Fuck You All the Time

Выражения «День не задался с самого утра» и «Катись все к чертям» были бы наиболее применимы сейчас к устало бредущему по неприметным, окрашенным золотом в лучах заходящего солнца улочкам небольшого городка, в котором Цзян Чэн вынужден был остановиться на пару дней, чтобы решить неотложные дела ордена. И, наверное, все было бы ничего, и даже усталость, накопленная в теле, отошла на второй план, если бы не вконец испорченное настроение, вызванное головной болью, что вновь решила сбежать на ночную охоту без его ведома и носила гордое имя «Цзинь Лин».       Кто-то, конечно, вполне резонно мог заметить, что плохое настроение всегда сопутствует молодому главе ордена Юнмэн Цзян. И даже те, кто знает его много лет, не стали бы оспаривать это. Все. Кроме одного человека.       Раздавшийся сбоку шорох мгновенно привлек внимание мужчины. Подобравшись всем телом, словно готовясь дать отпор, он повернул голову на звук и успел заметить слишком ярко выделяющуюся в предвечернем мраке знакомую красную кисточку, что тут же скрылась за углом. Но этого кратного мгновения хватило, чтобы губы Цзян Чэна очертила предвкушающая хищная улыбка. Развернувшись всем корпусом, мужчина закинул руки за спину и твердым, неторопливым шагом дошел до того места, чтобы тут же вновь словить этот пленительный мираж – мелькнувшую тень знакомого силуэта с красной кисточкой на поясе. Его явно звали пойти следом. Однако с каждым пройденным поворотом улыбка мужчины становилась все более хищной, медленно, но верно, она превращалась в оскал. Казалось, что игра, которая поначалу вызывала его интерес, начала безумно раздражать. Так бессовестно играться на его нервах мог только один бесстыжий человек во всем этом мире. И имя этого человека замерло между крепко сцепленных зубов Цзян Чэна, готовое вот-вот сорваться с губ, подобно проклятию. Как вдруг за новым поворотом его встретила лишь пустота и легкое дуновение ветра. Замерев, мужчина окинул темную узкую улочку оценивающим взглядом, словно примеряясь к чему-то. И когда его порывисто обняли сзади, крепко обвивая одной рукой талию, он лишь издал негромкий смешок, а в глубине темных глаз читалось: «Неужели наигрался?». И хоть человек, что стоял позади, не мог видеть его взгляда, он словно почувствовал настроение Цзян Чэна, своими следующими действиями давая ему ответ: «Нет~». Лицо не просто обожгло, а опалило, когда чужие губы сомкнулись на мочке уха, оттягивая и посасывая; одна рука плавно соскользнула с талии, ловко, словно уже привычная к подобному, расправляясь с ворохом одеяний главы ордена Юнмэн Цзян, пока прохладные пальцы не сжались на уже налившемся кровью стояке мужчины. Это бесстыдное действие сопровождалось насмешливым голосом, полным озорных ноток:       — Вижу, ты очень скучал по мне, шиди, — выдохнул Вэй Ин в только что терзаемое им ухо мужчины. — А хочешь проверить, насколько сильно я скучал по... — не успев договорить, он приглушенно охнул, когда Цзян Чэн повернулся к нему, перехватывая инициативу. Пара ударов сердца, и Вэй Ин оказался прижатым лицом к стене, в то время как сильные руки мужчины собрали ворох его одеяний и приподняли, оголяя нижнюю часть тела. С губ молодого заклинателя сорвался одобрительный стон, и он выпятил свою оголенную задницу, чтобы потереться ею о стояк своего шиди, демонстрируя этим нетерпение.       Если бы только Вэй Ин мог обернуться и взглянуть в лицо своему названому брату, то в глубине пылающих страстью глаз он мог бы разглядеть ярко пылающие собственнические нотки: «Всегда такой нетерпеливый. Всегда такой открытый. Всегда принадлежащий мне».       — Цзян Чэн? — тихо вопросил Вэй Ин, все так же нетерпеливо ерзая, ожидая, когда же длинные пальцы мужчины ворвутся в его рот, чтобы он мог как следует их облизать, а после... Но ничего подобного не происходило, и заклинатель замер, сгорая не только от обуреваемой его телом страсти, но и от любопытства. Он не был готов к тому, что что-то пойдет не так, как обычно. Раздавшийся за спиной негромкий плевок и последовавшее за этим быстрое проникновение сразу двух пальцев все разъяснило – его шиди решил попросту наказать Вэй Ина за нетерпение, ускорив приближение момента, которого они оба так жаждали.       Ощущений, что дарили умелые пальцы Цзян Чэна явно было мало, но отчего-то так безумно нравилось ощущать их в себе, воссоздавая в голове образы, как эти же самые пальцы крепко сжимали Цзы Дянь там на горе Дафань, перед тем как обрушить его силу на беззащитную спину Вэй Ина. Дыхание его участилось, а рот чуть приоткрылся, пока задняя часть тела, словно жившая сама по себе, выпячивалась в сторону этих невероятных ощущений от непрекращающихся потрахиваний внутри, то и дело смещаясь, чтобы пальцы непременно ударяли по той самой точке, от чего Вэй Ин тут же сжимался, вскрикивая от удовольствия.       Цзян Чэн же, наконец добравшись до столь желанного им тела, казалось, вовсе потерял над собой контроль. Его свободная рука бродила по обнаженной груди Вэй Ина, оглаживала подтянутый живот, дразнила, намеренно не спускаясь ниже. Место, что выбрал его шисюн, которого явно нельзя было записать в число скромников, только добавляло азарта.       — Цзян Чэн. Цзян Чэн. Просто войди в меня! Можешь засадить сразу на всю длину, только подари мне вновь те ощущения, — руки, что безостановочно блуждали по разгоряченному телу Вэй Ина, вынуждали его трепетать и желать большего. Раз за разом с губ срывалось неудовлетворенное хныканье, но мужчина позади был беспощаден. Можно было бы ублажить свое возбуждение самому, но тогда лицо его непременно бы уперлось в грязную стену, а после на щеке остался, как минимум, красный след. След, свидетельствующий о том, как именно он провел этот вечер. Вэй Ин был бесстыдным, но вовсе не дураком, поэтому обе его ладони уперлись в холодную поверхность стены. Мог ли он обойтись без поддразниваний даже в такой момент? — нет. И, словно желая раззадорить мужчину до предела, облизав губы, он обернулся и резко выпалил:       — А знаешь, еще утром там, где сейчас твои пальцы, был мой муженек. Но сейчас он крепко спит, выпив чашу вина. Лань Чжань бывает таким скучным. Не то что ты, верно, Цзян Чэн?       Шлепнув Вэй Ина по ягодице, Цзян Чэн только-только заменил свои пальцы членом и начал медленно проталкивать головку внутрь, когда слуха его коснулась последняя фраза, такая громкая, такая раздражающая, вынуждающая недовольно поморщиться.       Казалось бы, лишь головка, но ощущения были столь яркими, а мышцы так крепко, но в то же время легко ее сжимали, принимая в себя, что Вэй Ин не сдержал приглушенного стона. Зажмурив глаза от удовольствия, он приоткрыл рот, чтобы вновь сказать что-то вызывающее и неуместное, как вдруг все его тело прошибла дрожь от раздавшегося позади властного голоса:       — Заткнись, — и легкий укус, отдающий такой сладкой болью, опалил его шею, а в следующее мгновение, словно в назидание, член Цзян Чэна вошел до самого конца, и Вэй Ин даже смог ощутить своей задницей, как натянулись мышцы на животе мужчины. Все его тело мелко подрагивало в этих мощных руках, но вместо того, чтобы сжаться, Вэй Ин наоборот, расслабился, так как наконец получил то, что так жаждал. На губах его играла самодовольная улыбка, когда голос, уже чуть охрипший от стонов, сказал все с теми азартными нотками:       — Ааааах. Цзян Чэн! Скажи, почему мне это так нравится? Почему это ощущается совсем иначе, чем с... — оборвавшаяся на середине фраза повисла в воздухе, заглушенная новой порцией стонов, которые срывались с губ, разрывая тишину этого пустынного переулка.       Услышав так и оставшуюся в воздухе недосказанную фразу, глава ордена Цзян совсем потерял над собой контроль. Он сжал густую копну темных волос, потянул на себя, заставляя Вэй Ина откинуть назад голову, а после жарко прошептал:       — Чем с кем, а? — вопрос, внезапно прозвучавший над ухом, требовал немедленного ответа, но Вэй Ин лишь усмехнулся, резко подавшись навстречу непрекращающимся толчкам, а получив отдачу от мощного тела позади, тут же впечатался в стену, издав удивленный, но полный вожделения вскрик, когда его собственный член коснулся холодной каменной стены.       Вэй Ину нравилось то разнообразие чувств, что он ощущал именно с этим человеком. Нравилось, как властно он овладевал им, умещая в свои действия граничащую на самом краю жестокости нежность. И даже когда в его волосы впивались мощным захватом, больно оттягивая — ему и это безумно нравилось. А от осознания, что никто и никогда не вел себя с ним подобным образом, и не посмеет, - от одной этой мысли возбуждение с новой волной охватило все его существо, а из охрипшего горла вырвался громкий, протяжный стон, полный желания ощутить больше, глубже, чувственнее. Скольжение чужого члена внутри было напористым, мощным, но он не задевал то, что могло подарить Вэй Ину еще больше удовольствия. Однако он не возражал, ему хотелось именно этого: ощущать глубоко в себе член своего названого брата; чувствовать своими внутренними мышцами каждую неровность, каждую напряженно вздувшуюся венку на его поверхности; непроизвольно сжимать его в себе и разочарованно хныкать, когда глубина проникновения сокращалась хотя бы на полцуня; бесстыдно раздвигать ноги, позволяя проникнуть в себя еще глубже; быть практически нанизанным. Ему так нравилось отдавать всего себя Цзян Чэну, но он прекрасно знал, что никогда не признает это вслух. Не стыд, гордость.       Глава ордена Цзян совсем не боялся, что их услышат, и все же, бесстыдные стоны Вэй Ина заводили еще сильнее, хотя, казалось бы, дальше уже некуда. Наверное, мужчина должен был уже привыкнуть к абсолютной несдержанности своего любовника, но не в этот раз. Они не виделись слишком долго, и, чтобы не кончить раньше времени, Цзян Чэн полностью покинул разгоряченное тело, разворачивая Вэй Ина на себя и прижимая спиной к холодной стене.       Когда его тело покинули, Вэй Ин не смог сдержаться от разочарованного вздоха, ощущая, как прохладный ветер щекочет нежные разгоряченные стенки входа. Изогнув бровь, он хотел обернуться, но не успел, так как за него это сделали мощные руки, а губы, с которых готов был сорваться новый стон, тут же заткнули напористым поцелуем, не церемонясь, углубляя его сразу же, не терпя возражений. Чувствовалось, что мужчина перед ним еле сдерживается, борясь с желанием искусать его губы, дабы не оставить отметин. Вэй Ин ощутил, как от осознания этой простой истины в груди его что-то неуловимо защемило, и он подался на встречу, даже тут умудряясь дразнить стоящего перед ним человека — раз за разом ускользая своим языком от чужого, вновь и вновь нежно лаская десны любовника и надавливая языком на внутреннюю сторону его щеки, как бы намекая. Увлеченный, он даже не сразу заметил, как его ногу легко подхватили под коленом, приподнимая и отводя в сторону, чтобы тут же войти. От неожиданного проникновения Вэй Ин застонал прямо в поцелуй, сжимаясь на члене любовника, ощущая абсолютную заполненность и давление на ту самую точку, что приносила безумное наслаждение. Жар тела, что вплотную прижимало его к себе спереди. Холод стены, что он ощущал своей обнаженной спиной. Этот контраст сводил с ума. И был таким знакомым и чуждым одновременно. В разуме тут же всплыли образы того, чем он обычно занимается с Лань Чжанем, который не любил разнообразие, и, как бы Вэй Ин не пытался внести что-то новое в их интимную жизнь, все это в итоге сводилось к одному и оставалось неизменным, как и ноющая от долгих часов в одной позе спина.       Но этот человек перед ним — Цзян Чэн — был другим. Совсем другим. И он дарил Вэй Ину именно то, что так жаждало его тело. Да. Цзян Чэн прекрасно знал, как любит Вэй Ин, поэтому он не церемонился, двигаясь в нем быстро и глубоко, получая одобрительную реакцию в ответ. Сжав стояк любовника в кулаке, Цзян Чэн начал водить рукой по стволу. Движения чужой руки на собственном члене чуть отрезвили Вэй Ина. Как постыдно, что он позабыл о себе. Не это ли лишний повод любви к этому мужчине? От осознания подобных мыслей он впился пальцами в плечи Цзян Чэна, плотнее прижимаясь к нему, а получив опору, начал двигаться в такт толчкам в своем теле.       Разорвав поцелуй, Цзян Чэн посмотрел в затуманенные от возбуждения глаза напротив. Растрепанный Вэй Ин показался чертовски красивым, и от подобных мыслей Цзян Чэн не смог сдержать низкий стон.       — Скажи это, - выдохнул он в приоткрытые губы любовника. Звук этого голоса будоражил, пугал, требовал подчиниться.       Подняв помутневший от страсти взгляд, Вэй Ин улыбнулся, и облизав свои губы, выдохнул, совсем не то, что собирался изначально. «Лань Чжань», — пронеслось в мыслях, а с непослушных губ тем временем сорвалось с громким стоном:       — Цзян Чэн! — и Вэй Ин, наконец, забился в оргазме, дрожа под этим деспотичным взглядом наполненным желанием, в самой глубине которого он ясно видел отголоски более высоких и трепетных чувств. О, да. Как же. Ему. Это. Нравилось. Один раз вкусив эти запретные отношения, он уже не мог и не желал прекращать эту игру. Вэй Ин так сильно любил своего названого брата, что впервые в жизни не хотел врать самому себе о тех чувствах, что в нем пылали.       Ощущал ли Цзян Чэн себя виноватым, деля постель с замужним мужчиной? Однозначно, нет. Это горячее тело и не менее горячая душа принадлежали ему с самого начала. Все эти крики и стоны, рвущиеся из груди его названого брата, пляшущие в глазах огни и сбитое дыхание — все это было по-настоящему. И как бы Вэй Ин не дразнил его и не провоцировал, Цзян Чэн всегда прекрасно знал, что на самом деле тот чувствует, каково ему было с ним. Такое нельзя подделать. И вот сейчас, при виде Вэй Ина, дрожащего в его руках, беспомощно выкрикивающего его имя, и наполняющего теплом его ладонь, сердце мужчины забилось еще чаще. Он пару раз толкнулся в тугое кольцо мышц, прежде чем покинуть податливое тело и, прикусив нижнюю губу, кончить куда-то на стену. Конечно, безумно хотелось кончить в самого Вэй Ина. Засадить так глубоко, как только можно, целиком заполнив его нутро собой и с утробным рыком излиться внутрь. Но мужчина погасил в себе этот порыв — как бы хорошо ему не было, он не хотел доставлять лишних проблем, а значит, Вэй Ин должен был остаться чистым. Прикрыв глаза, Цзян Чэн сильнее прикусил свою нижнюю губу, морщась от боли и легкого металлического привкуса. Это отрезвило и не дало тем мыслям, что посетили его голову, быть озвученным: «Но в моих глазах ты всегда чист. Что бы не делал».       Хоть зрение Вэй Ина еще не до конца восстановилось после столь яркого финала, слух остался при нем. И, слыша как Цзян Чэн с тихим рыком кончает где-то в сторонке, он почувствовал, как внутри него поднимается волной предвкушение. Улыбка, очертившая губы, была слишком игривой. Опираясь о стену и стараясь не издавать лишнего шума, Вэй Ин осторожно подошел к мужчине и положил свою руку поверх его, переплетая пальцы и сжимая все еще слегка пульсирующий член.       — Ты такой жадный, шиди! — обвинительные слова вовсе не отдавали упреком, в них сквозило неприкрытое озорство. Внезапно Вэй Ин сильнее сжал в пальцах чувствительный член Цзян Чэна и двинул рукой вперед, собирая всю оставшуюся на нем сперму, а в следующее мгновение уже широко улыбнулся и коснулся своих губ, облизывая пальцы. Он прикрыл глаза, водя языком во рту, будто желая распробовать на вкус, хотя делал это далеко не впервые — бывало, что Цзян Чэн кончал ему в рот. Глядя насмешливыми глазами на белый след на стене, Вэй Ин со вздохом вновь повторил:       — Такой жадный! — и хлопнул по своему бедру ладонью, отчего белая капля, что оставалась на ней, осела на флейте. Заметив это, Вэй Ин снял Чэнь Цин с пояса, поднес к своему лицу и, не сводя взгляда с мужчины перед ним, провел вдоль инструмента языком, облизывая и делая неглубокий заглот. — В прошлый раз ты вынудил меня делать такие грязные вещи с моей Чэнь Цин! Цзян Чэн, ты ужасен, — тон, с которым он говорил, все еще оставался игривым. Вэй Ин помнил, что от новизны ощущений и открытия, как именно Цзян Чэн хранил у себя его флейту все эти годы, он тогда кончил несколько раз подряд. Словно желая напомнить своему любовнику об этом, Вэй Ин развернулся к стенке и резко задрал одеяния, вновь оголяя свою нижнюю часть тела и дразнящим, круговым движением, провел кончиком флейты по все еще пульсирующей и не до конца сжавшейся после внушительного размера Цзян Чэна дырочке, прикусив губу от удовольствия. Единственным, кто был сейчас жадным, ужасным и бесстыдным — Вэй Ин. Но это нравилось им обоим.       Бросив взгляд через плечо, Вэй Ин встретился глазами с Цзян Чэном, и издал полный сожаления вздох — время поджимало. Он быстро оправил свои одеяния и, пробежав по флейте подушечками пальцев, подул, выпуская в воздух режущую слух ноту. Но тут же вновь улыбнулся и, закинув руки за голову, не сводя со своего шиди лукавого, горящего желанием и обещанием скорой встречи взгляда, покинул переулок, очень скоро растворившись во тьме мрачных улиц.       Придя в себя, Цзян Чэн заметил, что уже довольно долго стоит с протянутой вперед рукой, словно в порыве коснуться этого вечно улыбающегося лица напротив, растрепать и без того вечно лохматые волосы своего шисюна и ласково провести тыльной стороной ладони по его щеке, — еще раз убедиться, что он действительно, в самом деле, жив. Глава ордена Юнмэн Цзян горько усмехнулся, вспомнив, как Вэй Ин медленно удалялся из переулка, пока его тело не скрылось во тьме. Так хотелось просто приблизиться к нему. Просто быть рядом. Еще один горький смешок вырвался из груди мужчины. Кто знает, когда они увидятся вновь.