***
Локи не мог поверить свои глазам. Меркурий, его Меркурий находилась в объятиях этого территарианца! Как? Как? Как! Он ведь все рассчитал. Учел каждый возможный поворот. И, даже несмотря на все это, он выиграл. Темная ярость зажглась в сердце Локи. Он не потеряет ее вновь! Он призвал туманы в свои руки. Немагическое ничтожество оказалось слишком медлительным, чтобы успеть среагировать, и потому отлетело назад, расчищая для Локи путь для мести. — Цоизит! — закричал тот, вставая. Два меча оказались приставлены к его горлу. — На твоем месте, я бы этого не делал, — прорычал Кунцит. — Анавин! — закричала Некоча, пробегая мимо однажды убившего ее меркурианского ученого, на которого она даже не взглянула — все ее внимание было приковано к любимому. Анавин смог вовремя среагировать и с удивлением подхватить ее на руки. — Нару, — выдохнул он. Некоча обхватила его лицо ладонями и горячо поцеловала, отстранившись лишь для того, чтобы поправить его: — Некоча, — успела произнести она, прежде чем вновь припасть к его губам, запечатывая на них правило: больше он никогда, никогда не бросит ее вот так. Локи старался справиться с силой двух мечей — Тигриного клыка и Лунного. Его глаза загорелись от ярости: — Освободите меня! — зашипел он. — Замолкни, — пригрозил Кунцит. — Ты обвиняешься в попытке убийства Шитенно. Локи издал злобный смешок: — Ваши обвинения не имеют надо мной никакой юридической силы. — Это территория принца Терры, — цыкнув на него, заметила Венера. Локи перевел на нее взгляд темных глаз: — Я — житель Меркурия. Венера встретила его взгляд с ухмылкой — ухмылкой генерала-предводителя армий Серебряного тысячелетия, стоящей рядом с равным по званию Первым генералом: — Меркурий находится под властью наследницы Серебряного трона, — сказала она. — Которая скрепила себя узами брака с принцем Терры, объединив тем самым территории и передав ему право повелевать другими планетами. И, резюмируя все выше сказанное, это означает, что тебе надо закрыть свой рот. — Хватит! — приказала Серенити. — Оставь его, решим его судьбу позже. — Да, Венера, — подначил Локи с сарказмом. — Оставь меня. Венера сщурила глаза, но повиновалась, правда не упустив возможности ударить Локи в живот за его дерзость. Кунцит тоже убрал свой меч в связи с тем, что враг его принца согнулся пополам от боли. Генерал взял пытающегося восстановить дыхание мальчишку за ворот рубашки и пригвоздил его к стене. Там уже собрались тени, и запястья Локи оказались в густой темной жидкости, блокирующей его магию. — Вот, — произнес Кунцит. — Так-то лучше. — Принцесса Серенити? — одновременно уточнила и поприветствовала Сейлор Меркурий свою повелительницу. Серенити, на пике своих сил, улыбнулась воину и подруге: — Вижу, что ты нашла Цоизита. Меркурий покраснела и опустила голову, скрывая улыбку, которая уже не покинет ее лица: — Да, — прошептала она. — Ненадолго, — прорычал Локи. — Что ты сказал? — угрожающе зашипел Кунцит. Локи отвел взгляд, отказываясь говорить дальше. — Спокойствие, Кунцит, — произнес Эндимион, наклоняясь, чтобы проверить состояние Нефрита. — Ты как, мой друг? Нефрит кивнул: — Выживу. Эндимион похлопал его по плечу: — А где Юпитер? Меркурий в ужасе поднялась: — Я оставила ее в своей комнате в общежитии! О, нет… Цоизит слабо рассмеялся. Ему еще не хватало сил, чтобы провести пальцами по ее растрепавшимся прядям, хотя ему очень этого хотелось, поэтому ему пришлось довольствоваться тем, что он коснулся костяшками пальцев юбки фуку. — Она скоро будет, — отрапортовала Венера, приложив палец ко лбу. Эндимион кивнул и сжал плечо Нефрита для уверенности: — Тогда давайте закончим то, что вы начали. Доктор Хардизен? — Хм? — потребовалось немного времени, но Анавин смог выгадать уловить возможность ответить, пока Некоча крепко держала его в своей хватке. — Да, сир? Эндимион криво усмехнулся: — Противоядие? — напомнил он. — Оу, — глаза Анавина потухли. — Дорогой? — позвала его взволнованная Некоча, продолжая гладить его волосы. Он перехватил ее ладонь и поцеловал, а затем опустил — знак того, что пришло время работать, и девушка все поняла. Она все же переплела свои пальцы с его и заняла место рядом с ним, даруя ему поддержку, чтобы он смог сообщить плохие новости. Выпрямившись, Анавин поправил очки и произнес: — Этот гад отравил лорда Цоизита. — Ясно, — откликнулся Эндимион, не до конца понимая, зачем требуется сообщать очевидные вещи. — Не ясно, — поправил Анавин, когда Локи тихо и мрачно рассмеялся у стены. Проигнорировав того, Анавин продолжил: — Он, как оказалось, разрабатывал новый яд… И мы… — его голова безвольно опустилась. — Не смогли остановить его. Повисла тяжелая тишина. — Вот, что я почувствовал ранее, — подтвердил его слова Кунцит. Эндимион нахмурился: — Есть ли лекарство? Анавин прикрыл глаза — его не хотелось произносить этих слов. — Нет! — злорадно выкрикнул Локи, и все глаза, включая даже Ами, зафиксировались на нем. Его улыбка испарилась, когда ее чистые голубые глаза, в которых читались замешательство, боль предательства и желание услышать правду, встретились с его. Слова сами сорвались с его губ — он никогда не мог противиться ей. — Состав времен Серебряного тысячелетия. На Терре не существует противоядия. — Лжешь, — обвинил Кунцит. — Боюсь, нет, — мрачно отозвался Анавин. — Я уже пытался изучить яд, но не смог найти ничего похожего. — Погоди-ка, — прервала Венера. — Первый яд тоже был из тех времен, но на Терре нашлось лекарство. — Потому что элементы, которые были в составе, выращивались в теплицах лорда Нефрита, — объяснил Анавин. — Я проводил эксперименты с флорой Серебряного альянса. Образцы мне передавала моя леди, — проинформировал Нефрит. — А сейчас ничего из тех времен не осталось, и я не могу сказать наверняка, смогу ли разработать антидот, — Анавин обвел взглядом принца, затем лордов, после чего задержался на Меркурий. — Мне жаль. Кунцит вновь приставил меч к горлу Локи. Глубже вонзив его в шею предателя, он прорычал: — Ты каким-то образом создал яз из образцов Серебряного альянса. Откуда они у тебя? Локи смерил его взглядом: — Будто я оставил что-то для вашей братии. Мне нужна была всего одна доза, чтобы убить его. Глаза Кунцита опасно вспыхнули: — А мне нужно одно маленькое движение, — он сильнее надавил наконечником меча. — Хватит. Приказ Эндимиона был отдан исключительно из раздражения, но он незамедлительно обуздал командира Шитенно, который уже готов был вершить самосуд над уродом, который осмелился угрожать его братьям и принцу. Вновь заполучив контроль над ситуацией, Эндимион сказал: — Все будет хорошо. Нам не нужно противоядие. — Он встал рядом с койкой Цоизита и взял ладонь своего брата. — Больше не нужно. — Милорд, — запротестовал Анавин. — Вы не можете излечить его. Раздражение вновь пробежало на лице Эндимиона: — Почему нет? Ответил Нефрит: — Магические корни. — Верно, — подтвердил Анавин, а затем указал на Локи: — Его яд из Серебряного тысячелетия, — он кивнул на Эндимиона: — А ваша магия родом из Терры. Вы сможете излечить его тело, но не сам яд. Именно поэтому нам нужен был антидот. Только магия Серебряного тысячелетия способна искоренить отраву. — То есть, в те времена это означало, что территарианец точно погибнет? — уточнила Серенити. — Да, миледи, — заключил Анавин. — Никто из Серебряного тысячелетия не смог бы спасти жителя Терры. Губы Серенити расплылись в улыбке: — А сейчас? Вопрос застал Анавина врасплох: — Простите? Серенити взглянула на Эндимиона, который разгадал ее намерения и улыбнулся ей в ответ. — Сможет ли представитель Серебряного альянса, наделенный целительной силой и желающий помочь территарианцу, уничтожить яд? — Разумеется, — подтвердил Анавин. — Значит, решено, — Серенити протянула руку своему мужу. — Я беру на себя яд. Эндимион взял ее ладонь в свою: — А я исцелю его тело. Серенити захихикала: — Видишь, андидот действительно не нужен. Разве твой принц не самый умный? Анавин покачал головой, но больше ничего не сказал, зная, что его перехитрили. Но, поскольку хитрецами оказались его принц и принцесса, он был не против. Таким образом, он решил смириться с поражением и вместо этого насладиться комфортом рук Некочи, обнимающих его за талию. Она нежно поцеловала его в щеку. — Я уверена, ты смог бы его вылечить, — прошептала она. — Конечно, — ответил он. — Кто я, по-твоему? Их разговор был прерван, потому что за работу принялись монархи Вселенной. Золотой и серебряный свет полились из их душ, заполняя больницу, прогоняя тьму, исцеляя больных и, что самое главное, омывая израненное тело молодого человека, поклявшегося охранять и защищать своего принца и планету. Исцеление проходило через него, как свежий воздух, проникая через вены в его разум, проходя через узы, которые он разделял со своими братьями, принося очищение себе и им. Серебряный свет луны разрушил яд; золотой свет земли исцелил их тела. Все закончилось так же быстро, как и началось. Эндимион и Серенити снова превратились в Мамору и Усаги. Кунцит стал Кёей, который наконец выпрямился во весь свой рост. Венера оставила свой пост, чтобы Минако смогла прижаться к своему любимому. И Макото, которая только-только появилась на пороге, прыгнула в объятия Сейи именно в тот момент, когда он снова встал на ноги. С кровати за всем этим, с улыбкой на лице, наблюдала Ами. Она посмотрела на Тамаки, который улыбнулся ей все еще немного слабой, но уже уверенной улыбкой. Он взял ее руку, а она покраснела. Мир был в порядке, но, к сожалению, он уже просыпался. — Кто вы, черт возьми, такие? — воскликнул декан Юкино. Группа замерла. — Эмм… Умино закатил глаза. — Отлично. И как мы собираемся это объяснить?***
Ами стояла на улице, глядя на больницу. Уже почти рассвело. Неужели с момента их отъезда прошло всего несколько часов? Казалось, что минула вечность. Им повезло: Сейя и Умино, не без помощи весомых аргументов и крупинки магии, выступили перед врачами и отцом Тамаки с убедительной версией, что все они — группа японских врачей во главе с доктором Чиба Мамору, призванные помочь с уникальным случаем Тамаки. — Видите ли, — пояснил Умино, — ваш сын страдал от чрезвычайно редкого генетического заболевания, известного как Тысячелетие, названного так, потому что оно поражает только один раз в тысячу поколений и поражает только тех, кто имеет японское происхождение. Если бы кое-кто из местных врачей не заподозрил этого, нас бы даже не позвали. Прекрасные условия у вас здесь, кстати. Поистине, чудесная работа... Доктора, казалось, им поверили, и им не потребовалось сильно менять память, чтобы история звучала правдоподобно. Однако декана Юкино убедить оказалось не так-то просто. Однако, наблюдая за улыбающимся и смеющимся вместе с так называемыми докторами Тамаки, декан позволил себе проглотить приманку. Его сын был здоров, а это единственное, что имело значение. Английские врачи поблагодарили их, но затем почтительно попросили удалиться, чтобы Тамаки смог отдохнуть. Врачи не забыли проконсультироваться с «доктором Чиба» о дальнейшем лечении, но вмешался Умино, предоставив Мамору возможность заняться более деликатным вопросом. Всего двадцать минут спустя на крыше отеля начался суд над предателем Локи. — Вам предъявлено обвинение в союзе с королевой Берилл, резне в отделе науки Золотого Трона и заговоре с целью убийства наследника Золотого Трона и его Шиттенно, — произнес Кунцит. — Что вы на это скажете? Локи ухмыльнулся: — Виновен. И я бы сделал это снова, если бы мне представился шанс. Кунцит повернулся к Эндимиону, который, как государь, против которого были совершены преступления, должен был вынести приговор. — Подсудимый признает себя виновным. Мы ждем вашего приговора, сир, — Он низко поклонился своему принцу. Именно тогда вмешалась Ами, которая не могла позволить правосудию восторжествовать, пока она не узнает ответ… — Почему? — Она встала на колени перед тем, кто когда-то покорил ее сердце. Некогда добрый, застенчивый мальчик, который стоял рядом с ней, когда они сражались с Берилл, который поощрял ее в учебе и убеждал ее учиться за границей с ним; мальчик, за которого она думала, она однажды выйдет замуж. Она посмотрела в его карие, ставшие незнакомыми, глаза — теперь они смотрели с предубеждением и ненавистью. — Рё, — прошептала она. — Почему? В его глазах промелькнуло отчаяние. — Ты была моей, — ответил он. — Ты должна была стать моей. Если бы он не испортил твоего совершенства… Берилл обещала, что ты будешь моей! — Я была твоей, — прошептала она. — Некоторое время. Глаза Рё потемнели. — Потом он вернулся. Я отказываюсь снова терять тебя из-за него. Ты моя! Ами тяжело вздохнула. Медленно она встала и отвернулась. Она услышала достаточно. Она подошла к Эндимиону и низко поклонилась. — Если я могу обратиться к суду... Эндимион кивнул: — Говори, принцесса. Меркурий выпрямила спину: — Когда-то он был гражданином Меркурия. Учитывая это, я прошу права вынести ему приговор. — Дозволяю, — кивнул Эндимион. Меркурий повернулась к пленнику, который был связан тенями и силой разума. Ее глаза оставались холодными, пока она произносила: — Локи, имперский ученый Меркурианского двора, тебе отныне запрещено видеться со мной. Кровь отлила от его лица. — Что? — Навсегда. — Нет! — Кроме того, ты забудешь меня. — Подожди! — Ты будешь помнить некую любовь. — Пожалуйста! — Одержимость, которая будет грызть твою душу каждый день до конца твоих дней. — Не делай этого! — Независимо от того, сколько ты будешь просить об облегчении. — Ами… Ее глаза сузились. — Ты никогда никого не найдешь. Такова моя воля. С этими словами она отвернулась, чтобы никогда больше не смотреть на него. — Нет! — он попытался высвободиться из в своих пут. — Ами! Ами! Посмотри на меня, Ами! Она прошла мимо Нефрита, который продвигался вперед, чтобы привести ее приговор в действие. — Ами! — кричал он в отчаянии и страхе. — Не делай этого! Ами! Ами! Нефрит приблизился к заключенному. — Ты принадлежишь мне! — словно в бреду выкрикивал Локи. — Ты моя! Ты! Ты! Моя! Шиттено Запада заставил его замолчать. Меркурий не повернулась даже когда присоединилась к своим сестрам и принцессе, которые со смешанными эмоциями наблюдали за тем, как она судила свою прежнюю любовь. Не глядя на них, но чувствуя их взгляды на себе, она прошептала: — Ему не следовало причинять боль Цоизиту. Все это произошло несколько часов назад. Теперь все влюбленные могли отправиться спать, а она снова осталась наедине со своими мыслями, которые не давали ей уснуть, мучая чувством вины, пока она, наконец, не покинула кровать в поисках облегчения. Прохладный ранний утренний воздух обнимал ее, заставляя продолжать путь. Ее ноги привели ее от гостиницы к больнице, и теперь она стояла там, глядя наверх, зная, что ей нужно делать. В реанимации было тихо. Декан Юкино наконец согласился вернуться домой, когда его сын пошел на поправку: врачи пообещали вскоре выписать Тамаки. Новости, скорее всего, распространятся по университетскому городку к утру, ведь ее Тамаки, безусловно, пользовался популярностью, и ей оставалось надеяться, что она сможет догнать его. Она прикусила нижнюю губу. Ее Тамаки. Действительно ли она имела право называть его так? После того, как так отвергла его? Предательство Локи не являлось оправданием. Она должна была знать. Дверь в его комнату оказалась открыта, и она заглянула внутрь. Кровать была пуста. Разумеется. Она покачала головой и продолжила путь, позволяя сердцу вести себя дальше. Она знала, где его найти. Вскоре, по коридорам стала слышаться музыка. Она замедлила шаги, наслаждаясь мелодией: мягкой, мирной и пронизанной любовью. О, как она скучала по нему. Она завернула за угол и остановилась у открытой двери часовни. Внутри, на небольшой сцене, сидел он и играл на пианино. Перед ним лежал всего лишь небольшой прямоугольный инструмент, но Цоизит двигался со страстью музыканта, играющего на рояле. Его глаза были закрыты, а голова запрокинута, пока его губы шевелились в безмолвном восторге, а его пальцы скользили по клавишам. Ноты обволокли ее, взывая к ней, напоминая о тайных концертах в его личных покоях, где он играл для нее, пока она читала. Ей вспомнились удивление и крайняя радость, которые она испытала в тот день, когда он подарил ей ту изумительную сапфировую арфу, которая запела в ее руках, отчего легкий смешок сорвался с ее губ. Он тогда в шоке прекратил игру, а она покраснела, смущенная потерей контроля над собой, но затем он засмеялся от восторга, отметив красоту ее смеха. Он научил ее красоте эмоций. Локи назвал бы это заражением; она назвала это свободой. Он освободил ее. Едва ли понимая, что делает, она поймала себя на том, что идет к сцене, поднимается по ступенькам и останавливается рядом с ним. Она присела рядом, спиной к пианино, уточнив голову на его плечо. Она продолжила слушать, вбирая его в себя. Она его не заслужила. Она знала это. Вот почему она пришла сюда. Она отвергла его. Хотел бы он видеть ее рядом? Да, она знала его имя, но, если он захочет, она уйдет. Она отпустит его, освободит так же, как он освободил ее много лет назад. Это ранило бы ее сердце, но, как она успела заметить на примере Локи, одержимость чем-то может все разрушить. Если она не хочет подобного, то отпустит его. На глаза навернулись слезы, когда песня подошла к торжественному завершению. Он медленно выдохнул, и его руки упали на колени. Так они сидели в полной тишине. Ами не смела взглянуть на него — стыд обжигал щеки. Она повернулась на его плече, эгоистично вдохнув его запах в последний раз, пока ее слезы пропитывали его рубашку, и она попыталась стереть их. — Мне очень жаль, — прошептала она, и пятно слез стало больше. — Мне очень жаль, — прошептала она вновь. Но, как и ее слезы, слова не закончились: — Мне очень жаль. Мне очень жаль! Мне так… очень жаль! Я… я… я не хотела забыть тебя. Я не хотела отказываться… Я не хотела… прости! — Ами, — тихо прошептал он. — Если я тебе больше не нужна, я пойму! Я… — Афина. Она остановилась, потрясенно взглянув на него. Его глаза были серьезными, пронзительными, ищущими ее душу. Он нежно взял ее за руку, не сводя глаз с нее, и прошептал голосом, полным сомнений, страха, мужества, силы и любви: — Ты знаешь, кто я? — К глазам подступили новые слезы. Ами всхлипнула и кивнула, а на его лице появилось облегчение. Он обнял ее лицо ладонями: — Так скажи это, — попросил он с мольбой. Она улыбнулась сквозь слезы: — Гэмбу. Он поцеловал ее. Короткий, сладкий, отчаянный поцелуй навсегда соединил ее с ним. После он притянул ее к себе и продолжил молча держать. — Да, — подумала Ами, растворяясь в его объятиях. Это потрясающе.***
— С тобой точно все будет в порядке? — уточнил Мамору. — Точно, — поклялся Тамаки. Позже этим утром они собрались на крыше больницы, готовясь к отъезду. Тамаки стоял, не выпуская Ами из кольца своих рук. Он был уверен, что именно так они и будут стоять еще очень и очень долго. — Вы уверены, что вам пора? Мой папа хочет приготовить для вас, ребята, благодарственный ужин. — Извини, — серьезно откликнулся Мамору, думая о том, что еще им предстояло. — Есть еще один неотложный вопрос, который нужно решить прежде, чем мы сможем расслабиться. — Ладно, — согласился Тамаки без лишних вопросов. Он знал, что скоро и так все узнает. — Тогда безопасного вам путешествия. — Пожалуйста, без глупостей, — попросил Мамору. — Вы должны быть в целости и сохранности к полнолунию. Тамаки усмехнулся. — Ни за что его не пропущу. Усаги обняла Ами. — Позаботься о нем, — сказала она, отступая. — Обязательно, — пообещала Ами. — Увидимся на следующей неделе. — Ага, как же! — со смехом заявила Усаги прежде чем вернуться к мужу. Кёя призвал тени. Тамаки и Ами с неиссякаемой благодарностью наблюдали, как их друзья, нет, их семья, погружалась во тьму. На мгновение их охватила печаль разлуки, но затем тепло связи напомнило им, что, хотя их разделяет расстояние, их семья всегда была и будет с ними. Отвернувшись, Тамаки спросил: — Итак, моя дорогая Ами, ты когда-нибудь видела футбольный матч? — Я видела несколько школьных матчей, — призналась Ами. — Пфф, — махнул рукой Тамаки. — Это не футбол. Нет, я имею в виду настоящий английский футбол! Ами засмеялась. — Тогда не видела. Тамаки усмехнулся. — Мы обязаны это исправить.***
Кузон сидел на полу Храма, глядя на закат и ощущая тяжесть часа. Скоро все случится. Все должно завершиться совсем скоро. Он узнал правду о возвращении лорда Жадеита накануне — его хозяин предупреждал его, и теперь он сидел, ожидая приговора. Через минуту Жадеит подошел к нему и сел рядом. Он ничего не говорил, но этого и не требовалось. Кузон знал. Он всегда знал. С того ужасного дня он знал, что такова его судьба. Он ушел в свое ежегодное уединение. Одна неделя в пустыне, чтобы очистить свой разум и потренировать тело. Он делал это с тех пор, как начал свою службу в качестве жреца Территарианского Ордена. Полезный опыт вкупе с временем, которое можно потратить только на себя, ни на что не отвлекаясь и забыв про обязательства. Идеальное время, чтобы очистить свою душу. Какая ирония в том, что именно в таком путешествии его душа оказалась проклята. Солнце коснулось горизонта, и он заговорил усталым и обреченным голосом, готовым ко всему: — Я думал, что это лорд Нефрит, — признался он, наслаждаясь яркими красками, растекающимися по небу. — Когда я осознал правду, было уже поздно. Я оказался в его власти. Оставаясь незамеченным, Жадеит опустил голову. Горе, которое он испытывал по отношению к своему слуге, казалось почти приятным. В дымке заката появилась фигура. — Кузон, — позвал Эндимион, в сопровождении Нефрита и Кунцита. — Время пришло. Старый священник глубоко вздохнул, набираясь сил. Он с достоинством встретит свой конец. Тем не менее, стоя, он не мог избавиться от приступа страха, заставившего его взглянуть на своего хозяина. Вина эонов лет витала в его глазах, когда он произнес: — Я не хотел говорить ему. Клянусь. Я не хотел говорить. Жадеит поднял голову, глядя в глаза осужденному. Он взял его за плечо, убеждаясь, что Кузон смотрит на него: — Ты был и всегда будешь моим самым дорогим слугой и другом. Глаза Кузона лишь слегка расширились, а затем он почувствовал неимоверное облегчение, когда прощение освободило его душу. Он кивнул и повернулся лицом к своей судьбе. Внутри Храма, скрытая стенами из бумаги, Рей опустилась на колени. Ее лицо было скрыто волосами, и она молилась о силе, чтобы довериться Мамору и поверить в Эндимиона.