Хубэ

      

Глава 14

             По обе стороны стола сидели мужчины. Ни одной женщины, даже среди секретарей или помощников. Общество мужчин, не знающее пощады и не прощающее ошибок. Они говорили мало, в основном поджимали губы, переглядывались и стучали пальцами по крышке стола в ожидании оправданий.       Только вот за что оправдываться — Наруто не знал.       Саске стоял рядом: молчаливый, непричастный.       Словно перед директором школьники, коими они никогда не были. Да, Наруто не раз отчитывали за проказы в бытность трейни, но тогда он видел причинно-следственную связь, а сейчас в нем видели причину всех бед. Словно жертвенный зверек, приведенный на ритуал, не понимающий, почему он должен отдуваться за чужие грехи.       Это походило на клетку с хищниками, внутрь которой поместили безропотных крыс. Только Саске стоял молчаливо и даже покорно. Наруто увидел это, скосив взгляд, и вновь предпочел рассматривать свои ноги в неуместно ярких кедах.       — У вас будет сложный период... — голос был низкий, неприятный. Мужчина растягивал слова так, словно, даже произнося их, вяз в грязи. — Который вам надо преодолеть…       Наруто быстро поднял глаза, но не увидел сочувствия в лицах напротив. Непринятие, брезгливость, уничижение. Словно ему предстояло искупить вину.       Между тощих стопок бумаг стояли прозрачные стаканы с водой.       Во рту пересохло. Он сглотнул, облизал губы и снова потупил взгляд.       — Все закончится так или иначе, — продолжал голос, делая многозначительные паузы. — Все зависит от того, насколько хорошо вы будете слушать своих менеджеров. И насколько хорошо будут слышать вас.       Им не задавали вопросов, не заставляли объясняться. Перед ними не лежали дополнительные соглашения к их контрактам. Их присутствие было настолько второстепенно и не обязательно, что было не ясно — зачем они вообще здесь?       Осознание пришло внезапно. Наруто даже вновь поднял голову, чтобы подтвердить свою догадку.       На них смотрели.       Их просто изучали, как ученые изучают колонии бактерий, поставившие под сомнение самый важный эксперимент. Им не нужны имена или фамилии, их роли или характеры. Им даже не важно, кто из них Наруто, а кто — Саске. Они должны были вернуть себя с небес на землю и узреть, как двое мальчишек могут поставить под удар дела компании.       — … изменить политику вашей команды.       — Ваша политика ограничена условиями контракта, — оборвал монолог Саске.       В зале повисло молчание, полное удивления проявленной дерзости. Разве мог какой-то мальчишка заткнуть кого-то из них, денежных воротил, игравших на рынке еще тогда, когда эти дети ходили и сосали собственные пальцы от глупости?       Ни уважения к возрасту, ни почтения.       — Контракты меняются очень просто, — недовольно проговорил оратор. У того было худое лицо и по-жабьи сложенные губы. Он нехотя ворочал своим языком, словно перебирая липкие грязные слова.       — Я похож на Вашу собственность?       Саске забыл о вежливости, о той дистанции, которая обычно соблюдалась в таких случаях. Он говорил прямо, словно перед ним был какой-то стафф или хейтер. Но это были директора и инвесторы, которым не было дело до того, кто перед ними.       Наруто смотрел во все глаза на макне, который перегибал палку. Да, они были не правы. Они могли и вовсе не вызывать их, вменив обязанность доведения их позиции на лиц, более мелких, низких.       Недовольно хлопнула, закрываясь, бесцветная папка.       — Мы можем не защищать вас и выдать следствию всё, что действительно является собственностью компании.       Они могут лишить охраны, временного общежития и защиты, которая позволит даже горстке сасенок стать настоящей проблемой для них. Наруто не был глупцом, чтобы понимать, насколько велика даже не сила, а зависимость Мангеку от того, что делает для них агентство. Не важно, что писали в их длинных контрактах, которые никто в глаза и не видел, кроме юридического отдела да самих айдолов, менеджеры действительно старались опекать их, пусть и с подачки верхов. Выкинь их на улицу, как путь до собственных квартир наполнится кучей опасностей.       — Я сделаю все, что в моих силах, — ударился в поклон Наруто, влезая не в свой разговор.       Почтенная публика замолчала, и только лишь Саске фыркнул, не спеша следовать его примеру. Наруто скосил на того глаза.       «Давай, поклонись!»       Но Саске стоял, выглядя излишне бледным от охватившей его злости и смотря на такую унизительную покорность. Но разве не он говорил о «кузнечике», у которого на самом деле и шанса-то не было выжить? Ведь их мнения никому не интересны. Их желания, ценности, вкусы — всё это столь неважно для них, что у них все равно нет шанса.       — Есть еще много вещей, которым вам бы стоило поучиться, — слова прозвучали, как оскорбление. Наруто видел, как напрягся Саске, и, не удержавшись, протянул руку, чтобы хотя бы мизинцем задеть готового взорваться айдола.       Он был напряженным. Даже по той маленькой точке, которой касался палец, Наруто ощущал это. Все, чего хотелось, это попросту выслушать нелестные слова в свой адрес и выйти.       Еще бы… все решения действительно принимаются без их участия и совершенно на другом уровне. Потом вкладываются в уста менеджеров и доводятся до айдолов и других заинтересованных лиц. То, что они стояли здесь, всего-то чья-та «хотелка», не более. Ситуация, когда зоопарк едет к тем, кто может за него заплатить.       Хотя, если подумать, то именно этот зоопарк их долгое время и кормил.              — По крайней мере, не расформировали, — закинув руки за голову, сказал Наруто. Он шел по коридору впереди остальных и был излишне весел для всей ситуации.       С одной стороны: им не сказали ничего хорошего, но он чувствовал какую-то необъяснимую легкость, которой хотелось заразить и угрюмо бредущего следом Саске.       — Как будто это тебя касается, — фыркнул горе-собеседник позади.       Наруто не смог не ответить улыбкой, которую никто не увидел. Но это и не важно: ведь если верить в благополучный исход, он действительно станет благополучным.       — А то! — Наруто обернулся и теперь шел спиной вперед, так и не расцепив рук за головой. Благо коридоры были длинными и прямыми, и свалиться можно только из-за собственной глупости. Но падать Наруто не собирался. — Пока есть Мангеку, я все еще дебютирую.       Саске все еще был напряжен: выдавали и взгляд, и спрятанные в карманы руки. И все же, он реагировал: художественно вздергивал бровь и смотрел своими чернющими глазами так, словно не было только что позорного бенефиса перед предвзятым жюри.       Менеджеры и ребята из стаффа, которых Наруто не видел прежде, шли следом, но они были там — на границе внимания. Казалось, будто их все-таки двое.       Ко всему привыкаешь.       — Ты же дебютируешь с Яхико, — напомнил Саске, и от этих слов поднялись неприятные волны: от копчика по спине прямо к горлу. — Итачи ведь тебе это обещал?       Коридор был гулким и длинным. Наруто так и ступал спиной вперед, смотря на ухмылку Саске и чувствуя себя словно кролик перед удавом.       И много ли он знал?       — На самом деле, хороший вариант, — Саске пожал плечами, глубже сунул руки в карманы и теперь смотрел мимо Наруто. — Тебе не стать частью Мангеку. Глупо рассчитывать только на себя.       Из приоткрытых губ не вырвалось ни звука. Брови сошлись на переносице, руки безвольно опустились, шаг замедлился. Что нельзя сказать о Саске.       — Это не освобождает тебя от обязанностей, — продолжал тот. — Буду называть тебя «оппа»… — эта фраза звучала словно издевка, словно должна была подчеркнуть особое низшее положение Наруто. — … Быть может, ты даже сможешь подносить чистые футболки после хореографии и сливать это в сеть, а не спойлеры к промо…       — Я же говорю, что ничего не сливал! — хотя бы за это Наруто мог ответить с полной уверенностью. Он упрямо поджал губы и, развернувшись, пошел рука об руку с человеком, который лишь усмехался, но так и не смотрел на него. Лицо, правда, горело совсем не от возмущения.       — Да неужели… — с силой выдавил Учиха. По тому, как на мгновение закатились глаза, стало ясно — его это задевает. — … Стоило тебе поехать с нами — и вот случайность! Нас окружили сасены!       Звучало действительно глупо, хотя бы потому, что они первым делом бы сливали нечто иное, нежели туманные верхушки фьордов или мглистое небо аэропортов. Саске, в принципе, так и говорил…       — Их интересует личное: кто с кем спит или что ест… Какое белье скидывает в мешок для прачечной, — брезгливо фыркнул Саске. — Глупо продавать Найвер фотографии с мобильного телефона.       — Я не продавал… — глухо произнес Наруто, вспоминая те многочисленные снимки, сделанные в Норвегии, и ощущая предательское чувство вины (бессмысленной, если быть честным, ведь он-то был в себе уверен!).       — Тогда ты еще больший идиот.       Наруто больше не проронил ни слова, задумчиво ступая в просторный зеркальный лифт и позволяя бесшумному двигателю поднимать их на верхние этажи.       Вся эта ситуация с недовольством агентства, со слитыми фотографиями, которые Наруто просто обязан теперь увидеть, и с высказанным в лоб упреком про заключенный за спиною у Саске договор, что похоронен где-то под грудой вещей в сумке, изматывала куда сильней, чем ставшие вдруг такими незначительными слухи, которыми пестрил интернет.       — Саске-а, — уже у самых дверей вернул себе голос Наруто. Он придержал рукой тяжелый металл, вызывая недоумение у менеджерского состава, сопровождавшего макне. Но сейчас они были столь неважными, что Наруто даже не вспомнит их лиц, к своему позору. Сейчас он смотрел на изгиб шеи и длинную тень вдоль подбородка и набирался смелости, чтобы признать собственное поражение. — Я хочу увидеть «слитые» фото.       По взгляду не ясно: понял ли Саске, что это не слабость, а напротив — проявление силы. Ведь, чтобы взглянуть правде в лицо — нужно быть смелым, а Наруто должен быть им.       Айдол лишь фыркнул в ответ. Пальцы сжали дверную ручку, а подбородок неодобрительно качнулся из стороны в сторону.       — Как пожелаешь.       А после дверь закрылась.              Автобус покачивало на поворотах. В салоне, к удаче, было пусто, и на Наруто попросту некому было обращать внимание.       Самый конец рабочего дня, когда белые воротнички уже покинули душные офисы, а трейни еще вычищали залы в наказание за сорванные занятия. Немногочисленные гости толпились в фойе агентства, надеясь на случайную встречу с мечтой всей жизни.       Мечта всей его жизни накренилась, повисла знаком вопроса, величиной с реку Хан. С одной стороны, он продолжал играть по установленным правилам, и работа с Яхико не противоречит им. Формально, ничего не нарушено. Формально, Наруто — хороший мальчик. Формально, конечно.       Истина же была растиражирована многочисленными желтушными сайтами и нетизенами по сети так, что трудно было найти самое начало. Ссылки, присланные в сообщении то ли самим Саске, то ли кем-то из стаффа, открывали путь к статьям, похожим друг на дружку как однояйцевые близнецы.       Уже тогда, с первых мгновений созерцания эксклюзивной инсайдерской информации, Наруто понял, куда должен ехать. Потому что эти кадры, пейзажи из фьордов, туманное небо и внутреннее убранство снятого дома, действительно были сняты им. И единственным, кто видел эти кадры, был Киба.       От самой мысли становилось не по себе, но Наруто должен был разобраться в случившемся. Должен был посмотреть в глаза и спросить лично.       Телефон оставался плотно зажат в нервных пальцах.       Несколько раз Наруто порывался позвонить и узнать все сейчас же, но он понимал, что все равно должен поговорить с Кибой лично и понять: «что им двигало?» Во всяком случае, он не хотел верить в то, что напрашивалось само-собой.       Перепрыгивая с подножки автобуса на тротуар, Наруто едва не оступился, а после обернулся на удивленный возглас и шушуканье двух юных девушек (скорей всего — трейни), которые узнали в нем местную звезду. Рука машинально коснулась козырька кепки, губы изогнулись в улыбке, а сам он поклонился, извиняясь то ли за собственную неуклюжесть, то ли за то, что совершенно не имел времени, чтобы поболтать с кем-то еще.       — Один и без камер? — распахивая дверь, наигранно выглядывал Инузука, впуская единственного, кто из их дуэта добился мало-мальских высот. — Вот это честь!       В комнате ничего не изменилось: все тот же бардак и портативная плитка, как центр притяжения. Наруто ступал осторожно, вглядываясь в привычный интерьер, будто где-то здесь затаилась маленькая деталь, выдающая нереальность происходящего.       Только вот что-то здесь стало другим, и это «что-то» было столь незаметным, что Наруто не мог сказать точно.       — У меня тут как раз поздний ужин… — кидая на пол подушку, подметил Киба и, критично осмотрев содержимое нижнего шкафчика, вытащил оттуда еще одну упаковку лапши, махнул ей перед носом гостя. — Так что еще немного — и ты бы опоздал!..       — Ага, — слабо согласился Наруто и присел на край кровати, бывшей когда-то его. — А где Хината?       — С родителями.       — А.       Что ж, возможно так даже лучше — Хината была бы лишним зрителем, а это был разговор не для чужих ушей. Это личное, почти что интимное… то, что должно остаться между друзей.       Пальцы заскребли по покрывалу. То было холодным и жестким. Когда-то оно было таким приятным, когда после тяжелого дня прижимаешься щекой и вдыхаешь запах пыли и чего-то теплого, домашнего. Сейчас же (и Наруто готов был биться о заклад) оно даже пахло иначе.       Стаканчик аппетитно стукнул о столешницу. Палочки проткнули крышку, из-за чего пар выходил наружу. В животе жалобно забурчало, и Наруто решил себе не отказывать.       — Что, новые скандалы-интриги-расследования? — Киба накручивал лапшу и готовился вкушать долгожданный ужин. — Мангеку пьют кровь младенцев, а Саске — купается в слезах девствениц?       Он гоготнул, довольный своей шуткой, и шумно втянул сочную лапшу. Наруто кисло улыбнулся и уставился на собственный стаканчик.       Обычно они строили самые невероятные истории, делились горячими, как схваченный на ходу хотток (прим.: корейская уличная еда, лепешки или блинчики из рисовой муки с начинкой), теориями. Тогда это казалось забавным, но сейчас в голову лезли совершенно другие мысли.       — Ничего особенного, — повел плечом Узумаки, а потом отставил стаканчик. Есть не хотелось. — Все как всегда.       — Говорят, у Мангеку проблемы… — уже серьезней добавил Инузука, он сощурился, словно вспоминал что-то. — … А еще камбэк скоро. Не самое лучшее время.       — Вряд ли для проблем бывает «отличный момент».       — Это верно, — с охотой кивнул приятель. — Такое дерьмо нельзя спрогнозировать. Хотя… если подумать, Саске должен был позаботиться о репутации. Она, знаешь ли, многого стоит.       Ах, да. Достоверные источники, которые пестрили выдержками инсайдерской информации. Хотя тот вброс, который сделали СМИ по поводу причастности Мангеку к сексуальному скандалу, оказался бомбой замедленного действия.       И все-таки, Киба был прав, да. Саске надо было заботиться о репутации. Быть инкогнито, убрать из окружения людей, которые могли бы слить столь опасную информацию,.       — … и меня.       — А? — Киба не расслышал тихих слов и оторвался от ужина.       — Айдолы должны ограничивать свой круг общения, не так ли? Это основы безопасности, помнишь? — Наруто говорил медленно, и Киба не слишком понимал, к чему это. Ведь им это множество раз твердили инструкторы и преподаватели. — И… в моем положении… они должны избавиться от меня или…       Киба перестал жевать, вытер рукой влажные губы.       — Хочешь совета? — и не дожидаясь ответа, продолжил: — Постарайся думать на два шага вперед. Ты, может, еще не айдол, но твое положение обязывает быть осторожным и думать, прежде чем что-то сказать…       — Даже тебе.       — Даже… — продолжил было Инузука, а потом замолчал, моргнул и усмехнулся, не сильно стукнув кулаком в плечо. — Мы же с тобой как братья, все что известно мне, известно и тебе!       Больно не было, но Наруто сжал пальцами плечо. Эти слова, которые раньше никогда не подвергались сомнению, вдруг стали такими неправильными.       — Зачем ты это выложил?       — М?       Конечно, Киба не понял, о чем речь.       — Те фотографии с Норвегии, — напомнил Наруто, а потом свел выбеленные брови на переносице и понизил голос: — Они думают, что это я.       — Э?       Инузука сидел напротив и выглядел так, что ему обязательно надо было поверить, потому что ему всегда хотелось верить, и Наруто чувствовал свое кощунство от того, что вынужден был подвергать сомнению искренность друга.       — Те фотографии с промоушена, которые я тебе посылал, — почти на одном дыхании попытался выдать Наруто. — Фьорды там, дом… они все разлетелись по сети, а я их никому… поэтому…       — Думаешь, это я?       Голос был тихим, почти шепотом. Яркие полоски-клыки на щеках привлекали взгляд, но Наруто знал, что стоит ему поднять глаза выше — и он уже готов будет поверить своему другу. Хотя разум кричал об обратном.       — … потому что я не отправлял никому больше эти фото, а мой телефон… — Наруто уперся руками в свои колени, придавая себе сил. — Не знаю, зачем ты это сделал, но, похоже, теперь мне стоит быть еще осторожней.       Наруто склонил голову, боясь, что Киба тут же начнет оправдываться или пытаться переубедить в неправильных выводах. Но этого не случилось, и, не дожидаясь ответа, он поднялся, стянул с крючка одежду и покинул общежитие.              Ощущения были смешанными. С одной стороны было до глупого наивно полагать, что он сможет продолжать быть столь же открытым, когда речь идет о щепетильных подробностях, которые всегда окружают айдолов, с другой — невыносимо думать, что виноват в таком Киба. И все-таки, эта проблема должна остаться в прошлом.       — Ты выглядишь не слишком весело, — как бы между прочим заметил Саске, не отрывая взгляда от вывески уличного кафе. На лицо была натянута кепка, для верности — горчичного цвета капюшон.       Наруто выглядел не лучше. Их буквально выперли из безопасного здания агентства на улицу, окружив достаточным количеством «засекреченного» стаффа, лишь бы не очутиться в отделе полиции, как в прошлый раз.       Этот маленький маневр будет стоить им три часа свободного времени.       — Зато ты похож на ребенка в магазине сладостей, — вполголоса прыснул Наруто, подходя ближе и пытаясь прислушаться к желудку: на какой из строчек тот подаст нужный сигнал.       — Ты фантазируешь обо мне в магазине сладостей? — язвительно подметил Учиха, не отрывая взгляда от простого меню, а потом сделал шаг вперед, чтобы, как ни в чем не бывало, сделать заказ и вынуть из кармана смятые купюры.       Ждать долго не пришлось. На двух подносах появились пышущие жаром коробочки, а фирменные стаканчики манерно склонили трубочки. Они быстро заняли места там, где и должны были: где-то посреди слившегося с толпой стаффа, в удобном для «внезапных» съемок месте.       По спине буквально бегали слоны неловкости, но Наруто неплохо справлялся, сосредотачиваясь на позднем ужине. На самом деле, кусок не лез в глотку, но разве это кого-то волновало? Саске, вон, вцепился в токпокки, словно его в подвале не кормили, хотя… кто его знает?       Саске взглянул исподлобья и многозначительно выгнул бровь: «Чего надо?»       Или: «Чего ты ждешь?»       Действительно. Наруто покосился на затихший где-то неподалеку столик (там, похоже, догадались о редкостной удаче), а после облокотился о стол и принялся ковырять кусочки кальмара.       — Так ты не рассказал о дебюте, — как бы между прочим подал голос Учиха, жуя быстро и с наслаждением. На лицо падала тень от козырька, но глаза все равно смотрели внимательно. — Что там тебе предложил Яхико?       Тема была не самой приятной. Пришлось покоситься в сторону и усмехнуться над глупостью положения: не сбежишь. Оставалось только играть на публику, словно речь шла о чем-то привычном.       — Пока ничего, — дернул плечом Наруто и улыбнулся так, словно на него смотрели с трибун стадионов, а не макне и несколько глазков камер. — Все в процессе согласования.       — Неплохо, — быстро ответил Учиха и шикнул, когда соус брызнул на стол и руку. — Всегда надо иметь запасной план.       К горлу поступило чертово чувство вины. Когда-то они с Саске скрепили их маленькую договоренность рукопожатием, а после бежали до автобуса, держась за руки, словно школьники — на задний двор. Теперь же тот выглядел так, словно между ними были лишь деловые отношения, которые они должны разбавлять болтовней, только бы не подохнуть от скуки. Но ведь Саске был плохим деловым партнером: совсем не таким, как его брат.       Итачи шел на уступки, подкреплял слова соглашениями, договорами и подписями в бесконечных бумагах. Тот рассчитывал ходы наперед, подчинял свои интересы интересам агентства. А Саске… ставил палочки-засечки в блокноте во время фанмитинга и обижался, когда речь шла о сторонних связях.       Наруто подвинулся ближе, чуть склонился над столом, то ли чтобы убедиться в догадках, то ли чтобы сказать такое, что не должно достигнуть чужих ушей.       — Гм?       На щеке Саске был соус. Темным пятном, похожим на крошечные родимые пятна или веснушки. Вязкий, теплый. Тут же прилипший к кончику пальца, который, смазав, вдруг застыл в воздухе. И Наруто одернул руку, выпрямился, вцепился в лежащую на подносе салфетку, стараясь сделать вид, что в импульсивном жесте не могло скрываться какого-либо подтекста.       А Саске лишь на мгновение перестал работать челюстью, а после вернулся к тому, чтобы отправить в рот очередной кусочек. Ни капли смущения.       Вот что значит профессионализм, до которого Наруто еще как до Америки.       — Кхм, — Наруто прочистил горло и попытался сделать вид, что ничего не случилось. — Я не специально. Так получилось.       Наруто говорил о договоренности с Яхико, но знал, что оправдывается за собственный порыв, которому не было достойного объяснения. Только вот приставленный к ним стафф, похоже, растащит тот момент по кадрам.       — Ты же и сам понимаешь, что Мангеку — не мой формат.       — А что же тогда твой? — тут же бросил в лицо Учиха. — Девочки, слава и ода красоте?       Так думали многие, кричали и тыкали пальцем в грудь, воображая себя крутыми айдолами, которые прославляют собственный путь, пройденный с золотой ложкой во рту. Наруто не был исключением. И все же, те песни, которые он пытался писать, что подготовил для Итачи — не вязались с тем, кем видели его остальные.       Наруто усмехнулся, уставился в коробочку с остывшей закуской и помешал содержимое палочками.       — А разве ты мечтал о другом? — с издевкой спросил он, хотя на самом деле не ждал ответа. — Молодость и красота… что я могу им еще предложить? Талант обошел меня стороной, но…       Узумаки сощурился так сильно, что даже под полами брендовой панамы было не видно, что же на самом деле плещется на дне глаз. Он потянул газировку через трубочку.       Сладкая, колкая.       Наверняка все это отразиться и «высыпет» на плечах и лице. Но у айдолов есть маленький секрет, к которому прибегают в подобных случаях, — чистка. Наруто аж внутренне содрогнулся от мысли об унизительной процедуре, которую уже проходил однажды во имя красоты и здоровья, и скорей всего Саске доподлинно знал это чувство, но продолжал наслаждаться небольшим чит-милом.       — Саске-а… — позвал Наруто, возвращаясь мыслями обратно в шумную забегаловку, набитую до краев случайными гостями и парнями из агентства. — Что теперь будет?       Саске вытянул шею, заглянул на чужой поднос, словно не было никакого вопроса, и потянулся палочками, чтобы выкрасть кусочек у Наруто и отправить себе в рот.       Такому уровню доверия и «комфорта», который они сейчас демонстрировали на публику, можно было позавидовать. Как можно подумать о том, что они всего-то заложники ситуации, а не многолетние соулмейты, видя ту легкость, с которой они делятся едой? Саске оставался прекрасным актером, а Наруто (он сглотнул)… еще предстояло много работать.       — Откуда мне знать, — отозвался Учиха, не отрываясь от трапезы. — На днях мы едем на премию. Ничего не поменялось.       За чередой неурядиц Наруто почти забыл, что близившееся окончание календарного года знаменовало ряд итоговых концертов с вручением статуэток бонсанов и десанов, которые Мангеку вывозили мешками. И разве этот маленький скандал мог что-то изменить?       — О, я и забыл, что предзапись так скоро…       — Не сейчас, — оборвал Саске.       Наруто осекся. Повернул голову в центр зала, но не увидел ничего, что могло бы стать причиной для смены темы. На них по-прежнему косились, а некоторые даже не дышали от осознания, что их могли заметить.       Возможно, этот разговор действительно не для таких ситуаций, а может — от него ждут очередного слива. Чем не лишняя предосторожность?..       — Слишком много сливов последнее время, не так ли? — Наруто попытался перевести в шутку их маленькую неудобную тему. Саске на мгновение замер, перестал жевать и внимательно многозначительно посмотрел. Уж не про чат ли с Акацки в том числе речь?       — Они были всегда, — взяв из стопки салфетки, Учиха вытер губы, скомкал и оставил на краю подноса. Казалось, что разговор его ни капли не задевал. — В той или иной степени.       Оставалось кивнуть и вновь склониться над подносом. Где-то с другой стороны раздались знакомые ритмы сквозь динамик телефона:       … Но ты обернешься и скажешь, чтобы я ушел.       Потому что это слишком больно для тебя.       Потому что ты создана для любви, а не для несчастий,       Которые отчего-то полюбили моё имя…       Это была сольная песня Саске, которую даже не включили в первоначальную версию мини-альбома, но потом выпустили десятки музыкальных видео, на которых макне страдальчески протяжно демонстрировал возможности своего голоса. Не слишком большой диапазон, но регулярные занятия давали о себе знать.       Учиха фыркнул, откинулся на спинку пластикового стула, вытащил из глубокого кармана телефон и, отыскав нужное приложение, направил камеру вперед.       — Хм? — выгнул брови Наруто, замечая, что его снимают.       — Хочу запомнить этот момент, — с притворной услужливостью произнес оппонент, а после, сделав несколько кадров, передал аппарат.       Это был его телефон. Тот самый, который он вручил когда-то Саске, чтобы тот мог позвонить матери и найти применение лишившемуся симкарты устройству. Тот по прежнему предлагал устранить неполадки сети системным значком в правой части экрана, но внимание привлекло фото на экране. То было прогнанное через фильтр редактора селфи айдола, совмещенное со своим компаньоном, пойманным врасплох случайным снимком.       — Ты же умеешь пользоваться инстаграмом, — поднимаясь с места, со смешком произнес Саске. Замерла без дыхания вся многочисленная аудитория кафе, стараясь прислушаться к неосторожному слову. Но в этот раз их оппа был не столь благороден. Он склонился над ухом (было слышно его дыхание) и произнес слышное лишь двоим: — Я никуда не звонил.       За дальним столиком подавили восторженный визг. А несколько щелчков камеры мобильного запечатлели красного до кончика носа Наруто, что упрямо поджал губы, сжимая в нервных руках мобильный.       «Пожалуйста, уважайте личное время айдолов», — в один голос кричали фанаты и тут же переводили телефоны в беззвучный режим, чтобы запечатлеть кусочек их частной жизни.       Они не сбегали, хотя очень хотелось. Наруто застыл было в дверях, чтобы обернуться туда, где замешкался парнишка из стаффа, который уронил спрятанный в рюкзаке фотоаппарат. Его толкнули, зашипели, ощетинившись, рванувшие к дверям девчонки, которые вдруг превратились в ненасытных гарпий, желающие унести с собой хотя бы частичку из жизни айдолов.       Надо было вернуться, протянуть руку и помочь тому встать, объяснить прекрасным нунам, что парень-то не виноват, что он всего-то хочет покинуть кафе и не заслуживает тех ужасных слов, которые рвутся из их ртов.       Возможно, Наруто и сам стал жертвой потерявших понятие личных границ девушек, если бы не крепкие пальцы, обвившие запястье. Саске вывел его наружу и уже потом, хмурясь, тащил вдоль людных улиц, следуя за широкими плечами личной охраны, которая теперь уже не скрывалась. Если бы не они, возможно, их уже искали бы с десяток сасенок, выкупивших эту информацию из первых рук.       «Они не все такие, — убеждал себя Наруто, глотая открытым ртом воздух и позволяя тащить себя все дальше. — Нельзя судить об остальных по нескольким дурам…»       — Щибаль…       Они резко остановились у проезжей части. Наруто едва не выскочил под колеса, если бы не Учиха. Гудя клаксоном мимо промчался городской паркетник. Их же собственного не было видно. Либо они перепутали пути к отходу, либо автомобиль пришлось отпарковать в сторону, во избежании ухудшения дорожной обстановки.       Ноябрьский ветер кусал сквозь слои ткани. Наруто поежился, смотря на широкие спины, окружавшие их с обеих сторон и защищавшие теперь и от ветра. Было не по себе от безумства во время бегства.       — Это неправильно… — хмурясь, выдохнул он, вспоминая озлобленные лица девушек. — Почему так?       — Потому что иначе они разорвут тебя на сувенирные кусочки. Или уничтожат, как препятствие на пути ко мне, — не скрывая брезгливости, выплюнул Саске.       Конечно, Наруто имел ввиду другое. Не дикость в глазах фанаток из-за невозможности быть ближе к ним. Ведь, встречаясь на улице чаще, позволяя им получать пару вдохновенных словечек в свой адрес, они прочувствуют любовь и внимание, доставшееся им. Не будет этих безумных гонок и желания идти по головам тех, кто встает на их пути к мечте.       Так всегда думал Наруто.       Быть ближе к тем, кто так жаждет их внимания. Быть не просто лицом с обложки, улыбающейся картинкой, проводящей трансляцию или стрим. Стать им другом или советчиком. Опорой. Дружеским плечом или (быть может) оппой.       Многочисленные бодигарды, прослойка из стаффа и оградительные барьеры во время саундчеков — все это было лишь препятствием для того, чтобы действительно прочувствовать друг друга. Так считал Наруто, воспитываемый мечтой и стремящийся переломать правила поведения айдолов и фанатов. Но теперь склонял голову, садясь в поздно подогнанный автомобиль, чтобы скрыться от вездесущих голодных глаз.       По ту сторону оставались люди: уставшие и замерзшие на остановках, со стаканчиками кофе в руках, в теплых объемных куртках смотрящие на пестрые витрины. Они были погружены в собственные мысли и жизни. Возможно, кто-то мог бы полюбить и его музыку, его образ, его ценности, а значит — им было о чем поговорить. Но, вместе с тем, Наруто еще помнил о бедламе, случившемся недавно.       — Так не должно быть… — прислонившись лбом к стеклу, пробурчал Наруто. Он хотел было вернуться назад, чтобы все пошло по другому сценарию. Никаких конкретных планов действий, просто сделать хотя бы что-то, лишь бы не видеть озлобленные друг на друга лица, готовые наступить на тех, кто оказался быстрей.       Саске только прыснул.       Их микроавтобус Е-класса бесшумно плыл по дороге. Мелкая морось окрапляла окна, а асфальт блестел под колесами других машин. Внутри было тепло и спокойно, а занявшие передние сиденья парни из стаффа не производили ни единого лишнего звука.       С огромного изогнутого экрана поочередно улыбались айдолы всех мастей. Когда-то с этим справлялись одни Мангеку, но теперь их работу разобрали десятки и сотни других, не запятнавших свою репутацию скандалом.       — Ими руководят инстинкты, — подал голос Учиха. — Гормоны помноженные на проблемы с психикой, если хочешь конкретики.       Наруто тут же хотел было ответить, обернулся, но запнулся об усталое выражение лица, которого не должно было быть.       — Дай волю, она запрет любого из нас в подвале, переломает ноги и будет сидеть напротив, ожидая долгих и искренних разговоров о том, о чем, может быть, мне и не хотелось бы говорить. И знаешь… ей глубоко наплевать, кто это будет: я, Шисуи или Обито-ним…       Интересно, Саске специально избегал называть брата?       — Почему ты так решил?       Конечно, Наруто понимал, что скорее всего эти слова близки к истине, но знал также и то, что бывает иначе.       — Потому что каждая, что приходит на фанмитинг, затирает про помидоры… про божественный томатный сок по утрам или включение помидоров в свою диету, — звучит забавно, даже сам Учиха кривит губы в подобии улыбки. — Приносят эти невыносимые ободки или очки с «помидорками»… в прошлый раз их было сорок семь.       Вспомнился тот блокнот с палочками-засечками после очередного фанмита.       — Потому что ты их любишь.       — Я их терпеть не могу, — признался макне, а потом сощурился, с интересом следя за лицом собеседника. — Внезапно, не так ли? У меня с них вялотекущая аллергия с мешками под глазами и отеком голосовых связок, но агентство решило, что менять профайлы слишком затратно, поэтому я до сих пор известен как любитель помидоров…       Саске казался капризным, избалованным мальчишкой, который так и не снял в машине ни кепки, ни капюшона. Айдолам часто придумывают легенды: начиная от несуществующих младших братьев-сестер, заканчивая увлечениями или байками о тернистом пути и заслугах. Только Наруто отчего-то слышал тоску в насмешках, звучавших в салоне.       — Это не их вина, — встал на защиту Узумаки. — Откуда они могут знать.       — А они хотят? — Саске откинулся в кожаном кресле, не стирая с лица кривой улыбки. Здесь, на расстоянии вытянутой ладони, под блеклым светом салона было видно, что прикус макне смещен в сторону. Нет, идеально ровные белые зубы излучали здоровье, но отсутствие камер и обнаженные чувства выдавали те мелкие изъяны, которые отличали макне от других. Взгляд устремился на Наруто. Тот почувствовал себя неловко за то, что засмотрелся на него. — Они полюбили Мангеку такими, какими знают, и мы не имеем права забирать это у них.       — Почему?       — Потому что они заплатили деньги. И платят их до сих пор. Мы не можем их подвести, потому что это непрофессионально.       — И что? Теперь надо делать все, что они захотят? — вопрос был риторический, потому что ответ был ясен по темному взгляду напротив. Осталось лишь отвернуться, сдуть опавшие на глаза волосы и вновь припасть к окну.       Наруто и сам играл по чужим правилам, соглашаясь на фиктивные свидания и прочие «отношения» с Саске. Скажи ему кто годом раньше даже о дружбе с заносчивым макне, он бы рассмеялся тому в лицо, а после рассказал бы о тысяче причин, почему они не смогут продержаться в одном тренировочном зале вместе. А ведь это оказалось полнейшей ложью. И дело не в том, что Наруто выступал у Мангеку в подтанцовке, не в том, что на самом деле завидовал той любви, которую дарили парням фанатки. А в том, где он оказался сейчас.       Одобренный агентством инстаграм казался ненастоящим, пластиковым. В отличие от старой страницы, где обновления появлялись ежедневно, тут значилось лишь несколько согласованных фото. Наверное их совместное должно произвести фурор, по мнению самого Саске. А еще отвести от него подозрения в скандале с Акацки. Ведь, предпочитая парней, ты вряд ли будешь ввязываться в дрязги с девушками. Так, должно быть, считали большие умы из совета директоров, давая зеленый свет в этом направлении и назначая Наруто на роль «того самого» для самого золотого макне агентства.                     После чистки хотелось забыться и забыть о том унижении, через которое пришлось пройти во имя красоты и молодости. Пройдя через все стадии гнева-торгов-смирения остается лишь зудящее чувство раздраженного кишечника и полная пустота внутри.       В такие моменты думалось, что лучше придерживаться строгой диеты, как то было в бытность трейни, чем после лежать на кушетке в окружении врачей и медсестер и притворяться спящим.       Ситуацию сглаживало лишь одно: Саске проходил все тоже самое через стенку и вряд ли походил на напыщенного петуха, которым периодически становился, вызывая желание спустить того с небес на землю.       Правда, сегодня Саске не казался таким.       — Ты словно с другой планеты, — неожиданно для себя произнес Наруто уже на обратной дороге.       — Такой же нелюдимый? — устало отозвался собеседник. И не угадал.       — Я не знаю, что у тебя внутри.       Сейчас врачи и медсестры могли бы ответить на этот вопрос и доказать обратное, но речь-то шла о фигуральном и гипотетическом. Саске действительно был слишком не похож на тиражируемый агентством образ, равно как и не походил на остальных.       Наруто чувствовал щемящее чувство сожаления, когда представлял себе запертого в клетку из популярности мальчишку, который даже за чизбургером может идти только в сопровождении личной охраны, а миллионы вон не позволяют купить свой собственный телефон, а приходится брать его у кого-то из стаффа (Наруто, конечно, имел ввиду свой).       Их разговоры постоянно шли не по плану, не по заранее подготовленному сценарию (хотя ведь такой сценарий наверняка был, как и десятки других, припрятанных на всякий случай). Наруто хотелось расспросить об истинных причинах скандала с Акацки, объясниться, что фотографии из Норвегии сливал не он, и человек, который в этом замешан, получил по заслугам (и насколько тяжело далось ему это решение). Объяснил бы о своем решении согласиться на дебют под руководством Яхико и о том, что его песни, на самом деле, наполнены не любовью и красотой, а более темными и личными темам. И, казалось, что Саске будет его слушать. Не цыкать и не закатывать глаза, не язвить, а действительно слушать и понимать.       От чего Наруто это думалось, он и сам объяснить не мог. За то короткое время, проведённое с ним, Саске перестал казаться напыщенным ублюдком. По крайней мере, хотелось в этом верить. .       С другой стороны, возможно сказались усталость за целый день и чувство опустошения, с которым он завалился на узкую постель в ставшей его каморке. Возможно, завтра мнение поменяется на противоположное.       Но пока часы показывали три двадцать ночи, а будильник напоминал о скором подъеме для утренних тренировок по классу современной хореографии. А плоская подушка была столь маняще-желанной, что не было сил (и причины) этому противостоять.              Утро лучше начинать со спокойной умиротворяющей музыки. Неспешных процедур по уходу за собой, освежающего лосьона и стакана воды с лимоном. Но не с трели будильника, стука в дверь и голоса дежурного менеджера в трубку: «Тебя ожидают в переговорной номер четыре».       Наруто закусывал зубную щетку, попутно пытаясь привести в порядок ворот футболки, упрямо сползающий к левому плечу.       «Я ненавижу понедельники и каждого, кто причастен к ним», — гласила надпись на груди, стилизованная под слоган одной шведской компании.       Только сегодня была среда, на которую у Наруто были совершенно другие планы.       Узумаки послюнявил кончик пальца и еще раз провел по светлым бровям, надеясь, что его не развернут на пути в студию. То, что ему предстояли съемки — можно было не сомневаться. В конце концов, Саске явно дал понять, что начинается череда предзаписей. И будет то KBS, SBS или очередной перфоманс для мьюзик банк — не столь уж важно. Наруто мечтал попасть на любую из них. Пускай, в качестве ведущего солиста или хотя бы сабрепера, а не в качестве личного оппы.       Мечтать надо более материально. А пока — это лучше, чем ничего.       Хорошо, что он успел обновить цыпляче-желтую макушку, которую легко будет отыскать операторам. Внутри кипело возбуждение от предстоящего события, и Наруто перескакивал через две ступеньки за раз.       За чередой неурядиц и фанмитов, где следовало томно взирать на макне, ему предстояли настоящие съемки, в которых ему отведут значимую роль, ведь иначе к чему была такая спешность? Похоже, случившийся скандал, к которому Мангеку уже подготовили официальное объяснение, стал лишь стартовой точкой для самого Наруто. Да, немного жаль парней, которым приходится улыбаться несмотря на людские толки и мнения нетизенов, расползающиеся по сети. Но, разве Наруто не заслужил возможности показать себя во всей красе и заявить о себе, как о личности, а не приложении к Саске?       Поэтому и пропущенные классы хореографии (а там же — актерское мастерство, которое Узумаки рассматривал как обязательное к изучению) его не слишком печалили. Подумаешь, не вымокнет как свинья, а сделает еще один шаг-шажок по направлению к становлению айдолом.       Он буквально ворвался в переговорную, готовый явить себя съемочной группе, только вот группы там не было. Нет, была пара человек, но в ногах у них не было чемоданов, не лежали на плечах на перевес камеры и мохнатые микрофоны. Мужчина, а вместе с ним и женщина, стояли напротив развешанных словно трофеи обложек успешно дебютировавших групп. Львиная доля, конечно же, принадлежала Мангеку, но Наруто сейчас волновало не это.       Рука держалась за ручку дверцы, а возбужденная улыбка все еще делала лицо открытым и доброжелательным.       — Простите, — подсказал Яхико, не отрывая взгляда от застывшего напротив парня, — я ошибся дверью.       Наруто кивнул, все еще стоя с открытым ртом и смотря на многочисленные (по меркам Кореи) проколы на лице мужчины, а потом сделал полшага назад, чтобы взглянуть на табличку двери, и улыбнулся, ткнув пальцем в ее направлении.       — Нет, четвертая, все в порядке, хех… — перебиваясь со смешка на извиняющийся тон, тараторил Узумаки, понимая, что слишком откровенно рассматривал собеседника, в котором угадывал знакомые образы. Но Яхико с экрана мобильного и изучающий его в переговорной — совершенно разные вещи.       К такому он оказался не готов. Да и Яхико, похоже, тоже: тот тщательно изучал лепечущего мальчишку, с которым следовало работать.       — Тогда проходи, нелюбитель понедельников, — кивнул на стулья Яхико, делая шаг назад. Слишком маленький, чтобы сойти за дань уважению.       Наруто засмеялся, захлопывая за собой дверь, и еще раза два отвесил поклоны, пытаясь вспомнить, какие следует давать в подобных ситуациях: в пояс или, может быть, в ноги?       — Сумимасен (прим.: извините, чаще используется как попытка привлечь внимание собеседника, «простите»), — вспомнил из лекции Узумаки.       — В таких случаях говорят «гоменасай» (прим.: извините, в значении «я сожалею»), — поправила девушка, сопровождающая Яхико. — Если, конечно, ты не удивишь нас чем-то еще.       За необычной внешностью Яхико эта девушка терялась, хотя кардинально отличалась от всех тех, что ходили по коридорам агентства. Она вряд ли была чистокровной кореянкой: выдавал разрез глаз, смотрящих томно из-под коротких ресниц, густо накрашенных тушью. Под тонкой губой — темный металлический шарик. Сине-сиреневые волосы собраны в высокий пучок и прихвачены заколкой с бумажным журавликом-оригами, выдававшим в нем все же японские корни.       — Ах, — запоздало подал голос Наруто, закинул руку за голову и почесал затылок, вмиг вспомнив о нелепой, по мнению этих двоих, надписи на футболке, и попытался принять позу, закрывавшую ее от посторонних глаз, и, конечно же, выглядел теперь до смешного нелепо. Еще бы — он словно не знал, куда деть свои руки. — Я думал, что здесь будут другие… то есть не то, чтобы я разочарован, просто… не ожидал. А! — и словно только вспомнил о правилах приличия, отвесил еще один поклон: — Яхико-сонбенним и…       Он вдруг понял, что не знает имени гостьи, а называть ее просто «нуной» не поворачивался язык.       — Конан, — представил спутницу продюсер. Он продолжал игнорировать стулья и стоял так, словно в любую минуту мог взять и выйти. Не слишком расслабляющая ситуация.       Снова молчание, в котором секунды шли на удивление медленно. Каждую из них Узумаки чувствовал себя полным идиотом. В мечтах он представлял себе иначе эту встречу. Между ними должен был быть Итачи-ним, игравший роль повитухи или протеже. Сам же Наруто в такие моменты продавал себя не хуже топовых менеджеров госкорпораций.       Но сейчас он стоял, переминался с ноги на ногу, не решаясь отойти от двери, словно эти люди (имевшие большой вес и так не похожие на других) могли тут же устремиться прочь.       — Я видел твои модельные тесты, — все тем же бесцветным голосом говорил Яхико, продолжая изучать Наруто взглядом. — В действительности ты выглядишь несколько иначе.       Наруто нелепо хохотнул, коснулся кончика собственного носа пальцем, чувствуя себя голым из-за отсутствия хотя бы базового тона, который обычно наносил на лицо, выходя за пределы коморки. Но сегодня он решил обойтись только тониками и маской, надеясь, что перед записью их все равно обойдет стилист, и в худшем случае, если он будет всецело занят работой с Мангеку, Наруто собственноручно поработает над собой.       Неловко-то как. Хах.       — Это, — Наруто провел пальцем там, где припухшие нижние веки из-за плохого сна норовились перерости в синяки, — поцелуи Луны.       Это была отличная шутка в бытность трейни. Но его собеседники, похоже, были другой душевной организации и не понимали аналогии из-за возможного языкового барьера.       — Ну, как веснушки — поцелуи солнца, так и синяки под глазами… — попытался заполнить неловкость Наруто, но его прервала Конан.       — У нас мало времени, — отозвалась женщина, и ее пальцы, с короткими ноготками, строго стукнули по блокноту, лежащему на столе. — И было бы лучше использовать его в полной мере, Наруто-сан.        Наруто кивнул, опустил смиренно руки и под тяжелым взглядом Яхико наконец-то сел на стул.       — Прежде всего, я хочу, чтобы ты меня выслушал, — начал свою речь продюсер, и, в интересах самого Наруто, того не следовало перебивать.              Яхико был бы хорошим политиком (или отвратительным, тут как смотреть). Он говорил прямо, откровенно, не пытаясь увильнуть от скользкой темы.       Так уж случилось, что типаж и предоставленный образ Наруто мало вязались с тем, за что обычно бралась его команда. То были образы, основанные на концепции мистики и таинственности, готической романтики с вкраплениями панк-рока. Кожа, металл и алый цвет, как аллегория на кровь и боль, которые непременно сопровождают живых.       — Типа вижуал кей? — это был один из немногих вопросов, которые задал Наруто. Он представлял себя с вспененной копной темных волос, в латексных штанах, с микрофоном в зажатых пальцах. Элементы глэм-рока, готики, J-rock и все это — на корейской сцене. Звучало не очень, учитывая то, что их страны воспевали разные стороны жизни одних и тех же айдолов.       «Наша жизнь — это боль, — продолжал Яхико свою проповедь. — Удивительно, но за наслаждение отвечает тот же отдел мозга».       У него был собственный подход, который сложно было принять после лекций инструкторов агентства. Главным была не великая миссия стать прообразом будущего Кореи. Яхико двигало другое:       «Они должны страдать. Думаешь, они жаждят истинного наслаждения? Они успокоятся, когда получат всего тебя? Этого никогда не случится. Вот почему, там... — Яхико кивнул себе за спину, будто там были не стены, а толпы людей, перекидывавших кривотолки. — Там всегда будет война. И тебе не изменить это».       Наруто кивал, ощущая собственную никчемность. Он мог вспомнить пару-тройку проектов, которые вел за морем Яхико. В Японии подобное продавалось весьма успешно, но Корея, в этом смысле, была консервативной. Темные линзы-склеры вряд ли сыграют на руку айдолу, если то не будет частью художественного вымысла или экстравагантной детали, которую предложили в перформансе или двух.       Поэтому их работа будет трудной. Пожалуй, даже невыносимой для них обоих.       После таких слов Наруто пытался увидеть плохо скрытое отвращение в чертах лица и повадках собеседника. Но Яхико оставался спокойным и ровным. Тошнотворная паранойя отступила на второй план.       Яхико не приехал для того, чтобы лично разъяснить причины отказа. Он смотрел на материал, с которым предстояло работать, и наблюдал, как сильно меняются черты лица, стоило напомнить о том, для чего в действительности они должны пройти весь путь до дебюта:       «Настоящего айдола должны желать все: и мужчины, и женщины. Вне зависимости от социального статуса и религии, к которой себя причисляют. Тогда ты действительно достигнешь вершины.       Они должны хотеть тебя, грезить тобой. И для этого не подходит образ неприступной каменной статуи. Многогранность — вот твое оружие. Красота недолгосрочный товар — она увядает. Красивым лицом можно привлечь, в основном, молодых и неокрепших, но если за оболочкой комплексы и желание угодить, она быстро блекнет.       Ты должен стать олицетворением внука для дряхлой старухи. Сыном — для гордых отцов и матерей.       Не делай ошибок, они не делают тебя ближе к остальным. Они выдают твою истинную натуру, которую принимают за слабость и выворачивают до тех пор, пока ты не потеряешь землю под собой».       Но, самое главное, что вынес из разговора Наруто — даже не это. Они распрощались на неопределенной ноте без обязательного обмена любезностями.       Узумаки неспешно брел по коридору, раздумывая об услышанном и пытаясь утихомирить рвущееся сквозь грудную клетку сердце.       «У тебя есть главное, Наруто, — скрытая сила, которая делает тебя заметным. Ты приковываешь внимание. И твоя главная задача — удержать его».