***
Учебный год в Корее шёл полным ходом. Так как сейчас самый разгар июня и конец семестра не за горами, ученики активно готовятся к предстоящим тестам. Чонха тоже не была исключением и старалась хотя бы немножко вытянуть свои отметки. Будучи хорошисткой, и в то же время имея лучшую подругу-старосту, Чонха очень часто выходила сухой из различных передряг. Сохён всегда отмазывала Ким от отработки, потому что, видите ли, Чонха в который раз за неделю собрала небольшой концерт во время обеда и превратила столовую в небольшой к-поп фестиваль. Или вступила в дебаты с учителем литературы. Или сказала колкое словечко в сторону одной забияки, чьи родители уже не раз пытались добиться ее исключения. И таких примеров можно привести много. Ким Чонха не была «звездой» школы (ибо тут уже такие имелись). Она просто была на слуху у каждого ученика, как девушка с невероятным голосом. Многие догадывались о её ангельском характере, крепкой выдержке и смелости. Но в то же время было достаточное количество людей, что считали её в какой-то степени странной. Хотя самой Ким не было до них абсолютно никакого дела. — Ты что, издеваешься?! — завопила Чонха в трубку мобильного телефона, резко остановившись на месте и топнув ногой от негодования. — Ну прости-и-и… — жалобно простонала Сохён на том конце провода. — Я серьёзно не понимаю, как так вышло. Вроде ничего холодного не ела, но вдруг эта температура подскочила… Чонха же тяжело вздохнула. Не такие новости она хотела услышать с утра по дороге в школу, тем более и от Пак Сохён, что обещала сегодня с Ким пойти вечером в кино. Чонха не может злиться на свою подругу за то, что она так неожиданно заболела. Но в то же время не хотела идти одна на фильм по своей любимой киновселенной Марвел. Девушка невольно цокнула от досады. — Ну вот что мне с вами всеми делать?.. Джиён не любит фильмы про супергероев, а у Доёна сегодня внеплановая тренировка по карате. Ах, вы все такие деловые, прям не могу, — недовольно бурчала Чонха себе под нос, медленно идя по улице в сторону школы. Да-да. Даже у такой «странной» девушки как Чонха есть парень, а именно, Ким Доён — симпатичный юноша, что учится в одном классе с Ким и Пак. Они встречаются уже два месяца. Чонха сразу же запала на этого обворожительного юношу, что уже в первые дни своего обучения в школе Сагун не был обделен вниманием со стороны женского пола. Но всё так завертелось и закружилось, что встречаться он начал именно с Чонхой. Девушка настолько сильно влюбилась, что действительно поверила, словно она оказалась в самой настоящей дораме, где встретила свою долгожданную и чистую первую любовь. Или как в сказке. В самой настоящей. Чувства невероятно сильно окрыляли Чонху, что она начала часто закрывать глаза на некоторые вещи. К примеру на то, что Доён стал в последнее время немного холодно относиться к девушке, списывая это на тренировки. И Чонха действительно верила ему, но жутко переживала, что дело в ней. Почему же она так решила? Да потому что пару недель назад Чонха отказалась (вернее очень постеснялась) заниматься КОЕ-ЧЕМ из-за жуткой неуверенности в своём теле и банального страха. Доён вроде как принял позицию своей девушки, но его холод с того дня словно снежный ком наваливался, и это оказывало ужасное давление на Ким. Она говорила об этом с Сохён, ведь маме признаться в таком она немного стыдилась, ведь прекрасно понимала из тирад этой женщины, что надо беречь свою девственность, словно это самое ценное, что только может быть у девушки. Но Сохён-то её сверстница и, возможно, лучше понимает всю ситуацию, так как невинности год назад лишилась. Какой бы она старостой не была, опыт в отношениях она имела, и от неё всё равно веяло именно такой зрелостью, которую Чонха так отчаянно желала приобрести. На её фоне она была девочкой-девочкой. Самым настоящим божьим одуванчиком: послушная в доме родителей, с младшей сестрой Джиён в хороших отношениях, воспитанная, любит читать, петь, делать фигурки из оригами и не находится в самом конце рейтинга успеваемости в школе. Она не может быть второй Сохён, что твердила ей из разговора в разговор, что Чонха просто ДОЛЖНА пойти на такой шаг, чтобы сохранить их с Доёном отношения. Но вот такие «советы» ещё больше пугали Чонху. Также у девушки есть младшая сестра Джиён, что учится в первом классе средней школы. Если сравнивать этих двоих, то мало кто вообще догадается, что они сестры. Да, внешностью похожи, но характером немного отличаются. Хотя стоит выделить, что Чонха очень часто сравнивала свою сестру с кроликом: подвижная, активная, постоянно бегает и даже немного хулиганит дома. А что говорить о её мимике и улыбке? Ну, действительно вылитый кролик. Но если смотреть правде в глаза, то, что по истине делало этих двоих потенциальными сестрами, так это привязанность к семье. И Чонха, и Джиён всегда горой вставали друг за друга и родителей. Они действительно были очень близки, хотя иногда могли немного повздорить (но это нормально для сестёр). На том конце провода послышался мягкий, едва уловимый смешок. — Не грусти так сильно, — протянула в своей манере Сохён. Чонха сразу же поняла, что её онни улыбается. — Сегодня только среда. На выходных пойдём. Честное слово! Чонха не могла сдержать улыбку, когда услышала столь знакомый и привычный для неё смех её любимой лучшей подруги. — Да ладно тебе. Ты должна думать в первую очередь о своем здоровье. И вообще, иди спать. Тебе нужно набираться сил. — Как скажете, мисс Воспитанность, — по-доброму подколола Сохён и отключилась. Убрав телефон в карман бардового пиджака, поправив свою черную челку и затянув хвост, Чонха с каким-то опустошением направилась в учебное заведение. День в школе прошел в своей самой обычной манере. Не было ни Сохён, ни Доёна, поэтому было ещё скучнее, чем Чонха могла себе изначально представить. Сагун — самая обычная школа в Сеуле, что ничем примечательным не выделялась на фоне других. Такие же немного неухоженные парты, невкусная еда в столовой, нудные учителя, неудобная школьная форма и большое количество подростков, чьи знакомые лица мелькают уже который день подряд. Но настроение у Чонхи было просто хуже некуда: ей даже петь не хотелось во время обеда, хотя многие ученики так и просили, чтобы она спела песню Луи Томплинсона «Two Of Us». Даже многие готовы были подыграть ей, но Чонха любезно отказывалась, списывая на то, что неважно себя чувствует. День был невероятно нудным, и с отвратным настроением Чонха направилась в школу Джиён, дабы забрать её после уроков. А хорошая погода в столице словно подкалывала Ким. Девушка несколько раз звонила Доёну, но на звонки он так и не отвечал. Когда уже Чонха подошла к школе сестры, она решила опять попытать удачу и позвонила парню ещё раз. Но не прошло и пяти секунд, как Ким заметила небольшое скопление маленьких девочек за углом. Не теряя времени, Чонха быстро сбросила и побежала в ту сторону. До её ушей доносился звонкий смех и отголоски фраз, что были проговорены писклявыми голосами. Стоило девушке повернуть за угол, как перед ней предстала картина, которую она так боялась увидеть: те самые наглые одноклассницы Джиён не сдержали своего обещания и снова, в который раз, загнали саму Джи в угол и обсыпали мукой с помидорами. Стоило этим девочкам увидеть столь ненавистную старшую сестру их одноклассницы, как их воодушевление как рукой сняло. А Чонха разозлилась не на шутку. — Вы?!.. Да как вы… — слова в горле от ярости застряли, а три девочки вдруг вмиг побледнели. Сглотнув вязкую слюну, Ким продолжила свою тираду. — Мне опять пожаловаться вашим родителям?! Как вы вообще можете так позорить свои семьи?! Вроде же родители приличные люди, а вы так и продолжаете издеваться над учениками и это после такого огромного количества скандалов?! Ни стыда, ни совести! Чонха чуть горло себе не сорвала от злости. За день всё так накопилось, так хоть теперь могла сорваться на этих избалованных девочек, чьи родители владеют одной крупной юридической фирмой. Ким перевела взгляд на Джиён: длинные прямые волосы были у корней бело-серыми, что плавно перетекали в привычный черный цвет, форма была испачкана, словно она не из школы вернулась, а с боев еды, а лицо… она так сильно хмурилась, словно старалась сдержать свои слезы. Губы поджаты, брови насуплены, а глаза смотрят себе под ноги. Даже кулаки сжала. Чонха готова была прикончить любого, кто посмеет ввести её сестренку в такое состояние. Злость сменилась на жалость. — Джиён-а, иди сюда, — она подала руку девочке, а та в свою очередь резко вцепилась медвежьей хваткой. Старшая перевела теперь уже свой грозный взгляд на столпившуюся троицу девочек, что неловко опустили головы. — Я терпеть это не намерена. Я сейчас же иду в контору к вашим родителям и пусть разбираются с вами ещё раз. Оставив последнее слово за собой, Чонха, держа свою сестру за руку, с невозмутимым видом направилась в сторону уже так давно знакомого ей здания. Девочки тут же подорвались и поплелись следом за Ким, едва ли не плача и не умоляя её остановиться: — Онни… Пожалуйста, прости нас. Мы больше так не будем! — Да, не надо идти к папе и маме, пожалуйста! Онни, не надо… Но Чонха даже не думала их слушать. Называют её «онни» и думают, что так просто всё с рук сойдет? Ну нет уж! Ким несколько раз проходила через это. Теперь никакая жалость даже и в голову не лезла. Этим мелким надо бы манерам поучиться, а не глумиться над другими. Девушка уже шла по широкому проспекту, где ездили сотни машин со скоростью сто двадцать километров в час. Это самая скоростная улица в городе. Тут даже светофоров нет и пешеходные переходы только подземные, а ограждение высотой чуть ниже колена. Людей было мало, но все они с интересом смотрели на то, как три маленькие школьницы плачут и плетутся за взрослой девушкой, что в свою очередь идет за ручку с другой и совершенно грязной девчонкой. Джиён не позволяла себе плакать в такой ситуации. Она не тряпка! Не позволит показаться слабой перед этими… этими плаксами, что буквально умоляют её сестру остановиться. — О-онни! — захлебывается одна из девочек. — Ну п-пожалуй-йста, не н-надо! — А ну хватит! — шикнула Чонха, резко останавливаясь на месте. Она посмотрела на школьниц через плечо и поджала губы. Ну не была же она настолько жестокой, чтобы маленьких девочек до слёз доводить. Может, зря она так? Может, надо просто позвонить и предупредить их родителей об этом происшествии? Чонха тяжело вздохнула от подкатившей досады и безысходности. Почему же она такая тряпка? Почему столь подвластна жалости? Глянув на молчаливую Джиён, Чонха обратилась к ней: — Ты… как ты себя чувствуешь? Ничего не болит? Не будем идти в гости к господину и госпоже Ча? — со столь привычной добротой обратилась Ким к своей сестре, что только сейчас подняла взгляд на девушку. У Джиён глаза были слегка опухшие и в уголках скопились слёзы. Она поджала губы и снова опустила голову и посмотрела на своих обидчиц, что словно ещё больше скукожились подобно яблокам на солнце. Да, эти дети сильно боялись родительского гнева. Девочка прощать умела. Джиён знала, что это такое, когда на тебя кричат родные. И винить она не могла своих одноклассниц, что обсыпали её мукой и закидали помидорами. Разве не поступают так дети, когда не имеют достаточное количество внимания? Или, когда какая-то замухрышка написала тест лучше тебя и возглавила рейтинг успеваемости, в то время как родители на тебя высокие надежды возлагают? Будучи столь маленькой, она уже знает, что это. — Нет. Не будем идти, — смотря куда-то перед собой, говорила девочка, сжимая руку сестры. Но Чонха не могла оставить всё как есть. Да, слово сестры для неё — закон. Только вот этот случай уже самая последняя капля её терпения. Ким, не обращая внимания на девочек, что уже немного расслабились, достала свой телефон. Не встретится с госпожой Ча — так пусть хоть позвонит ей и поговорит по душам. Гудки тянулись медленно. Женщина трубку не брала долго. Наверное, в делах своих юридических погрязла. Чонха нахмурилась и сбросила. Только она хотела набрать номер ещё раз, как она услышала до боли родной голос, что так сладко… нет, приторно и с нескрываемой любовью проговаривал столь знакомое ей имя: «Доён-оппа, мы же пойдём сегодня в кино?», а затем Ким услышала ещё одну фразу: «Конечно, чаги». Чонха застыла, словно вкопанная в землю. Она сначала не придала этим словам должного внимания, но спустя пару мгновений обернулась на парочку, что мимо прошла и находилась от Чонхи на расстоянии полутора метров. Её сердце пропустило болезненные удары, отдаваясь ей в голову, когда девушка увидела знакомую черную мужскую шевелюру и короткие женские русые волосы. Ким опустила взгляд ниже и увидела, что парочка идёт с переплетёнными пальцами. Она не могла поверить… Ну нет же! Это просто самая настоящая паранойя и ничего большего… Но предательский страх только усилился. Чонха отпустила Джиён, что тоже смотрела в сторону парня и девушки. Ким не составило труда в пару шагов обогнать этих людей и развернуть юношу за плечо, что вдруг остановился с девушкой и перевел ещё счастливый взгляд на Чонху, как потом улыбка улетела подобно птице в полёт. Да… Это был Ким Доён, что держал за руку её лучшую подругу Пак Сохён. Чонха продолжала держать юношу за плечо. Её дыхание участилось, стоило ей только перевести взгляд со своего парня на свою лучшую подругу. Подкатившая тошнота вдруг перекрыла проход к кислороду, а предательские слезы подступили к глазам. — Это… это к-как вообще пон-нимать?! — заикнулась Ким, стараясь не плакать, словно последняя девчонка на планете. Сохён поджала губы и опустила глаза, стоило ей только разочек глянуть на свою подругу и, кажется, уже бывшую. Доён тоже молчал, небрежно скинув руку Чонхи со своего плеча. Этот жест… он был таким грубым, а прикосновения такими чужими, словно это был не её Доён. Не тот юноша, что так нежно шептал ей о своей любви в скверике возле школы. Не тот, что подарил ей маленький букетик полевых цветов во время их первого свидания. Не тот, что так ласково и нежно обнимал её хрупкое тело и целовал в висок. Не тот… А может, Чонха просто придумала всё это? Пустой мираж? Выдумка? Сказка? — Так значит… — вдруг начала всё осознавать она, делая едва уловимый шаг назад. — У тебя не было тренировки? — Ким с трудом посмотрела на юношу, что так и продолжал буравить взглядом тротуар, где они все стояли. — И никаких соревнований на выходных не было, да? — Да, — холодно отозвался Доён, а у девушки земля из-под ног уходила. Школьницы с Джиён даже не думали сдвинуться с места: они просто стояли и смотрели на всю эту сцену, не понимая что будет дальше. Хотя нет, только младшая сестра частично осознавала боль, что сейчас чувствует Чонха. Она так хочет подбежать к старшей, схватить за руку и убежать как можно далеко. Но тело словно атрофировалось и не слушалось. Ей было страшно пошевелиться. Впервые Джиён чувствует такую щемящую пустоту и страх. Чего она боится? — А ты… — обратилась Чонха к Сохён. — Вовсе не заболела? Пак не рисковала посмотреть в глаза одноклассницы. Она сминала свои губы и стоило ей всего лишь на мгновение глянуть на Чонху, как вздрогнула от неожиданности и сожаления. Сохён никогда в своей жизни не видела свою подругу такой. По её позвоночнику прошлись мурашки от столь грустного, наполненного нескрываемой обидой и злостью, взгляда. — Мне жаль, — только и сказала Пак, а Чонха сдавленно хмыкнула. Да неужели?! Слезы потекли по её щекам. Она не могла поверить. Да анекдот это какой-то! Шутка! Чонха поджала губы, ладонью быстро стирая солёные капли со своёго лица. Она была такой ранимой. — Как долго? — холодно бросила Ким. — Две недели. Сразу после твоего отказа, — снова бросил Доён, так и не решаясь посмотреть в лицо Чонхи. У Ким горло сдавило. Она снова глянула на свою «лучшую» подругу, а затем просто рассмеялась, заставляя парочку и маленьких школьниц упереться в неё взглядами. Чонха смеялась как последний псих на этой планете. Ей хотелось разреветься подобно маленькой девочке. Её сказка о первой любви просто раскрошилась на мелкие песчинки и была выброшена в пустыню Сахару, как бесполезный мусор. Доён изменил ей, а главное с кем? Правильно! С её, мать твою, лучшей подругой Сохён! Джиён плюнула на всё и подлетела к своей сестре, начиная дергать ту за рукав пиджака. — Онни-и, пошли домой. Сейчас. Я очень хочу домой, — пищала девочка, но Чонха мягко схватила её миниатюрную руку. Она опустила её, при этом стараясь как можно убедительнее улыбнуться, но вышло это, мягко говоря, не очень. Не желая больше терпеть этот цирк, Доён грубо схватил Сохён за запястье и уже хотел уйти куда-то далеко (главное подальше отсюда), но вдруг сама Чонха резко схватила его за руку, останавливая юношу. — П-подожди, — не своим голосом сказала девушка. — Ты не можешь так поступить. Я знаю, ты никогда бы… — вдруг запнулась Чонха, стараясь проглотить вязкий ком в горле. — Ты бы никогда этого не сделал, Доён-а. Что… ч-что я сделала не так? Стоило ей последний раз всхлипнуть, как парень резко развернулся к своей, уже бывшей, девушке, нагло сжимая её руки. Он смотрел на неё с нескрываемым отвращением. Словно его вот-вот вырвет от этого слащавого голоса. Чонха не узнавала Доёна в этом человеке. Это был не он… Так хотелось в это верить. — Ах, ты хочешь знать, что ты сделала не так? — сквозь зубы прошипел он. — Я тебе сейчас наглядно объясню, если ты так хочешь знать. — Мне больно, — всхлипнула Чонха, пытаясь выбраться из сильной хватки мужских рук, но всё тщетно. Слезы застилали весь обзор, а внутри зарождалась небольшая черная дыра, что постепенно начинала выкачивать из девушки всё самое хорошее. Её воспоминания, что связаны с этими двумя людьми, вдруг резко обесценились. Все эти улыбки, все эти моменты, всё это счастье и смех — всё это потеряло вмиг смысл. — Отпусти её! — завопила Джиён, пытаясь оторвать руку Доёна от своей сестры, но парню только смешно становилось от столь жалких попыток этой букашки. Парень освободил одну руку и вдруг резко, с нескрываемой силой, оттолкнул от себя маленькую девочку так, что она на землю упала и больно ударилась ногой, шипя от резкой боли. Три школьницы, что в это время стояли в оцепенении, тут же подбежали к своей однокласснице, помогая той подняться. Джиён уже мало чему могла удивиться в тот момент. Чонха уже хотела рвануть к сестре, но Доён быстро схватил её за вторую руку и потянул на себя, от чего девушка вздрогнула. Одна Сохён стояла в стороне, не решаясь что-либо сделать. — На чём мы остановились? Ах, да! Что же ты сделала не так, — с таким притворством проговорил эти слова юноша, что девушка от страха голову в плечи вжала. — А я отвечу: в тебе всё не так! Ты ведёшь себя как маленький тупой ребёнок, что вообще нихуя сделать не может! Только и умеешь, что песенки свои глупые распевать, да и книжечки фантастические читать! Ты тупо ни на что негожа! Ах, ну разве что рот открывать способна, и то в неправильных целях! Веришь, блять, во всё, что тебе говорят, и в своих розовых замках витаешь! Даже сейчас, когда ты уже знаешь, что я изменил тебе с твоей лучшей подругой, ты продолжаешь надеяться, что я такой хороший! ДА НИХУЯ Я НЕ ХОРОШИЙ! Пойми ты уже это! Мир — дерьмо. Жизнь — дерьмо. Люди — дерьмо. А ты продолжаешь верить в сказки! ОЧНИСЬ УЖЕ, КИМ ЧОНХА! Тебе и дальше будут изменять парни, лгать лучшие подруги, если ты не повзрослеешь! Повзрослей уже, блять! Ты никому, слышишь? Никому такая не нужна! Эти слова, что говорил её родной человек, штампом в сознании делали отпечатки. Её словно лопатой со всей дури по голове ударили. Плакать сил не было, потому что тело уже не держит. Словно сердце вырвали из груди и раздавили со всей жестокостью. Нет, не так. Будто несколькими копьями тебя насквозь проткнули. У Чонхи желание появилось резкое: просто раствориться сейчас в воздухе. Или заснуть неожиданно и проснуться где-то далеко (а лучшее вообще глаза не открывать). Весь её мир буквально на осколки рассыпался, подобно хрустальной туфельке. Она умела растворяться в людях, намертво привязываясь к ним. Пожалуй, это была самая главная её ошибка. Джиён, что не пропустила ни единого слова Доёна, разозлилась. Она не хотела вникать до конца в болтовню этого парня. В любом случае, Джи не верит и не поверит в те вещи, что говорил Доён. Да и кто этот придурок такой, чтобы так поступать с её сестрой, тем более так высказываться о ней? Сам же знает, какая Чонха ранимая. Джиён не будет просто сидеть на земле и наблюдать за всем этим театром абсурда. Девочка снова нашла в себе силы и поднялась на ноги. — Убери свои клешни от моей сестры! — воскликнула она и снова начала оттягивать Доёна за руки, дабы тот отцепился от её онни. Но юноше было абсолютно всё равно. Он не желал больше тратить время на эту тряпку, чьи запястья он до синяков уже сжал, и на её бешеную сестру, что больше на чучело похожа. Он сказал то, что так сидело в нем уже многое время. И плевать с высокой колокольни он хотел на эту девушку. Всё равно, что до слез довел (это его наоборот жутко бесило). Злость вскипела в нем новой волной, и он с животной силой оттолкнул от себя Чонху. Но вот только… Чонха же стояла спиной к дороге. Девушка находилась в состоянии аффекта, но пришла в себя только из-за силы толчка. Правда слишком поздно она поняла что к чему. Отступая назад, Ким споткнулась об возвышенный бордюр, что и отгораживал пешеходную часть от самой трассы. Она невольно оказалась на дороге, но всё произошло слишком быстро. Чонха слышала где-то справа от себя звук сигналящего грузовика. Она успела увидеть напуганное лицо Джиён, её одноклассниц, Сохён и даже Доёна, перед тем как почувствовать адскую боль в правом плече. А затем перед ней хаотично замелькали виды Сеула, словно камеру подкинули в воздух. В ушах застрял детский крик, а после кромешная тьма. Этого ты желала, Ким Чонха?*** 127 лет спустя 2145 год двадцать второго века Сеул. Корейская Международная Объеденная Республика (КМОР)
Огромная комната, что немного закруглялась в месте, где находились окна, была выполнена в спокойных и тёмных коричневых тонах. Большая часть мебели тут сделана из лакированного материала, что своими разводами напоминал дерево. Конечно же, нельзя не упомянуть огромные затемненные панорамные окна, что открывали вид на высотки ночной столицы. Мягкие диваны, ковры и растения в дорогих вазах, что были сделаны по последнему писку не только моды, но и технологии. Полок было мало, а вот трибун, запрограммированных на поиск какой-либо информации, было аж четыре штуки, что стояли в ряд. Посередине красовался широкий стол, внутри которого был встроен сенсорный и прожекторный экран, что при желании всплывал перед человеком, сидевшим в кресле напротив. И таки да: в нем действительно находился мужчина. Его темные с небольшой сединой волосы были уложены так, что открывали вид на его лоб. Одет был скромно: простой темно-синий костюм с галстуком. Даже спустя годы стиль в одежде у людей не меняется. Разве что только качеством. По обе стороны от него стояли ещё два юноши. Андроидам господин не доверял, ведь попади они в нежелательные руки, как вся бесценная информация будет слита, а это мужчине не нужно. Юноши были вооружены, у каждого в одном ухе находился беспроводной переговорщик и на переносице очки с прозрачными стеклами, что позволяют владельцу анализировать любое тело, на которое был сфокусирован взгляд. Мужчина тихо постукивал по поверхности стола, украдкой смотря то в сторону широких дверей, то в сторону трех лифтов, что выстроились в ряд на противоположной стене рядом с трибунами. Господин начал оглядывать стол, на котором стояли разного рода безделушки. Затем он глянул на прозрачную табличку, где было написано на корейском «Мэр Чан Хёнджон». Мужчина сдавленно хмыкнул, смотря на эту надпись, а затем, повернулся к одному из охранников: — Как там поживает наш мэр? — с долей ехидства спросил он. — Он всё ещё в отключке, сэр, — монотонно сказал тот, что стоял справа от кресла. — Капсула с глицерином для заморозки тела давно готова. Наши люди ждут вашего приказа. Именно это и хотел услышать мужчина. Он старался хотя бы такими новостями приглушить чувство тревоги, что росло с каждой секундой. Господин решил не томить самого себя и тут же с помощью панели управления открыл часы, что вдруг голограммой всплыли в сорока сантиметрах от его лица.23:14
Его люди должны были появиться почти полчаса назад, но эти оболтусы задерживаются на неприлично большое время. Господин ненавидит, когда что-то идёт не по плану. У него всё рассчитано до секунд. Но вдруг из пучин его размышления, мужчину вытащило громкое шарканье ботинок в коридоре, так как шагами назвать сие звуковое явление было очень сложно. Этот «кто-то» явно направлялся в сторону двери. Юноши взялись за свои бластеры и направили их на дверь, в то время как мужчина открыл на голографическом экране съемку камеры наблюдения. За дверью находились всего лишь полдесятка его людей, и выглядели они словно из самого ада пришли к нему. Мужчина пришёл в ярость. Он нажал на сенсорную кнопку, и двери тут же распахнулись, а пятерка буквально ввалилась в кабинет. Они были в саже, лица и тела были изуродованы, спасательные костюмы висели на них тряпками, а у некоторых даже виднелась окровавленная плоть. Мужчина едва сдерживался, чтобы не выхватить бластеры у всё ещё стоящих рядом охранников, и не прикончить этих ходячих мертвецов прямо тут. Хотя, выдавал его только дергающийся глаз. Он медленно встал со стула и руками оперся о стол. — Что, мать вашу, произошло?! — воскликнул господин. Один из мужчин, что только что ввалился в кабинет, хромая, подошел ближе к столу. У него пол-лица было разодрано в мясо, что можно было даже часть угла нижней челюсти в районе левой щеки увидеть. Также, не было левой руки и левого глаза. Нос так же был в ужасном состоянии. — На складе был взрыв… — с хрипотой сказал он, но вдруг подкатившая тошнота к горлу помешала ему договорить. Человек (если его можно было так назвать) резко и с характерным звуком вырыгнул прямо на прозрачную табличку с именем мэра черной кровью, в которой плавали какие-то ярко-зелёные личинки. «Мерзость», — пронеслось в голове у господина, что старался не кривиться от вида этой субстанции. — Это какие-то токсины. Возможно, полимеры, или даже радиоактивные вещества. Мы не знаем точно. — Где остальные? Вас было полсотни! — Это все, что остались. Господин, стараясь скрыть свою ярость, зачесал волосы назад, немного сжав их на затылке. Он сделал глубокий вдох, а затем выдох, стараясь успокоиться. Когда он отпустил волосы, решил перейти ближе к делу: — Вы что-то нашли? — не сдержавшись, спросил мужчина. Его волновало только это. Плевать на какие-то там вещества, мёртвых тупиц и прочее. Ему нужно то, что так яро скрывается от посторонних глаз. То самое, на что он и его приспешники убили столько времени. Его собеседник замялся: он сделал шаг назад и слегка опустил голову, не решаясь сказать хоть что-то путное. Слегка откашлявшись, тем самым изводя господина, он ответил: — Там… там ничего не было, — с опаской ответило это создание, исподтишка глядя на реакцию его оппонента, что прикрыл глаза и губы поджал от ярости, что так и вскипала в нем. — Это, кажется, была засада. И Чон Субина там тоже не… Но договорить он не успел, так как мужчина резко выхватил у стоящего рядом охранника бластер и несколько раз выстрелил в это жалкое отродье, что из-за огненных вспышек издало пронзающий слух предсмертный вопль. Тело постепенно превратилось в бордово-черную вязкую субстанцию, комочками по полу растекаясь. В комнате повисло молчание. Но и оно долго не длилось. Мужчина медленно перевёл взгляд на остальных подчиненных, что толпились у двери. Стоило им только глянуть на господина, как тут же двинулись в сторону двери, наперегонки проталкивая тела друг друга и просто вылетая в коридор, поворачивая по нему направо. Сам же господин грубо всучил оружие охраннику обратно, не переставая смотреть туда, где только что была эта четверка. — Убейте, — сказал он, и два юноши тут же сорвались с мест в коридор. Господин устало сел обратно на стул, стоило ему услышать отдалённые крики, где-то за поворотом в здании. Он перевёл взгляд на окровавленную табличку с именем мэра, а затем неожиданно стукнул кулаком по столу, шепча под нос себе что-то в роде: «Будь ты проклят, Чон Субин».