Рost scriptum

      Раймонд просыпается, когда в палате совсем светло. Тело все еще пугающе слабое, но уже поддается сознанию. Поднять руку и осмотреть ладонь, на которую пластырем прикреплено что-то типа датчика, — оказывается не просто. Мысли в голове не роятся и не уплывают, оборвавшись на середине, но все равно не выстраиваются в четкую логическую линию. То, что он в больнице Рей понял, понял и то, что ночью впервые пришёл в сознание после… После чего и когда он отключился вспоминанию не поддавалось.       За стеной что-то звякнуло, и тут же раздались громкие голоса.       — Сколько раз тебе можно повторять — ляг наконец-то спать! Неужели он стоит того?       — Он, — какая красноречивая пауза, — несомненно, стоит.       — Ага, видел я.       — Прекрати, — угрожающее шипение обрывается чем-то звенящим. — Ты просто не понимаешь.       — И не горю желанием.       Молчание по ту сторону затянулось. Шуршание, какие-то щелчки, звон посуды. Странную обстановку вип-палаты разрушил писк одного из мониторов. Том отреагировал почти мгновенно, его усталая и сутулая фигура появилась в проеме стенной арки, разделяющей помещение на часть «медицинскую» и «жилую». Но напоровшись на взгляд альфы омега замер, на несколько ударов сердца впившись своей ледяной бездной в душу.        — О-о-о-о, — протянул некий молодой человек, показавшийся следом, судя по всему, второй оппонент недавнего диалога. — Я тут теперь лишний. Линзы привезу завтра, до встречи.       — Не шатайся по городу! — бросил Том в закрывшуюся дверь.       Омега вернулся к своим обязанностям врача. Лекарство заструилось по трубке, попадая сразу в кровь. В месте пункции вены защипало, и Рей отвернулся. Такая мелочь в любое другое время осталась бы незамеченной, но сейчас организм был настолько слаб, что бороться даже с минимальным дискомфортом было непросто. Том чем-то щёлкнул, изголовье кровати стало подниматься, навязывая альфе полусидячее положение.       — Голова не кружится?       — Нет.       — Тогда посиди пока так. Для большего еще рано.       Том скрылся за матовой стеклянной перегородкой, разделяющей палату. По одну сторону от нее царила медицинская стерильность, по другую — помещение вполне сошло бы за отель среднего уровня. Небольшой уголок-кухня, стол со стульями, диваны и кресла напротив панорамного окна с шикарным видом на город, два шкафа и ванная комната оснащенная всем необходимым. Рей узнавал каждую мелочь, вспоминая как три года назад на его месте лежал отец, потом — мать… Все они тогда провели здесь очень много времени, но повезло, кажется, одному ему. Хотя и это еще не точно. Что с ним произошло, в какой момент, и главное, как отыскали Тома, или же тот отыскал свою пару — вопросы хотелось задать немедленно. Раймонд даже предпринял попытку крикнуть, подзывая омегу на помощь, но тот не отреагировал. Тишина длилась довольно долго, пока дверь не открылась, без стука, на удивление.       — Мистер Хартманн, наконец-то вы пришли в себя! Я уже позвонил вашим родственникам, они здесь. Позволите оценить ваше состояние?       Том появился через секунду. Он был зол, невероятно зол, и оторвать глаз от его прекрасного в своей ярости лица было невозможно. Но доктор, стоящий к нему спиной не видел ничего кроме цифр на мониторе, и вздрогнул, когда омега заговорил.       — Я. Кажется. Предупреждал. Никаких. Родственников, — чеканя каждое слово, омега наступал, уставшие плечи распрямлялись, а губы сжимались в тонкую линию. Рей не помнил альф кроме Тиля, которые умудрялись бы устоять под этим взглядом.       — Я обязан был сообщить, что пациент пришел в сознание, — доктор предсказуемо поджал хвост, но отступать не собирался. — И к тому же я тут начальник. Вы свое дело сделали — можете быть спокойны, я лично прослежу за дальнейшей реабилитацией пациента.       — Да неужели? — о сколько яда, — Вот только не надо мне говорить насколько квалифицированные врачи у вас тут работают. Без меня, — Том ткнул пальцем в сторону Раймонда, — вы не могли даже должным образом остановить кровотечение. Прибегнуть к инвазивным методам — какой позорный шаг назад!       Том резко крутнулся на каблуках, оказываясь лицом к матовой поверхности. Его плечи тяжело вздымались, он пытался успокоиться. Раньше за ним такой сдержанности не наблюдалось. Он готов был вцепиться альфам в лицо, если бы это было единственным выходом, но никогда не стал бы пытаться контролировать свои эмоции. Особенно негативные.       — И что же? Нам всем упасть на колени перед вами? Мне стоит только намекнуть и вас отсюда вышвырнут.       — Исключительно ваши проблемы, — Том уже был подобен льдине на волнах океана — такой же опасный, величественный, спокойный. — Я лечу данного пациента. Я ставлю его на ноги. И я запрещаю сейчас пускать сюда родственников.       — Да? Тогда пойдите и скажите это Сисилии Хартманн лично.       Том устало потер переносицу, чуть смещая очки выше.       — Вы, кажется, забыли, о чем мы с вами договаривались.       — А мы договаривались? Вы только ставили мне условия. Теперь условия буду ставить я.       — Ну, попробуйте. Клан Хартманнов меня не тронет, а вот вас — вполне. Почему? Я, кажется, уже объяснял. Так что извинитесь перед Сисилией и остальными, и ждите моего разрешения.       Том филигранно играл с интонацией. Им всегда восхищались. За его ораторские способности ему часто поручали задания, которые не входили в его компетенцию, а он соглашался, пытаясь доказать всем альфам мира, что он не просто омега, которая будет сидеть за спиной своей пары.       Глава клиники предсказуемо сник.       — Хорошо, — процедил сквозь зубы главный врач, — я постараюсь убедить Сисилию в необходимости подождать, но я искренне не понимаю ваших мотивов. Мистер Хартманн, — врач склонился над изножьем кровати-капсулы, — а вы хотите увидеть своих сестру и сына?       Глава клиники смотрел на Рея, явно ища поддержки. Какая глупая судьба наделила омегу силой, перед которой сдаются лучшие из альф. Том молчал, Раймонд тоже. Не то, чтобы он не хотел увидеть сына, скорее наоборот — невероятно обрадовался, услышав об этой возможности, но так же альфа прекрасно понимал, что его нынешний вид — не то, что стоит видеть мальчишке.       Говорить было тяжело, поэтому он замотал головой и пару раз повторил полушепотом «нет».       Профессор кивнул головой. Том победно оскалился, наверное, это должна была быть улыбка. Он в довольно красивых интонациях пожелал профессору выметаться и как можно скорее.       Когда в палате они остались одни, Том вновь скрылся, чем-то зашумел, судя по звукам, обращаться с кухней он так и не научился. Вернулся он с двумя бокалами и контейнером какой-то быстроприготавливаемой еды. Рей следил взглядом за каждым движением, шагом, поворотом головы. Говорить ему вчера запретили, да и не о чем им было говорить, пока не понятно: кто и на чьей стороне сейчас находится. За омегой просто хотелось наблюдать.       Десять лет не прошли просто так, к величайшему сожалению. Рей и сам, наверное, выглядел не лучше, особенно провалявшись какое-то время в больнице, но видеть всегда безупречного Тома таким — было страшно. Осунувшееся лицо, огромные синие тени под глазами, их не скрывали даже очки, которых, к слову сказать, раньше не было. Вздувшиеся венки на виске. Кое-как собранные в хвост волосы, не тронутые сединой — уже счастье. Сам Рей подобным похвастаться не мог. Омега ел, спокойно, не торопясь, но дрожь в руках была видна, так же как и то, что сидеть без опоры ему было тяжело.       — Может, сам перестанешь строить из себя героя? — оказывается, выговорить столь длинную фразу было тяжело, и голос в конце все же сорвался.       — Мне положено, — Том весьма нехарактерным для себя прошлого образом облизал ложку и вбросил ее в стоящую рядом чашку. — Я тут в роли спасителя ниспосланного небесами. Сам понимаешь, надо соответствовать.       — Это был Этьен? — вопрос сорвался сам и стал неожиданностью, как для задавшего его, так и для отвечающего. Том долго молчал, блуждая мутным ледяным взглядом по комнате.       — Да, — взгляд все еще блуждал где-то не здесь. — Не обращай на его выпады внимания. Из меня плохой отец вышел, а у него возраст такой.       — Он меня ненавидит?       — Он ненавидит нас обоих. И себя самого.       — Как глупо все вышло…       — Хватит Рей, — Том резко поднялся с места, собирая посуду. — Я поставлю тебя на ноги и уберусь туда, откуда прилетел. Ни меня, ни Этьена ты больше не увидишь, если опять не нарушишь схему приема лекарств.       Омега долго возился в жилой части палаты под шум и треск чего-то. Потом вернулся, сел рядом и уткнулся в панель. Он читал, иногда что-то проговаривал вслух, снимал очки, тер переносицу, потягивался, зевал, и все равно торчал рядом. Зачем, Рей понял не сразу, а когда до все еще слегка заторможенного сознания дошли, специально вырванные из памяти возможности истинной пары, он положил свою ладонь, поверх руки Тома. Тот только поднял бровь, на мгновение вернув прошлое.       — Спать, — скомандовал Омега, когда за окном уже несколько часов было темно. Он потянулся и одним движением сорвал с себя халат, скомкал его и бросил на стул.       — Уколоть?       — Чего? — искренне не понял Рей, пара закатила глаза.       — Снотворного уколоть? Мою профессиональное чутьё подсказывает, что сам ты не уснешь и так и будешь всю ночь пялиться в стену.       — Не нужно.       — Я бы поспорил, — Том склонил голову и посмотрел так странно, что какая-то дрожь пробежала по всему телу. — Если что — буди, сразу же. Я не хочу, чтобы мои старания пошли прахом.       Рей кивнул головой. Слова казались такими глупыми. Зачем они нужны, когда и так все понятно. Омега устроился на диванчике возле двери, маленьком и совершенно не предназначенном для сна, на жилой половине была более удобная мебель, но Том знал, зачем остается именно здесь, и Рей был ему благодарен. Альфа долго наблюдал, как мерно и тихо вздымается плечо его пары, как тот иногда во сне вздрагивает и что-то шепчет — это тоже было новым. Том словно не изменился ни в чем и в то же время стал совершенно другим. К нему тянуло, признаться в этом оказалось так легко, хотя, наверное, если бы не приключившаяся беда, откровения не случилось бы тоже.       Ночь действительно тянулась невыносимо долго, а уставший от долгой отключки мозг, переваривал тонны информации, очень медленно, но очень старательно. Раймонд отматывал всю свою жизнь назад, словно в замедленной съемке. Сейчас было стыдно едва ли не за каждый шаг. Не простил, не уступил, или наоборот — не настоял и не напомнил, не показал, как сильно любит, как ценит и дорожит Томом, их отношениями, их семьей. Да, общественное мнение было настроено против них, но как же страшно от одной мысли, что перед смертью он мог не увидеть эти родные, серые, как все льды Арктики, глаза, которые только для альфы были теплыми. Омега был чужим для всего мира, и только Раймонд мог понять и принять его таким, какой он есть, со всеми изъянами и несомненными достоинствами.       Философство вводило в тоску и эгоистичное желание потребовать омегу в объятья немедленно, но он давил такие желания на корню. Они слишком долго были друг для друга чужими людьми, нужно было заново привыкать и ни в коем случае не спугнуть. «…Уберусь туда, откуда прилетел», — фраза, сказанная слишком уверенно, пугала. Допустить, чтобы Том вновь пропал? Нет, что угодно только не это. Ведь он искал его. Искал года три, но омега умел растворяться в мире. Его не видели, про него ничего не знали. Даже генетический поиск не дал результатов. Последний раз Том Хартманн совершал перелет в Ив почти 11 лет назад и больше не покидал город. Мелкий городок перерыли до основания. Барри на тот момент уже умер, а его сестра сказала только, что Том ушёл вместе с сыном, как только окончательно оправился. Ни единой зацепки. Через три года Раймонд пришёл к пониманию, что желание вернуть свою пару весьма эгоистично, и видимо не соответствует желаниям этой самой пары. Было тяжело, но все сгладилось с годами.       Где-то под утро, когда небо стало розоветь, система вновь запищала. Сонный Том, чуть ли не путаясь в собственных ногах, добрался до экранов, отключил противную сирену, сделал все необходимые манипуляции и завалился спать обратно, все-таки введя помимо нужного лекарства снотворное.