Свадебные браслеты

Айрис нездоровилось. С самого утра ее мутило, кружилась голова. Даже столь любимый запах лаванды, доносящийся из разожженной курительницы, вызывал лишь дурноту. Матушка суетилась вокруг, то и дело посылая за нюхательной солью, прикрикивая на помощниц и причитая. Атмосфера хаоса и волнения витала в покоях - только бабушка Торса оккупировала самый темный угол и спокойно читала старинные баллады, усмехавшись в седую, по случаю надушенную и подкрученную бородку. Сегодняшний день должен был стать счастливым праздником для всей семьи – Айрис, старшая дочь, готовилась стать мужней гномкой и покинуть навсегда Железные холмы, войдя в славный, древний род. Сегодняшнего дня Айрис ждала долгих восемьдесят лет, предвкушая и рисуя картины будущего в голове. День обручения – один из самых важных дней в жизни, переворачивающих судьбу. Гномка покидает род, который её взрастил и входит в новый, выбранный ей самой – вместе с тем, кто разделит с ней жизнь. Говорят, гномье сердце разгорается дважды – и это не старинные предания. Истинную любовь пробуждает лишь свет драгоценного камня, что становится отражением души да гном, что забирает вторую половину сердца. Разве можно заменить собственное сердце, пусть даже и половину? Поэтому и разделить гном жизнь свою может лишь с одним. Сложное это дело – найти избранника. Недаром названный брат Айрис, Борин, разменял уже полторы сотни лет, но так и не сковал обручального браслета. - Доченька, может быть водички? – матушка присела перед Айрис, накрыв своей ладонью руки гномки. Прикосновение было обжигающе горячим – Айрис даже вздрогнула, переведя взгляд на свои руки. Бледные, покрытые мурашками, чуть дрожащие. Айрис убрала материнскую ладошку, разгладила смятую в кулаке ткань нижнего платья. Без сомнения, решение надеть наряд прямо перед выходом из покоев – единственное правильное решение за сегодняшний день. Гномка прикрыла глаза, сдерживая непрошеные слезы. Не сегодня ей лить соленую горечь, не перед сестрами и матушкой. - Оставьте нас, - неловкую тишину прервал грубый, низкий голос. Айрис поймала взгляд бабки, тяжелый и смурной из-за нависших век. Она не улыбалась и не хмурилась – будто и не было её здесь, только в не по-старчески ярких глазах горело недовольство. Торса взмахнула длинным рукавом, напоминая о своей просьбе – и женщины, подобрав собственные юбки, молча удалились из покоев, не решаясь при бабушке начать переговариваться. Лишь матушка замерла было, бросая нерешительные взгляды на свекровь, но поспешила выйти, поймав первый же недовольный взгляд. Бабушка Торса была старшей и самой уважаемой гномкой в роду. Полвека назад ушёл в Чертоги Махала дед Орис, так и не оправившись после долгой и продолжительной болезни - с тех пор все решения, касающиеся семьи, принимала она. Отец Айрис погиб много лет назад – еще в юности, едва разменяв сотню прожитых лет. Он ушел, оставив после себя трёх дочерей, безутешную вдову и осиротевший род. Айрис безмерно уважала и боялась бабушку - немощная по старости физически, умом она была молода и жива. Суровая, полная внутренних сил и стремлений, она взращивала род год за годом, собирая по крупицам чужое уважение и преданность, любовно поднимая семью на вершину, несмотря даже на отсутствие прямых наследников. «У нас есть три здоровых гномки, а это богатство поболее, чем десяток молодых гномов. А главой может и гномка быть, и лучшей главой, чем любой гном. Чай не отличны мы от вас ничем, а в голове и побольше ума сохранится к старости», - говорила она, бывало, раскуривая трубку у открытого огня под тихие голоса старых и молодых на открытом вече. Старейшины других родов считались с мнением Торсы Железноног не меньше, чем с мнением ее мужа. - Встань, - повелительный взмах морщинистой руки бабушки поднял Айрис. Гномка украдкой бросила взгляд в слюдяное зеркало, надеясь, что нарядное нижнее платье не успело измяться - Торса не терпела неаккуратности. Этого не произошло - платье темно-зелёного шелка плотно обхватывало грудь и покатые плечи Айрис, ниспадая струящимся водопадом до середины икры. Айрис оно казалось непривычно легким - она привыкла носить плотные, тяжёлые ткани - в них и теплее, и работать удобнее. Все-таки гора - это не иссушенные солнцем равнины, мечтающие о тени и прохладе. Хотя иногда Айрис казалось, что что-то в ней есть от человека - когда все сестры ходили в легких суконных платьях, она рядилась в шерсть и куталась в вязанные платки, купленные ради неё на людских ярмарках. Но выбирать ткань на брачное одеяние не приходилось – тысячи лет гномки шли под венец в традиционном одеянии – и не ей менять устои. Наряд состоял из трех платьев - потому-то нижнее и шили из такой тонкой нити, что даже эльфы повторить не могли. - Ты не хочешь этой свадьбы, - голос Торсы прозвучал неожиданно для глубоко ушедшей в свои мысли Айрис. Гномка отвела взгляд от собственного отражения и взглянула на бабушку. Слюда, оправленная в золотую раму, почти не искажала действительность - Торса подъехала на своём массивном кресле к софе, на которой недавно сидела невеста и теперь внимательно вглядывалась в лицо внучки. - Ты вольна отказаться, коль ты так желаешь, - спустя почти сотню ударов сердца, что стучало у Айрис где-то высоко-высоко, перекрывая другие звуки, продолжила бабушка, - Ты гномка из рода Железноногов, и ещё никто никогда не смел нас неволить. Торса больше не сидела камнем – лицо её, похожее на испещренный трещинами гранит, стало подвижней теста. У виска билась жилка, заставляя густую седую бровь смешно подрагивать, подбрасывая вверх волоски. Подбородок нервно двигался от того, что Торса задумчиво жевала свою верхнюю губу. Зрелище было презабавное – но Айрис вдруг стало жутко. Всегда степенная и спокойная, похожая на недвижимый камень, волнующаяся бабушка внушала панику. - Только помни, mam Ald*, гномы нашего рода никогда не струсят на полпути и никогда не возьмут назад раз данного слова, - хищный, острый нос Торсы вздрагивал при каждом нервном движении головы. Яркие глаза смотрели прямо и строго, уложенная кольцами бородка чуть вздрагивала от каждого слова старшей. А ведь когда-то бабушка Торса была красавицей - отстранёно подумала Айрис, вспоминая большой парный портрет в бывшем кабинете отца - статная крупная гномка с огненно-рыжими, пышными от кудрявых волос косами, огненной кудрявой бородкой и строгим взглядом янтарных глаз. Неудивительно, что их сердца с дедушкой забились в унисон - светловолосый красавец-гном и широким размахом плеч, и золотистой, будто золотые нити, бородой, мог влюбиться только в такую же красивую гномку. - Я тоже боялась - голос Торсы зазвучал неожиданно мягко, по-матерински, - Я ведь тоже была важного рода, и мне говорили, что придётся принять браслет их рук нелюбимого. Мне было горько, когда я меняла свой девичий сарафан на зеленый плащ Железноногов. Тогда, кажется, я больше печалилась о том, что мне придётся носить платья нелюбимого цвета, чем о том, что я проживу жизнь с нелюбимым гномом, - неожиданный натужно-хриплый смех заполнил палаты, янтарные глаза заполнились чем-то старящим гораздо больше, чем весь облик Торсы – горькими воспоминаниями. - В тот момент я не знала любви - мое сердце глухо молчало больше сотни лет. Я бы никогда не согласилась на просьбу отца, будь всё иначе… - Айрис потрясенно выдохнула. Дедушка с бабушкой, похожие на героев старинных баллад, живой пример одного сердца, что Махал поместил в разные тела – всё оказалось фальшивкой, подделкой, ловкой иллюзией. - Как же ты жила без любви? Как можно так… - слова будто пропали. Айрис смущенно замолчала, прерванная легким смехом бабушки. Торса подвела своё кресло ближе, велев Айрис присесть и накрыла дрожащей старчески-нервной рукой почти детскую ладошку внучки. - Вот что я скажу тебе, Айрис. Слова про любовь, возникающую просто так - старые сказки. Любовь нужно вырастить, взрастить собственными усилиями. И тогда сердце проснется, да... - откуда-то из недр праздничного одеяния Торса достала курительную трубку и на удивление ловким для неповоротливых пальцев движением подожгла. Знакомый с детства запах наполнил чужие, выделенные для подготовки к свадьбе палаты, на мгновение будто вернув Айрис в родные холмы. Запахом табака дома, в палатах, было пронизано всё - казалось, он впитался даже в камень стен и пола, хотя Айрис и знала - у камня нет запаха. Глубоко затянувшись крепким дымом, Торса выдохнула в необъятные высоты палаты запах детства, - проснется, чтобы не замолкнуть уже никогда, и ты пойдёшь не вслед за ним, а рядом, рука в руке. Айрис зажмурилась, а Торса удовлетворенно кивнула. Её внучка пойдёт до конца – она навсегда Железноног, какой бы род её не принял.

***

- Юбка длинная больно. Укоротить бы, запнешься, - матушка самолично перебирала перешитый подол верхнего платья. Айрис отмахнулась от совета, шагнув к зеркалу. Изящная вышивка по рукавам – подушечки пальцев неприятно заныли, будто вспомнив часы монотонной работы. Вышивать знак рода на нижнем платье каждая невеста должна была сама – не будут же твой род прославлять швеи-мастерицы. Серо-зеленое, дымчатое платье – рукава вразлет, будто птицы-изумрудницы, ворот изукрашенный. Тяжелое верхнее платье, расшитое зелеными сапфирами и цаворитами, с серым поясом-кушаком и удлиненным подолом, дополняло образ. Айрис подняла руки и закружилась вихрем изумрудного холодного сияния, смеясь звонко и отчаянно. - Айрис, прекрати! Платье испортишь, зацепишь… - И пускай. Мне так хорошо, мама. Когда еще в этой жизни доведется зеленое примерить? – Айрис кружилась, смеялась звонко и отчаянно, смехом прогоняя собственную грусть. «Рука в руке» - говорила бабушка, и Айрис отчетливо представлялось переплетение пальцев – её и нареченного. Никогда еще гномка никого не держала за руку, кроме младших сестер – ни одного гнома. Виделось Айрис в этом что-то магическое – может, именно первое прикосновение является тем толчком для любви? Вдалеке застучали барабаны, печально-радостные голоса гномов затянули обережную песню – восхваление Махала. Зазвенело в ушах – красивая мелодия превратилась в неразборчивый шум. Сестры подбежали к ней – нарядные и почти взрослые, со светящимися неподдельной радостью лицами они смотрелись невестами гораздо больше, чем сама Айрис. Матушка дотянулась до лба дочери, прикоснулась холодными сухими губами и замерев на несколько секунд. - Пусть Ауле хранит тебя, athane**, - прошептала она еле слышно, холодя шею Айрис дыханием. Гномка вздрогнула от непривычно-незнакомого обращения, вздохнула испуганно – но никто их не услышал, слова потонули в шуме открывающихся дверей. Внутрь зашел седоволосый гном – пожилой, но крепкий, с пышной белой бородой, разделенной надвое и крепко надушенной. Он проводил взглядом удалившихся гномок, оставивших невесту одну, и неожиданно улыбнулся Айрис. - Нам пора, - он протянул руку Айрис, помогая спуститься с возвышения. Гномка запнулась было, но он, посмеиваясь, поддержал её, не позволяя удариться. - Ничего не бойся. Твой жених – славный малый, - Айрис удивленно вздрогнула, по-новому вглядываясь в лицо своего провожающего – испещренное шрамами, совсем старыми и едва зажившими, морщинистое словно печеное яблоко – гном казался серьезным и веселым одновременно. Сопровождающий казался будто польщенный ее вниманием – морщинки-лучики обозначились отчетливей, губы тронула добрая улыбка. Айрис хотела спросить его имя, чтобы не гадать, кто поведет её к жениху, а знать наверняка – но не решилась разрушить какую-то таинственно-доверительную тишину, воцарившуюся в палатах несмотря на шум песни, все громче звучащей в торжественных залах. Гном неторопливо достал небольшую шкатулку, что принес с собой и открыл перед Айрис. Гномка не сдержала удивленного вздоха. Когда гном признается в любви, он дарит нареченной самолично выкованные браслеты – как символ искренности чувств и желания стать одной семьей. Айрис не ждала обручальных браслетов – её свадьба и так нарушала все заветы, так почему бы не нарушить ещё и этот? Но, видимо, жених так не считал – и теперь перед ней лежали последние атрибуты надвигающейся свадьбы. Широкие, в три пальца, изящной работы, браслеты будто светились изнутри собственным светом. Айрис смотрела на незнакомый тонкий узор, повторяющийся вязью, на россыпь изумрудов, сапфиров и бриллиантов, украшающую застежки и дыхание перехватывало – нельзя сделать такую красоту без любви в сердце. А это значит – жених влюблен. Непослушными пальцами Айрис вернула браслет в шкатулку, и провожающий бережно убрал её в один из многочисленных карманов своего нарядного одеяния. Стараясь сдержать набегающие слезы, Айрис гордо вскинула голову и опустила на лицо тонкое, будто сплетенное из нитей мифрила покрывало. Подав руку гному, она шагнула из палат под начальные напевы скрипок старинной приветственной песни. Королевская свадьба началась.