Трудный день в Илиосе

Мойра чувствует себя великолепно. Она появляется на площади из голубых ворот и мгновенно оценивает ситуацию. Посреди, в самом центре, зияет черный провал колодца. Он уходит под землю на тридцать один метр и датируется, вроде бы, вторым столетием до нашей эры, но Мойре о’Доран сейчас на это плевать. Справа от колодца, если смотреть с ее стороны, располагается, должно быть, местная мэрия. Мойра знает, что внутри — обширное помещение со столами, полками, неинтересными бумагами и куда более занимательными бутылками молодого вина. К соседним зданиям от мэрии ведут по воздуху простые деревянные мостки. Слева находится белая башня ветряка с аркадой под ней. Желтые огромные крылья медленно вращаются, разбрызгивая по сторонам зайчики солнечного света. С боков площадь теснят дома с плоскими крышами и дома с куполами, низенькие заборчики и заборы средней высоты, переходы на уровне второго этажа и просторные веранды. С моря доносится шум волн, по каменной плитке плавают размашистые тени чаек. Это место очень красиво, но цель «Когтя» сегодня — обезопасить доступ к колодцу. Спуститься в него, бережно изъять древние артефакты, которые могут переломить итог их чрезмерно долгого противостояния… Но сначала — разобраться с противником. Вот и враги. Они появляются на площади грамотно, рассредоточиваются, берут под контроль основные точки… Ну, то есть это им кажется, что берут. Мойра скользит в пространстве, используя «уход в тень» — ее собственный надежный способ телепортации. Он непригоден для долгих перемещений или коммерческого использования, но для коротких атак против заведомо слабого противника ничего лучше не придумать. Первой целью Мойра выбирает верткую и быструю Трейсер. Она дожидается, пока девушка отвлечется на стремительную дуэль со Жнецом, мгновенно телепортируется ей за спину, швыряет медленно плывущую биотическую сферу и подкрепляет ее «захватом», высасывающим из противника жизненные силы. В горячке боя Трейсер не сразу замечает атаку с тыла, а ее собственные способности к телепортации не позволяют убежать далеко. Пара секунд — и все кончено, бесчувственное тело падает на камни. Минус один. Мойра не держит зла на девушку, не испытывает к ней ненависти, но здесь и сейчас Трейсер — противник, против которого хороши все средства. Дива — следующая жертва. Неповоротливая розовая меха активирует «защитную матрицу» против коротких, точных очередей Батиста, медленно пятясь к зданию мэрии. Неужели там ее ждет Ангела, медик «Овервотч»? Мойра телепортируется внутрь — нет, пусто. Снаружи Диву поддерживает невесть откуда появившийся Солдат-76, и Батист вынужден активировать «поле бессмертия», чтобы поддержать своих. Это отвлекает общее внимание, и Дива застывает на месте. Большая ошибка. «Коалесценция» Мойры проходит сквозь биотическую сферу, увеличивая ее мощность. Меха взрывается и горит, пилот катапультируется, но столб энергии настигает девушку на границе площади. Минус два. Вокруг Мойры начинают рваться ракеты «воздух — земля», камень мгновенно вспыхивает под яростным ливнем возмездия. Это Фарра со своим чертовым реактивным ранцем, и ирландка морщит нос, беззвучно ругаясь. Илиос — благодатное место для полетов, сплошь открытая местность. Но у египтянки имеется и недостаток — она не может слишком долго находиться в воздухе. Особенно если в баллоны с топливом всадить меткую пулю. А таких пуль у Роковой Вдовы, засевшей в двух сотнях метров от площади, навалом. Выстрел — и, кувырнувшись в воздухе, Фарра резко идет на снижение. Еще ничего не потеряно, секунда-другая, и охотница восстановит равновесие… но Мойра отбирает эти секунды. Биотический захват струится с ее правой руки потоком красноватого сияния, ирландка почти видит, как увядают и распадаются ткани и внутренние органы врага. Ее изобретение безотказно и великолепно в своей жуткой эффективности. Но уже падая на камни, в шаге от небытия, Фарра вдруг делает то, что изменяет итог боя. Рефлекторно разряжает свою ракетницу. Биотические сферы Мойры разлагаются и со временем истаивают — на это им нужно менее двадцати секунд. Но ракеты Фарры сделаны иначе, они летят минимум на три километра, такова гарантия производителя. Мойра краем глаза видит, как, оставляя за собой белый инверсионный след, снаряд забирается все выше и выше в небо: это выглядит как внеочередной старт космического корабля на пункте наблюдения Гибралтар. Мойра смотрит на него так долго, что начинают болеть глаза, но все же не бесконечно — бой продолжается, и ее работа еще не закончена. Мельком она замечает над Илиосом крошечный силуэт самолета, автоматически продолжает его траекторию, хмыкает «Не повезло сегодня кому-то…» и продолжает отсчет будущих целей для своего страшноватого таланта. Обычный день в Илиосе. *** Открываю один глаз… Хм. За последний месяц мне приходилось просыпаться в очень разных местах: шикарной гостинице «Radisson Славянская» на Киевской, и бюджетном «Best Western» на околице Брюсселя; кресле шикарного самолета TAP Portugal, где стюардессы выглядят как мокрый сон восьмиклассника, и на грязноватом автовокзале города-героя Афины. Объединяло эти пробуждения одно: после секунды-другой, мне всегда удавалось понять, кто я, где я, и какой сегодня год. В этот раз все обстояло иначе. Надо мной виднелся потолок, белый и квадратный, указывающий на то, что дело происходило в комнате. По щекам гулял легкий сквозняк, подкреплявший эту гипотезу. Но потолок — ладно, хотя видел я побелку и получше. Суть в том, что его вообще не должно было здесь быть! Последние мои связные воспоминания относились к тем былинным временам, когда мы всей своей веселой толпой погрузились в самолет в афинском аэропорту. Да еще меры маскировки предприняли, чтобы, значит, не поймали нас волосатые щупальца греческой разведки — весь этот азиатский флер, да… Помню, как мы взлетели, Алиска несла какую-то околесицу, я пел бессмысленные песни голосом Летова… В окне желто-синим одеялом тянулись бесконечные острова, потом пилот предупредил, что впереди наблюдаются скверные атмосферные явления, а потом… Потом ничего. Nada, как говорят испанские друзья. Это что же выходит, наша стальная птица все-таки рухнула в жестокое Эгейское море, эдакий Фаэтон двадцать первого века, не выдержав буйства Борея… Я делаю такой вывод из того, что я все же жив и дышу, а не размазан тонким слоем по каменистой почве Пелопоннеса. А ведь хряснись мы о землю, не помогли бы, наверное, даже наши с девчонками бодрые способности. Я попытался резво подскочить на своем ложе, только из этого ничего путного не вышло — организм не пожелал выполнять вздорные команды мозга. А ну как у меня внезапный сонный паралич и частичная атрофия мышц? А ну как паралич у меня — не сонный? — Ы-ы-ы-ы! — возмутился я такой несправедливости, и этот звуковой сигнал, как тут же выяснилось, был насквозь верным решением. Скрипнула в стороне невидимая дверь, прошлепали по полу чьи-то босые подошвы. В поле зрение вплыло носатое лицо. — Хелло! — сказало лицо с жутким акцентом. Снизу было отчетливо видно, что его обладателю давно не мешало бы подстричь волосы в ноздрях. — Хаваю филин? — Осам, — проскрипел я, поворачивая голову и с радостью понимая, что мышцы вроде бы слушаются, заразы такие. — Невербетер. — Олрайт, — сказал носатый. Ясно было, что каждое новое слово на ломающем нёбо английском диалекте приносит ему физические страдания. — Ю вёр флай он аэроплан, энд зэн… дада шени, как же это будет-то… — Так вы, я вижу, из наших будете! — обрадовался я. — Очень рад встретить земляка в этих отдаленных краях… Грузин? — Слава богу, а то я уже исчерпал запас английского, — облегченно вздохнул неизвестный полиглот. У него был легкий акцент, обтекающий звонкие согласные, как река обтекает камни, и огромная загорелая лысина на всю голову, и еще умные черные глаза. — А грузин? Нет. Почему грузин? Разве кроме грузин никто больше не умеет по-русски? — А я услышал, как вы ругнулись, оттого и подумал… — Я узбек, — важно ответили мне. — Солтан меня зовут. — Султан? — Солтан. А с грузином я только в институте учился, педагогическом. Ромка Вачария. Он, конечно, был на самом деле Резо, но всем говорил, что Рома… Так вот он так выражался, когда что-то не получалось, и когда я спросил, что это значит, сказал — «черт побери». Я не стал расстраивать узбекского выпускника педагогического института. Он, в конце концов, не обязан был знать грузинский. Вместо этого я решительно откинул простыню, которой был укрыт, свесил ноги с низенькой кровати и решительно бросил свое мускулистое тело навстречу опасностям тревожного мира. — Очень приятно, а меня Александр зовут… Не против, если, пока я буду вставать и одеваться, вы продолжите рассказывать всякое? Например, как произошла эта дивная метаморфоза: сначала я мирно сплю внутри самолета, а потом раз — и просыпаюсь здесь? И кстати, где это — здесь? И где девчонки, с которыми мы летели? Солтан кивнул и пригладил ладонью лысый череп. Вдалеке глухо пророкотал гром. — На последний вопрос ответить легко: это Илиос, Греция. А девушки ваши спят в соседнем здании, с ними тоже все в порядке. Фух! Гора с плеч. Вот так и развивается ответственность за других: достаточно всего лишь получить в подарок упаковку нечеловеческих сил и ораву визжащих девчонок на шею — и происходит натуральное чудо. Кто не попробовал, рекомендую. Незабываемо. — Самолет ваш потерпел бедствие и упал, — продолжил лекцию Солтан. — По счастью, пилот, да благословит его Аллах и приветствует, сумел сесть на воду недалеко от острова, пассажиров эвакуировали… вы ничего не помните? — Наглухо, — помотал я головой. Внутри нее все еще плавал серебристый туман, блестела чешуя, и веселые русалки, смеясь, перекидывали меня из рук в руки, словно мячик… — Удивительное везение, конечно. Ну, что никто не расшибся. — Это чудо, — предположил греческий узбек Солтан. — Чудо — это нарушение причинно-следственных связей. Например, когда чувака тыкают в сердце копьем, а он от этого воскресает. А здесь просто неизвестный научно-фантастический феномен, по чистой случайности не приведший к человеческим жертвам. — Чудесное спасение? — Типа того. Эй! Общение выстраивалось легко и ровно, без этих ваших мерзких сюрпризов и ножей в потных кулачишках. Так, глядишь, и в ситуации разберемся в рекордные сроки. Что у нас получается? Летел себе самолет, а потом, значит, упал в море. Всех спасли добрые туземцы, а значит, задача наша проста и наивна, как призыв встать на работу в пять утра: подобрать девчонок, найти средство передвижения и покинуть это гостеприимное место. — Так. — Я закончил облачение и быстрыми движениями размял плечевой пояс. Ничего не хрустело и не намекало о перегрузках: вот оно, счастье быть вечно молодым и вечно глупым! — Спасибо, что живой, но злоупотреблять гостеприимством — дурной тон, даже в Библии отражено. Пришли как-то раз Адам и Ева к богу в гости, а уходить — ни в какую. Он уже и так, и эдак… В общем, давайте уже быстренько доберемся до моих прекрасных спутниц, чтобы не ставить под сомнение ваше человеколюбие. С этими простыми, но великими словами я строевым шагом протопал к двери, распахнул ее и решительно выпал наружу. В лицо бросился сильный порыв свежего воздуха. Зима у них тут, или как — непонятно… Я оказался на крошечной каменной веранде с символическим навесом, с которой открывался фантастический вид на… — Ух! — сказал я. Слова пропадали из головы, растекались, таяли. — Это же… Санторини? Городок Илиос — если это было название города — весь состоял из многих уровней сбегающих к морю веранд, которые как-то сами по себе складывались в улочки и крошечные, прямо лилипутские, площади. Дома были ослепительно белые, покрытые известкой, а крыши, плоские и куполообразные — покрашены в синий цвет. За моей спиной горный склон продолжался вверх, и гордо высились там колонны полуразрушенного храма. Из-за левого плеча оранжево посверкивало восходящее солнце, и море все сияло этим светом, спокойное и лучистое. И нехотя разбивались о камни мелкие утренние волны… Красиво это все было до обалдения. — Ну, что вы, — Солтан подошел и стал рядом. — Санторини далеко к северо-западу отсюда. Я поглядел вправо и опять едва не задохнулся от впечатлений. Далеко в море, километрах, наверное, в десяти, из воды вырастала титаническая статуя греческого воина. Фигура в шлеме с гребнем и мечом в мускулистой руке агрессивно вглядывалась куда-то на северо-восток, в сторону Афин. Ничего подобного я в своей жизни не видел, читал только. И эта статуя… она ведь давным-давно разрушена, верно? Я крякнул, тыча вперед слабеющей культяпкой. — Там, далеко… это Родос? Солтан снова отрицательно покачал головой. — Не совсем. Родоса отсюда, можно сказать, и не видно. Я подозрительно уставился на его невозмутимое лицо. — Но это же… как же его звали, колосса этого… Гелиос? — Я же говорил. Город называется Илиос. — Солтан… — я привычно почувствовал себя идиотом. — Что это за место? Мужчина усмехнулся и не ответил. Где-то вдалеке снова сонно заворочался гром. Я постарался рассмотреть в небе тяжелые дождевые облака, но ничего подобного не нашел. — Ладно, давайте уже перейдем к девушкам. В смысле, давайте посмотрим на них. Нет, стоп… в общем, где они? — Да вот прямо за той дверью обе. Сестры ваши? Беспокоились очень за вас, да еще все бежать куда-то порывались… Сердце вдруг горячечно ухнуло куда-то в такие глубины, о которых я и не подозревал. — Что? Обе? Вы сказали «обе»? Солтан нахмурился. — Одна с длинными волосами, другая покороче… Макси и Лана, так вроде бы они представились… — Мику и Лена, — пробормотал я, хватаясь скрюченными пальцами за ручку двери. Разлеживался там в постели, интеллектуальные шутки шутил, придурок! Дверь заскрипела, как популярный горловой певец Субудан, чуточку просела на петлях, но открылась. За ней было темновато (или это у меня глаза не привыкли), поэтому пару секунд я потерял, бестолково моргая, а потом все это стало неважно, потому что на меня налетел кто-то, почти сбил с ног, обнял и закружил, и в другое время я бы, может, и огорчился такому повороту событий, но не в этот раз, потому что… — Сашенька! Мы тут уже извелись все! Это Мику — длинноногое счастье. Не скажу, что у нас с ней были близкие отношения, но трындеть о том и о сем было неизменно приятно, особенно если привыкнуть к ее манере диалога под названием «поток сознания». А еще с музыкой неплохо получалось вечерами — я битбоксил, а она исполняла своим замечательным голосом разные хиты мирового рока, выходило очень даже ничего себе. — Не вижу никакого извода, — сообщил я полузадушенным горлом. Пускай все и шло пока не так, как планировалось, ситуация явно начинала выправляться — вот и девчонок уже прибавилось, и пусть вдвое меньше, чем надо, но лиха беда начало… — Привет, Ленка. Лена (тоже в своем настоящем облике, без этих ваших азиатских мистификаций) улыбнулась с кровати; ее замечательные зеленые глаза потеплели, и было видно, что она чувствует то же, что и я, и все вокруг хотя и оставалось по-прежнему непонятно, но уже небезнадежно. И поцеловать хочется — и поцеловал бы, потому что это для них сейчас было не запретное, а знак поддержки и дружбы. Эх, если б я был султан, я б имел трех жен… Или даже четырех, чего от меня, судя по всему, уже многие ожидают. — Это Солтан, вы с ним уже знакомы, видимо, — сообщил я, жестикулируя, как фокусник. — А вот с чем я не знаком, так это с причинами нашего скорбного разделения. Куда вы, хороняки, дели Славяну и рыжую… как ее там? Вечно забываю. — Самолет развалился в воздухе, — обстоятельно и серьезно пояснила Лена. — Вроде бы даже был взрыв. Чудо, что все спаслись. — Это Илиос, — сказал Султон так значительно, что мне сразу захотелось попросить у него какой-нибудь квест. — Если здесь что-то случается, то не зря. Тут мне пришли в голову некоторые мысли. — Султон, а куда делись остальные пассажиры? Ты говорил, что никто не погиб, но откуда это известно? Где выжившие? Кстати, в Илиосе еще кто-нибудь живет? Покамест я видел только тебя. Где все, братан? — В безопасном месте. — невозмутимости его загорелого лица могли бы позавидовать каменные ребята с острова Пасхи. — Подальше отсюда. — И что же тут такого опасного, на прекрасном горном острове посреди солнечного моря? Этот вопрос вообще-то должен был прозвучать иронично. Но не прозвучал. Потому что вдали снова раздались звуки грома. А в следующую секунду я понял, что никакой это на самом деле не гром. Выстрелы и звуки взрывов. — Так, вопрос снимается, — сообщил я в пространство. Из глаз девушек плеснуло сине-зеленым непониманием и тревогой. — Ладно. Султон! Что там за биг бадабумы? Узбек вздохнул, но с какой-то ноткой облегчения, словно раскрывал давно не дающую покоя тайну. — «Овервотч». — Это фильм со Скарлетт Йоханссон? Не могу винить киношников, место самое подходящее. — Не кино. Война. Мику ахнула и картинно прикрыла рот ладошками. Лена, кажется, еще больше сжалась на своей кровати. Нормальная новость, конечно. Всегда мечтал отдохнуть на тропическом острове, погруженном в боевые действия. И еще чтобы самолет крушение терпел, и выбраться наружу в сжатые сроки было проблематично, и часть нашей дружной команды нужно было спасать, вписываясь в непонятное по самые уши. То, что нужно! Я медленно выдохнул, сделал «вверх-вниз» бровями и сказал то, что требовала от меня ситуация. — Война, значит? Это интересно. Расскажи. *** Дальше Султон понес какой-то полночный бред. Вроде как была когда-то секретная организация супергероев «Овервотч». И она воевала против своих же ренегатов и перебежчиков из банды под названием «Коготь». Обе эти гоп-компании то и дело постреливали друг в друга, но чаще просто конкурировали, пытаясь первыми наложить мохнатые лапки на артефакты, которые то и дело выкапывали в разных отдаленных уголках Земли… — Стоп-стоп, — сказал я покладисто, отчего Мику с Леной посмотрели на меня с некоторым даже возмущением. Ну да, история что надо, точно в духе супергеройских сериалов на «Нетфликс», даже без особых изысков, девочкам такое нравится, еще бы любовную линию сюда… Но меня сейчас интересовал другой вопрос. Сюжетная дыра, так сказать. Замолчавший Султон показывал всем своим блестящим лицом вежливое внимание. — Если в руководство «Когтя» вошли те, кто до этого работал в «Овервотче», значит, «Овервотч» организовали раньше «Когтя», — сказал я раздумчиво. — По-моему, так. И тут возникает вопрос: для чего вообще был создан «Овервотч»? — Из-за кризиса омников, конечно, — охотно пояснил узбек. То есть, это ему показалось, что пояснил, но он быстро понял, что ошибся. –Омники… это такие роботы с искусственным интеллектом. И дальше полилась уже какая-то совершенно немыслимая ахинея, в которой тридцать лет назад эти самые омники, разумные и почти всемогущие роботы, спроектированные как помощники людей, внезапно взбунтовались и устроили изумленному человечеству «Терминатора». Спасти положение могло только чудо — которым и стал «Овервотч». Люди и не-совсем-люди с особыми способностями железной рукой навели порядок и обеспечили мир во всем мире, после чего, по логике, должны были самораспуститься, но… — Солтан, — вкрадчиво сказал я, — не знаю, получится ли донести до тебя эту мысль, но попробовать стоит. Дело в том, что ни тридцать, ни сорок, ни даже сто лет назад никакого восстания роботов не было. Я это знаю потому что живу на Земле и наверняка заметил бы, случись поблизости что-нибудь подобное. Гордый своей непобедимой логикой, я уставился на аудиторию. Аудитория внимала. — Да кто говорит о вашем мире? — искренне удивился Султон. — Я рассказываю историю своего — просто так, для справки. Мы просто немного заблудились, и Илиос как-то случайно провалился в пространственно-временную аномалию. Мы у вас, можно сказать, нежданные гости, которые скоро уйдут. У него даже выражение лица не поменялось. Пришельцы из другого мира — что может быть привычнее! — Но ведь… этого не может быть, — самым наимилейшим образом сказала Ленка. Я и сам это собирался озвучить, но славно, что она успела раньше. — Вы нас разыгрываете! Зачем? — Ну, вы-то еще снаружи не были, вам извинительно, — сказал Солтан. — А вот Александр, однако, мог бы и заметить кое-что. Позвольте, я покажу. И не успела Мику с некоторым сожалением заметить, что Александр (то есть я), по сути говоря, вовсе не ее, как нас, всех троих, выволокли наружу. Я уже привычно задохнулся от невыносимой сине-белой красоты вокруг, но в этот раз мазнул вокруг более пристальным взглядом. И увидел… …лениво мигающие голографические вывески на лавках… …припаркованные у обочин машины с пышущими голубым жаром ионными двигателями… …миниатюрных летающих роботов, подкрашивающих облупившиеся стены у дома напротив… …золотистые солнечные батареи на щедрых крыльях ветряных мельниц… …И, наконец, огромную крылатую махину, которая скромно примостилась на самом краю городка, подпирая горный массив. «Энтерпрайз»? Так тот плоский вроде. Больше похоже на пережравший бигмаков «Зефир» из этого нового сериала «Агенты Щ.И.Т.» Интересно, а Ник Фьюри тут имеется в наличии? — А-а-а, — сказал я, чтобы что-нибудь сказать. — Теперь понял. И даже принял. Хотя это пока подождет. Хочу вернуться к Славе и Алисе — во всех смыслах. Ты сказал, что они где-то поблизости. Можно более точное целеуказание? — Несомненно, — согласился Солтан. — Поскольку вы оказались здесь, возле зоны высадки команды «Овервотч», логично предположить, что ваши спутницы находятся около зоны высадки «Когтя»… — В каком это мире такое логично? — взбеленился было я, но быстро сник. — А, ну да… — И для того, чтобы вернуть своих… девушек, вам нужно будет добраться до противоположного берега острова. — На котором идет война! — блеснула отличной памятью Мику. — Да разве это война? — я почувствовал себя в своей тарелке, хотя тарелкой здесь была, считай, целая веранда. — Так, неразбериха — не поделили какие-то черепки из-под земли… Солтан воздел черные глаза к небу. — Я покажу вам тропинку прямо до места. Бежит прямо над водой, вид потрясающий… В нескольких случаях придется, конечно, вплавь, зато безопасно. Более-менее. И в моей голове все сразу стало ясно и прозрачно, как малиновый звон. — «Более-менее» — это не наш метод, — заявил я и даже подпрыгнул для понятности. Внутренний психопат радостно ухмылялся; он носил шкиперскую бородку, курил горький турецкий табак и решительно поднимал паруса. — Нет в этом никакой определенности! Ленка громко и трагически — по-театральному — вздохнула; она уже поняла, что тихо мы это дело не провернем. Что было чистой правдой. — Значит так, — распорядился я, не обращая внимания на глаза девушек, полные протяжной тоски, — ваша задача: идти за мной, без разговоров выполнять прика… то есть просьбы. Солтан, задача другая: сидеть тут тихо, как мышь. Никого не впускать, никого не выпускать. — Даже вас? — удивился узбек. Я прочистил горло. — Конечно, да. То есть нет. Я оговорился. Не пускать никого, кроме меня и девушек — вот они, вы уже знакомы. И еще Алиски со Славей, если они вдруг доберутся сюда раньше — одна рыжая, наглая до невозможности, а другая наоборот. Или если, скажем, я останусь прикрывать отход и героически подорву себя последней гранатой. — Гранатой… — задумчиво сказал осоловевший от красноречия Солтан. — Которой у меня нет. Надо бы, кстати, найти где-нибудь — хотя бы учебную. Впечатлять еретиков добрым словом и взрывчаткой — что может быть проще и естественней? В доказательство этих слов, в центре города что-то снова загремело. Но теперь я точно знал, что дело не в дожде. — Остались сущие пустяки — направить меня в нужную сторону и пожелать удачи. Если я, скажем, пойду в сторону вон того ветряка, там будут эти суровые парни из «Овервотч»? — Они там будут, Александр, даже если вы не пойдете, — проявил смекалку Солтан. — И счастливо вам. — А разве когда-то было не так? — удивился я и получил в ответ улыбки и пожимания прекрасных плеч со стороны милых девушек, после чего развернулся через неуставное правое плечо и припустил в нужную сторону. Лена с Мику, конечно, заблуждались. «Не так» у меня очень даже было. Но давным-давно. *** — А мне тут нравится, — сообщил я, когда мы уже досыта нашаркались подошвами по лабиринту снующих вверх-вниз узких улочек. Поиски правильно пути шли туго, Илиос в этом плане напоминал Фейсбук, где чтобы найти собственный пост трехдневной давности, надо принести в жертву черного козла, сваренного в молоке его матери. — Остался бы жить, пожалуй. Вы как, девчонки? Шагать было наслаждением. Солнце светило так, как оно это умеет только в Средиземноморье — наотмашь и искренне, в просветах переулков то и дело мелькало далекое ослепительное море, в низинах виднелась жадная зелень виноградников, и подавали голос чайки, лениво висящие на потоках ветра… — Да и я, наверно, тоже, — согласилась Мику. — Ну, то есть, я хотела сказать — после того, как все закончится. Уже в более пожилом возрасте, лет в двадцать пять… — Обсудим эти твои зловещие планы после реализации нынешнего, — с видом тибетского мудреца заметил я. — С которым пока имеются явные проблемы. Ленка! Чего молчишь? Я же знаю, что у тебя в голове постоянно есть умные мысли, так поделись! Как насчет толкового плана? — Я немного начинала думать об этом еще в домике, — призналась девушка. Со своим тихим голосом, скромными хвостиками и коротеньким платьицем она была похожа на восьмиклассницу на уроке географии. Почему географии? А потому что бродили мы сейчас не пойми где. — Но потом ты так резко выскочил, что я не успела закончить… — Знаешь, будь на моем месте Алиска, она бы сейчас наверняка влепила бы такое замечание, от которого ты покраснела бы, как флаг Республики Белоруссия. С зеленцой. — Будь она тут, я бы такого и не сказала! — в сердцах выпалила Лена и… ну, понятно. Смутилась и покраснела. Каблучки ее сандалий выбивали возмущённую дробь по камням. — Значит, у нас нет плана? — проявила дедукцию Мику и нахмурилась. — Но почему? И, не дав мне возможности с умным видом помолчать, затараторила: — Нет, я понимаю, что любой план действий сохраняет свою ценность до первой встречи с противником, и дальше всегда приходится импровизировать… но ведь ничего не мешает нам продумать несколько вариантов развития событий и выбирать между ними — это сэкономило бы нам время и прибавило уверенности… ну, мне, по крайней мере. Разве не так, Саш? А до чего она умная девочка, заметили? Я это еще в «Совенке» уловил, а то многие упускают за этим стремлением протараторить шестьсот слов в минуту совсем другой разум — острый и цепкий. Будь мы на войне, в роли толкового сержанта ей бы цены не было. Интересно, что Мику делала до прибытия в «Совенок»? Взрывы тем временем начинали грохотать совсем близко; к ним прибавился, кажется, напряженный шелест энергетического оружия и визгливые отзвуки коротких очередей. А они тут вовсю забавляются, как я посмотрю. Ни в чем себе не отказывают. — Мысль твоя, Хацунова, движется правильно, но скучно, — тут я выхватил свою возможность сделать театральную паузу, и сполна ей воспользовался. — Я ничего не стал придумывать потому, что нет никакой разницы. Как говорил Махатма Ганди: «Сначала ты сидишь на диване и пьешь чай с пряниками, а потом побеждаешь». Кто я такой, чтобы оспаривать вечный гений угнетенного индийского народа? — Махатма Ганди говорил не это… — испуганным шепотом попыталась противостоять натиску наивная Ленка, но ничуть не преуспела. — Поэтому вкратце наша операция будет выглядеть вот как: я войду в контакт с недружелюбными туземцами, расскажу им, как здорово, когда вместо дурацкой стрельбы вокруг царят мир, дружба и жвачка… а они, в благодарность за эту ценную информацию, проведут меня к забаррикадированным в развалинах часовни девчонкам. К которым мы понесемся в режиме слоу-мо со всех наших ног. Мику с сомнением взглянула на собственные длинные ножки в черных чулках выше колен. Напрочь непрактично, зато дико красиво — с чем согласится любой понимающий человек. Я понял, что неприлично пялюсь на девушку, и откашлялся. — Дальше все будет уже совсем просто. Быстрый, но страстный поцелуй (участников которого я не называю из стремления к интриге), после чего не менее энергичный забег к гостеприимному домику дяди Солтана. И… — И мы покидаем этот остров способом, про который ты нам пока не рассказываешь? — распахнула синие глаза Мику. — Способ найдется, — уверенно сказал я. А как еще говорить, когда я понятия не имел, как свалить с этой пространственно-временной аномалии? — Главное — не убегать от интересного, а скакать ему навстречу в раззявленным забралом. Несмотря ни на что. Ага, мы, похоже, уже близко. — Ой, — сказала Лена. Вообще-то таких междометий было в ее запасе бессчетное количество, для разных ситуаций и с разными оттенками значения. Этот конкретный «ой» я бы определил, как сдержанное беспокойство перед лицом непонятного. Которое, к слову, было вполне объяснимо. На дороге лежал кусок стены. Здоровенный, три на полтора метра — целая гранитная плита. Или, может, базальтовая, я не совсем геолог. А в доме напротив, метрах в десяти, стены как раз не хватало, там зияла изрядная дыра, через которую легко можно было посмотреть на интерьер невезучего жилища. Края дыры мерцали грозным темно-вишневым светом и немного дымились. Пытливому уму вроде моего сразу стало интересно: чем эдаким можно вырвать немаленький блок, да еще зашвырнуть его вдаль так легко, можно сказать, играючи? И еще один возник вопрос: стоит ли вот так, с голой ногой, выскакивать наперерез парням, которые не испытывают уважения даже к каменным домам? Этот момент я как-то не предусмотрел. — Есть предложение, — сказал я. — считать первый этап контакта с дружелюбными туземцами исчерпанным и сразу переходить ко второй фазе плана. Опережаю ваши вопросы: да, она есть. — Надеюсь, ты не включил в нее ничего… безрассудного, — озабоченно пробормотала Лена. В ветряную мельницу метрах в пятидесяти от нас с ревом влетел плазменный заряд, выпущенный из-за дальних крыш. Крылья мельницы вспыхнули голубым пламенем, почти незаметным на солнце. Здесь уже ахнули обе девушки. — Все под полным контролем, не волнуйтесь, — пропыхтел я, когда горячая волна от взрыва рассеялась. — Сейчас я искусно заберусь на второй этаж этой лавки, и рассмотрю, что там творится впереди. Силы противника, дислокация, вооружение — в таком вот аксепте. Синее небо распорол ракетный залп — воющие клочки металла улетели в сторону моря. Где-то близко, в соседнем квартале, лупили короткими отсечками по два-три патрона. В небе плакали и кричали чайки. — Девчонки, от вас сейчас нужно вот что — притворяться, что нас тут нет, — донес я задачу. — Создавать эдакую «сферу невнимания», чтобы в эту сторону никто из тех сибаритов не вздумал пальнуть чем-нибудь зажигательным. Потому что я люблю, конечно, тепло и шашлыки, но между загоранием и горением есть разница, и мне она известна. Я проницательно поглядел на Лену, на Мику, убедился, что в их глазах ярко горит искра разума, метнулся в раскрытую дверь лавки и сноровисто поскакал вверх по узенькой лестнице, предназначенной только для того, чтобы побыстрее сломать себе обе ноги. Вид с террасы открывался, конечно, феерический — и я вовсе не имею в виду очередной потрясающий пейзаж, хотя и с этим вопросом все обстояло хорошо. Терраса выходила на центральную местную площадь, и вот на ней сейчас и происходило нынче основное веселье. Войну между собой вели ярко раскрашенные клоуны — такое было мое первое впечатление. От спецслужб я ожидал чего-то более основательного и серьезного: снайперской дуэли, стремительных и слаженных штурмовых операций… Но то, что было видно отсюда, напоминало то ли театр, то ли цирк. А может, балет. Вот огромная обезьяна в силовых доспехах, окутанная облаком молний, несется по воздуху, молотя вокруг себя лапами и раскидывая противников как кегли… Вот странный тип в черной хламиде и черепом вместо лица превращается в туман и материализуется через несколько секунд в полусотне шагов… Фигура с реактивным ранцем, парящая в солнечном небе и сыплющая сверху ракетами… Какой-то дикий паренек с зелеными дредами, с невероятной скоростью рассекающий по стенам на роликовых коньках… Сама площадь, кстати, тоже не обманывала ожиданий: посреди ее почти правильного квадрата виднелась огромная дыра колодца, метров, наверное, десять в диаметре. Прямо на моих глазах туда с диким криком свалился белобрысый автоматчик в кожаной куртке. Выглядело это все напрочь сюрреалистически. — Первичную боевую задачу разрешаю считать выполненной, — сообщил я девушкам после возвращения. Морок они навели качественный — пока я торчал наверху, в мою сторону не прилетело даже враждебно настроенной песчинки. — Наблюдение за противником завершено успешно, достоверно установлено: это какие-то больные придурки. Следующая задача — наладить контакт. — А это правда нужно? — проныла Ленка, капризно надув свои целовательные губки. — Обязательно. Для этого мне потребуется «сфера доброжелательности» — только что придумал название, зацените! Словом, это такая штука, чтобы каждый, взглянув на меня, немедленно понимал, до чего я славный парень, и как сильно мне нужно помочь. Осознали масштаб задачи? Вы сильные, вы справитесь. — Мы могли бы воспользоваться планом Солтана, — без особой надежды пробормотала Лена. — Эти его безопасные тропки вдоль моря звучали так обнадеживающе… — Могли бы, — согласился я. — И очень даже просто. Но разве смог бы я потом простить себе, что даже не попытался разгадать эту тайну, завернутую в загадку? По глазам Ленки было видно, что лично она была готова простить мне решительно все, но Мику развеяла приятный момент, дернув за рукав: — Ничего себе! Посмотри, Саш! Пришлось оглянуться — вдруг там по наши души неслась бы конница Буденного? Но оказалось даже интереснее: улица за нашими спинами была совершенно чиста. Никаких упавших глыб, никакого каменного крошева — пустая красивая улочка. — Черт, — пробормотал я, но, похоже, зря. Это и правда было интересно. — Одной тайной больше, другой, стало быть, меньше. Не будем на этом зацикливаться. Аванти! ***