своих итальянских кузин с моими друзьями? Поттер тут же вскинул голову и как-то странно на меня посмотрел, будто я вдруг признался ему, что пью чай не с молоком, а с ядом акромантула. Мы пару секунд обменивались молчаливыми взглядами, пока я не вернулся к выбору вина. А чего он ждал? Как я ещё могу обозначить наши взаимоотношения? — Я просто подумал, что Гарри не помешает развеяться, познакомиться с кем-то не из его круга и… Ведь прошло уже столько времени, нельзя убиваться до конца жи… — Ты перегибаешь, Забини, — уже совсем серьёзно зарычал я, бросая обеспокоенные взгляды на Поттера. И как Блейз может быть таким бесцеремонным засранцем? Идиот. Придурок. Свинья деревенская. — Уймись наконец. — Да я в общем-то не против, — без энтузиазма в голосе сказал Поттер и вдруг улыбнулся мне. — Только боюсь, твоя кузина может разочароваться. Я не такой интересный, как все думают, у меня маленький сын и почти нет времени на общение. — Не хорони себя раньше времени, Гарри, — протянул Забини и по-свойски закинул свою длинную руку ему на плечо. Не пойму, где он растерял все свои манеры? — Елена ведь может помочь тебе с Джеймсом, да и во многом другом тоже. — Блейз недвусмысленно поиграл бровями, заставляя меня закатить глаза куда подальше. Ну какой же невежливый болван! — Для этого у меня есть Малфой, — усмехнулся Поттер, снова мне улыбаясь. — В смысле помощи с Джеймсом… я имею в виду, он же и так мне помогает… — Да, но он же не будет до конца жизни строить из себя няньку. Появится на горизонте ведьма самых голубых кровей, и ускачет твой приятель в свой домик во Франции. Держу пари, Драко дни считает, чтобы покинуть Мэнор и сдасться на милость своим любимым лягушатникам. — Блейз, не хочешь отнести вино в столовую? — чёртов Забини уже испытывал моё последнее терпение. Какого Мордреда он вообще так разговорился при Поттере? — В конце концов, вы можете просто потрахаться без обязательств, — равнодушно заключил Блейз, выхватывая из моих рук две бутылки белого сухого, кстати, итальянского. — Жизнь продолжается, Гарри. Несмотря ни на что. Я хотел сказать этому недоумку вслед, что его жизнь очень быстро закончится, если он не приструнит свой язык, но мать позвала нас всех к ужину, и слова застряли где-то в глотке. Наверное, я слишком внимательно смотрел на Поттера, пока ел. Я видел, что его настроение изменилось после разговора с Забини, и лишь гадал в какую сторону. Воспринял ли он серьёзно те слова про секс без обязательств или снова ушёл в переживания, мучаясь от чувства вины за смерть жены и друга? Или, может, он считал, что предаёт память о Джиневре, даже если просто иногда думает о других женщинах? Ведь уже почти два года прошло со дня аварии, не может же он наказывать себя вечно… Хотя, зная Поттера, я был почти на сто процентов уверен, что он ни с кем не встречается, потому что считает это изменой... И всё-таки я слишком внимательно на него смотрел. Мы сидели рядом, иногда соприкасаясь плечами, и оба делали вид, что нам действительно интересна беседа о новых законах о магическом транспорте. Я заметил тёмную каплю крови, лениво стекающую из носа, даже раньше, чем он сам, и, поддавшись какому-то странному порыву, стремительном движением приложил к его лицу салфетку. — Извините, — бормотал Поттер, положив свою руку на мою и прижимая её сильнее к носу. — Мне нужно… — Драко, дорогой, проводи, пожалуйста, Гарри на кухню, — без лишней паники распорядилась моя мать, давно привыкшая к похожим приступам. В детстве я частенько портил аппетит своим родителям подобными фокусами, и для неё это не стало такой уж неожиданностью. — Люциус, кроветворное в голубой ванне, будь так добр. Я помог Поттеру подняться и, не убирая руку с его лица, осторожно повёл его из столовой. Он крепко сжимал мою ладонь, будто она могла в любой момент вдруг сорваться, и я не осмеливался отнять её. Тонкая салфетка быстро пропитывалась влагой, и на пальцах уже ощущалось горячее тепло, но брезгливое желание отстраниться погибло, не успев родиться. Когда мы оказались на кухне подальше от испуганных посторонних глаз, я быстро остановил кровь и идеально наложил очищающее, но Поттер всё равно плеснул себе в лицо водой, в попытках прийти в себя. — Я думал, это прекратилось, — тихо сказал он, садясь рядом со мной на стул. По его лицу всё ещё стекали капли воды, а ресницы слиплись от влаги. — Чёртово давление, — недовольно промычал Поттер и вдруг положил голову на моё плечо, придвинувшись ближе и коснувшись моего бедра своим. Я напрягся и затаил дыхание, надеясь, что он просто устал и не вкладывает в этот жест ничего более дружеского. Его волосы щекотали мою шею. От Поттера пахло еловыми ароматами джина и терпким парфюмом, которым он пользовался лишь когда приходилось надевать костюм. — Думаю, тебе стоит отнестись к предложению Забини серьёзно и всё-таки сходить на свидание, — буднично заявил я, чувствуя всю неловкость момента. Может, я и считал Поттера в какой-то степени привлекательным, и в любых других обстоятельствах даже попробовал бы столкнуть Героя с дорожки натуральной ориентации в качестве ни к чему не обязывающего развлечения, но я слишком любил Джеймса, чтобы рисковать и даже думать о подобном. Я не должен был переходить черту, проведённую мной самим во взаимоотношениях с Поттером. Один скандал, и дорога на Гриммо будет закрыта для меня навсегда. — Не уверен, что готов с кем-то сблизиться, — выдохнул он и поднял голову. С тех пор, как Поттер стал носить линзы, лишь изредка пользуясь очками дома, мне становилось всё тяжелее смотреть ему прямо в глаза. У него был слишком внимательный и изучающий взгляд. Мне, конечно, нравилось, когда Джеймс смотрел на меня так — с маленькой долей восхищения и толикой детского обожания, но взрослый взгляд Поттера, печальный и тяжёлый, мог придавить к стенке в буквальном смысле. — Ты почти каждый день обедаешь в обществе бывшего Пожирателя Смерти и после этого жалуешься на то, что не готов с кем-то сблизиться? Ты меня удивляешь всё больше и больше, Поттер, — пока я говорил, одна непослушная прядь упала ему на лоб и залезла в глаза, но я сжал руки в кулаки, чтобы не смахнуть её рукой. — Тебя мне достаточно. Боже. И почему он сказал это так серьёзно, что у меня поджался от волнения живот? — Заниматься с кем-нибудь сексом тоже иногда полезно, знаешь ли, — я никогда не чувствовал себя так неловко, заговаривая с кем-то о личной жизни. Подумать только, раньше я мог шутить на эту тему целыми днями и даже не гнушаться откровенным флиртом, оттачивая свои навыки в соблазнении, но сейчас у меня не было никакого желания проявлять былое остроумие. — Никто ведь не заставляет тебя на ней сразу же жениться. — С этим я справляюсь, спасибо, — Поттер откинулся на спинку стула и пошире расставил ноги, почти вжимаясь в мое колено своим. Так, я выяснил, что он дрочит. Прекрасно, можно жить дальше. — Твоё дело, — я осторожно встал, надеясь, что он расценит мою попытку отстраниться за смущение, коим оно на самом деле и было. Мерлин, я мог жёстко пороть Оливера Вуда, взмокшего, насаживающегося на мой член и просящего добавки, но не мог просто сидеть рядом с вполне безобидным Поттером, в ограниченных мыслях которого, наверное, даже никогда не было двух целующихся мужчин. Это ненормально. И где отец? Заблудился в собственном поместье что ли? — Мне бы не хотелось, чтобы ты уехал во Францию, — глухо проговорил Поттер, рассматривая свои руки. Оу. Так вот в чём дело. — Не слушай Забини, у него язык как помело, — чёрт, да попроси он меня сейчас переехать на Гриммо, я соглашусь и лишней секунды не подумаю. Остановись, Поттер. Остановись. Прекрати же смотреть на меня так печально и просяще. Я не выдерживаю, разве не видно? — Надеюсь, что так… — Поттер закусил губу, а затем быстро взглянул прямо на меня и улыбнулся. Это была улыбка Джеймса. Так он улыбался, когда я говорил, что люблю его.* * *
Я выбирал для Тедди его первую метлу, когда в очередной раз столкнулся с Вудом. И да, мой настырный племянник всё-таки приучил меня называть его этим странным прозвищем, хоть оно и вызывало во мне лёгкие приступы тошноты и недовольства. Поначалу я не обратил внимание на столпотворение возле квиддичного магазина, и даже беспрепятственно попал внутрь, благодаря близкому знакомству с владельцем, но уже через пару минут созерцания последних новинок из зала с коллекционными мётлами, на глаза мне попался наш неподражаемый чемпион, который озарял всех вокруг ослепляющей улыбкой. — Драко, — выдал он, особенно наседая на согласную «р» и томно прикрывая веки, а я уже по его лицу понял, что без меня его никто хорошенько не трахал. — Полагаю, «Палдмир» можно поздравить с очередной победой, раз уж ты снова в Лондоне, — я не смотрел на него, изучая ассортимент мётел для детей, но прекрасно мог представить его выражение в этот момент. Я слышал, как на улице галдят фанаты, но пока Оливер оставался в магазине, путь им сюда был заказан, и мы могли играть в свои игры сколько вздумается. Наверное, будь у нас чуть больше времени, я бы даже мог нагнуть его где-нибудь в укромном уголке. — Аппарируем прямо отсюда, или хочешь попасть вместе со мной на обложки газет? — По-моему у тебя развилась звёздная болезнь, чемпион, — манерно протянул я в ответ, дотронувшись до древка новой «Молнии». Пока я обдумывал следующую фразу, мой взгляд случайно зацепился за колдографию Поттера, которую не удосужились убрать даже после его выздоровления, и всё моё игривое настроение свалилось куда-то в пол. В груди заныла старая рана, и я почувствал какое-то тоскливое желание скорее уйти на Гриммо и сесть напротив него за ужином. Наблюдать, как он будет есть и говорить с набитым ртом, или как будет дёргать головой, смахивая волосы, и смеяться над моими дурацкими шутками. А потом мы с Джеймсом сядем возле камина чтобы почитать, а он развалится на диване со своими бумажками и будет постоянно отвлекаться, вслушиваясь в мой голос. Его сын заснёт, а Поттер шёпотом скажет: «Почитай мне ещё, Драко», и, прижимая Джеймса поближе к себе, я в сотый раз начну томик Барда Бидля сначала или тихо спою пару колыбельных на французском, сходя с ума от его мягкой улыбки. На прощание мы пожелаем друг другу доброй ночи, пожмём руки, и он, как всегда, проведёт пальцами по моей ладони отстраняясь и не отводя взгляда. Я приду через день или два, он встретит меня в одной пижаме и повесит мой пиджак на вешалку. Мы поедим стряпню Кричера, обсудим новые статьи в «Пророке» и опять будем спорить о вине. Тогда Джеймс попросится на руки, взлохматит мне волосы и будет хихикать от моих поцелуев, запрокидывая голову и пытаясь увернуться. Поттер беспечно заправит мне за ухо прядь волос и скажет, что ему пора пойти поработать, оставляя нас с сыном вдвоём. Я приду через день или два… Ведь, похоже, я только этого и жду.* * *
— Драко? — Поттер хлопает глазами и чешет плечо, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. — Ты же сегодня не собирался приходить. Я полностью выхожу из камина и отряхиваю невидимые пылинки с мантии. — Не собирался. — Джеймс уже спит, — оповещает он с лёгким разочарованием в голосе. — Так мне уйти? — я изогнул бровь и повернулся плечом обратно к камину, делая вид, что сбегу по первой же просьбе, хотя кого я обманываю. Я кинул Вуда, едва он намекнул на свою готовность отдаться мне прямо сейчас, только ради того, чтобы оказаться здесь поскорее. Поттер не прогонит меня, даже если начнёт кидаться проклятиями. — Нет, нет, оставайся, конечно. Я как раз чай заваривал.* * *
Если бы моя мать увидела, как я сижу задницей на обеденном столе, то взяла бы за шкирку и вышвырнула из столовой, словно надоедливого садового гнома. Повезло Поттеру, что Нарцисса не его мать. Он уселся на край столешницы и обхватил обеими руками кружку с эрл греем, внимательно наблюдая, как я добавляю в свой напиток молоко и сахар. — Я был сегодня на свидании, — поделился Поттер, как только я развернулся к нему лицом и облокотился на кухонную тумбу. — Так значит, прекрасная Елена дождалась встречи с непревзойдённым Гарри Поттером? — Хватит издеваться, а? — нахмурился Поттер, не донеся чашку до рта. — Вечно ты всё извращаешь. — О, да, я тот ещё грязный извращенец, Гар-р-и, ты даже не представляешь, насколько, — я постарался произнести это самым вкрадчивым и сексуальным тоном, на какой только был способен, пытаясь как можно больше его смутить. Мне нужны были железные доказательства. Опровержение моих собственных ощущений. Я должен был знать, что Поттер стопроцентный натурал, и мне стоит забыть о всех своих фантазиях, в которых почти не осталось ничего приличного. Граница должна оставаться границей. — Так у вашего свидания ожидается продолжение? — Не думаю, — довольно резко оборвал он, взглянув на меня исподлобья. — Я же сказал, что не готов. — Тогда, может, тебе стоит… — Малфой, ты можешь прочесть мне одну книгу? — Поттер спрыгнул со стола и убрал пустую чашку на поднос. — Она на французском, я нашёл её в комнате Сириуса и хотел изучить её содержимое. — Прямо сейчас? — мой резко оборванный флирт остался без должного внимания, и я был готов перевести ему хоть целую библиотеку, убедившись, наконец, в том, что мои чары на него не действуют. Зато его магия отражалась на мне довольно сильно, голова уже изрядно кружилась, и на какую-то секунду я даже немного потерялся в пространстве и врезался в стол, когда Поттер прошёл совсем близко. Он нервничал. И очень сильно. Мордред. Книга оказалась простым приключенческим романом без намёка на тёмную магию или экзотическую эротику начала прошлого века, но главным было вовсе не это. Главным было то, что мы сидели рядом на тёмном диване в гостиной, и единственным источником света был лишь камин и Люмос на кончике моей палочки. Главным было и то, как Поттер прижимался ко мне. У него отсутствовало напрочь понятие о личном пространстве, он не собирался отодвигаться ни на дюйм. Между нами просто не было свободного места. А ещё он наблюдал за мной. Слушал в пол-уха отдельные абзацы, которые я зачитывал, и не сводил с меня глаз. Я будто кончиком языка чувствовал, как он смотрит. Позволял себе повернуться на пару секунд, но едва встречался с тёмным серьёзным взглядом, тут же отворачивался и пытался отвлечь себя книгой. — Что ты делаешь? — спросил я, когда почувствовал, как Поттер осторожно прикасается кончиками пальцев к моему уху. У меня совсем не было голоса. Я мог только хрипло шептать. — Понятия не имею, Малфой, — беспечно проговорил Поттер, наклоняясь ближе. — Думаешь, я спятил? — Полагаю, нам не стоит этого исключать, — я отчаянно боролся с желанием закрыть глаза и просто отдаться ощущениям его пальцев на своей коже. — Мне снятся странные сны про тебя, — тихо прошептал Поттер и положил подбородок на моё плечо, продолжая выводить невидимые узоры где-то за ухом, слегка касаясь волос. — А раньше всегда были только кошмары… Мне казалось, что мои лёгкие горят, а тело проваливается в пустоту. Нет, я не горел. Я упал в ледяную воду, и кожу пронзила тупая, острая боль, заморозив собой всё, кроме сердца. — Гарри… — Чаще всего я видел аварию, хоть и очень смутно, — он осторожно переместил руку на мой затылок и стал перебирать короткие волосы на загривке. Я прерывисто выдохнул через рот и всё-таки закрыл глаза. Я больше не мог бороться. Не хотел. Я сдался. Ударился головой о его нежность. — … всё думал, что проснусь и увижу Джин рядом, — я почувствовал, как он приподнялся и коснулся губами моего уха, заставив всё моё тело дрожать от желания и раздирающей грудную клетку тоски. — Я так скучаю по ней… Я отложил книгу в сторону и едва коснулся его руки своей, а Поттер уже переплёл наши пальцы, сжимая мою ладонь так сильно, что становилось больно. Не больнее, чем там, где грохотало под рёбрами. — Она была хорошей матерью… лучшей… и так любила Джеймса… — сказал Поттер и снова поцеловал меня в ухо, уткнувшись лбом мне в висок и продолжая нежно ласкать затылок. В моих глазах уже нещадно щипало, а в горле стоял огромный ком. Я не мог выдавить из себя ни слова, всё, на что хватало сил — подаваться навстречу его губам и до скрежета в ушах стискивать зубы, слушая, как под ключицами разливается отклик моей магии. — ...когда я пришёл к тебе, то думал, что свихнусь. Меня так бесило, что Джеймс постоянно говорил о тебе, — Поттер коснулся носом моей шеи, и затем влажно поцеловал со сдавленным мычанием, будто только этого и желал. Это уже было невыносимо. Мне хотелось быть ближе. Стать чем-то важным для него. Затмить собой все эти ядовитые мысли, что разъедали его день за днём, пока Поттер играл на публику счастливого отца, который так рад был возвращению в эту грёбаную жизнь, где никого не осталось. Только я и Грейнджер знали, как ему тяжело. Как он уставал от Джеймса, который бесконечно требовал его внимания за двоих. Как он каждый раз кривился, когда, проходя мимо, смотрел на свадебные колдографии на камине и всё равно никогда их не убирал. Он не мог предать память о Джиневре и Рональде только потому, что сам страдал. Он искренне считал, что умершие были важнее его живого, и не мог смириться с тем, что именно он остался здесь, хоть и пострадал не меньше других. Мы никогда не говорили об этом, я просто всё время за ним наблюдал. Сам не осознавал, как смотрел Поттеру в рот, каждый раз, когда мы болтали о какой-нибудь ерунде вроде квиддича или повышающихся ценах на курортные порт-ключи. Я знал, что он страдал бессонницей и улыбался чужим людям сквозь силу. Знал, что каждый выход из дома — пытка, а чужие утешения подобны мучительной смерти, и потому сам никогда его не жалел. Я всегда был с ним на равных, ругался в полную силу, язвил, глупо флиртовал и забирал всё его свободное время, даже не осознавая этого. Его тоска была во всём. В каждом движении, в каждом взгляде на сына, и в усталых словах, когда он иногда говорил мне: «Посиди с Джеймсом, я больше не могу». Я тоже больше не мог. Одним ловким движением я оседлал его колени и осторожно обхватил ладонями лицо. Палочка с горящим люмосом упала с дивана и покатилась по ковру, но я едва ли мог заметить это. — Говори, — попросил я, стирая пальцами с уголков его глаз настырные слёзы. — Ты можешь рассказать мне всё. — Драко, — сказал он и улыбнулся, неуверенно обхватывая меня за талию. И откуда только у него столько сил, чтобы глядеть на меня с таким обжигающим обожанием? Как он может, потеряв близких людей, почти лишившись своих способностей и день за днём переживая всё это, так на меня смотреть... Гарри. Мой Гарри. Знаешь ли ты, как разрывает меня изнутри от каждого такого взгляда? Как дорог мне каждый день, что мы проводим вместе... Каждый твой восторженный вздох от моего тихого голоса, рассказывающего сказку... Я уже ласкал его губы пальцами, когда Поттер решился снова заговорить. — Это... это сумасшествие, но мне гораздо легче, когда ты рядом. Сам не знаю, почему... Сначала ты ужасно меня раздражал, но я терпел ради Джеймса. Решил, что раз уж я сам лишился друга, то не могу отобрать его у собственного сына… Только ты никогда со мной не носился... А просто… просто помогал нам… — Скажи это ещё раз. — Мне хорошо с тобой… — выдохнул он, а я прижался ближе, нависая над ним и чувствуя бедром его стоящий член. — Скажи ещё раз, Гарри. — Я думаю о тебе всё время, — Поттер сказал это прямо мне в губы, дёрнул рубашку из брюк и жадно вцепился в мои бока пальцами, обжигая кожу своей льющейся через край магией. — Я ужасно завидую Джеймсу, когда ты целуешь его. Я на секунду усмехнулся и требовательно провёл пальцами по его сухим горячим губам. Он тянулся ко мне и закрывал глаза, касаясь кончиком языка моих ласкающих пальцев. Поттер нетерпеливо открыл рот, когда я облизал каждый из них, не сводя взгляда с его губ. — Хочешь поцеловать меня? — я тряхнул волосами и поёрзал на его коленях, желая показать ему, как он умеет возбуждать. Я хотел, чтобы он говорил обо мне. Чтобы озвучивал всё вслух, чтобы слушал только мой голос и своё тело. Чтобы забывал обо всём, пока мы рядом. Поттер давно стал чем-то необходимым в моей жизни, и я хотел быть для него тем же. — Очень давно… — признался он и провёл по моим губам языком, тут же вовлекая в медленный поцелуй. Я дрожал в его руках как в первый раз. Мне было страшно и хорошо одновременно. И никто не целовал меня так бережно, как он. — Когда ты понял, что хочешь этого? — прошептал я, оторвавшись от него на секунду. Поттер тут же глубоко поцеловал меня снова, властно вцепившись пальцами в мой зад. Он толкал меня на свой член и низко постанывал каждый раз, когда ему было особенно хорошо. Моя рубашка уже была расстёгнута, и я не помнил, кто из нас это сделал. — Когда ты пришёл в мою спальню, и у меня пошла кровь, — сбивчиво пробормотал Поттер, а я чуть не задохнулся от восторга. Так давно? Мерлин, я мог бы ублажать его в постели всё это время. Мог бы сосать ему прямо на кухне, пока он сидел на столе и пил свой дурацкий чай без молока. Чтобы он задыхался и впивался пальцами в мои волосы, и чтобы мог думать только о моих губах на своём члене. Он бы не смог ни о чём думать. И больше не сможет. — Где ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал, Гарри? — Боже, Драко… — он принялся с таким рвением вылизывать мою грудь, что я начал терять рассудок. Я мог только качаться на его коленях, пока горячий язык медленно ласкал мои соски, а пальцы судорожно пытались расстегнуть ремень. Я вскрикнул и тут же укусил себя за кулак, когда Поттер засунул руку мне в брюки и с трепетом сжал член. — Тише, Драко, — попросил он, принявшись умело дрочить и сжимать мне пальцами яйца. — Я трахну тебя, если не перестанешь, — пригрозил я и изогнулся, когда Поттер толкнулся мне членом между ягодиц. — Тогда я не перестану, — он сказал это куда-то мне в ключицу и задвигал рукой быстрее и резче, так, что я начал дёргаться при каждом толчке, изо всех сил вцепляясь в его плечи. Он был до безумия страстным. Немного неопытным, как я когда-то, но таким отзывчивым, что его дыхание сбивалось каждый раз, когда я сам толкался ему в руку. Я кончил почти беззвучно, запачкав ему футболку и тяжело дыша в ухо. Я ещё долго целовал его после, пропуская сквозь пальцы тёмные кудри и надолго задерживаясь губами на знаменитом шраме. Он сводил меня с ума. Его член у меня во рту и моё имя хриплыми вдохами, едва не заставили кончить ещё раз, даже не прикоснувшись к себе. Я ласкал его медленно, толкался языком в щель, лизал головку, словно тающее мороженое, и кружил смоченными в слюне пальцами между ягодиц, наслаждаясь его подмахивающими движениями. Мы раздевали друг друга словно остервенелые, а едва избавившись от всего ненужного, завалились прямо на ковёр у дивана. Я никогда в жизни не занимался этим на полу, тем более с тем, для кого это было в первый раз, но нам было просто наплевать. Я отвлекал его от своих пальцев внутри умелым минетом, а он только просил быть глубже и нежно ласкал меня пальцами за ухом, даже не пытаясь насаживаться на мой рот. Поттер был худым и бледным, маленькие шрамы отмечали едва ли не все части его тела, и я поцеловал каждый из них. Приласкал языком и извинился за каждый мысленно. Мне ещё никогда не отдавались так самозабвенно и желанно, а я лишь чувствовал, как отдаюсь ему сам. Полностью. Я наколдовал смазку и пока обмазывал ею член, едва не истёк слюной, наблюдая, как Поттер раздвигает передо мной колени, запрокинув за голову руки. — Скажи мне… — бесстыдно умолял я, придерживая его за одно бедро и касаясь его носа своим. — Скажи, Гарри… — Я хочу тебя, Драко… — он лизнул меня в губы, и я сунул ему под спину диванную подушку, едва ли не рассыпаясь на кусочки от его дрожащего шёпота. — Хочу быть… с тобой… хочу, чтобы ты… всегда… был рядом… прошу тебя, Драко… Он даже не поморщился, когда я начал медленно входить, обсыпая его лицо поцелуями и аккуратно поглаживая раскрытое бедро. Теперь пришла пора ответить мне. — Я очень хотел, чтобы ты вернулся, Гарри, — я сказал то, в чём боялся признаться даже самому себе. Мои попытки отстраниться от ситуации были настолько жалкими, что я сам себе не верил. Не верил, что смогу жить и ни секунды не переживать эту потерю. Я бы не смог. И никогда по-настоящему не пытался. Одному Мерлину известно, как у меня внутри всё переворачивалось и толкалось в грудь, когда я видел его школьные фотографии и прекрасно осознавал, что в любой день он действительно может умереть. Не в моей голове, где я тщательно хранил его образ, с которым так любил пререкаться, а на самом деле. Я бы не смог, блядь, ни за что бы не смог… — Теперь ты должен остаться со мной, — я поцеловал его в шею и нежно толкнулся, чувствуя, как он сжимает меня внутри от нетерпения. — Отпусти себя и будь только со мной, Гарри… Я чувствовал, как прохладный воздух касается моей взмокшей спины, и как скользят по ней руки Поттера. Волосы налипали мне на лоб и лезли в глаза, а от напряжения пульс долбился в виски. Я скулил, словно щенок, раздувая щёки и пропуская кислород сквозь стиснутые зубы, а он всё сильнее прогибался в спине и царапал мою спину ногтями. Я хотел взять его так сладко и жарко, чтобы мне самому стало плохо. Чтобы мы оба запомнили этот первый раз. Это дикое желание быть друг с другом, которое выросло в нас и пустило корни в самые кости. Какое блядство. Я любил его сына, просто обожал и не представлял больше свою жизнь без этого невероятного ласкового мальчика, который взахлёб слушал мои песни и всегда приходил ко мне, когда ему было грустно или одиноко. И как я мог после этого не влюбиться в Поттера? Человека, который дал мне это чувство больной привязанности к ребёнку, в котором нет и капли моей крови и плоти. Они были одним целым, а я упрямо делил свои эмоции, наивно полагая, что Поттер меня лишь раздражает и привлекает своим лишь несчастным видом. Совсем не так. Меня влекла его сила. Его труд, который он вкладывал в Джеймса, и его сдержанность по отношению ко мне, хотя я того совсем не заслуживал, отобрав у него право быть первым, кто услышит от своего ребёнка слово «папа». Он имел полное право послать меня подальше и оборвать все связи, лишить навсегда всего того, чего нам удалось достичь вместе с Джеймсом, но он остался. Чёртов Поттер ведь всегда думал о других больше, чем о самом себе. А теперь я хотел, чтобы он знал. Я тоже о нём думаю. Постоянно. Даже сейчас, осторожно толкаясь в него и жадно ловя губами его судорожные вздохи. Чувствуя собственное имя, глухое и почти беззвучное, сказанное срывающимся шёпотом. О, Мерлин, как бы я хотел оказаться под ним… У меня колени подгибаются от мыслей, каким бы он мог быть со мной. Я приподнялся, жадно проводя ладонью по его мокрому животу, и сомкнул пальцы на члене. — Смотри, как ты хочешь меня, Гарри, — я уже почти не могу говорить, только хнычу и хриплю от сумасшедшего желания закапать слюной ему на мокрую от смазки головку. Мне просто до одурения хочется прямо сейчас провести его плотью по своим губам. Я сделал два рваных толчка со звонкими шлепками, и он глухо замычал, схватил меня за запястье, беззвучно кончая, широко раскрыв рот. Его наслаждения мне хватило, чтобы пойти за ним следом. Я вцепился зубами в его колено и гладил его всё ещё стоящий член, пока не размазал по своей ладони всю сперму, только чтобы чуть позже провести по ней языком и уткнуться носом, как чёртов наркоман. Мы ещё долго лежали на полу возле дивана, взмокшие, уставшие и все перепачканные семенем. Я слушал, как толкается у него в груди сердце, а Поттер водил пальцами по моей спине и сжимал коленями мое тело. Я никогда в жизни. Не был так ни с кем нежен и терпелив, напрочь забыв о себе самом. Мне до одурения нравился его запах, я не хотел ни за что вставать и хоть что-нибудь делать. Мне даже было наплевать, если нас в таком виде застанет маленький Джеймс. Я просто скажу ему на ухо, что люблю его отца, и он поймёт меня, как никто другой. И я впервые за эти пару лет ни секунды не жалел, что моя свадьба так и не состоялась.* * *
Я засыпал на ходу. Опирался ладонями в раковину и лениво водил щёткой по зубам, будто делал ей невероятное одолжение. Подзапотевшее зеркало услужливо рисовало моему отражению круги под глазами и нереальных масштабов гнездо на голове. Зубная паста уже капала с подбородка, когда ко мне сзади прижалось мокрое и горячее тело, утыкаясь недвусмысленной твёрдостью куда-то в зад. — Поттер, — пробубнил я, сплёвывая пену. — Оставь мою жопу в покое, хотя бы на несколько часов. Что поделать, я сам виноват, что однажды позволил ему быть сверху. И засранец знает, что трахается бесподобно. И блинчики у него просто волшебные, когда он вдоволь наиграется со мной ещё до восхода солнца. А его рот… Дьявол, я не успеваю вылезти из постели, а уже мечтаю, чтобы всё снова повторилось. Я не был таким озабоченным даже в горячие двадцать. — Не могу никак устоять, прости, — Поттер поцеловал мое плечо, а затем резко присел на корточки, и, спустив лёгкие пижамные штаны, нежно укусил за ягодицу. Я смог только довольно промычать в ответ этому игривому засранцу. — Не успеем зайти за цветами, будешь сам виноват. И твой сын уже давно ждёт завтрак, — проворчал я, снова принимаясь за чистку зубов. — Твой сын уже скачет по нашей кровати и просит, чтобы его папа-дракон прокатил его до кухни, — Поттер шлёпнул меня по заду и дунул в ухо. — Я с ума схожу, когда ты такой злобный. — Я не злобный! — Я ничего не слышал, — он набросил халат на голое тело и хлопнул дверью, оставив меня наконец наедине с зубной щёткой и пастой. Мне так страшно об этом думать, но я счастлив. Очень.* * *
— Жаль, что Уизли не захотели сделать цветочную гравировку. Думаю, Джиневра любила цветы, — сказал я, смахивая с белого мраморного камня несуществующую пыль. Поттер стоял рядом в чёрном изящном костюме, положив ладонь на надгробие Рона. Прямо как в тот раз, когда я впервые уговорил его посетить могилу жены и друга. Дело чуть не закончилось дракой и битой посудой, но, к счастью, ограничилось самым нежным и трепетным сексом в моей жизни, когда Поттер обцеловал и вылизал меня всего, сделав так, чтобы я кончил, даже не коснувшись себя. Он со всей отдачей вымещал на мне всю свою нерастраченную страсть, топил в переизбытках чувств и, казалось, никак не мог мною насытиться. Не мог остановиться. Оказался не в силах отпустить хоть на секунду. Я был тогда готов разрыдаться прямо под ним. И всё же не смог сдержать слёз после. — Наверное, им было не до этого, — пробурчал Поттер, подставляя лицо осеннему солнцу. — Но ты прав, она их действительно любила… Я положил на желтеющую траву у основания камня букет маленьких садовых роз, выращенных лично моей матерью. Они были совсем девичьими и невинными, с маленькими бутончиками и нежно-розовыми лепестками. Такие же прекрасные, какими были ямочки на её щеках, что она подарила своему единственному сыну. Джеймс протянул мне кривоватый рисунок, где были изображены мы втроём, Грейнджер и Тедди с Розой. Вчера вечером я помог написать ему короткое послание «мамочке от Джеймса Сириуса», и он был невероятно горд проделанной работой. Мы положили рисунок к цветам и немного постояли в тишине, слушая лишь воскресную проповедь где-то в стенах церкви. Джеймс несмело коснулся рукой камня и медленно побрёл по дорожке, изучая другие надгробия, в компании своего неизменного дракона. — Всё нормально? — спросил я, немного обеспокоенный угрюмостью Поттера. Кто бы что не говорил о его невероятном героизме, хандрить он умел на все сто процентов. Ветер растрепал его смоляные волосы, и одна завитушка упала прямо ему на глаза, заставив поморщиться. Я сделал два шага и смахнул её рукой, обводя пальцами знаменитый шрам на лбу. — Я люблю тебя, — тихо сказал он, игриво потеревшись о мой холодный нос своим. Теперь Гарри счастливо улыбался, и я не мог не ответить ему тем же. Ведь эти улыбки только для меня. Для меня и Джеймса. — Скажи ещё раз. — Я люблю тебя, — ещё тише повторил он на французском, и у меня защекотало в горле от переполняющего до краёв восторга. — Всего тебя люблю. Я крепко обнял его, рассыпая по виску поцелуи, и он точно так же, как Джеймс, доверчиво стиснул меня в своих объятиях, утыкаясь куда-то в шею. Мне не стоило зарекаться, но я поклялся самому себе, что никогда его не отпущу. Что буду защищать и никому не позволю причинить ему боль. Однажды, я уже чуть было не лишился его, едва не убив своей вероломной попыткой залезть в его бессознательную голову, но в тот раз, когда я прижимался к его лбу своим и умолял очнуться, взывал к его магии и неосознанно отдавал свою… Гарри, он… оставил мне тогда нечто важное. Он оставил мне надежду.