В тебе - моя частичка

POV Will Боже мой, моя голова! Такое ощущение, будто бы при малейшем движении моя черепушка расколется на кусочки. Еще и в ушах гудит, и во рту будто бы кошки насрали, пардон мой французский. - Пииить... - срывается с моих губ хриплое карканье, ни в коем разе не похожее на мой собственный нежный голосок. С превеликим трудом разлепляю один словно припухший с похмелья глаз - и вижу: на тумбочке возле кровати стоит заботливо кем-то приготовленный стакан воды и две таблетки алкозельцера в придачу. Переведя взгляд чуть подальше, я расплывчато вижу лохматое черноволосое чудо, при близком рассмотрении оказавшееся моим младшим братом. Билли сейчас такой милый со своими торчащими во все стороны волосами, в розовых пижамных штанишках, растянутой темно-серой домашней футболке и пушистых носочках. Но бровки его хмуро сдвинуты к переносице, а карие глазки, обычно такие трогательные и чуть испуганные, глядят строго. Руки упер в бока, да и сверлит меня взглядом. - На, выпей это, - протягивает мне стакан живительной влаги, в котором шипят, растворяясь, таблетки. - Опять наклюкался, я гляжу? - Ох, Билли-Бу, не начинай сейчас... - хриплю, попутно осушая до дна стакан со спасительным зельем, - черт, как же мне противно... - Тебя так разморило вчера, что ты уснул в одежде, - покачивает головой мой младшенький, - и с макияжем. - О, боги, боги... - скулю, откидываясь головой обратно на подушки, затем слабым голосом: - Биби, я надеюсь, ты выпил вчера лекарства? - Надо же, не забыл! - всплеснул руками Билл, затем вновь подбоченился. - Хорошо еще, что вообще вспомнил обо мне... - Бииилл, - со страдальческим выражением лица, - ну давай правда не сейчас, а? Иначе моя башка не ровен час взорвется. Давай лучше, полежи пока со мной? - вижу, что Би сперва колеблется, но потом со вздохом лезет ко мне под одеяло. - А ведь помнишь, - говорит он, прижимаясь к моему плечу, - когда мы были младше, ты всегда заботился обо мне? А теперь, похоже, роль защитника придется мне взять на себя. - Даже и не думай, - небольно шлепаю его по попке, - я старше и сильнее, к тому же у тебя хрупкое здоровье. Так что пекусь о тебе я, и точка. - Эх, Вилли, - малыш горько вздыхает, - если бы ты и впрямь заботился обо мне - не пропадал бы на всяких пьянках. И тут мне впервые действительно нечего сказать. Да, я и впрямь загулялся в последнее время. Я очень рано повзрослел - пришлось ради Билли. Он ведь такой маленький и беззащитный - а я, как старший брат, обязан его опекать. Но когда-то мне это надоело. Надоело жить лишь ради Билла. Надоели вечные упреки отца, что я должен подавать Би хороший пример и вообще быть пай-мальчиком. И я пустился во все тяжкие. Начал краситься, носить сумасшедшие шмотки, делать не менее сумасшедшие прически. Поначалу в нашей школе меня считали фриком - но я быстро показал им всем, где раки зимуют, после чего меня быстро зауважали, а с недавних пор - вообще слюни на меня пускают. Злые языки пустили слух, что якобы я местная шлюшка - слава Богу, братик не поверил. Он ведь у меня такой впечатлительный! Да, на меня вешаются буквально все парни и девушки в округе - и да, в клубах я могу позволить себе позажиматься с кем-нибудь из них. Но дальше поцелуев дело не заходило никогда. Никто, даже Билл, не в курсе, что на самом-то деле я еще девственник... А ведь малыш еще и грызет себя виной за то, что якобы лишил меня и нашу сестру Лару детства. Считает, что это из-за него Лара упорхнула из дома, едва ей исполнилось восемнадцать, и больше мы ее практически не видели - если не считать тех скудных встреч на Рождество и наши дни рождения. Что это он виноват в том, что папа в последнее время начал худеть и бледнеть, и вообще выглядит невыспавшимся. И что в том, что я стал все чаще пропадать в клубах, виноват именно он. Да что там - мой впечатлительный братишка винит себя даже в том, что наша мамаша бросила нас сразу после рождения! Хотя сначала она хотела забрать меня, как более здорового из близнецов, а слабенького Билла спихнуть на отца. К счастью, папа не позволил ей этого сделать - после чего наша родительница быстро написала отказ на нас обоих. Больше ее никто не видел. Так что папа заменил нам всем и отца, и мать. Он каким-то образом умудрялся одновременно работать, воспитывать пятилетнюю тогда Лару, менять пеленки нам с Би - и еще и лечить мелкого. (17 лет назад...) Врачи быстро заподозрили неладное, когда родился Билл. Конечно, я родился на десять минут раньше, и мне и полагалось быть более крупным и сильным ребенком - но вот Билл заметно отстал от меня и в росте, и в весе. Он был беспокоен, постоянно плакал, отказывался от еды. После многочисленных обследований, на которые нас, кроме папы, возила и бабушка Лотти, был поставлен неутешительный диагноз - хроническая почечная недостаточность. Как выяснилось, Би появился на свет с недоразвитыми почками - теперь одной из главнейших составляющих его жизни будет процедура диализа, иначе - чистки крови, поскольку его собственные почки слишком слабы для того, чтобы работать в полную силу. И что тут началось! Мой бедный младшенький братик добрую половину своего детства провел в клиниках. А я ни на шаг не отходил от него, заботился, опекал. Физически буквально чувствовал его боль, пичкал его глюкозой, когда у мелкого обнаружили еще и диабет, даже уколы ему делал. Помню, как разрывалось мое сердце, когда малыш плакал от боли после очередной процедуры, как мы страдали друг без друга, если Би забирали на очередное обследование. Когда нам стукнуло по девять лет, в наш дом наконец-то пришла благая весть - врачи нашли подходящего донора для Билли! Радости было неимоверно. Мы всей семьей - и я, и Билл, и Лара, и папа, и бабушка Лотти - тщательно готовились к столь важному событию, волновались, трепетали в ожидании. И вот - долгожданный день операции. Мы всей семьей сидим в приемной, держим кулачки, молимся за нашего Билли. И вдруг - ни с того ни с сего у меня прихватил живот, и сердце тоже закололо. Постепенно начало темнеть в глазах. - Боже мой, Вилли, что с тобой?! - расслышал я оклик бабушки. - Гордон, Гордон! Доктора, скорее!.. Очнулся я уже в палате. Будучи ребенком крепкого здоровья - судя по всему, злой рок распорядился все недостающие Билли силы отдать мне, - я никогда раньше не лежал в больницах. В травмпунктах, конечно, бывал частенько - такой уж я был живой и неусидчивый, - а с больницами был только в качестве посетителя. Но в этот день все было совсем иначе. Приглядевшись, я рассмотрел в своей руке иглу от капельницы. В теле разлилась невиданная до сих пор слабость, будто бы сковавшая меня по рукам и ногам. И плюс ко всему - у меня ужасно болел живот. - Проснулся, малыш? - ласково проворковала молоденькая медсестра, неизвестно как оказавшаяся рядом со мной. - Герр и фрау Каулитц, я прошу вас. Вилли очнулся и рад будет вас видеть. - Вилли, Господи! Боже мой, как же ты нас напугал! Мы с папой чуть с ума не сошли, пока ты здесь лежал! - запричитала бабушка, едва появившись в дверях палаты. - Мы так боялись потерять еще и тебя... - на этом слове у меня внутри что-то оборвалось. - Би...? - еле слышно пролепетал я, на что папа потрепал меня по черным вихрам и сказал: - С Билли все в порядке, он спит. Да вот же, сынок, посмотри налево! - я обернулся, у меня тут же от сердца отлегло. На соседней кровати лежал не кто иной, как мой братик Билли. Бледный, тоненький, почти прозрачный, весь обвешанный трубочками от капельниц, прикованный к кардиомашине. Но живой. - Живой... - облегченно выдохнул я, тут же морщась от боли в животе. - Папа, бабушка... а я... со мной что? - Совершенно неожиданно с тобой случился приступ острого аппендицита, - вздохнул отец. - Плюс - еще и сердечко расшалилось. Тебя быстро прооперировали, операция прошла успешно, все позади. Ты молодец, все стойко перенес. Решили положить вас в одну палату - ведь вы всегда как-то особенно друг дружки держитесь... - Папа, а как же Би? - промямлил я в ответ. Свое собственное здоровье меня волновало в последнюю очередь - главное, чтобы Билл был жив. Отец понимающе кивнул. - Билли тоже умница, перенес сложнейшую операцию. Он очень устал, поэтому и спит, как младенец. Вам обоим сейчас надо набираться сил, ведь вы так нужны друг другу. - Папочка, - с блестящими от слез глазами задал я так гложущий меня вопрос, - а Биби скоро поправится, да? И будет совсем такой же, как я? Сможет бегать, прыгать и кушать, как мы все? - Папа умиленно улыбнулся. - Да, сынок, Билли скоро должен пойти на поправку, вот увидишь. И будете вы снова вместе играть, и скакать, и на танцы снова вместе ходить будете, - когда мы были еще дошколятами, бабушка записала нас в хореографический кружок, который Билл просто обожал - но потом, когда его здоровье ухудшилось, ему пришлось уйти из школы танцев. Я же еще какое-то время усердно занимался, но потом тоже бросил - не хотелось мне делать что-либо без Билла. Я обрадовался, что мой братик скоро выздоровеет и снова станет моим неразлучным товарищем по играм, и хотел было вскочить с постели и обнять Билли, но папа с бабушкой не разрешили - мол, я еще слишком слаб после операции, и мне нужен постельный режим. Тогда я вытащил из-под подушки свою любимую плюшевую собачку, которую папа успел мне привезти за то время, что я лежал в операционной, поцеловал ее в нос и протянул бабушке. - Зачем, Вилли? - пожала она плечами. И я объяснил: - Бабушка, это для Билли... Ему сейчас нужнее. Пусть моя собачка поможет ему побыстрее выздороветь. - Бабушка умилилась и поцеловала меня в лоб - а Билли всю ночь крепко прижимал к себе мою собачку и мирно улыбался... К сожалению, призрачное счастье оказалось недолгим. Я быстро пошел на поправку, уже скоро смог кушать нормальную, а не жидкую еду. Вскоре мне сняли швы - и в тот же день отправили домой. А вот у Би дела обстояли намного хуже. Увы, по каким-то причинам донорская почка не прижилась, организм начал отторгать чужеродный орган, и моему братику потребовалась экстренная операция. Восстанавливался он долго - какое-то время малыш был даже слишком слаб, чтобы самостоятельно ходить, и мне приходилось возить его в инвалидном кресле. А через год, наконец, нашелся еще один донор, в этот раз идеально подошедший. Это был... наш папа, Гордон Каулитц. Вторая операция прошла успешно, Биллу и папе потребовалось сравнительно немного времени на реабилитацию. И теперь о том тяжелом времени напоминает лишь огромное количество лекарств в нашей аптечке, которые и папе, и брату придется принимать всю оставшуюся жизнь - а также неровный розоватый шов на животе Би, начинающийся где-то на основании тазобедренной косточки и кончающийся на пару сантиметров ниже пупка. И хотя братик терпеть не может этот шов, считая, что он уродует его якобы и так несовершенное тело, я благодарен Богу за него. Не будь этого шва - кто знает, что бы сейчас было с Би, да и лучше даже не думать об этом. Я навсегда запомнил тот переломный для меня момент, когда мы были уже намного старше, и отец объяснил мне всю ситуацию, рассказал, что именно он пожертвовал Билли почку. А еще я слишком хорошо помню его слова касательно нашего будущего: - Вилли, ты ведь, наверное, знаешь, что жизнь донорской почки в теле пациента отнюдь не вечная. Десять-двенадцать лет, и нужно искать новую. - Папа серьезно посмотрел на меня. - Сын мой, обещай мне, что именно ты поможешь Билли, когда его организм оттолкнет мою почку... С этого дня я переменился в совершенно другую сторону. Да, я любил Билли, и любил безумно, со всей силой нашей с ним близнецовой связи. На все готов был ради того, чтобы малыш был счастлив. Но... отдать свою почку, пусть даже родному брату?! Нет, люди добрые, я просто не готов! Ни физически, ни морально! Знание того, что в один прекрасный день меня запросто могут выпотрошить ради того, чтобы жив был Билл, буквально убивало меня. Потому-то я и подался тогда в неформалы, тусовался то с готами, то с эмо, сутками не появлялся дома - лишь бы забыть гложущие меня мысли насчет будущего. Я чувствовал себя каким-то инкубатором для собственного брата - и не собирался с этим мириться, старался отвлечься от этого всеми возможными силами. Незадолго до семнадцатилетия одна из моих подружек открыла мне двери в мир ночной жизни Берлина. С этого самого момента меня в очередной раз будто бы подменили. Я быстро влился в мир элитных клубов и престижных дискотек. Сменил имидж - мои черные волосы становились все длиннее, макияж - все ярче, ногти - острее. В моем гардеробе появились узкие джинсы, откровенные топы, прозрачные кофточки, облегающие все прелести моего тела, множество различных побрякушек. Я пристрастился к сапогам и ботильонам на каблуках и высокой платформе, иногда даже в школу являлся в них. Но мне все прощалось - ведь я Вилл Каулитц, всеобщий любимчик и первый красавец. (Ха, я даже помню тот идиотский спор, который Нильс и Фло из параллельного класса затеяли из-за моей задницы. Спор назывался: «Кому достанется попка Вилла Каулитца?») Я даже ухитрялся хорошо учиться, хоть и проводил ночи в любимых клубах - так что учителям не к чему было придраться. Из-за всей этой мишуры, застелившей мне глаза, я сильно отдалился от Билла, часто раздражался на него по пустякам, отталкивал от себя, будто это он виноват в моей проблеме. Би... мой самый близкий, самый родной и любимый человечек на земле, моя клеточка, частичка моей души, без которой я и минуты не проживу на этом свете. Прости меня, мой маленький, прости-прости-прости... (снова наши дни) Погрузившись в размышления, я и не заметил, как сладко заснул у меня под боком мой трогательный младший братик. Вглядевшись в его нежное, совсем еще детское личико, я почувствовал острый укол вины перед Би. Его же травили в классе, издевались, он так часто плакал от бессилия - а я только и знал, что ходить расфуфыренным да на гулянках пропадать, вместо того, чтобы защищать братишку. - Я плохой брат, - горько вздохнул я, - плохой человек. Очень плохой. - Не зря меня называют сучкой. Они правы, черт возьми! Только сучка могла бросить такое беззащитное создание в трудную минуту... - Прости меня, малыш, - невесомо касаюсь губами его лобика, - я исправлюсь, обещаю тебе... Я буду хорошим братом, самым лучшим. Буду везде тебя брать с собой, везде будем вместе ходить, как раньше. - Тут я впервые за долгое время почувствовал соленые дорожки слез на своих щеках. Надо же, Уилсон, разревелся, как последняя нюня! - Вилли, а Вилли! - вдруг раздался из одеяла хитрый голосок. - Неужели ты и вправду возьмешь меня с собой в клуб?... И тут я понял, что влип.