Кислород

      — Рональд Уизли, ты серьезно устроил дуэль со своим дедом?! — шипит Гермиона, когда они оказываются вдвоем скрытые от посторонних глаз за стеллажами с книгами в библиотеке.       — Меня выписали из больничного крыла два часа назад, в котором я пролежал три дня, и ты меня ни разу там не навестила, и это именно то, что ты хочешь у меня спросить сейчас? — насмешливо тянет Уизли.       — Рональд! — властно произносит Гермиона, скрещивая руки на груди, морща нос и делая убийственный взгляд.       — Как будто с Томом разговариваю. — фыркает парень. — Знаешь, если мы когда-нибудь вернемся в свое время, можно будет по тебе Волан-де-Морта изучать. А что касается деда, он повел себя, как придурок, и я не сдержался.       Она ударяет себя ладонью по лицу, качая головой.       — Во-первых, мы никогда не вернемся обратно, хватит тешить себя надеждой. Во-вторых, ты хоть понимаешь, что мог ему навредить и вообще не родиться. Никогда!       — Но всё же в порядке. — недовольно мычит Уизли. — Слушай, кто-то должен был его остановить, почему не я? Он хочет крови, он ведет себя, как ребенок. А я этой крови видел достаточно, чтобы понимать, что во имя неё бессмысленно сражаться.       — И он что-то понял после твоей выходки? — старается смягчить свой голос Гермиона, но внутри неё кипит негодование. Так опрометчиво, так бездумно, так в стиле Рона.       — Мы пролежали с ним в больничном крыле три дня. — начинает Уизли. — День ругались и два дня разговаривали обо всем, что происходит в школе. Я рассказал ему про Лану, и о том, как она напугана и как не хочет повторить ошибок родителей. Рассказал про Сару, которая хотела сбежать. Про тебя, которая хочет, чтобы все были просто счастливы. Про Вальбургу, которая считает, что имеет право думать своей головой, независимо от родителей. Мы обсудили Лукрецию с Пруэттом и профессоров. А ещё говорили о том, что Хогвартс чертовски опасен.       — И? — нетерпеливо поднимает бровь Гермиона.       — И он меня услышал. Согласился с тем, что выливать злость на вас — глупо.       Грейнджер усмехается. На вас. Два гриффиндорца. Они здесь меньше года, а она уже стала для него чужой, из другой компании. До дрожи в руках смешно. В октябре он её целует, а в марте не факт, что все ещё считает другом.       — К нему приходил Лонгботтом. Поттер якобы не смог выбраться. Было ещё несколько ребят с гриффиндора, но так, скорее проходя мимо. — продолжает Рон. — Он делал вид, что ему всё равно, но в последнюю ночь я проснулся от его всхлипов. Знаешь, он даже не плакал, он стонал и сдавленно кричал в подушку.       Лицо Рона становится излишне серьезным, как будто его лично задевает такое безразличие людей к Септимусу.       — Тебе не кажется это странным? Лидер Гриффиндора, ребенок из дружной семьи. И в больничном крыле с ним только Арфанг, который ближе к Поттеру, чем к нему? Он ведь не был замкнутым в будущем? — задумчиво тянет Гермиона, на лбу появляются морщины.       — Мой дед был предателем крови, о дружной семье сложно говорить, они первые его клеймили. Как я уже говорил, мы много с ним разговаривали, и мне показалось, что я был первым, кто с ним просто беседовал о жизни за последнее время. И он совсем не похож на того добродушного и счастливого человека, про которого мне рассказывал папа.       — В этом времени слишком много брошенных, нелюбимых детей. — подводит итог Грейнджер.       — Это объясняет поведение их будущих детей, однако мой отец к ним не относится. Вопрос в другом…       — Они прекрасно справляются с этим холодом вокруг, но что-то их всё же изменило окончательно… — заканчивает за него Гермиона.       — Именно. Как думаешь, мы смогли предотвратить это что-то или оно продолжает надвигаться?       Гермиона пожимает плечами, поднимая на друга растерянный взгляд.       — И я тоже не знаю. — продолжает Рон. — Но могу сказать точно, что никогда не думал, что Риддл способен смотреть на кого-то так, как на тебя. Не думал, что Малфой может быть настоящим другом. И не думал, что у тебя может быть двое друзей ближе, чем мы с Гарри.       — Ты всё ещё думаешь, что нас надо изолировать, может пойдем к Дамблдору? — губы шевелятся, произнося слова, но глаза молят не согласиться.       Рон усмехается, иногда Грейнджер становится прежней, крайне редко, но это по-настоящему забавляет его. Эта первая причина, по которой он сказал то, что сказал далее. Вторая, и более важная причина — Септимус, которому нужен близкий друг.       — Брось, ты нужна Тому здесь и сейчас, даже если мы ничего не меняем, ты меняешь его, а если исчезнешь, кто знает, может монстр и выйдет на свет.       Гермиона пожимает плечами, краснея. Жизнь становится всё более интересной и непонятной. Ей больше не удается нырнуть в свои книги и исчезнуть из реальности. Ей и не хочется исчезать.

***

      — Что-то опять случилось? — Рон напрягается от вида Ланы. Они встречаются с девушкой недалеко от поля для квиддича и направляются на совместную прогулку в небольшой перерыв после обеда.       Она молчит, несколько секунд роется в кармане и, наконец, вытаскивает на свет руку, сжатую в кулак, а потом раскрывает её перед глазами Уизли, демонстрируя на ладони три соединенных кольца.       — Ты мне предложение делаешь? — пытается пошутить парень.       — Смешно. Мне это выпало во время гадания в Остару. Кольца Борромео. Как думаешь, к чему это?       — Знаешь, у меня плоховато с предсказаниями. А что девочки говорят на эту тему? — становится серьезнее Рон, понимая, что его подруга не настроена на шутки, и что ей страшно, правда природу её волнений он не понимает. Подумаешь, гадание.       — Ничего, я не стала им говорить, потому что по легенде, Елизавета Вудвилл так же достала кольцо из реки, а через несколько недель вышла замуж за короля. Представляешь, как бы они это раскрутили?       — Но Том занят, а другого короля здесь нет. — рассуждает Рон, представляя ребят из его нового окружения на шахматной доске. Черный король Риддл. А белый? Их всегда два. Не Уизли же? Глупости, почему это кольцо вообще должно быть связано с замужеством. — Да и кольца три, это точно не обручальное.       — Есть ещё трактовки. — сквозь зубы говорит Аббот. — «Сила в единстве», Святая троица, три мира: люди, боги и мертвые… Последняя идеальна, мы чувствовали себя на Слизерине почти богами, последняя ситуация с Грин-де-Вальдом опустила нас до людей, а потом, кто знает, может и мертвыми станем. Продолжать?       — Мне больше нравится история, что это три человека, судьбы которых тесно связаны друг другом. — предлагает свой вариант Рон. — Один из них ты, нужно понять, кто ещё двое.       Лана мнётся некоторое время, кусая губы так, что рискует почувствовать вкус крови. Она думала об этом разговоре все три дня, что Уизли лежал в больничном крыле. И ещё сутки, когда они не могли нормально встретиться и поговорить тет-а-тет после выписки. Для Афелии, то есть Гермионы, какое нелепое имя для этой холодной, иногда жестокой подруги Тома, строящей из себя друга и руку помощи для всех вокруг, он нашёл, а вот разговор с Аббот отложил.       Она передергивает плечами. Лестрейндж её друг, и его друг тоже. Она не должна ревновать и думать о ней плохо. Гермиона старается, старается как может. Ей тоже сложно. Да и Рон неоднократно подчеркивал, как важна для него Лана. Почему ей этого мало?       Потому что для следующего её вопроса нужно однозначно больше, чем всё то, что говорил ей когда-либо Рон.       — Может ты мне сделаешь предложение и кольцо сыграет свою роль на этом? — собравшись с силами выдыхает девушка. По крайней мере она должна была попробовать.       — Хорошая подмена. — после долгой паузы отвечает Рон. — Но от будущего она не спасёт.       Лана смотрит на него пару секунд, хлопая ресницами, а потом заливается истерическим смехом и закрывает рот рукой.       — Можно было просто сказать, что ты не готов, не хочешь и это все несерьёзно для тебя. Не надо прикрываться будущим, спасет это или нет.       — Дементор поцелуй! Лана, конечно, это всё серьёзно. Ты для меня серьёзно. — взрывается Рон. — Но это смешно делать предложение — вот так. Обещаю, я его сделаю, когда буду готов, а ты не будешь его ждать с трясущимися губами и для тебя это будет сюрприз. Понимаешь, о чем я?       Она зажмуривает глаза, стараясь сдержать подступающие слезы. У Афелии это получается лучше, у Вальбурги это получается лучше, у Лукреции это получается идеально. Все вокруг лучше. Все вокруг к месту. Он единственный, для кого, как ей казалось, она была лучше остальных. Но и этот хрупкий спасательный мостик рухнул.       — Всё в порядке, я понимаю. Не надо было просить невозможного. — закончить школу и уберечь будущих детей от попадания в этот ад, вот всё, о чем она должна сейчас и всегда думать. А не об этой ерунде с любовью.       — Лана! Я серьёзно. Ты для меня всё. У меня крылья вырастают благодаря тебе. Я дышу по-другому рядом с тобой. Ты важна для меня, как… как кислород! Ты слышишь меня? Ты — жизнь. Просто предложение это другое, нет это не другое, но… Я хочу сделать его иначе, не из-за какого-то гадания. Понимаешь?       Это смешно. Он серьёзно или испугался, что она перестанет ему помогать? Он искренне или как все здесь ищет только выгоду для себя? Да что же это за отвратительная женская натура: во всем сомневаться, во всем искать подвох. Женская? Так только ты делаешь, Аббот.       — Забудь. Я переборщила. Между нами всё останется, как есть. А этого разговора не было, хорошо? — она усмехается. — Дурацкие три кольца, надо же было меня так выбить из колеи. Это всё глупости. Лучше расскажи мне, как ты себя чувствуешь?       Дежурная улыбка появляется на лице. Так глупо давать волю своим чувствам, своей неуверенности. Интересно, а он серьезно про кислород и жизнь?

***

      Грейнджер аккуратно открывает дверь, ведущую в комнату для тренировок, Том накладывает заклинания, защищая помещение от посторонних, не носящих метку, но на неё они упрямо не действуют.       Она проскальзывает во внутрь, тихо закрывая за собой дверь, прижавшись к стене спиной делает пару шагов в сторону и опускается на пол, обнимая колени. И ищет глазами в комнате Тома.       У неё это входит в привычку, приходить в зал для тренировок и наблюдать за тем, как Риддл учит своих ребят, и как сражается сам. Он категорически против её участия в этих тренировках, объясняя тем, что, если кто-то навредит ей, даже случайно, он вряд ли сможет себя контролировать, поэтому единственное, с чем он соглашается, это дуэль вдвоем, когда все выходят из зала. Но он смирился, после десятой попытки усовершенствовать защитные заклинания, с тем, что запретить ей наблюдать за тренировками не сможет. Она приходит с блокнотом и наблюдает за каждым, записывая особенности его ребят во время сражения, их сильные и слабые стороны, и это играет ему на руку.       Незаметно для него, она становится важной частью этих тренировок.       Но чаще всего Гермиона просто зависает, наблюдая за тем, как он сражается, как он выкидывает то правую, то левую руку с палочкой вперед, как он движется в смертельно опасном танце, и как неизменно выигрывает. Как выкидывает порой темные заклинания, но делает это так правильно и так красиво, что перфекционист внутри Грейнджер хлопает в ладоши, она готова наблюдать за ним вечно, потому что он единственный человек, к которому она не может придраться.       А потом Риддл бросает дуэль, находя себе замену, и ходит между рядами, помогая другим ребятам, наставляя и поддерживая, при необходимости заживляя их особо сильные ушибы и ранения.       И кажется таким взрослым среди остальных, и таким сильным, что Гермиона невольно засматривается на него, прикусывая кончик пера. В очередной раз.       Том всегда закатывает рукава во время тренировок, оголяя предплечья, его белая рубашка расстегнута на две верхние пуговицы, а волосы взъерошены. Он словно в своей стихии перемещается от человека к человеку, как будто магия, которую они творят и есть он.       — Снова тут? — Абраксас выгибает бровь, садясь рядом с ней, он закончил свою норму дуэлей и теперь имеет право отдохнуть.       — Тссс, не хочу, чтобы он меня заметил. — Малфой усмехается. Вообще-то Том способен почувствовать её присутствие где угодно и когда угодно, но во время тренировок он настолько увлечен, что не реагирует даже на Афелию. — Он перестает вести себя естественно, когда видит, что я здесь.       В этот момент, кто-то из ребят умудряется рассердить Риддла, и он резко поворачивается на сто восемьдесят градусов, запуская Круциатус в провинившегося.       — Ты могла это предотвратить, заметь он тебя. — как будто ничего не произошло отчеканивает Малфой.       Гермиона ловит себя на мысли, что несмотря на то, что она полностью осознает, как это плохо, использовать запрещенные на людях, ей нравится, как краснеет лицо Тома, а на руках проступают вены. Его глаза горят черным, а сам он сейчас больше похож на зверя, готового вцепиться в глотку, чем на человека. Ни следа от спокойного наставника, которым он был пару секунд назад.       Ребята замирают в ужасе, ожидая его дальнейших действий. Но Том быстро берёт себя в руки возвращаясь к нормальному состоянию. Он выдыхает, успокаиваясь, и занятие продолжается.       Тебе не должно это нравиться. Он монстр в эти секунды.       Но Гермиона только сильнее сжимает кончик пера зубами. В конце концов это был просто Эйвери, который и сам исподтишка использует Круциатус.       — Тебе его не жалко. — как факт произносит Абраксас, вырывая её из мыслей.       — Нет, совершенно, он ведь до этого сам так же поступил, и Том только показал ему, как это неприятно. — пожимает плечами Гермиона. — Это справедливо.       — Иногда ваша с ним справедливость граничит с безумием.       — Но у нас ведь есть ты, который может нам об этом сообщить и направить на путь истинный. — улыбается девушка.       — Точно. Это моя суперспособность. — усмехается Малфой.       Грейнджер ловит себя на мысли, что это чувство справедливости появилось у нее только при общении с Риддлом, раньше бы она бросилась защищать любого человека, независимо от того, что он сделал раньше. Она приспособилась к новым порядкам.       Том заканчивает тренировку, выгоняя всех из зала, и направляется к сидящим на полу друзьям, притягивая маленькое полотенце и вытирая пот со лба.       Выходя Эдд и Антонин кивают Гермионе, а Вальбурга расплывается в улыбке весело подмигивая подруге.       — Ты так близко сидишь к ней, что я думаю проклясть тебя. — усмехается Риддл. А потом обращается к Грейнджер. — Давно здесь?       — Твой Круциатус застала. — он недовольно морщит нос в ответ. Но понимая, что её это совершенно не смутило, успокаивается.       — В твоих записях есть что-нибудь интересное? — он раскатывает рукава на ходу, застегивая пуговицы на манжетах и поправляет прическу.       Том протягивает руку, чтобы помочь ей встать, а она, встав на две ноги, отдает ему блокнот. Парень быстро пробегается по её записям и усмехается.       — Малфой, вот что за несправедливость, она наблюдала только что за лучшими дуэлянтами в Хогвартсе — тобой и мной, а написала только лишь, что у Нотта стали лучше получаться защитные чары, Вальбурга сделала превосходный сглаз, а рыжий парень с пятого курса, имени которого она не помнит, да ей было не лень все это написать, отлично освоил создание морока. И хоть бы словечко о нас!       — Как будто вы и так не знаете, что я вами восхищаюсь. — закатывает глаза Грейнджер.       — Мы тщеславные мужчины, Лестрейндж, — возмущается Абраксас. — Нам нужно подтверждение нашего превосходства постоянно. — он строит из себя саму серьезность, но в итоге заливается смехом, увлекая за собой друзей.       — Дуэль на троих? — с вызовом бросает Гермиона, доставая из прически палочку. — Мне нужна практика, Риддл, ты не можешь мне в этом отказать.       — И да победит сильнейший… Том. — продолжает шутить Малфой, пока они встают в исходную позицию, а Риддл попутно накладывает на Гермиону защитные чары, чтобы ни он, ни Абраксас не смогли ей навредить. Благо, когда их в комнате всего трое, это может сработать. Естественно в тайне от девушки.       — Она бы стала неплохим напарником. — вечером того же дня тянет Малфой, сидя рядом с Томом за столом у Слизнорта.       Гермиона в это время стоит у окна, смеясь вместе Друэллой и Лукрецией, а пятью минутами раньше она непринужденно общалась с когтевранцами, а ещё чуть раньше вместе с Джин восхищалась новой пурпурной мантией Слизнорта.       — Люди доверяют ей, не все, но она Слизеринка, было бы странно, будь иначе. — продолжает Абраксас. — Если бы ты ей всё рассказывал, если бы она действительно была частью нашей компании, то могла бы стать очень важной фигурой в этой игре. В конце концов, если всё будет, как ты хочешь, ты получишь не просто жену, но лучшего друга и партнера.       Том молчит, не соглашаясь и не отрицая.       — Она будет в большей безопасности, стоя рядом с тобой, а не позади. — продолжает нашептывать Абраксас.       — Печенья? — вместо ответа, Риддл поднимает тарелку со сладостями со стола и подставляет их под нос другу, показывая, что разговор ему совершенно не интересен.       Он не будет обсуждать, как им с ней общаться. И не будет обсуждать, как ему защищать её.

***

      — Обожаю сахарные крендельки. — мычит Лукреция, жуя сладость.       — А потом она же будет мне читать лекции о фигуре. — недовольно тянет Лана. — Афелия, ты не хочешь съесть мой? У тебя никогда не было проблем с талией в отличие от меня.       — Хватит прибедняться. Твоя талия всем нравится. — девушка от слов Грейнджер заливается краской. — Вот, и ты сама это знаешь.       — Кому это её талия нравится? — оживляется Лукреция.       Гермиона с Ланой заливаются смехом.       Начинается май месяц, природа успевает ожить после зимы, а вместе с ней и Хогвартс, живущий с Остары в относительном спокойствии. Грейнджер поставила перед собой цель сделать все возможное, чтобы её друзья чувствовали себя в безопасности. Они с Томом и Абраксасом разработали план дежурств и слежки.       И всё было хорошо. Как будто сорок пятый год сдался.       Септимус продолжал выступать за правое, по его мнению, дело, но на рожон с другими факультетами больше не лез, и теперь много общался с Джорданом, что не могло не раздражать Грейнджер.       Джин стала частым гостем в компании слизеринок, которые все ещё относились к ней с подозрением, но её позитивному взгляду на мир были рады и благодарны. Она умела находить свет во всем, и заражала этим, заставляя улыбаться. Нужно ли было ещё что-то?       Но это все не изменило вечерних встреч у камина, долгих посиделок вместе, откровенных разговоров, и честных взглядов исключительно только друг на друга. Слизерин был един, как никогда, несмотря на все разногласия в другое время суток, вечером, они были похожи на собранный из маленьких деталей щит, готовые каждый момент к удару. Но пока его не было, они не могли надышаться воздухом, в котором пусть и отдаленно, но слышалось счастье.       — Ну и не рассказывайте, сама узнаю. — Лукреция одергивает плечами, откусывая новый кусок кренделька и продолжает движение вперед.       Время приближается к отбою, коридоры Хогвартса давно опустели, и, когда девчачий трёп стихает, можно уловить каждый шорох.       — Слышите? — замирает Лукреция.       Девушки останавливаются за её спиной. Из-за приоткрытой двери старого класса доносится женский шепот, слов не разобрать, но это явно не ссора. Тихий стон. Мимо этого легко можно было пройти, вероятнее всего на это и рассчитывали двое за дверью.       Но сегодня днем после обеда Лукреция успела поругаться с Игнатиусом и, пребывая не в самом лучшем настроение, пусть и чуть успокоившись после вылазки с подругами на кухню, всё еще хотела подпортить день ещё кому-то. Она подкрадывается к двери, прикладывая ухо около дверной петли, но не заглядывая во внутрь.       — Они целуются. — очень тихо, заговорчески, давя в себе смех. — Надо же быть такими дураками, чтобы не наложить заклинание тишины и дверь не закрыть.       — Это не наше дело, пойдем отсюда. — вступается Лана.       — Аббот, а ты обжимаешься с кем-нибудь по пустым классам? — щурит глаза Блэк.       — Нет. — отчеканивает Лана, опуская взгляд, а потом с паникой в глазах смотрит на Грейнджер, та понимающе кивает. Отличная дружба, когда не можешь рассказать о своей любви к человеку. Отличная дружба, когда не доверяешь.       — Вот видишь, а эти не пуганные, надо их проучить.       — Лукреция, ты сама раньше пряталась с Пруэттом по углам. — замечает Гермиона.       — И надо сказать, что нас никто так и не рассекретил. Бросьте, там наверняка какие-то дети с Гриффиндора или Хаффлпаффа, поддавшиеся чувствам. В следующем году, когда Вал выпустится, я стану старостой факультета, так что это мое дело.       — Ещё даже отбоя нет! — настаивает Грейнджер, а Лана кивает, соглашаясь.       — Бросьте, вы скучные. — морщит нос Лукреция, моментально превращаясь из милой девочки ангела, в обиженную задницу, которая теперь готова мстить каждому счастливому человеку.       Гермиона с Ланой не успевают моргнуть, как Блэк рывком открывает дверь.       В коридоре повисает гробовая тишина. Грейнджер только и может, что закрыть рот рукой. Глаза Аббот расширяются со скоростью света. Двое в комнате бояться пошевелиться.       Это продолжается почти минуту.       — Я все объясню. — начинает Вальбурга излишне высоким от волнения голосом.       — Спасибо, не стоит. — будто в трансе отвечает Лукреция. — Я сама все объясню, не переживай, даже лучше, чем ты. — из неё вырывается нервный смешок. Взгляд стеклянных глаз пробегает по стоящим с открытыми ртами девушкам.       Она поворачивается спиной к двери. Гермиона в панике начинает искать палочку и обменивается взглядами с Ланой. Последняя начинает рыться в складках мантии, нащупав спасительное древко.       — Экспелиармус! — тут же реагирует на движение подруги Лукреция, ловя рукой палочку Аббот.       Гермиона закусывает губы. Свою она оставила на прикроватной тумбочке, заложив ей страницы в книге. Безумно глупо.       — Мне просто интересно, — Лукреция снова поворачивается к Вальбурге, её лицо становится красным, а осанка исчезает, превращая её в фурию. — Ты специально выбрала девушку, да ещё и грязнокровку для пущего эффекта, да? Чтобы не просто растоптать моего брата, а максимально унизить? — она медленно произносит каждое слово, не моргая смотря в одну точку.       — Лу…       — Не смей меня так называть! — взрывается Блэк и устремляется в подземелья.       — Я с ней поговорю! — Гермиона срывается следом за ней.       — Мне нужно рассказать вам, как важно закрывать дверь и накладывать заглушающие чары? — смущенно поднимает бровь Лана. — Или что обычно говорят в таких случаях?       — Думаю, что уже не актуально. — выдыхает Джин. — Она ведь ничего не сделает?       — Если бы у меня была с собой палочка, я бы догнала её и стерла память. — тихо произносит Вальбурга. — Даже несмотря на то, что никогда раньше этого не делала и за исход не отвечаю.       — Вот черт. — закрывает лицо руками Уильямс. — Это я во всем виновата, прости. Нужно было вернуться за палочками, а потом поддаваться эмоциям…       — Лукреция! — Гермиона старается догнать однокурсницу. — Подожди, давай поговорим!       — О чем, Лестрейндж? — шипит девушка, не сбавляя темп.       — Что ты собираешься делать с этим?       — У меня есть варианты? — она останавливается, поворачиваясь лицом к Грейнджер. — Рассказать брату, конечно же!       — Послушай, может не стоит? Она одумается, она, возможно, и правда может это объяснить… А Орион…       — Афелия, это не твоему брату ставят рога с грязнокровной девчонкой. Это, во-первых, мерзко, во-вторых, низко, в-третьих, подло. И я не собираюсь закрывать на это глаза. Я ненавижу Уильямс каждой клеточкой своего тела…       — Я все понимаю, но ведь это чувства… они же не могут их контролировать!       — Ты себя слышишь?! Блэк не может контролировать свои чувства? Блэк?! Ты должно быть головой ударилась и не помнишь, как нас муштруют с детства, как у нас отбивают все желание чувствовать что-то, что может не понравиться нашей семье! Есть правила, Афелия, их придумала не я. Нельзя позорить свой род, нельзя позорить семью будущего мужа. Нельзя поддаваться эмоциям, которые не одобрила твоя семья! Она сделала всё это!       — Но ты ведь любила Пруэтта, если бы он не был твоим женихом, неужели…       — Я бы на метр к нему не подошла. Я каждый гребаный день играю свою гребаную роль, каждый день улыбаюсь, каждый день выпрямляю спину и целую Пруэтта. Врать — это мой образ жизни и её тоже. Почему я соответствую, а она нет?       — Если тебе не нравится…       — Не существует никаких если, Лестрейндж! — почти визжит Лукреция. — Нас не спрашивают. Из какого ты мира вообще?!       — Хорошо, Лу, но ведь она твоя подруга, дай ей шанс все объяснить.       — А он мой брат. Угадай, что важнее? Тебе очень повезло, что Диане нравится Алектус и тебе не нужно делать выбор. Оставь меня в покое или мне придется тебя обездвижить.       Гермиона выдыхает, она тянула время как могла, если бы сейчас появился Том, он мог бы помочь ей и стереть воспоминания Блэк, но он не появляется, и вероятнее всего занят.       Лукреция снова срывается с места, теперь уже бегом направляясь в Подземелья.

***

      Гермиона боится открыть дверь, стоит несколько дольше, чем нужно. Лана и Вальбурга до сих пор не появились. Должно быть Блэк не готова возвращаться в Подземелья, должно быть Аббот хочет ей помочь и успокаивает, но разве тут можно помочь?       — Ты в порядке? — знакомый голос окликает сзади. Она поворачивает голову и прижимается к груди Риддла.       — Ты сам знаешь ответ на свой вопрос.       — Я был у Диппета, не мог вырваться. Тебя трясло… Я ещё могу что-то сделать?       — Поговорить с Орионом и объяснить ему, что нужно отпустить Вальбургу и не докладывать родителям, что она встречается с Джин Уильямс? — без какой-либо надежды тянет Гермиона.       — Прости, что? — шокировано переспрашивает Том.       — Ты ведь догадывался, что у Вал с Джин что-то есть… Лу увидела их вместе. Ты можешь поговорить с Орионом?       Он поджимает губы, убирая прядь, выбившуюся из её прически, с лица. Опять этот взгляд полный надежды и веры в него.       — Исключено. Если она сделала что-то, из-за чего он об этом узнал, то он вправе поступить так, как считает нужным. И с вероятностью сто из ста, он напишет её родителям. А Вальбурга должна была думать головой, она знала, на что идёт.       — Том, но ты ведь можешь? Он ведь послушает тебя…       — Я не вмешиваюсь в личную жизнь своих людей. И ты тоже в нее не будешь вмешиваться. Прости, но так правильно. — он делает паузу, задумываясь о том, что даже если бы и вмешивался, всё равно не стал бы им помогать. — Как это произошло?       — Мы шли с Лукрецией от кухни, она услышала звуки, заглянула в класс и увидела Вальбургу с Джин, я хотела её остановить, но ты ведь знаешь Лу? Она готова защищать своего брата до последнего, а здесь она увидела прямое оскорбление в его сторону.        — Почему вы не попытались стереть память, я ведь объяснял вам с Вальбургой, как это делать?       — Палочка осталась в комнате, мы же вышли на кухню за сладостями, я подумать не могла, что все так закончится.       Она прижимается к нему сильнее, тяжело вздыхая. С другой стороны, быть может Блэк наконец-то поговорит с родителями, все расскажет и те отменят брак с Орионом? Может Лукреция зря нагнетает.       Ага, и Санта Клаус существует. А магглы однажды примут волшебников.       — Идём? — тихо уточняет Том. — Надо зайти в гостиную.       Около камина сидит всего пара человек, их лица спокойны и не выражают ровным счетом ничего. Лукреция с Орионом точно умеют пользоваться заглушающими чары. А в том, что в комнате одного из Блэков сейчас стоит крик, Гермиона не сомневается ни на секунду.

***

      — Вы не видели Вальбургу? — брат и сестра Блэк отворачивают лица, продолжая есть. Том хмурит брови, Друэлла склоняется ниже над тарелкой.       За столом повисает тишина.       — Ладно. Приятного аппетита. — Гермиона берёт со стола яблоко, не садясь, и выходит из зала.       Её не было в комнате, не было в гостиной, за завтраком. Может быть она прячется в библиотеке? Или на поле для квиддича? Это ничего, она её найдет так или иначе и спросит, как помочь. Потому что ей нужна помощь. Потому что она как никогда близка к своему состоянию на портрете, и Гермиона должна её предупредить, предостеречь. В крайнем случае, надо найти Лану и спросить, где её соседка.       — Если ты хочешь найти её в замке, то это бесполезно. — окрикивает девушку мужской голос. Грейнджер тут же тормозит, поворачиваясь в сторону говорящего.       — Сигнус? Расскажешь, где она? Или это страшная тайна?       — Её утром забрали родители. — Блэк догоняет Гермиону. Теперь они вместе идут в сторону гостиной. — Надеюсь, что они позволят ей вернуться в Хогвартс до начала экзаменов.       — Разве так можно? Забрать студента из Хогвартса во время учебного года без веской причины?       — Разве наша семья не входит в число священных двадцати восьми? И может десяти самых влиятельных семей волшебного мира? Попечителей Хогвартса? Всё можно, если знать, как и у кого попросить.       — Ты тоже на неё злишься?       — Злюсь, но не на неё. Лу сдала Вал из-за большой любви к брату. А я люблю сестру и с удовольствием бы сдал Лу, если бы она только хоть раз оступилась.       — Речи о единстве факультета больше не может идти, верно?       — Почему? Думаю, что может, как никогда. Поговоришь с Томом насчет меня? Хочу присоединиться и получить метку.       Гермиона останавливается. Сигнус всегда казался ей хрупким мальчиком, может даже немного болезненным, слабым. Он опасался Риддла, он опасался Ориона. Он ненавидел всё то, что было как-либо связано с войной. Он не был создан для этого времени.       — Если ты уверен…       — Орион перетягивает на себя одеяло, как будущий старший Блэк в семье. У меня должен быть противовес, чтобы попытаться защитить сестру, и точно обезопасить Друэллу. Мне нужен Том.       К глазам Гермионы подступают слезы, она чувствует, как её пальцы перестают её слушаться, вцепляясь в ткань мантии. Сигнус взрослеет буквально на глазах. И черствеет.       — Так ты поможешь? Он не воспринимает меня всерьез, считает слабым. Но я знаю, что тебя он послушает, пожалуйста, помоги мне.       Грейнджер быстро кивает.       — Как думаешь, что они могут с ней сделать?       — Не задавай вопросы, ответов на которые не хочешь услышать. — морщится парень.       Она только задирает подбородок в ответ, показывая, что он понятия не имеет, что она хочет или не хочет. И Гермиона может быть бы даже рассердилась на Сигнуса за такой грубый ответ, но её мысли занимает его мотивация, присоединиться к Тому, ради защиты, может это сработает и на Алектуса?       О, ей очень бы хотелось, чтобы её брат присоединился к Риддлу, тому Риддлу, которого она знает и любит, чтобы Ал больше не был одиноким и брошенным, чтобы он был в компании, которая сможет его поддержать, в конце концов, теперь эта компания совершенно не опасна для него.       И в конце концов в будущем, которое она видела, он был близким сторонником Темного Лорда, что мешает сейчас, когда Том не монстр?