омежка Чуечка

Огай не стал спрашивать, почему его племянник понес "невестку" сразу наверх, к своей комнате. - Кажется, сегодня мы съездим покупать тебе новое платье. Можешь идти к машине. - задумчиво произнес мужчина, потирая подбородок. - А почему они с нами не поедут? - обижено спросила Элис. - Мальчикам своими делами надо заниматься, а Чуя просто не сможет выдержать такое путешествие, его и так лихорадит.- откликнулся отец, бросив тревожный взгляд на лестницу к верхним комнатам. И только затем направился к выходу следом за девочкой. Осаму был благодарен дяде за его понимание: сейчас гораздо сложнее было сломить выдержку Накахары, который, к слову сказать, уже начинал скулить громче: из приятного тепла возбуждение начинало переходить в более мучительную стадию жжения внутри, словно температура подскакивала до 39 градусов. Шатен медленно шагнул чуть ближе, касаясь кончиками пальцев одежды парня и едва подавив желание отдернуть руку, словно он был совсем неопытным девственником. Но с другой стороны, синева в глазах рыжего просто не давала ему действовать дальше. Неловкость нарастала, подобно снежному кому. Чуя же прислушивался к внутренним ощущениям. Омега внутри рвалась на свободу, и цепи самоконтроля уже не могли удержать разбушевавшегося зверя. Она учуяла альфу так же сильно, как и сам Накахара ощущал запах, исходивший от Осаму: околдовывающий вкусный шоколад со вкусом клубники кружили голову, и парень медленно расслабился. Если так подумать, то, наверное, из всех альф, какие встречались ему, парень все-таки предпочел бы этого ублюдка с бинтами. Руки сами потянулись к замершему в ожидании шатену. Альфа же смотрел, как рыжий, прикрыв глаза и слегка хмурясь, осторожно сел на кровати, едва заметно поморщившись, и медленно, довольно неуверенно протянул руки к альфе, словно прося обнять. Из-за слабости и нарастающего возбуждения во время течки Чуя даже встать толком не мог, и Осаму поспешил ему на помощь, осторожно обнимая и притягивая ближе к себе, с шумом вдохнув сладковатый персиковый запах Чуи и рискуя сорваться. Мягкие губы осторожно коснулись шеи, словно пробуя на вкус, заставляя альфу выдохнуть и сцепить зубы. Его собственные ладони провели по спине Чуи, заставляя того выгнуться, подставляясь, и тогда уже в наступление перешел шатен. Наверное, если бы Осаму любил сладкое, ему было бы с чем сравнить вкус кожи своего личного наркотика, но он все равно с удовольствием целовал и кусал шею рыжика, слушая прерывистые выдохи и едва слышное шипение. Накахара, старался куда-то деть руки, то цепляясь за плечи, то порывисто обнимая за спину, от переизбытка чувств то подушечками пальцев, то ногтями скользя по бинтам. Сейчас все тело омеги было одной эрогенной зоной из-за обострившейся чувствительности. А Осаму кусал плечи и ключицы, ладонями осторожно оглаживая бока и живот омеги, слегка надавливая и вынуждая расслабиться. И тело под ним подчинялось, заставляя альфу внутри урчать от осознания собственной власти над этим без сомнения красивым и притягательным юношей, хотя самого его уже чуть ли не в узел скручивало от откровенного желания обладать конкретно этим омегой. На мгновение он даже лег сверху на Чую, стараясь не придавить - и с трудом сдержал контроль, опомнившись, когда собственные пальцы скользнули под мокрую ткань, едва касаясь лобка. Впрочем, сам рыжик получал удовольствие. И Дазай был прав: сейчас Накахара решил поддаться своей сущности. Он только и мог, что выгибаться почти до боли в позвоночнике, когда сильные пальцы выкрутили один из сосков, заставляя метаться и скулить, словно бы прося пощады, и получать долю облечения, когда юркий мокрый язык зализывал пострадавшее местечко, играясь и раздразнивая рыжего. Ему и самому хотелось сыграть с Осаму в его игры, но чертова неопытность все равно сковывали тело, словно крепкими цепями. И все же.. - А можно мне? - непривычно тихий, хриплый голос прорезал замерший воздух, заставляя Осаму вздрогнуть и напрячься. Шатен лишь чуть заметно усмехнулся, слегка остраняясь и заглядывая в голубые глаза: сейчас правила задавал именно Чуя, это был его первый опыт, и только от шатена зависело, запомнит его рыжий как невообразимый болезненный кошмар или как самое волшебное, что происходило с ним за его недолгую жизнь. И сейчас в полупрозрачной глубине цвета неба боролись смущение и решимость. Поэтому шатен, осторожно обняв того, перевернулся, укладывая омегу сверху, раскрываясь перед ним, подставляя забинтованную грудь и шею. Чуя поднялся, опираясь рукой о простынь и удобнее садясь чуть ниже паха Осаму: сесть выше было слишком рискованным, шатен и так держался на пределе своих возможностей, раз за разом испытывая собственную выдержку прикосновениями к желанному телу. Но теперь уступил рыжику, доверившись, и тот слегка нахмурился, довольно робко касаясь пальцами за край бинтов и снимая их с альфы одну за другой. Когда с ними было покончено, Чуя уже коснулся точеных ключиц и ведя вниз по груди, словно изучая. Все же Дазай был прекрасен, и даже сквозь пелену несвойственного ему смущения Чуя это понимал, загипнотизированный красотой альфы. Осаму, с прикрытыми карими глазами, почти черными от возбуждения, расслабленный и податливый, слегка выгибающийся, под аккуратными прикосновениями Накахары. Омега почти сразу заерзал, прикусив губу и приподнявшись чуть выше, и альфа едва слышно хрипло рассмеялся, прикрыв глаза, настолько удивленно-любопытствующим был взгляд шатена. Осаму провел ладонями по бедрам и пояснице Чуи, заставляя того с шумным выдохом снова выгнуться, мгновенно присмирев, даже пальцы начали дрожать, словно обессилев за доли секунды. И тогда шатен решил снова вернуть инициативу. Перед глазами на мгновение все смазалось, и Чуя с тихим вскриком снова ощутил, как по спине мазнула ткань простыни, а воздух на мгновение вышибло из легких. Шатена коснулся прохладный воздух из приоткрытого окна - не теряя времени, Дазай стянул с юноши мокрое белье, вызывая даже слегка чересчур яркую краску на лице. Губы альфы снова обожгли бледную кожу, заставляя рыжего рвано выдохнуть: поцелуй пришелся как раз на метку, вызывая непривычно сильные мурашки вдоль позвоночника. Метка всегда была слишком чувствительной у омег и альф, дополнительная эрогенная зона. Осаму осторожно провел кончиками пальцев между ягодиц парня, осторожно касаясь слегка напряженных мышц. Естественная смазка выделялась, конечно, но для первого раза было слишком мало, да и мышцы были довольно сильно сжаты. На мгновение отстранившись, юноша дотянулся до ящика стола, вплотную прижавшись пахом к ягодицам заскулившего омеги. А тот незамедлительно начал ерзать и тереться. А Дазай продолжал держать себя в руках, вытаскивая этими самыми дрожащими руками смазку из верхнего ящика и презервативы: залетевший омега после первого же акта любви не погладит его по головке. Впрочем, о том, почему голова до сих пор вообще может хоть как-то конструктивно соображать, Осаму тоже предпочитал не задумываться, не до этого как-то было, особенно когда юноша, опираясь одной рукой возле головы, осторожно грел в ладони тюбик с полупрозрачной вязкой массой, призванной облегчить первый секс у девственного омеги. Не сдержавшись, шатен наклонился к Чуе и осторожно поцеловал, словно боясь что-то повредить. Накахара ответил на поцелуй слегка растерянно, но увлеченно, по мере углубления поцелуя даже не заметив, что его заставили чуть шире развести ноги и приподнять бедра, а между ягодиц плавно толкнулись два пальца, смазанные согретой теплом ладони массой. Парень громко зашипел, выгнувшись и отстраняясь, разрывая поцелуй, но Осаму тут же укусил рыжика за шею, призывая не дергаться. Впрочем, шатен тут же зализал укус, словно извиняясь, и тем временем сосредоточившись на движениях пальцев. Накахара был девственником, это ощущалось по сжимающимся неподатливым мышцам, которые были достаточно податливыми для омеги, но недостаточно растянутыми. Количество выделяемой смазки было тоже достаточно мало, даже для течки, и это было нелишним доказательством невинности. Осаму несильно раздвинул пальцы, вызвав снова едва слышное шипение, но рыжий лишь дрогнул и зажмурился, прикусив губу. Продвинуть пальцы чуть дальше, свести, согнуть в костяшках, стараясь растянуть сильнее, снова развести пальцы. И не сойти с ума от ощущения бархатистых стенок, сжимающих пальцы, поддающихся напором, от обжигающего тепла изнутри. Движения пальцев становились все более резкими и несдержанными, добавился третий, растягивая рыжего еще сильнее, заставляя того то скулить от боли, то рвано дышать и едва слышно постанывать от удовольствия, когда альфа задевал наиболее чувствительные точки в омеге. А сам Чуя только и мог, что постанывать и цепляться пальцами за плечи и лопатки юноши, невольно начиная понемногу подмахивать бедрами и инстинктивно расслабляться, впуская пальцы глубже. Осаму проталкивал в него пальцы глубже, разводя их шире, отчего Чуя жмурился и кусал губы, мелко дрожа. И в какой-то момент самообладание шатена дало сбой. Он рывком вытащил пальцы из тела рыжего, вызвав недовольный стон, а сам Чуя умоляющим взглядом попросил шатена поторопиться. В этот момент Накахара был прекрасен: растрепанные огненные волосы, намокшие, голубые глаза, подернутые пленкой возбуждения, раскрасневшиеся губы, чуть припухшие и искусанные, румянец, бледная кожа, дрожащее тело, слегка выгнувшееся и расслабленное; согнутые колени открывали замечательный вид на ягодицы и не только. Простынь под юношей слегка намокла от выделяющейся уже в достаточном количестве смазки, а покорность омеги отчего-то заводила шатена еще сильнее. Дазай издал утробное урчание, осторожно натянул презерватив на свой член, памятуя о безопасности, и перехватил рыжего поудобней, приподняв за бедра, плавно толкнувшись в Чую, зажмурившегося и зашипевшего от невольной боли. Однако он не стал напрягать мышцы и лишь сильнее расслабился, насколько оно было возможно, туман в голубых глазах отступил на мгновение, а парень постарался дышать немного глубже, выгнувшись едва заметно, чтобы ослабить боль от растянутых мышц. Но Осаму не стал останавливаться, вталкиваясь до конца и замирая, слегка жмурясь и рвано дыша. Вдоль позвоночника словно кипятком прошлись, Дазай чувствовал, как сокращаются непривычно растянутые мышцы, а сам омега морщился и чуть слышно шипел, прогнувшись в спине и рвано, с хрипом дыша. Альфе оставалось только гладить парня по груди и животу, слегка наклоняясь сильнее, заставляя того расслабиться. И тот послушно расслабился, на пробу двинув бедрами навстречу и почти сразу застонав, жмурясь сильнее. И Осаму сорвался. В памяти отпечатались рваные стоны, сведенные судорогой пальцы, почти до синяков, быстрый темп и приятно узкая глубина. Быстрые глубокие поцелуи, буквально на мгновение, и Чуя со стоном выгибается, вздрагивая. Жгучее удовольствие растекалось по телу вместе с каждым движением, каждым тихим стоном, срывавшимся с губ любого. И темп становился все быстрее и резче. Эти руки, переплетенные вместе, и губы, терзающие друг друга почти до крови, и обоюдный жар тел, и даже судорога, пробегающая по телу от удовольствия. Альфа и омега нашли друг друга, сплетаясь в первобытном танце тел, сливаясь воедино и растворяясь. Дазай и Чуя чувствовали друг друга до последней клеточки кожи. Шатен провел ладонью по спине - омеги выгнулся дугой, сжимая коленями бедра альфы. Осаму двинулся навстречу, вталкиваясь как можно сильнее в парня, - тот мгновенно подался навстречу, застонав и несильно напрягая мышцы. Шатен развел колени парнишки сильнее - рыжий резко двинулся навстречу, расслабившись и обхватывая ногами талию того. Каждое резкое и сильное движение отдавалось почти болью от удовольствия, и в какой-то момент Осаму не выдержал, срываясь на максимально быстрый темп, хрипло и рвано дыша, почти не жалея парня. Впрочем, и сам Чуя уже мало что соображал, почти находясь за гранью. И лишь когда в глазах окончательно потемнело, а тело прошила дрожь оргазма, Дазай услышал громкий стон Чуи и почувствовал, как мышцы сжали его член так плотно, что это было почти больно. Альфе было чертовски хорошо, словно его накачали наркотиками под завязку, и теперь он ловил нешуточный кайф, способный разорвать ему сердце от переизбытка эндорфинов в крови. Настолько, что он втолкнулся как можно глубже и притих, едва не падая сверху. Притих и сам Накахара, глядя куда-то в потолок отсутствующим пьяным взглядом, тоже ловя нешуточное блаженство. По телам обоих бежали легкие судороги от оргазмов, инициированных так называемой "сцепкой" - состоянием, когда после секса альфа и омега не разъединяются сразу. Единственное, на что хватило сил Осаму, - перевернуться набок, удерживая несопротивляющегося юношу в сцепленном состоянии, и крепко обнять. Сейчас хотелось только спать..