hidden meaning

жить тяжело и неуютно. зато уютно умирать.

Холодные пальцы коснулись шеи. Кадык дернулся. Неужели на этом некая связь между ним, Лукасом, и Енотом закончилась на такой неприятной ноте? Лукас понимает: он сам виноват в том, что Енот сегодня слишком злой; на пару минут он даже его испугал. Лукас его видит в таком состоянии впервые. — Что у нас сегодня? — спрашивает Лукас вслух, скорее, у самого себя, чем у кого-то другого. На бордовом пуфике разместились чёрные, чуть прозрачные чулки из синтетики — Лукас тяжело выдыхает, понимая, что у администраторов явно хватает фантазии на каждый день. Он поднимает чулки: под ними чёрные шорты и… Стоп, что? Это маска кролика? — Ух ты. Вот это уже неплохо, — одобряюще кивает Лукас, рассматривая маску в руках. Чёрная, с двумя дырками для глаз; поверх маски крольичи уши из кожи. На пуфике скучающе лежат коженные чёрные ремни. Значит, сегодня будет очень весело. Лукас быстро переодевается в новую одежду, хотя с ремнями у него были некоторые проблемы: их пришлось слишком натягивать, потому что тело Лалльмента было слишком худощавым. Разобравшись с новой одеждой, Лукас рассмотрел себя в зеркале от пола до потолка: в этой одежке он выглядел сексуально и привлекательно, и его это не радовало; не хотелось бы, чтобы его купили на ночь ещё раз. Тяжело вздыхая, Лукас выходит из комнаты и встаёт на платформу, обхватывая пилон обеими руками. Рассматривая всех прихожих, Лукас заметил одну из масок: маску Енота. И, скорее всего, Енот тоже узнал его в маске. Другие стриптизеры заняли свои пилоны; ладони вспотели, пока Лукас ритмично поддавался телом музыке, то виляя бёдрами, то обхватывая шест ногами, погруживаясь на нем из стороны в сторону. Он прогнулся в пояснице, крепко держа ногами пилон, откидываясь назад — расправил руки так, будто придставив себя вольной птицей. В зале послышался громкий свист. — Уебки, — прошипел под нос Лалльмент, поднимаясь на пилоне и ставя ноги на платформу, резко скользнув вниз; ноги расправились по обе стороны, создавая идеальный шпагат. Нужно ещё чуть-чуть потерпеть. Сегодня будет его первая зарплата, а затем ожидаемый отдых на пару дней — наконец-то, — думает про себя Лукас, поднимаясь со шпагата. Лукас шумно выдохнул, чувствуя, как на всем теле появилась испарина. Он спрыгнул с платформы и, все также виляя телом под ритмы музыки, подошёл к мужчине, сидевшему рядом с Енотом, покорно усаживаясь к нему на колени. Спросите ли, со злобы это? Или, может, Лукас просто не подумал, прежде чем сделать? А может, Лукас просто хочет отомстить за ссору? Лалльмент и сам не знает; он запутался в своих мыслях. Мужик охнул. Его крупные руки уселись на бедрах хрупкого парня, подталкивая к себе, противно елозя членом по заднице Лукаса. Лукас не делает вид, что ему неприятно, хотя, конечно, чувствовал он себя на данный момент отвратительно. Ради шоу чего не поделаешь? Енот, разглядывая в темноте, которую разбавлял лишь свет прожекторов, парня, который терся о бедра мужчины, недовольно фыркнул. По всему телу пробежалась ниточка злости. Ладони резко сжались в кулак. Он бы сейчас откинул Ежа от этого старомодного мужика, взял под руку и увёз туда, куда глаза глядят. К сожалению, это невозможно. Из клуба его сразу выпнут, ещё и штраф дадут. Штраф не так страшен, как изгнание из клуба — у каждого клуба есть свои правила. В одном из уставов написано: «если Вы, не оплатив Саба*, забрали его до того момента, пока он не закончил работу — изгнание из клуба и штраф в виде пятьдесят долларов». Енот лишь судорожно выдыхает от того, что какой-то мальчишка трется о его бедра, явно наслаждаясь моментом; Енота же это берет в дрожь до такой степени, что чуть ли желчь не подбирается к глотке. Но с одной стороны, он замечает, как Еж напрягся, изучая особу на его коленях; замечает, как тот кривит рот и все-таки отворачивается, явно не желая наблюдать за Енотом и его «новым» Сабом. *** Утро не задалось. У Лукаса болела голова от прошлой ночи, он не помнит и толком, что произошло; одна стопка рома, вторая, третья… И весь разум пошёл наперекосяк. Мокрые поцелуи с каким-то мужчиной, приватная комната; Лукаса берет в дрожь. Он резко выбегает из комнаты к туалетную комнату, падая на плитку коленями с такой силой, что, кажется, появились ссадины, выблевывая все содержимое желудка. Уперевшись руками в туалет, Лукас тяжело дышит, вытирая рот и смывая воду в туалете. Встаёт, подходит к раковине, включая прохладную воду, выставляя под краном обе ладони, собирая чуть-чуть воды, чтобы ополоснуть слегка опухшее после алкоголя лицо. Потирая мокрыми пальцами глаза, Лукас пару раз моргает, рассматривая себя в зеркале, тянется к зубной щетке, выдавливая на неё немного пасты. Быстро чистит зубы, задумываясь о вчерашнем вечере лишь на долю секунду, шикая, когда зубная паста на языке начинает жечь. Выплевывает зубную пасту со слюной, набирает в стакан воды, с тихим и звуками ополаскивая рот, затем ставя все на место. Это и есть его новый день? Умирая от алкоголя, он все равно идёт в школу, чтобы отсидеть уроки, хотя ему ужасно плохо? Ну да. Манон не будет с ним церемониться: даст пинка под зад, и он на учёбу так или иначе пойдёт, хотя, вроде как, она девушка понимающая. Собрав вещи, надев на себя чёрные джинсы и свитер, он даже не расчесываясь, закидывает рюкзак к себе на плечо, выходя из квартиры. В школе ему было ужасно скучно; друзья, которые пытались его разговорить, лишь горевали, потому что Лукаса в промежутке похмелья разговорить было сложно, а поднять настроение — тем более. Лукас сказал им, чтобы они не переживали и что к половине дня это пройдёт. Но, к сожалению, не прошло. Оставался последний урок: физика. Этот предмет он просто ненавидел, ну, терпеть не мог — уж лучше биология или, может, химия, но физика по его мнению — самый скучный, ужасный, непонятный предмет. Хотя, в принципе, он его и понимать не хочет — лучше уж в чем-то другом заинтересоваться. Чаще всего он садился за последнюю парту и спал, прижав голову к рукам, либо же рисовал каких-то незначительных человечков на полях тетради, после стирая, чтобы преподаватель не трахал ему мозги из-за этих каракулей. Мол, это неправильно — рисовать в рабочей тетради, а потом портить бумагу старой стиралкой. Лукас смотрел под ноги, продолжая идти вперед, надеясь, что скоро все закончится. Резко охает, падая на пятую точку, даже не успевая за что-то вцепиться. Банка с белой краской резко падает, выливая все содержимое прямо на новые джинсы. Лалльмент пару раз моргает, поднимает голову, рассматривая парня с головы до ног. Затем взгляд опускается к джинсам, из рта вырывается удивленное «блять!». Шатен расплылся в извиняющейся улыбке, протянул ему руку. Лукас успешно принимает помощь, встаёт, недовольный взгляд обратно вернулся на парня, который продолжал давить лыбу. — Смешно тебе? А мне нихера, — оскорбился Лукас и судорожно выдохнул, рассматривая свои джинсы. — Ох, прости, я случайно. Правда, — извиняющимся тоном протянул парень, выставив руки в умоляющем жесте. — Давай я оплачу стирку? Пойдём, у нас тут недалеко. Прости ещё раз. Почему у этого парня такой знакомый голос? Почему он так похож… На Енота? Да нет, это у Лукаса все в голове перемешалось. Такого не может быть. — Эм, ты чего молчишь? — парень неуверенно хихикнул, почесав затылок. — А, да, — опомнился Лукас, неуверенно закусив губу. — Оплатишь мне стирку, никуда не денешься. И если не отстирается — я прикончу тебя прямо там. Засуну голову в стиральную машину и… — Можешь не продолжать, я понял, — парень пару раз кивнул. — Так что, эм… Как тебя зовут, раз уж судьба нас столкнула? — Скорее банка краски и моя невнимательность. И твоя тоже, — приметил Лукас, направляясь с парнем к выходу. Кажется, ему сегодня просто необходимо уйти пораньше. — Моё имя Лукас. — Приятно познакомиться. Хотя, наверное, наша первая встреча была не такой приятной, но это неважно. Я Элиотт. Элиотт. Элиотт. Элиотт. Элио. — Козёл ты, а не Элиотт, — вздохнул Лукас, отворачивая взгляд в сторону под недовольное бурканье Элиотта.