Я вытащу тебя из тьмы

Не прошло и недели с того момента, как Верховный Суд оправдал беглых Мстителей, как в Башню явился нежданный (или всё же ожидаемый?) гость. Стив Роджерс собственной уже не опальной персоной. Пятница сразу же доложила Старку о его прибытии. Когда Тони услышал имя Капитана, он заметно побледнел, но попросил ИИ впустить своего бывшего друга. Локи и Барнс, находившиеся в тот момент на кухне вместе с Тони, были против того, чтобы гений шел на эту встречу один, что попытались донести до хозяина Башни, но проще было переспорить его пустой костюм. Роудса в этот злополучный или знаменательный момент не оказалось дома, а Паучок, за несколько дней успевший влиться в жизнь обитателей Башни, был в школе. Локи возмущенно смотрел на Тони, который только что заявил, что пойдет и поговорит с Капитаном Сосулькой сам. Наедине. И даже через камеры наблюдать за этим запретил. — Поймите, — уговаривал Тони своих защитников, — во-первых, это наше с Кэпом личное дело! А во-вторых — вам пока рано светиться перед ним. Мне ничего не угрожает. Вряд ли он пришёл… закончить начатое (слова явно дались гению с большим трудом, хоть он и силился говорить с весёлым сарказмом). Если что — я сразу призову костюм, да и Пятница не будет молча смотреть! Но это дело нужно решить и сделать это можем только мы с ним. «Верные вассалы» понимали, что Старк прав и нехотя позволили ему пойти в комнату, куда проводила Капитана Пятница, одному, предупредив, что будут рядом. Локи явно обиделся, хотя и старался этого не показывать. А вернее, он старался показать, как искренне пытается скрыть обиду. Баки просто молча провожал Железного Человека взглядом, но этот взгляд был не менее красноречив, чем горячая мимика Локи. Хотя ситуация совершенно не располагала и мысли текли не в том ключе, хозяин Башни сделал мысленную зарубку, сделать для своего любовника что-нибудь особенно приятное в постели, чтобы компенсировать эту горечь, и ещё раз показать свои чувства. Оказавшись около нужной комнаты, Железный Человек призвал всю свою железную выдержку. Думал ли он до всей этой заварухи, что ему будет так тяжело, больно, и даже немного страшно встречаться с Роджерсом… И боялся он не продолжения драки, даже не обидных и злых слов, что могли сорваться у них обоих, он боялся что Капитан будет просить его о том, чего Старк ему дать уже не сможет. Как бы ни хотел. Закрыв глаза на полминуты, Тони вспомнил того Стива, которого любил подкалывать, да и просто любил. Считал близким человеком, одновременно пытаясь поглубже утопить в черных водах памяти того, кто с остервенением убивал его, пусть и не осознавая этого факта. Но вот Старк вернулся в этот мир из воспоминаний и сделал шаг, который никто не мог пройти за него, и никто — вместе с ним. Когда Тони вошел в помещение, Стив, сидевший на диванчике, подхватился едва ли не по стойке «смирно», вскинул глаза, но встретившись с ледяным взглядом изобретателя, опустил взгляд. — Зачем пожаловал, Капитан? — голос Тони был холоден, но кто бы знал, чего ему стоили этот лед и равнодушие. — Тони. Мы должны поговорить. Пожалуйста. Выслушай меня. — Я тебя слушаю, — спокойно, вежливо, тихо. — Старк… Прости. Прости, что все у нас так вышло. Я не хотел причинять тебе боль или реальный вред, но ты же понимаешь, Баки… — начал Стив, но Тони его перебил. — Баки. Всегда один только Баки. Тебя беспокоит еще хоть что-нибудь кроме твоего отмороженного дружка?! — сохранять спокойствие становилось все сложнее, но Тони не зря провел всю жизнь под прицелами камер — держать лицо в любой ситуации он умел. Роджерс, понимая, что показывать всегда лучше, чем рассказывать, протянул Старку папку, которую судорожно сжимал в руках, с болью заметив, как напрягся в ответ на его резкое движение Тони. Немного отодвинувшись, тот сказал: — Я не беру ничего из рук. Стив с горечью смотрел на него, вспоминая, что когда-то, еще в самом начале, после читаури, когда они стали командой, Тони медленно, но верно изменил это правило ради них. Когда-то он приучил себя спокойно брать что-либо из рук Стива, Наташи, Клинта… Как заметила тогда Наташа, до них это правило не действовало только для самых близких: Тони всегда брал то, что ему давали Пеппер, Хеппи, Роуди… Положив папку на стол, Стив отошел, сказав Тони: — Просто посмотри. Старк приблизился к столу, не выпуская Кэпа из поля зрения и не поворачиваясь к нему спиной. Стив отметил и это. Открыв папку, Тони увидел, что это «дело № 17». Пролистав страницы, и поняв, что все это он уже видел в файлах ГИДРы, найденных Пятницей, Старк сказал: — Я знаю, что они были садистами и я знаю все, что написано в этих документах. Чуть обнадеженный, Роджерс выдохнул: — Тогда ты понимаешь, что Баки не виноват! Это не он… убил… Тони, это не он! Это ГИДРа! Тони усмехнулся, хотя этот смех был больше похож на судорогу от сдерживаемой боли: — Кэп, уж прости за тавтологию, ты думаешь, что мне сейчас Америку открыл? Что я сейчас всплесну руками: «Ну конечно! Жаль, что я не знал этого раньше! Теперь всё хорошо, раз ты мне это разъяснил!» Да, сейчас я это понимаю. Помнишь, я говорил, что не верю людям без демонов? Так вот, если бы ты сразу пришел ко мне с этой папкой и сказал: — «Вот они, мои демоны. Мне страшно говорить о них, но ты должен знать, потому что это касается нас обоих». Я бы выслушал тебя. Да, я был бы очень зол, наверняка наорал бы, возможно врезал пару раз, разгромил бы что-нибудь… Но если бы у меня было время обдумать это все, я бы понял и принял тебя и твоих демонов. И я помог бы тебе. Я бы обязательно помог тебе, Капитан. И твоему Баки. Но теперь — поздно. Поздно объяснять мне, кто убил, я и так это знаю. Поздно что-то чинить в наших отношениях, ничего уже не будет как раньше. У тебя был шанс сказать мне о родителях, но ты промолчал, хотя знал, как это было для меня важно! В этом все дело. В твоем молчании. Громить меня своим щитом тебе показалось проще, чем сказать несколько слов. А сейчас… эти слова уже не нужны. Они опоздали. Того, кто нуждался в них больше нет. Ты убил его собственной рукой. И своим молчанием. С этими словами Тони вышел из комнаты. Не обернувшись и не забрав папку. Через минуту, которую Стив пытался переварить полные боли слова Старка, дверь снова распахнулась. Роджерс вскинулся в безумной надежде, но это оказался не вернувшийся Тони. Это оказался тот, кого Капитан никак не ожидал здесь увидеть. Баки. Стив застыл в шоке, едва сдержав порыв броситься к другу: — Ты?! Тут?! Откуда?! — с трудом выговорил Роджерс. — Я тебя искал! В Ваканде сказали, что ты куда-то пропал, пока меня не было! Когда мне объяснили, что избавив тебя от кода, они не смогли уничтожить Солдата, я подумал, что он… — Нет, Стиви, — сказал Баки, голосом Зимнего Солдата, — Зимний и я — мы теперь вместе. Мы решили исправить то, что было сделано. — Ты пришел к Старку сам? Или он тебя нашел? Ничего не понимаю… — Капитан был в растерянности. И, внимательно присмотревшись, понял, что показалось ему неправильным в первый момент. — Баки, твоя рука! — Да. Я пришел к Старку сам. Сделать то, чего не сделал ты — извиниться. Дать ему правду и дать ему возможность самому выбрать, как я должен расплатиться за то, что сделал, — жестом остановив готового возразить Стива, Баки продолжил:  — Да, и не надо говорить, что это был не я, что был под кодом. Все это лишь жалкие оправдания. ГИДРа не может умолять о прощении, код тоже. Только я. Исполнитель. Я просил не за сами действия — они не зависели от моей воли — я просил за все, что было после. Но я мог просить только за себя. Хотя куда больнее Тони было от твоих действий. Стиви, благородный Капитан Америка, что же ты наделал… как ты мог… — впервые Баки произнес вслух то, о чем так часто думал. Стив молчал, у него в горле стоял ком. Он слушал, и с каждым словом все больше понимал, что натворил… А Баки продолжал. Он часто думал о том, что скажет при встрече, и сейчас слова шли сами, стоило только вспомнить, каким разбитым был Старк при появлении Барнса в Башне и каких трудов стоило Локи и Роуди привести его в нормальное эмоциональное состояние. Но даже сейчас, Зимний Солдат иногда буквально кожей ощущал волны боли и тоски, омывающие Тони, когда тот вспоминал что-то из прошлого. — Он ведь действительно был твоим другом. Разве тот, кого я вытаскивал из драк за справедливость по всем бруклинским помойкам, так бы поступил? Я не узнаю тебя… А я-то думал, что это я изменился… Да, может быть век такой, но Тони прав: теперь между вами поздно что-то менять. Знаешь, я видел его когда он только начинал восстанавливаться после того, что случилось в бункере, и когда ты прислал письмо. Чего ты пытался добиться этим? — задав прямой вопрос Баки посмотрел на друга. Ему было жалко Стива, но кто лучше Барнса мог донести до этой головы всю степень его неправоты? Стив поднял глаза: — Просто хотел извиниться и сказать, что… Баки не дал ему договорить: — Извиниться? Я читал письмо, Стиви, там не было слова «прости». Не было признания, что ты поступил неправильно. Ты хотел оправдаться. И это странно — ты же никогда не оправдывался! — Бак, я не хотел, чтобы так вышло, я не понимаю, как до этого дошло, — тихий голос Стива звучал потерянно, — я просто хотел защитить тебя! Ты — последнее, что у меня осталось! После похорон Пегги… — Да, я понимаю, Стиви, — немного потеплевшим голосом ответил Баки. — Только я понимаю не только тебя — я понимаю и Старка. Знаешь, я пришел к нему, не надеясь на прощение, только на то, что он позволит мне искупить то, что я сделал, вольно или невольно. А он… он принял меня, понимаешь? Позволил мне остаться здесь, сделал мне новую руку. Просто так, не требуя ничего взамен. Я не просил его, — Барнс поднял руку, она действительно выглядела как живая, пока он не нажал кнопку, заставив пластины перестроиться. — Знаешь из чего она? — спросил Зимний. И, не дожидаясь ответа, сказал: — Там вибраниум, весь, что остался у Тони после Альтрона. Стив изумленно распахнул глаза. Он, так же как и Баки поначалу, не мог понять, почему Старк истратил столь драгоценный металл на того, кого мог считать своим врагом. — Когда я спросил Тони, зачем он это сделал, этот гений просто сказал, что ему было скучно, а моя рука интересная. Сказал, что просто терпеть не может поломанные вещи. Он сказал так, будто это не он подарил мне бесценную вещь, которую никто не смог бы сотворить кроме него, а я чуть ли не сделал ему одолжение, позволив поразвлечься с ней. Баки немного помолчал, дав Стиву время осознать и осмыслить сказанное, а затем продолжил: — Знаешь, он много язвит и кажется высокомерным, но я же вижу… Я много дерьма пережил в ГИДРе, зато научился читать людей, видеть их эмоции под любыми масками, почти ощущать их. И даже сейчас, в то время, когда в Башне нет посторонних — на нем всегда маска, но я вижу под ней человека. Человека, много раз разбитого на куски и собиравшего себя вновь и вновь… И этому человеку больно… Постоянно больно от того, что сделал ты и те, кого он считал друзьями… — голос Баки стал более хриплым. Обычно он так долго не говорил, но сейчас просто не мог остановиться — ему было важно, чтобы Стив понял. Капитан Америка молчал. Он не мог ничего на это сказать. Да, тогда в его душе было перемешано столько чувств — возвращение Баки, радость от того, что он снова рядом, страх, когда стало ясно, что весь мир против них. Была даже ностальгия — «Мы — спина к спине — у мачты, против тысячи вдвоем!», как было когда-то, но когда на противоборствующей стороне оказались Старк и остальные Мстители — ничего больше не имело значения: ни старая дружба, точнее новая, потому что старая была как раз с Баки, который оказался жив. Стив готов был бороться против кого угодно, кто хотел отнять у него последнюю ниточку, связывавшую его с прошлым. Он сам теперь не знал, как прошлое оказалось важнее настоящего и даже будущего. Баки был последним ориентиром, потерянным много лет назад и только что обретенным вновь. А теперь… Теперь Баки смотрел на него так, как никогда не смотрел на Стива Роджерса — своего друга. Стив пытался придумать оправдания, в голове мелькнула подлая мыслишка — «Это все Тони, он настроил Баки против меня», но Капитан понимал, что снова пытается свалить все на Старка. Тони удивительно удобно было обвинять — язвительный, насмешливый, самоуверенный, кичащийся своим богатством. Он словно сам показывал — вот он я, причина всех ваших проблем! Но то, что говорил Баки — да, когда-то еще до Альтрона, до Заковии, Стив тоже это видел. Видел за маской миллиардера, плейбоя, филантропа, просто уставшего человека, поздней ночью бредущего из мастерской, где просидел несколько суток, улучшая их костюмы, на кухню в поисках кофе. Запои, откуда вытаскивала его Пеппер, и бесконечная работа на износ. Стив и сам когда-то так делал: приходил и чуть ли не силой отправлял гения спать, заставлял есть… Вспомнив эти времена, Стив ощутил то, чего до сих пор не мог осознать, во что поверить: этого больше не будет. Этой близости. Причастности. Родства. Того самого Тони. Никогда. Вот оно — то, что он безвозвратно потерял. Да не потерял. Собственными руками уничтожил. Да, возможно, пройдет время и они со Старком будут снова работать вместе, ведь не зря же тот столько сил и денег положил на их реабилитацию и отмену Соглашений. Но как раньше — уже нет. Киновечеров, вечеринок только для своих, розыгрышей, походов за шаурмой после очередной битвы с пришельцами… Потому что нет больше безграничного доверия. Ничем не омраченной дружбы. При самом лучшем раскладе, получится как когда-то со Страйком: отработали, а после все разошлись, как чужие люди. Стив смотрел на Баки, не зная, что сказать, как еще, какими словами пытаться исправить то, что разрушено действиями. Он понимал, что его присутствие здесь далее нежелательно и ничего не даст. Посмотрев прямо в глаза своему другу (хоть в этом ему не было отказано), Капитан Америка попросил: — Передай ему, что я прошу прощения… Я знаю, что простить нельзя, но пусть он поймет… поверит: мне действительно жаль, — больше он говорить не мог. Впервые за время с тех событий, что журналисты назвали гражданской войной, он почувствовал невыносимую горечь, которая раньше скрывалась за всеми эмоциями. Баки как никто понимал друга. Он молча кивнул. Все, что можно было сказать, было сказано. Барнс видел, что Роджерсу больно, но сделать ничего не мог. Капитан Америка пожинал плоды того выбора, который сделал сам. — Конечно, я передам, но ты же знаешь… — начал Баки. — Да, он не примет… Но ты все равно передай. А теперь… Я пойду Бак, но ты… Мы же еще увидимся? Ты теперь здесь живешь? Скажи, как так получилось? — Я же сказал — просто пришел и остался. Я здесь потому, что хочу здесь находиться. Тони… Я никому не позволю причинить ему боль, если это будет в моих силах. Теперь я защищаю его. Ото всего, — это говорил уже не Баки Барнс, а Зимний Солдат. — И от тебя тоже. — Но я бы никогда… — вскинулся Стив. — А ты знал, что те осколки… — Что осколки? — с нехорошим предчувствием спросил Капитан. — Да, я знал, что у него была шрапнель в груди… — Да, и она никуда оттуда не делась. — Но он же сделал операцию, он говорил… — Стив замолк, осознавая, — хотя, мы после операции не сильно общались — он как раз был на лечении, когда все это случилось: Трикселион, ЩИТ, ГИДРА, ты, — забормотал Роджерс, пытаясь припомнить, когда они с Тони последний раз говорили об этом. Голос Баки вырвал его из раздумий: — Осколки все еще были у него в груди, когда ты разбил его реактор. А ведь только он не давал им пронзить его сердце. — Что?! — Стива окатило волной ужаса. — Да, так бывает, — холодный голос Зимнего слышался словно сквозь вату. — Ты не знал. — Нет! Я думал реактор питает костюм, как у Роудса, — слова давались Кэпу тяжело. Он начинал осознавать, что натворил. После бункера ему несколько раз снилось, что он опускает щит на шею Тони, убивая его, и вот сейчас Баки говорит, что фактически это он и сделал. — Но как же он выжил? — слабым голосом спросил Стив. — Чудом, — ответил Барнс, — большим чудом. Баки не стал рассказывать другу, кто спас Тони — это была не его тайна. Локи и Тони сами разберутся, кого и когда посвятить в нее. Стив понял, что от него что-то скрывают, что-то важное, но он не имел права настаивать. Больше не имел… Он кивнул Баки, развернулся и направился к выходу.