Научи меня любить

Уилсон больше не задерживался в Ваканде, то и дело улетая на задания вместе с Капитаном. Он стал грубоватым и раздражительным, сражался отчаянно, без осторожности, и почему-то любил возвращаться домой смертельно уставшим. Сэм скучал по Джеймсу, по его прикосновениям и теплу, которое он дарил, по его голосу и мягкой улыбке. Он часто спускался в лабораторию Шури и просто стоял напротив криокамеры, разглядывая мертвенно-бледное умиротворенное лицо своего человека, обрамленное белесыми, обмороженными прядями темных волос. И снова Джейми был обманчиво близок и бесконечно далек от своего соулмейта, отделенный от него несколькими сантиметрами расстояния и бесконечной пропастью беспробудного сна. Сэм работал с людьми, потерявшими своих соулмейтов, отчаявшимися, убитыми горем или внешне безразличными — все они понимали, что со смертью родственных утратили надежду на полноценную жизнь, на счастье. Больше половины самоубийц во всем мире похоронили своих людей. Он понимал, что заморозка была верным решением. Но это не притупляло тупой, ноющей боли на сердце Уилсона, иррационального чувства вины — ведь он не сумел уберечь Джеймса от его прошлого… Толстое одеяло осталось в комнате Сэма — оно пахло Джеймсом и будто хранило его тепло, согревавшее по ночам. Уилсон зашил воротник собственной фиолетовой футболки, которую нашел в комнате Баки, и, немного подумав, вернул ее в его шкаф. Недели тянулись одна за одной, складываясь в месяцы, вскоре Уилсону надоело общество М’Баку с его неизменной широкой улыбкой. У Джабари не было проблем с соулмейтом, он мог спокойно сопровождать короля Т’Чаллу по всей Ваканде, защищать его, советоваться с ним, он мог не бояться проснуться от стальной хватки на горле или неожиданно схватить пулю во время прогулки со своим человеком. Конечно, он был рад за М’Баку, но находиться с ним рядом иногда было просто невыносимо — слишком сильна была боль, иногда она до того напоминала зависть, что Сэму самому становилось страшно. Шури работала над сознанием Джеймса, анализировала, строила выкладки, и Сокол был бесконечно благодарен ей за это. Ни Т’Чалла, ни сама принцесса не просили денег за все то, что они делали для них, а в особенности для Джеймса. Девушка ела фрукты, которые Уилсон иногда оставлял возле криокамеры, конечно, исключительно для нее, смешно шутила и частенько разыгрывала брата… *** Неясный, далекий лучик света пронизывал кромешную тьму, пробуждая чувства и вырывая сознание из всеобъемлющего небытия. Несколько секунд он просто вглядывался в белесую пустоту, не помня себя, а потом к нему с ужасающей скоростью вернулось ощущение собственного тела. Кожу жгло невыносимо, из-за жара невозможно было вдохнуть, инстинктивный страх удушья затапливал сознание, он хотел открыть глаза, но не мог пошевелиться… Вдруг послышалось легкое шипение выпускаемого воздуха, до боли знакомый звук, за которым — он явственно это помнил — всегда следовал или холод, или обжигающая боль. Он дернулся, подался вперед, преодолевая сопротивление застывших мышц, но что-то удержало его на месте. -…слышишь меня? — мучительно медленно возвращались в строй органы чувств. Жар понемногу отступал, сменяясь леденящим, пронизывающим холодом, он наконец сумел открыть глаза — яркий свет в одно мгновение ослепил его, перед глазами поплыли расплывчатые, темные пятна. — Джейми? — голос был знакомым, и он почувствовал прикосновение горячей ладони к своему плечу. — Доброе утро, сержант. Взгляд наконец прояснился, и он увидел лица мужчины и девушки, склонившихся над ним — в памяти быстро отыскались имена. Шури. И Сэм, его соулмейт. — Ты… Не изменился, — невнятно проговорил Баки, глядя на Уилсона, — Сколько времени прошло? — Четыре месяца, Джейми, четыре месяца, — голос у Сэма был низким, подрагивающим и густым. — Холодно, — прошептал Баки, пытаясь унять дрожь в закоченевшем теле. — Сейчас пройдет, — отвечала Шури и подсоединила к его телу несколько креплений и проводов — он с трудом подавил инстинктивное желание ударить ее. По мышцам разливалось приятное тепло, Джеймс не двигался, отдаваясь ощущениям, позволяя принцессе возвращать свое тело к жизни, а Сэм осторожно держал его холодные ладони в своих, снова наслаждался близостью родного человека. — Можете вставать, — улыбнулась Шури, приводя камеру в вертикальное положение и отстегивая крепления на руках Барнса. Баки сделал шаг, пошатнулся и в одно мгновение оказался в теплых, надежных руках своего соулмейта. — Я скучал, — прошептал Сэм, касаясь губами холодного виска Джеймса. А когда они оба добрались до комнаты Уилсона, Сокол усадил все еще слегка дрожащего Барнса на кровать и старательно закутал в то самое мягкое, теплое одеяло. — Меня разморозили, — шепнул Баки, — Значит, что-то нашли. — Да, будет операция, — Сэм протянул руку и слегка взлохматил влажные волосы своего соулмейта. — Когда? — Тебе дали два дня на восстановление от криосна, Джейми. — А в результате.? — Планируют снять триггеры, не снимут — хотя бы заблокируют, чтобы ты не реагировал. — Хватит быть таким хмурым, — Барнс вдруг улыбнулся уголком губ, — Иди сюда и поцелуй меня, пташка. *** Подготовка к операции шла полным ходом, ученые и врачи с инструментами сновали из угла в угол в белом кабинете, принцесса что-то настраивала за монитором и одновременно координировала работу… Сэм и Стив стояли за стеклом, со стороны наблюдая за всеобщей суетой, говорить не хотелось, тревога — одна на двоих — ясно ощущалась между ними. Слишком много Баки значил для каждого из них. Сам Джеймс сидел в медицинском кресле — единственный неподвижный элемент в комнате — к его телу были подключены провода и датчики, он дышал, медленно, глубоко, и избегал смотреть в глаза застывшим за стеклом Роджерсу и Уилсону. — Ему трудно, — едва слышно прошептал Сэм. — Еле держится, — отозвался Стив. Они оба знали, что не готовы к появлению Солдата — оружие осталось в комнатах, как и все остальное… То, что не принято выносить на всеобщее обозрение — нежные поцелуи, теплые объятия и непередаваемое ощущение близости родственной души. Сэм поймал взгляд своего соулмейта — непередаваемый страх и отчаяние — за долю секунды до того, как на голову Баки надели металлическое подобие колпака. — С ним все будет в порядке, Шури знает, что делает, — проговорил Стив, успокаивая одновременно друга и самого себя. Часом позже в лабораторию спустился Тони, зашел, не снимая костюма, постукивая по полу тяжелыми сапогами брони. — Как дела со старичками, Уилсон? — бросил он в своей манере, подходя к стеклу. — Тони, — Стив вдруг посмотрел на Старка так, будто видел его впервые в жизни, — Ты прилетел? — Хотел знать, чем закончится операция. Надо же кому-то прикрывать ваши безоружные задницы в случае срыва. Если все пойдет по плану, Роджерс, ты переезжаешь в Башню на месяц и сидишь там безвылазно, ты мне за это время задолжал. — Без проблем, — улыбнулся Стив. — У Барнса-то теперь собственный соулмейт отыскался, мир его пра… — он прокашлялся, — То есть, совет да любовь вам, Уилсон. Он хлопнул Сэма по плечу и умолк — оба солдата были ему за это благодарны. Джеймса вывезли из кабинета на кушетке через три часа после начала операции — он лежал без движения и редко дышал — положив ладонь на его запястье, Уилсон ощутил едва заметный, постукивающий время от времени пульс. — Сделали что могли, он не должен реагировать на триггеры, — неожиданно серьезно отчиталась Шури, — Сняли еще пару блоков, посмотрим, как сработает. — Спасибо, — искренне поблагодарил ее Сэм, — Вы очень много для него сделали. — Мне не трудно, — хмыкнула она. *** Барнс очнулся ближе к вечеру, открыл глаза и ощупал голову, будто боялся, что на лбу оставили холодный металлический обод. — Не болит? — спросил у него Сэм. — Нет… Ничего не чувствую, — отозвался Баки, поднимаясь на ноги. Голова не кружилась, неприятных ощущений не было. А потом Уилсон просто приобнял его за спину и… Джеймс будто впервые в жизни вдохнул полной грудью, весь мир вокруг изменился в одно мгновение, загорелся яркими красками, а на сердце что-то забилось, затрепетало. Это чувство, необъяснимое и прекрасное, было слишком сильным, Баки казалось, что он задыхается, он даже не заметил, как по его щекам потекли слезы. — Что с тобой, Джеймс? Я позову Шури? Садись на кровать, я пойду… — Нет, стой. Не уходи, — на каждое прикосновение родного человека тело отзывалось мягким теплом, он не мог отпустить Сэма сейчас, ему казалось, что он погибнет в тот самый момент, когда Уилсон уберет руку. — Эй! — Я… Я чувствую, — проговорил Баки, оборачиваясь и касаясь запястья Сэма, ощущая, как по его венам пробегает волна живительной, горячей энергии. — Чувствуешь… Это? — Уилсон положил ладонь на его волосы и коснулся его губ своими, позволяя Джеймсу раствориться в пульсирующей теплоте, — Но как? — Не знаю, — думать не хотелось, — Пожалуйста, останься… — Я никуда не уйду, спящая красавица, — улыбнулся Сэм, — Буду с тобой. До конца. И на этот раз Джеймс по-настоящему ему поверил.