Нулевой потенциал

— Можешь подписать? — Хайке положила бумагу отцу на стол. Ох что-то хмыкнул и кивнул, подписал не глядя, не особо отрываясь от хаотичного перескакивания с одного документа на другой. На столе был полный бардак, но у него была какая-то своя система. Правда, совсем не факт, что эффективная. Хайке забрала свой лист и развернувшись сразу же остановилась, потому что сзади ее схватили за воротник. Подписанная бумага была забрана обратно из ее рук. — Музыкальный кружок? — в голосе отца было и удивление, и подозрение, и непонимание. Все сразу. — Серьезно? — А что? — она занервничала и отвела взгляд в сторону. — Разве это не лучше, чем я буду торчать тут после школы? Он еще какое-то время внимательно смотрел на дочь, а затем вернул ей листок. — Хорошо. Делай, что считаешь нужным. Она крутит колки и, если честно, все еще так себе различает Ля, Рэ, Соль и До друг от друга. Она слишком высокая для своего возраста, поэтому энергичная женщина, была рада, что кому-то наконец-то достанется виолончель. Накамура вздыхает, прижимается щекой к грифу. Девочка сидящая напротив робко краснея перешептывается с мальчиком из их параллели. Хайке закрывает глаза и думает, насколько это было идиотским решением. С самого начала было понятно, что ни с той девочкой, ни с виолончелью у нее ничего не получится. — Можешь подписать? — она опустила на стол очередную бумагу с заявкой на вступление. Отец рассеянно оторвался от сонного разглядывания потолка и опять подписал все не глядя. — Единоборства, — устало проговорил он после небольшой паузы. Это не вызвало у него особого удивления, но он все равно поднял серьезный взгляд на Хайке. — Ты же понимаешь всю серьезность травм головы и их последствия? Особенно в твоем возрасте. — Ты сам читал мне лекции на эту тему, — дочь подхватила бумагу и аккуратно сложила ее пополам. — Я буду осторожной. — Может лучше волейбол? Баскетбол? — с робкой надеждой предложил он. — Нет. Ей смиренно кивнули. — Твоя мама будет меня ругать. Голос Нико в трубке был приятно оживленный, он рассказывал о школе, маме, друзьях и всяких интересных штуках, которые вычитал в найденных в их домашней библиотеке книгах. Хайке была искренне рада его слышать. Она сидела на ступеньках пустой лестничной клетки и смотрела на дверь напротив. За дверью находился пустой «нерабочий» этаж. Только вот Накамура прекрасно знала, что он вполне рабочий для «особых» случаев. Отец не был хорош в том чтобы не выдавать своим видом наличие секретов. Да и она проводила в этом здании столько времени, что было сложно не заметить необычные и подозрительные вещи для простого исследовательского центра, пусть и работавшего в связке с больницей. — Как ты? — немного обеспокоенно спросил Нико, когда услышал затянувшееся молчание. — Все хорошо, — она немного улыбнулась. — Ничего интересного. Коплю улики, чтобы папа не смог отвертеться и все нам рассказал. — Ты не хочешь стать детективом или может героем, когда вырастешь? — брат посмеивался. — Неееет, — ворчливо протянула Хайке. — Не знаю кем, но точно не героем. — А я решил, что хочу заниматься чем-нибудь научным. Как родители. — Тебе подойдет, — она прислонилась плечом к холодной стенке. — Вы же приедете с папой на рождество? — неожиданно перескочил на другую тему Нико. — Конечно. Родители же думают, что нам всегда обязательно праздновать день рождения вместе. Это всего лишь 14. Даже не круглая дата. — А тебе есть с кем еще праздновать? — Вот давай без этого! — Хайке недовольно скривилась. Брат засмеялся. На фоне стали слышны приглушенные неразборчивые голоса. — Мне пора, — спешно проговорил он. — Я еще тебе позвоню. Папе привет! — Маме тоже привет, — кивнула она. В закутке около основной лаборатории, где она любила сидеть, было всегда прохладней, чем в любом другом месте этого здания. А еще там была гора книг об искусстве и все таком. Одна пациентка пожертвовала. Больничное желе исчезало ложка за ложкой, пока она смотрела на сидящего напротив человека. Помятый с лохматыми светлыми волосами, в неподходящем ему по размеру костюму, он пришел сюда несколько минут назад, грузно упал на широкое кресло и, с тех пор, бездумно и устало смотрел в потолок. Серьезные люди в костюмах тут бывали часто, но такие полуживые обычно были пациентами. Хайке прищурилась разглядывая бейдж, выглядывавший из нагрудного кармана. "Геройский комитет общественной безопасности", "стажер". В коридоре что-то с грохотом упало и он медленно перевел голову в вертикальное положение. Они встретились взглядами. - Выглядите скверно, - хмыкнула Накамура, покончив со своим желе. - Вам бы поспать. На этот выпад в лоб он лишь безэмоционально и просто кивнул. Ему явно было так тяжело бодрствовать, что на то, что она ему скажет, было откровенно плевать. - Как закончится стажировка, так сразу высплюсь, - сказал он, смотря куда-то в сторону расфокусированным взглядом. - Мера, нам пора, - донеслось позади Хайке и помятый мужчина со смирением и большой неохотой поднялся с кресла. Он пошел следом за удаляющимися по коридору шагами, а Накамура задумчиво проводила его взглядом. Историю возникновения героев весь класс слушал с пугающим энтузиазмом. Это было как-то излишне и немного раздражало. Хайке скучающе смотрела в окно, улавливая через слово. Дети, которые хотели поступить в непременно геройскую старшую школу становились самыми крутыми в классе. Дети без причуд, скорее всего, все без исключения чувствовали зависть или обиду. Просто скрывали это в разной степени удачно. Хотя хуже в действительности это их никак не делало. Она нахмурилась. Тупая лотерея. Нико часто за это доставалось. — … на героях держится все наше общество… Звучит как сладкая утопия и одновременно пугающий культ. Хайке скептично хмыкнула, от чего поймала недовольные взгляды ближайших к ней одноклассников. Что и требовалось доказать. На стойке регистрации лежали несколько пышных папок с разными бумагами. Девушка стоявшая за ней, с выверенной улыбкой пододвинула их к Хайке. Они были знакомы еще с того момента, как Накамура пришла сюда в первый раз, но перебрасывались только дежурными фразами. — Вы такая молодец, что помогаете тут после школы, — регистратор как всегда была предельно вежлива. — Мне не сложно, — пожала плечами Хайке. — Вам нравится тут? Вопрос удивлял как-то по-странному. Накамура не думала об этом. — Наверное, — размыто ответила она. Девушка поразмыслив, наклонилась ближе к лежащим на краю папкам. — Вы же не хотите становится преемницей своего отца? Хайке от этого было не комфортно до самого нутра. Над этим она тоже не думала. — Нет, — вышло растерянно и она зачем-то добавила: — Я не знаю. — Надеюсь, что вы найдете себе занятие по душе, — ей опять приветливо улыбнулись. — Хотите яблоко? — этот вопрос звучал еще более неожиданно и странно, чем все предыдущие. Абсолютно дезориентирующий. Хайке сначала окончательно потерялась, а затем недовольно хмурилась. — Нет, спасибо. Я их не люблю. — Почему? — девушка искренне удивилась. — Как сказать… это очень банально? Есть фрукты поинтересней, — Накамура подхватила папки со стола. Ей хотелось как можно скорее закончить этот странный диалог. — Думаю там заждались этих документов! До свидания! Ей вежливо кивнули на прощание. Странно. Тут все странно. И наведывающиеся люди в костюмах и герои, которых она никогда не видела. И неожиданные авралы. И звонки в любое время с номеров, при виде которых папа недовольно кривится. Странно и раздражающе. Отец старался смотреть куда угодно, только не на нее. — Если ты все расскажешь, то нам всем будет проще, — серьезно сказала Хайке. Он еще какое-то время раздраженно взвешивал все в голове, явно этим недовольный — Пап, — дочь пустила в ход последний грязный прием. — Пожалуйста. В кабинете стало слышно, как громко тикают часы. Это добавляло дополнительного психологического давления. Наконец-то он зарылся рукой в свои волосы и удрученно протяжно выдохнул. Мужчина посмотрел на Хайке виновато, неловко ища правильные слова. — Ты же помнишь дедушку? — Еще бы, — кисло подтвердила она. — Этот центр раньше принадлежал ему, но он… — отец замялся. — Проводил тут вместе с еще одним человеком эксперименты по изучению причуд. Проводил совсем не этично. Это все было мерзко и нелегально. Этому Хайке совсем не удивилась. Дедушка, хотя она видела его всего один раз, не произвел на нее впечатления кого-то «порядочного», но внутри все равно стало тошно. Старший Накамура хмурился и какое-то время молчал. Она не торопила. — Я тоже работал тут какое-то время, но я ни о чем не знал, — он не радостно усмехнулся. — Пока Комиссия по Безопасности это все не открыла. — Тогда дедушка должен быть в тюрьме! — Хайке возмущенно подалась вперед. Папа отрицательно покачал головой. — Не известно, что случилось с его напарником, но лично ему удалось договориться. Не знаю как. Возможно их исследования были негуманными, но слишком полезными. С тех пор это место сотрудничает с Комиссией и помогает с, — он скривился, — деликатными делами, которые остаются тут в секрете. — Закрытый этаж, — кивнула Хайке. Ее странные заметки складывались вместе. Она неожиданно подняла голову и испуганно посмотрела на отца.- Это же не тоже самое, чем занимался дедушка? — Нет, нет. Совсем нет, — он замахал руками перед собой. — Но почему ты вернулся всем этим руководить? — ответ дошел до нее, как только вопрос был озвучен. — Тебя шантажировали. Им нужна была замена дедушки. На нее смотрели удивленно. Мужчина растерянно кивнул и опять устало усмехнулся. — Представляешь, как это могло отразится на твоей маме? Колючий холод лизнул позвоночник. Ну конечно. Мама ведь, кроме всего, преподает научную этику и правила ведения экспериментов. Как иронично. Хайке замерла, это все было омерзительно и дедушка, и чертова Комиссия. Челюсти сжались почти до онемения, холод сменился невероятно злостью, пока отец не положил свою ладонь ей на голову, мягко ероша белые волосы. — Но вас с Нико это все не коснется, — он улыбнулся ей, любящей и доброй улыбкой. — Эта цепочка закончится на на мне. Вам не о чем переживать. Хайке обняла его так крепко, как только могла. Это все так нечестно. У нее стало еще больше вопросов, но на сегодня достаточно. Пакет из круглосуточного комбини шуршал в руке. Зимний ветер забирался в раскрытое пальто, но Хайке было не холодно. Она проверила телефон. От Нико сегодня не было ни звонков, ни сообщений. — Нельзя все время кормить тебя едой из супермаркета, — отец понуро склонил голову. Они в очередной раз возвращались домой поздно. После того разговора, папе словно стало легче. Он получил возможность открыто ворчать при ней, что от деда осталась полная неразбериха в делах и документах. Чуть позже он сам рассказал, что его семья была и осталась консервативной. Бедный, но гордый клан. Все брачные союзы непременно должны были быть договорными, а с появлением причуд стали заключаться ради них. Дедушкина нездоровая идея. А потом папа встретил маму. Беспричудную немку. Худшего варианта и не придумать. Семья оборвала с ним все связи, но он этому был только рад. Вот так сериальная семейная драма. «Тебя никогда не удивляло, что наша фамилия на японском пишется не иероглифами а катаканой?» Ни разу не смутило, она даже не задумывалась об этом. Это было так тупо, что Хайке в этот момент разочаровалась в своих детективных способностях. — Не переживай, — улыбнулась она. — Это лучше, чем сожженная кухня. Опять. — Справедливо, — кивнул ей отец и тоже улыбнулся в ответ. — В следующий раз уйдем пораньше и поужинаем в приятном месте. Хочешь в то место где паровоз развозит суши? В ответ ему недовольно фыркнули. — Я не ребенок. Мне почти четырнадцать. — Конечно-конечно, — отец взъерошил ей волосы, игнорируя возмущение. — Еще немного и мы будем есть рождественский ужин все вместе. У него в кармане завибрировал телефон и он все также посмеиваясь ответил на звонок. Хайке недовольно пыталась привести пальцами взлохмаченные волосы в порядок. Она обернулась, чтобы еще раз высказать недовольство и увидела, что отец остался стоять посреди улицы, прижимая к уху телефон и испуганно смотря на нее. Ни на одном ближайшем рейсе не оставалось мест. Папа злился, скомкано ругался и часто смотрел на телефон. Когда никаких шансов не осталось ему пришлось позвонить. Хайке прекрасно понимала куда именно. Через два часа они уже были в самолете. Оба молчали, слишком сильно нервничали. Тревога перерастала в чувство тошноты, в перескакивающие мысли и дрожь в вспотевших руках. Перелет тянулся невыносимо долго. Несколько отвратительных вечностей подряд. То, как они добрались до больницы, размылось в памяти одной неясной полосой. Украшенные к рождеству вход и холл выглядели сюрреалистично. Она стояла и смотрела как мамина сестра била отца по груди кулаками и кричала. Слова разносились громким эхом по всему коридору, заполняя собой все вокруг. Болезненно резонировали в опустошенной черепной коробке. — Ты и твоя чертова причуда! Ничего бы этого не случилось! — женщина задыхалась от слез. — Мы нормально жили без причуд! Все из-за тебя! Из-за тебя! Кулаки сжались, ногти болезненно впились в кожу, оставляя на будущее красные отметины. Хайке совсем не понимала, что было сильнее: злость или желание заплакать. К матери их не пустили. Она была в реанимации. В коме. То что говорил врач слышалось как через толщу густой и мутной болотной воды. Немецкий казался каким-то незнакомым языком, услышанным ей впервые. Сквозь гудящее сознание Хайке ухватилась за «состояние стабильно» и «нет угрозы жизни». Вздрогнула на словах, что один из медиков, приехавших на вызов, сейчас также находится в реанимации. Ее трясло, она молча цеплялась пальцами на край рубашки отца. Тому было не лучше, но он держался спокойно и уверенно. Еще одна вечная дорога протянулась из одного крыла в другое, большой серый лифт отсчитывающий этажи и после долгих бессмысленных споров о безопасности их пустили в палату, где находился Нико. Конечно его обкололи запредельными дозами транквилизаторов, связали и надели на руки наручники, целиком закрывающие кисти рук. Как какого-то чертового преступника. Горло сжало удушьем. Слезы подступили неконтролируемой волной. Хайке заплакала, словно захлебываясь, как не плакала никогда до этого. Нико очнулся только на следующий день, с трудом попытался что-то спросить, что-то сказать, но ничего не получалось. Началась лихорадка, температура зашкаливала и он снова провалился в сон. — Внезапное проявление причуда в таком возрасте чаще всего приводит к тяжелым последствиям, — честно сказал врач. — Такого резкого изменения может не выдержать как сам организм, так и психика. Мы сделаем все возможное, но вы должны быть готовы. Мама очнулась следом, но из реанимации ее пока не переводили. Ее состояние было схоже с передозировкой психостимуляторами, но наркотиков в ее крови не обнаружили, как и у пострадавшего медработника. Отец выглядел мертвецки измученным и усталым. Четыре дня подряд они благоразумно запихивали в себя еду через силу и старались спать хотя бы урывками. Тетя приходила в больницу каждый день. Плакала в коридоре ведущем к реанимации, что-то обсуждала с врачами и игнорировала как отца, так и Хайке. Смотрела на них еще хуже, чем те люди в старом доме. Накамуре на это было плевать. Теплая ладонь осторожно легла ей на голову и она проснулась, вырвавшись из какого-то отвратительного беспокойного сна. Им наконец-то дали увидеться в мамой. — Институтское как похмелье, — тихо и с большим трудом сказала она, когда зашли в палату. Женщина попыталась слабо улыбнуться, но получалось так себе. — Отвратительно. Последствия распространились на почки, сердце, легкие и конечно мозг. Ей было очень сложно формулировать мысли, она путала слова местами и не помнила, что произошло. Тремор в руках выглядел ненастоящим и не естественным. Как и все происходящее. Страх прокатился холодной пустотой под ребрами, когда мама осторожно коснулась Хайке. В носу защипало, она прикусила нижнюю губу чтобы опять не расплакаться. В противовес отец улыбнулся на слова про похмелье и даже почти рассмеялся. Он бережно и осторожно убрал пряди волос со лба жены. — Выглядишь, — она еще раз попыталась улыбнуться. Вышло уже лучше, — так себе. Словно не было в них двоих ужаса и осознания от всего происходящего. Хайке не понимала. Это ее ни черта не успокаивало, только сдавливало легкие еще сильней. Реальность отдалялась распадалась на части и все было словно не с ними. — Нико? — мама теперь смотрела на нее. Все внутренности сдавило, Хайке ничего не могла сказать, просто замерла и смотрела в сладки больничного одеяла. Папа рассказал все честно и спокойно. — Хааа... — женщина закрыла глаза. — Вот как. Чуть позже у Нико прошла лихорадка. Врач сказал, что им очень повезло. Жухлый лист немного осыпался сухими кусочками, когда Хайке сжала его между пальцами. Больше половины растений в доме не пережили отсутствия людей. Она вздохнула. Мама наверное расстроится. Вместе с отцом они молчаливо подмели разбитую посуду на кухне, стараясь не пропускать мелких осколков. Она никак не могла отделаться от ощущения, что это все теперь место преступления. Дом больше не выглядел уютным и родным. Через приоткрытое окно сквозило холодным ветром, заметало редкие снежинки. Хайке наконец-то переоделась в чистую одежду и долго стояла под ледяным душем, пока не стало действительно холодно. Пальцы онемели и двигались с трудом, как чужие. — Что теперь будет с Нико? — спросила она куда—то в пустоту, прислонившись лбом к кафельной стене. Когда Хайке вернулась в палату брата, он уже проснулся. Медсестра опасливо пыталась его накормить больничной едой с подноса. Наручники с него так и не сняли. Брат расфокусировано смотрел на них и игнорировал женщину. Хайке отобрала у нее из рук пластиковую ложку и строго кивнула. Та ушла без лишних слов и вопросов. С явным облегчением. Когда дверь закрылась Нико никак не отреагировал. — Мама в порядке, — осторожно начала Хайке. Она очень старалась быть спокойной как отец. В ответ он еле заметно кивнул. Он явно похудел и выглядел вымученным. Под глазами залегли отчетливые тени. Это было больно, несправедливо и неправильно. — Нико... — она коснулась его плеча и он резко дернулся в сторону, вжмаясь в изголовье. Кровать качнулась со скрипом. Задетый локтем стакан, стоявший позади на тумбочке полетел вниз и оглушающе звонко разбился. Нико сжался в комок. Хрупкий и дрожащий. Он закрывал лицо руками в наручниках и дышал так, будто задыхался. Хайке испугалась, она была полностью растеряна. В голове творился хаос. Она схватилась за поручень кровати и сжала его с такой силой, что костяшки побелели. Сознание опять подкидывало навязчивую картинку, где Нико совсем один, с умирающей мамой. Умирающей из-за него. Телефон отключился с тихим писком. Отец выдохнул сквозь зубы и разозлено запустил руку в свои волосы, убирая их со лба. Хайке наблюдала со стороны, как он еще долго стоял в темном тупике коридора сжимая кулаки. Конечно же ему придется вернуться. У Комиссии для него есть дела поважней. О маме естественно позаботится тетя. С Нико все сложней. Никто не разрешит перевозить его в Японию в таком нестабильном состоянии. Его ждет специализированный «реабилитационный центр». Хайке читала об этом всю ночь, по крупицам находя протоколы лечения. Все это ее ни черта не устраивало. И злило. Это было совсем не реабилитацией, а морально приемлемой тюрьмой, чтобы держать людей «неустойчиво владеющих причудой в виду различных обстоятельств» от нормальных людей подальше. — Нельзя оставлять его там, — она сжимала бумаги о переводе до смятого хруста. — Мы не вернем его оттуда. Он станется там один! Отец мрачно смотрел в пол. — У нас нет других вариантов. Она зажмуривалась до цветных кругов перед глазами, мычала от злости сквозь стиснутые зубы. Лоб гулко ударился о холодную бетонную стену. Она стояла в том же безлюдном тупике больничного коридора, что и отец недавно. У них действительно не было других вариантов. — Ах, — Хайке плавно распрямилась и удивленно посмотрела в стену перед собой. Вся злость отхлынула. — Конечно. Они опять задержались в больнице до позднего вечера. Они всегда оставались до тех пор, пока медсестры их не выгоняли. Хайке зашла к маме в палату. Отец заснул в неудобной позе, сидя на стуле и опустившись на край кровати головой. Она вздохнула. У кого-то опять будет болеть поясница. Мама улыбнулась ей, осторожно поглаживая папу по голове. — Позаимствую папин телефон? — улыбнулась ей Хайке. Она говорила шепотом, чтобы случайно не разбудить. — Пора вызвать такси. Ей мягко кивнули. Она легко вытащила телефон у отца из кармана и вышла в коридор, напоследок еще раз улыбнувшись сонной маме. Нужный номер нашелся легко. Она посмотрела на часы, прикидывая разницу в часовых поясах. Гудки были не долгими. — Мы не можем даль вам больше времени, Накамура-сан, — голос на том конце был сухим и безликим. — Это Накамура Хайке, — ее слова встретили ожидающим молчанием. — Вам ведь будет нужен следующий послушный директор исследовательского центра? Отец вышел из палаты потирая глаза и сразу столкнулся с дочерью. Она протянула ему телефон и он немного растерянно принял его, сразу же замерев. На экране на полсекунды мелькнула заставка завершение вызова. Этого хватило, чтобы понять, кому был этот звонок. — Мы можем перевезти Нико на закрытый этаж.