Перекресток

Кода к 8Х17 Кастиэль убивает Дина Первый Дин умирает быстро. Кастиэль просто посылает поток энергии ему в голову, как поступил бы с демоном. Дин падает на спину, не успев понять, что случилось. Наоми это не нравится (слишком легко), и следующего Дина Кастиэль убивает без использования ангельских сил. Он долго не может заставить себя взмахнуть кинжалом, и, когда, наконец, решается, удар выходит слишком сильным и неуклюжим. Как будто Кастиэль никогда раньше не убивал. Второй Дин кричит, поднимает руки, неосознанно стараясь закрыть лицо. Его голова катится по полу, вместе с отрубленными пальцами. Тело медленно, слишком медленно заваливается на спину, в лужу крови. Кастиэля начинает подташнивать. Он разворачивается, стремительно идет назад в поисках выхода. Наоми его останавливает. — Ты можешь, Кастиэль, — шепчет она проникновенно, сжимая его плечо, — тебе не нужен этот грязный человечишка. Ты не должен ставить его превыше небес. «Это ненастоящий Дин», — думает Кастиэль. Ненастоящий, а значит, ничего страшного не происходит. Это же иллюзия. Третий Дин называет его трусом. Пятый Дин улыбается, когда видит его. Седьмой подходит так близко, что Кастиэль успевает рассмотреть веснушки и морщинки-стрелочки вокруг глаз. Девятый тянется, чтобы похлопать его по плечу и натыкается на клинок. Кастиэль видит, как радость в глазах Дина сменяется неверием. Как потрясённое выражение лица становится застывшей маской. Окровавленный клинок падает на пол. Кастиэль опускается на колени, сжимает голову ладонями. Голос Наоми звучит, не умолкает. Кастиэль затыкает уши, но это не помогает. Кажется, ее голос навеки останется в его голове. Ему хочется бежать, бежать отсюда. — Дин Винчестер должен умереть. Убить. Ты должен убить его, — голос разносится по залу. Кастиэлю кажется, что его голова сейчас взорвется. С трудом он заставляет себя подняться на ноги. Десятого Дина он практически не видит, словно перед глазами туманная дымка. На шестнадцатом Дине он замечает, что все Дины ведут себя точно так, как он помнит. Все слова, все жесты, вся мимика. Только то, что уже делал настоящий Дин в его присутствии. Очевидно, Наоми не стала изобретать чего-то нового, просто взяв все необходимое из его же воспоминаний. Кастиэль пытается помнить об этом, помнить, что Дин, которого он сейчас убивает, только его воспоминание. — Мы выберемся отсюда. Кас, дружище, поверь мне, — проникновенно просит тридцать восьмой Дин. Кастиэль не задумывается, где он уже слышал что-то подобное. Просто наносит удар. Дин умирает не сразу. Он хватается прямо за лезвие клинка, падает на колени. Смотрит на Кастиэля, пытается что-то произнести. На губах кровавые пузыри, кровь течет по рассеченным пальцам. Кастиэль продолжает смотреть, пока глаза Дина не закрываются окончательно. Кастиэль просто не в силах не смотреть. — Почему ты сдался? — спрашивает Дин семьдесят четвертый. Кастиэль думает о том, что можно направить клинок себе в грудь и тогда это прекратится. Но Наоми не позволит ему, он уже пытался раньше. Кастиэль все равно хочет попробовать, но мысль о настоящем Дине, там, на земле, не дает ему это сделать. Если его не будет, никто не помешает Наоми убить Дина. Никто не помешает ей пытать душу Дина так, как она пытает ангелов. Кастиэль зачем-то задерживает дыхание и бьет Дина наотмашь. Он представляет себе Наоми, ломая его шею. Но получается очень плохо, и глаза Дина, отчаянные, неверящие, никак не выходят из его головы. Кастиэль пытается внушить себе, что эти глаза он просто запомнил, помнит с того времени, когда они открывали печати. Такое же выражение лица было у Дина, когда Кастиэль нашел его в том номере, избитым Сэмом. Это только воспоминание, не самое приятное, но тут нет ничего такого, отчего стоило бы переживать. Наоми не покажет ему ничего, чего бы он не видел раньше. Это просто манекены, с лицом Дина и без души. Наверно, Кастиэлю должно стать легче от осознания этого. Но не становится. Сто седьмой Дин кричит, пронзительно, словно его разрывают на части адские псы. Двести двадцатый бьет его по лицу и отворачивается, чтобы потереть ушибленный кулак. Кастиэль больше не может вспомнить, где он уже это видел. Он просто сжимает зубы и вонзает кинжал в Динову спину; смотрит, как по кожаной куртке стекает кровь. Тоже очень знакомо. Пятисотый Дин подходит так близко, что Кастиэль чувствует его дыхание. Этот Дин просто стоит и смотрит ему в глаза, молча. Кастиэль кладет ему ладони на щеки, как когда-то давно, когда исцелял его. Кажется, исцелял. Но он больше не знает точно, он не помнит. В глазах Дина странная смесь доверия и напряженного испуга. Кастиэль сворачивает ему шею, наблюдая, как доверие сменяется непониманием. Кажется, что-то подобное уже было. Когда подходит шестьсот девятый Дин, Кастиэль закрывает глаза. Но и с закрытыми глазами, он чувствует его приближение. Слышит шаги, слышит дыхание. Когда Дин подходит достаточно близко, он вонзает в его грудь клинок и чувствует на пальцах теплое — кровь. И тогда Кастиэль кричит, кричит и чувствует, как такое же, теплое, течет по его лицу. Он поднимает руку, касается этого, горячего, и открывает глаза, чтобы посмотреть, что же это за влага на пальцах. Никакой крови на лице нет, жидкость абсолютно прозрачная. Кастиэль не сразу понимает, что это слезы. Девятьсот семидесятый Дин хватается за его рукав. — Что с тобой происходит, Кас? Это же не ты! Кастиэлю большого труда стоит отцепить его руку, словно бы этот Дин обладает ангельской силой. Девятьсот семидесятый Дин продолжает смотреть на него гневно и укоряюще, даже когда на его груди начнет расползаться кровавое пятно. Уже лежа на полу, умирая, он продолжает смотреть и Кастиэль, отвернувшись, спиной почувствует этот взгляд. Он будет чувствовать его и тогда, когда навстречу выйдет Дин девятьсот семьдесят первый. — Мы же семья, — говорит ему тысяча двадцать шестой Дин. — У меня нет семьи, — машинально отвечает Кастиэль и вонзает клинок в Динову грудь. Он больше не понимает где он и что с ним происходит. Не понимает, что вокруг реально, а что нет. Он знает только одно, ему нужно убить Дина Винчестера. Это очень важно. На тысяча двадцать шестом Дине Кастиэль сломается.