Не доверяй мне

Больница. Яркий свет потолочных ламп режет глаза, не давая возможности открыть их. Тело будто парализовало, оно все обмякло, отказываясь подчиняться. Перед глазами маячат белоснежные мутные пятна, на лице ощущается маска и тонкие трубки. Боль. Острая боль где-то под ребрами заставляет лишь стискивать зубы, а в голове вспышками проносятся воспоминания, укутанные дымкой. — С ним все будет в порядке? - знакомый встревоженный голос был еле различим в громком шуме стучащих по кафелю колесиков каталки и разговоров в помещении. — Не волнуйтесь, мы сделаем все возможное, - слова почти не доходили до затуманенного разума Феликса.

***

— Медицинская помощь была оказана вовремя, кровотечение успешно остановлено. Сейчас ему требуется покой. Он пробудет здесь около трех дней, не больше. Можете зайти к нему, - тревога, застрявшая комом в горле, ранее увеличивающаяся в геометрической прогрессии, стала понемногу отступать. — Спасибо большое, - несмотря на отступившую угрозу, голос все равно подрагивал, обличая внутреннее смятение. Неугомонная душа рвалась к Феликсу, прильнуть к родному человеку, сжимая теплую руку младшего. Увидев мирно лежащего, прикрывшего веки в полудрёме, Ёнбока, хен облегченно выдохнул. Дым беспокойства окончательно рассеялся. Старший нежно взял расслабленную ладонь, с трепетом поглаживая, перебирая аккуратные тонкие пальцы. — Хён, - тихий, но удивленный голос заставил вспрянуть. — Феликс, ты как? - заботливый взгляд старшего скользил по бледным рукам, красноватым губам, застывшим в теплой улыбке, и глазам с яркими играющими искорками в них. — Отлично. Иди сюда, - Ликс раздвинул руки в разные стороны в предвкушении долгожданных объятий. — Я люблю тебя, Феликс, - Чанбин нежно обнял младшего, окольцевав грудную клетку, вдыхая до боли знакомый запах миндального шампуня на рыжих растрепанных волосах. — Я тоже люблю тебя, хен, - Феликс уткнулся носом в горячую шею, наслаждаясь нотками приятного парфюма, который Ли подарил Бину в день всех влюбленных. — Ты сюрприз испортил. Я хотел приехать без предупреждения, обрадовать тебя, а ты в больницу загремел, - Чанбин медленно отстранился и, заключив чужие ладони в свои, по-детски надул губы. — Ну извините, мистер неожиданность, - заливистый смех быстро заполнил дыру разлуки в душе старшего, заставляя смеяться в ответ. Со заботливо поглаживал ладони Феликса, рассматривал младшего с ног до головы проницательным взглядом, одаривал Ли самой обворожительной улыбкой, пытаясь вдоволь напиться присутствием Ёнбока. — Ты надолго приехал? - Фел с детской надеждой в глазах вглядывался в лицо напротив, пытаясь предугадать ответ по его выражению. — Ну, - Чанбин замешкался, бегая взглядом по глянцевому полу, — навсегда, - Со ехидно ухмыльнулся и, быстро сократив расстояние между лицами, поцеловал в щеку. — Теперь ты знаешь, что оставлять меня одного было плохой идеей? - Ли водил кончиками пальцев по спине старшего, рисуя невидимые узоры. — Конечно, - Со, усмехнувшись, прильнул к Феликсу, нежно приобнял его, самого драгоценного и родного человека, не выпуская мягких ладоней, больше похожих на лапки, из своих. — Кстати, - Чанбин внезапно вскочил с места, быстро приблизившись к кожаной сумке на неприметной тумбочке, и стал рыться в вещах, — приходил один парень, представился твоим другом и передал это, - Бин вернулся к кровати, вручив младшему конверт, — Я не вскрывал, честно. — Странно, - Феликс принялся вертеть в руках белоснежный конверт, разглядывая привлекательную надпись «Феликсу». Ли медленно развернул лист, растягивая хрупкую интригу, медленно оседающую в низу живота. Младший, наклонив голову на бок, принялся читать. «Привет, Феликс. Это твой Чан-хен. Ты, наверное, сейчас лежишь в больничной койке и даже не вспоминаешь обо мне. Я тебя прекрасно понимаю, ведь ты оказался в больнице по моей вине. И я также пойму, если ты возненавидишь меня после прочитанного, это полностью твое право. На самом деле, я бы тоже возненавидел себя на твоем месте. Это я ударил тебя ножом. Не совсем по своей воле, конечно, но все равно сделал это я. Я киллер, Феликс, меня наняли, чтобы убить тебя, но я так и не смог, как видишь. Я работаю на того, кому Чанбин очень серьезно навредил. Убийство дорогого ему человека, тебя, должно было стать уплатой долга…» Растерянный взгляд Ликса бегал по строкам, вчитываясь в неровные буквы. Чанбина насторожило напряженное выражение лица младшего, но он не решился прервать чтение. «…Наверно, в твоей голове сейчас крутится не один вопрос. Я позволю себе предугадать некоторые из них. Почему я не смог тебя убить? Я опытный киллер со стажем, повидал того, что и врагу не пожелаешь лицезреть, но тебя я не убил. Все потому, что привязался, полюбил. Втрескался в тебя, как подросток. Да, это звучит, как полный бред, но ведь правда всегда звучит глупо, да?...» Феликс кусал губы до боли, чтобы перекрыть физической болью другую, душевную тоску, безжалостно скребущую все внутренности, разрывающую сердце на части. «...За все время, проведенное с тобой я смог проникнуться тобой, подпустить тебя к себе очень близко, открыться тебе, довериться, как мальчишка. Ты очаровал меня так, что я совсем потерял голову. Я смог разглядеть в тебе множество граней, как у самого прекрасного бриллианта. Ты, правда, чудесный, Ликс, я бы чертовски сильно хотел провести с тобой всю свою жизнь, каждый день наслаждаться лучами твоей светлой души, но теперь это невозможно. Ты не подумай, что я жалею о том, что не смог завершить начатое, наоборот, я счастлив, что ты жив. Почему я вообще ранил тебя, если в конечном итоге вызвал скорую? Я думал, что справлюсь, но это, правда, оказалось чертовски невыносимо. Убивать того, в чьих глазах ты постоянно находил теплый свет и утешение, нереально. Я видел, как с каждой секундой тот самый спасительный свет угасает и мне было невероятно больно просто смотреть на это. В твоих увядающих глазах я видел все: как мы с тобой, закрывшись от всего мира в уютной квартире, устроили марафон фильмов, как, взявшись за руки, наслаждались пейзажем с высоты птичьего полета, как я смотрел на мирно спящего тебя, когда ты в первый раз остался у меня с ночевкой...» Весь воздух будто разом выбили из лёгких, подрагивающие губы выдавали подступающий ком слёз. Каждое воспоминание, проносящееся в голове, било по нежным чувствам, от чего сердце заходилось сильнее, словно пытаясь пробить рёбра и выскочить наружу. «...В тот вечер ты, как костер под проливным дождем, угасал прямо в моих руках, и я просто не смог дать тебе вот так потухнуть. Чтобы не причинить тебе еще большей боли, я постараюсь не появляться в твоей жизни. Я желаю тебе лишь хорошего, поэтому вынужден отстраниться. Я знаю, что просить прощения в этой ситуации не совсем уместно, но все же я прошу. Надеюсь, ты примешь мои извинения и забудешь обо мне, это будет хорошим наказанием. Хотя, отсутствие тебя в моей жизни – уже наказание для меня. И еще, я постараюсь как можно бережней хранить те нежные хрупкие воспоминания, что ты мне оставил. Прощай, Феликс.» Буквы расплывались из-за жгущих глаза слез, скатывающихся по бледным щекам, дрожащим рубиновым губам к острому подбородку. Неизвестное Ёнбоку ранее чувство вылизывало внутренности шершавым языком, изредка вонзая острые клыки, заставляя слёзы литься тонкими струйками. Ли будто понемногу впадал в обволакивающую темноту задумчивости, не слыша, как его зовет безмерно обеспокоенный Чанбин. — Дурак, - соскользнуло с влажных, пропитанных солью, губ, — какой же ты дурак, - смог произнести Феликс, не выходя из смутного состояния.