В ловушке времени

Еще в тот «знаменательный» поход в Министерство на пятом курсе Гарри, пробираясь через комнату с хроноворотами, зачем-то прихватил один из них. Зачем? Он и сам не мог бы на тот момент сказать. Припрятанный на дне сундука артефакт не давал ему покоя. Весь шестой курс Гарри украдкой от друзей изучал о нем информацию, которую можно было отыскать в библиотеке, стараясь не привлекать к себе внимания. Настораживало то, что этот хроноворот отличался от того, которым пользовалась в свое время Гермиона, но выспрашивать у нее об отличиях он не рискнул. И чем больше он узнавал от Дамблдора о творимом Волдемортом, тем сильнее ему хотелось использовать хроноворот, чтобы вернуться в прошлое и… Что «и» Гарри и сам не знал. Он сомневался, что, даже при всей своей ненависти к Риддлу и его преступлениям, сможет поднять на него палочку и произнести: «Авада Кедавра». Убийцей становиться категорически не хотелось. Даже в свете пророчества, даже после страшной правды о семи крестражах. Но Гарри почему-то считал, что если попадет в прошлое, то сможет как-то повлиять на ход событий, чтобы остановить Волдеморта. Смерть Дамблдора подтолкнула к принятию твердого решения. Попав на Тисовую улицу и оставшись в условной изоляции, Гарри тщательно просчитал, сколько оборотов нужно сделать, чтобы вернуться в год своего рождения. Выходило много, очень много. Но он решил во что бы то ни стало изменить то, что послужило началом его противостояния с Волдемортом: отвлечь Снейпа, когда тот придет в «Кабанью голову» на собеседование, чтобы он не смог подслушать Пророчество и передать его Волдеморту — своему хозяину. Внимательно осмотрев хроноворот, Гарри нахмурился: мало того, что он был больше, так еще сбоку, у самого основания поворотного кольца притаилась маленькая трещинка. Чтобы проверить точность работы, он сделал один оборот и перенесся назад чуть больше, чем на сутки. Видимо, повреждение искривляло время на несколько минут. Гарри был удивлен, заметив дату и время, светящиеся на часах в гостиной Дурслей. Ведь хроноворот Гермионы позволял ей перемещаться всего на час. Пришлось пересчитывать все заново. Наконец, Гарри решил, что готов. Он собрал рюкзак, куда положил немного денег, самое необходимое и дорогое из своего имущества, и, скрывшись под мантией-невидимкой, тихонько отправился на остановку, надеясь добраться до Лондона обычным автобусом, а уж там начать свое путешествие. Ведь в прошлом, где Гарри Поттера еще не существовало, он вполне мог пользоваться магией и даже аппарировать, благо последнему успел научиться на шестом курсе. А на Тисовой, и Гарри это точно знал, за домом следили не только члены Ордена Феникса, но и Пожиратели. До Лондона он добрался без происшествий и там долго бродил по улицам, отыскивая подходящее место. Он внимательно смотрел на дома, обращая внимание на номерные знаки, где зачастую указывался год постройки, потому что не хотел оказаться в новом времени посреди котлована или в стене какого-нибудь древнего дома. Наконец, он нашел подходящий квартал, завернул в малозаметный закоулок, достал хроноворот и принялся отсчитывать повороты. Сделать их нужно было немало. Гарри боялся сбиться со счета. Пальцы ломило от монотонной работы и нервного напряжения. Но он упорно продолжал крутить колесико, начав со временем считать вслух. Наконец, отсчет закончился. Пространство вокруг зарябило, завертелось как в калейдоскопе. Не в силах наблюдать это раздражающее мельтешение, Гарри прикрыл глаза, а когда спустя несколько секунд открыл их, то очень сильно удивился: улица приняла совершенно иной вид, как будто он переместился назад не на несколько лет, а на целый век. Дома, возле которого он начал путешествие, не было и в помине. Чуть в стороне возвышалось небольшое трехэтажное здание, обнесенное высоким решетчатым забором, а рядом с ним какие-то старинные дома, которых в 1980 году там не должно было быть. И самое страшное: из его рук исчез хроноворот, а вокруг ладоней летала мелкая золотистая пыль. Видимо, поврежденный артефакт не выдержал нагрузки. Гарри зябко поежился: в момент перемещения в Англии царствовало лето, пусть немного сыроватое и холодное, но здесь стоял промозглый холод, а на обочинах подтаивал серый, грязный снег. Гарри быстро достал из рюкзака теплую мантию, спрятав мантию-невидимку и радуясь своей предусмотрительности. Одевшись, он осмотрелся, пытаясь понять, куда же его занесло. Редкие прохожие, которых он успел заметить, выглядели очень необычно. По крайней мере, Гарри точно знал, что во времена молодости его родителей люди так не одевались. Мужчины отличались чудаковатой обувью, длинными пальто и странными шляпами, чем-то похожими на любимый котелок Фаджа. А женщины… Гарри сглотнул. Женщины, которых на улице было не так уж много, носили причудливые платья какого-то старинного фасона и округлые смешные шляпки. — Не может быть! — воскликнул Гарри, в шоке от увиденного. Он не понимал. Ведь даже если бы он обсчитался на несколько поворотов, то настолько далеко его закинуть не могло. Гарри не знал, что делать. Тем более, что хроноворота, чтобы вернуться, у него больше не было, а где взять другой, он просто не знал. Хорошо хоть его мантия смотрелась в этом времени более гармонично, нежели в маггловском Лондоне 1997 года. Он пошел за спешащей куда-то парой. Из их разговоров получалось, что попал он в канун Нового года, только вот какого — этот вопрос так и оставался открытым. По улице ехал автомобиль. Гарри во все глаза уставился на него. Как бы плохо он ни знал маггловскую историю, но понимал, что в семидисятых такого транспорта в Лондоне точно быть не могло. Автомобиль — назвать его машиной язык не поворачивался — был настолько раритетным, но при этом выглядел таким новеньким, что Гарри понял: его закинуло куда-то в начало века. Спрашивать у прохожих, какой сейчас год, было не лучшей идеей, и он рассчитывал найти газетного продавца или хотя бы какую-то афишу, чтобы немного сориентироваться. Но, видимо, то место, что в 1997 году было едва ли не в центре, в начале века находилось у самой черты города. Он еще раз внимательно огляделся. Трехэтажное здание с металлической оградой, стоявшее в конце улицы казалось Гарри смутно знакомым. Вздохнув, он направился к нему и, подойдя к воротам, замер в шоке: это был тот самый маггловский приют, который ему показывал Дамблдор в своих воспоминаниях. Накинув мантию-невидимку, Гарри сосредоточился, аппарировал на территорию и зашел внутрь. Освещение в холле было слабым, но позволяло сориентироваться в незнакомом месте. В конце коридора он заметил приоткрытую дверь. Оттуда доносились взволнованные голоса и пронзительный плач ребенка. Гарри тихо направился туда, крепко сжав палочку. — Ну и что нам делать? — услышал он скрипучий женский голос. — Никто не станет заниматься ей накануне праздника. — На улице холод, мы можем вынести ее в сарай, а завтра позовем могильщика, — раздалось в ответ. — Но мы не можем оставлять у себя на ночь труп! — Не говори ерунды, Марта! — резко одернули говорившую. — Ничего не случится, если мы похороним ее завтра. Она не похожа на больную, просто сильно изголодавшаяся и изможденная. И это на таком сроке. Как еще ребенок живым родился... — И не просто живым, а слишком уж шумным при такой измученной мамаше. Я отнесу его в спальню к мелким. Как нам назвать его? — Она просила назвать его Томом, в честь отца. При этих словах Гарри едва смог сдержать крик. Он изо всех сил зажал себе рот рукой, чтобы не издать ни звука. Судьба ли это была, или таким образом сработало пророчество, а может, магия притянула их друг к другу, но Гарри понял, что его закинуло в 1926 год, в день и место рождения Тома Риддла — будущего Волдеморта. А разговор тем временем продолжался, благо, младенец, видимо, устал орать и немного затих. — Было бы неплохо покормить его, а то он всех детей нам перебудит. — Ну чем я его сейчас покормлю, миссис Коул? — недовольно буркнули в ответ. — Молочница будет только утром. — Тогда дай ему воды. — Хорошо. Из комнаты вышла женщина в длинном платье, белом, заляпанном кровью переднике и высоком чепце. В руках у нее был сверток, в котором активно шевелился и тихо хныкал младенец. Гарри, словно завороженный, осторожно ступая, пошел следом. Он никогда не думал, что ему доведется увидеть Волдеморта в день его появления на свет. Женщина прошла по коридору, поднялась на второй этаж и шагнула в одну из дверей. Гарри тихо проскользнул за ней. Комната была освещена тусклой лампой, едва мерцавшей у самого входа. Внутри стояло около десятка кроватей с высокими бортиками. Не все они были заняты, но в большинстве из них Гарри заметил свернувшихся в комочек под серыми тонкими одеялами детей. Женщина прошла между рядов, уложила жалобно попискивающего младенца в одну из пустовавших кроваток и, окинув внимательным взглядом остальных детей, быстро покинула комнату. Гарри подошел к Тому Риддлу… Только что родившемуся Тому Риддлу. Тот беспокойно шевелился в своих пеленках и жалобно попискивал. Гарри смотрел на него и не мог понять, что же он ощущает. С одной стороны, он видел перед собой ребенка, который вырастет и чуть меньше чем через шестьдесят лет убьет его родителей и попытается прикончить его самого, станет грозой всей магической Англии, и никто, за исключением, может быть, пары человек, не вспомнит уже его настоящего имени, а вымышленное одним своим звучанием будет наводить страх на обывателей. Но с другой — перед ним лежал невинный новорожденный младенец, который остался без родителей в мрачном сиротском приюте, где для него не нашлось даже молока. Пока Гарри размышлял, пытаясь проанализировать свои чувства, женщина вернулась в комнату с бутылочкой, и он еле успел отскочить с дороги. Она деловито склонилась над кроваткой, приподняла малыша и стала его поить. Тот жадно зачмокал, но, видимо поняв, что это всего лишь вода, капризно захныкал. — Пей, все равно до утра больше ничего не будет, — покачала женщина головой, не давая ему выплюнуть соску. Напоив Тома, она вновь положила его в кроватку и вышла. А Гарри остался, не зная, что ему делать дальше. Он почувствовал, что у него замерзли ноги и, несмотря на теплую мантию, вдруг понял — в комнате было ужасно холодно. Он склонился над малышом и со странным чувством дотронулся до вытащенного из-под пеленок кулачка — тот был холодным. Гарри огляделся. На пустых кроватях лишних одеял не было. Да и другие дети судя по всему тоже мерзли. Но все же те, видимо, уже привычные, спали, свернувшись калачиками, а вот Том ворочался и кряхтел, жалобно похныкивая. Гарри вдруг вспомнил свое детство в доме Дурслей. Как бы к нему там ни относились, от холода он никогда не страдал. И пусть ему жалели нового, но старые одеяла и вещи Дадли были у него всегда. Он, скинув мантию-невидимку, порылся в своем рюкзаке, но ничего подходящего, чтобы согреть Тома, не нашел. В его распоряжении имелась лишь теплая мантия, без которой он и сам бы замерз, да вязаный свитер. Гарри не знал, что делать. Да, перед ним лежал Волдеморт, но сейчас это был просто новорожденный малыш, который остался голодным и мог замерзнуть, едва появившись на свет. Гарри опять достал палочку, раздумывая, не накинуть ли на Тома согревающие чары, но побоялся не угадать с подходящей температурой, потому что о младенцах не знал ровным счетом ничего. Тогда он просто забрался в тесную, никак не рассчитанную на взрослого парня кроватку и притянул Тома к себе. Тот, едва почувствовав человеческое тепло, почти мгновенно затих, смешно засопев носом. А Гарри, скрючившись в три погибели, никак не мог уснуть, обдумывая странную прихоть судьбы или магии, которая забросила его сюда, и свое необъяснимое желание защищать этого уже с рождения никому не нужного ребенка. Утром он, умаявшийся за ночь, задремал, но его невольный подопечный зашевелился, слегка захныкал и вдруг заревел во весь голос. Гарри быстро выбрался из кроватки, морщась от боли в занемевших руках и ногах, и едва успел накинуть мантию-невидимку и затаиться в уголке, как от крика Тома начали просыпаться другие дети. А тот все продолжал орать, заставляя Гарри нервничать. Спустя несколько минут в комнату зашла женщина со строгим выражением лица и прямой как палка спиной, очень напоминавшая МакГонагалл. — А ну тишина! Чего всполошились? Марш по кроватям, рано еще! — строгим голосом призвала она всех к порядку, прошла к орущему Тому и дала ему бутылочку с молоком. Гарри с интересом наблюдал за кормлением. А Том, распробовав вкус еды, тут же успокоился и принялся увлеченно чмокать. Закончив, женщина вновь положила младенца в кроватку и вышла. Гарри с удивлением отметил, что тот все равно беспокойно вертится и хнычет. Ему не хотелось возвращаться в скрюченное положение, поэтому он, опять скинув мантию-невидимку, осторожно, опасаясь навредить, неловко взял Тома на руки и тут же почувствовал насквозь промокшие пеленки. — И что мне с тобой делать? — забывшись, прошептал он и вдруг заметил, что за ним наблюдают так и не заснувшие дети. — Ты фея? — спросила девочка, лежавшая в соседней с Томом кроватке и казавшаяся самой большой из всех, но и она была худенькой и бледной. — Я волшебник, — улыбнулся Гарри и вновь сосредоточился на проблеме. Вспомнив, как нечто подобное делала миссис Уизли с грязной скатертью, он положил Тома в кроватку и, прикоснувшись к мокрым пеленкам палочкой, тихо прошептал: — Тергео. Влага тут же впиталась, и Том успокоился. Гарри вздохнул с облегчением, погладил его по головке, затем и вовсе взял на руки, и тот почти мгновенно уснул. Когда в коридоре в очередной раз послышались шаги, он быстро положил Тома в кроватку и, скрывшись под мантией, проскользнул в открытую настежь дверь. Ему нужно было решить, что делать дальше, и найти себе пристанище. Бродя по улицам новогоднего Лондона, Гарри долго не мог решить, куда податься. Маггловские деньги, пусть и немного, у него имелись, но он не знал, были ли эти деньги в ходу в 1927 году. А вот магические, которые он успел забрать заранее, точно использовались уже несколько веков. Найдя подходящий для аппарации закуток, Гарри перенесся в Хогсмид, где хорошо позавтракал в одном из пабов и выяснил, с кем можно договориться о молоке для новорожденного. Несколько ночей он, сняв комнату в Хогсмите, перемещался в приют и приносил Тому дополнительную порцию молока, так как того явно недокармливали. А Том никак не мог уснуть и непрерывно хныкал до тех пор, пока Гарри не ложился рядом с ним. Гарри надоели эти постоянные прыжки из Шотландии в Лондон. Как-то он услышал как управляющая приютом — миссис Коул — жаловалась Марте на то, что им катастрофически не хватает рук. И тогда он решил прийти днем и наняться на работу. Денег в приюте было ничтожно мало. Едва-едва хватало на еду, одежду и дрова. Потому работницам приходилось экономить на всем, получая сущие гроши. Гарри же, одевшись по-маггловски, попросился на работу всего лишь за еду и крышу над головой. И миссис Коул, понаблюдав за тем, как он управляется с детьми, с удовольствием наняла его. На его счастье, малыши уже давно привыкли к нему и были довольно покладистыми. Марта, разрывавшаяся между подопечными, с удовольствием спихнула младшую группу на Гарри, хотя и контролировала его время от времени, при этом помогая советами и наставлениями. Зато теперь он на совершенно законных основаниях мог оставаться в спальне младших, куда ему поставили кровать, и брать к себе на ночь Тома. Чтобы не расходовать лишние дрова, он поддерживал в комнате более-менее комфортную температуру при помощи магии, и дети по ночам перестали сворачиваться в клубочки. Только Том категорически отказывался спать в своей постели, если чувствовал — и как только умудрялся? — что Гарри где-то рядом. Он плакал и вертелся до тех пор, пока его не брали на руки. Тогда он практически сразу же успокаивался и спал до самого утра. Марта заметила, что он выделяет Тома среди остальных, поэтому Гарри сочинил слезливую историю о погибшей семье и потерянном младшем братишке. Воспитательнице не понравилось такое потворство, но она не стала возмущаться, видя, что другие дети не ревнуют и ведут себя спокойно. Те что постарше даже называли Гарри волшебником, и это казалось Марте очень трогательным. Естественно, Гарри в своей работе — когда никого не было поблизости — использовал магию, и не только для тепла. Он чистил и чинил малышам одежду, трансфигурировал мелкие игрушки из всякой всячины, страховал детей, чтобы те, кто плохо ходил, меньше падали, заживлял мелкие ссадины, чтобы они не воспалялись. Но ни на минуту не ослаблял бдительность и очень тщательно следил, чтобы его «фокусы» никто не заметил. Постепенно бытовые заклинания стали даваться ему все лучше и лучше. С Томом одновременно было и проще и сложнее. Он рос не капризным ребенком и развивался быстрее других. Может, все дело в том, что он был магом: Гарри не знал, сильны ли отличия у таких детей. Не сказать, чтобы Том требовал к себе дополнительного внимания, но он был спокоен только тогда, когда чувствовал рядом Гарри, а уж под действием его магии так и вообще казался счастливым ребенком: радостно улыбался, что-то гулил и задорно дрыгал ножками и ручками. И Гарри порой умилялся ему, как будто сам был счастливым родителем, напрочь забывая, кем в будущем обещал стать энергичный карапуз. В заботах о детях и о Томе, к которому Гарри неожиданно сильно привязался, прошло полгода. Работа в приюте отнимала много сил, несмотря на помощь магии. Часто по ночам, прижимая к себе довольного и сытого Тома, Гарри начал думать, что, может быть, ему удастся изменить будущее, просто подарив этому никому не нужному ребенку частичку своего тепла. Время шло, в приют попадали новые малыши. Том подрастал, дети из его спальни, в которой жили до пяти лет, переводились в следующую группу. Гарри по-прежнему занимался с младшими, пока Том не достиг того возраста, когда и ему пришло время перебираться в другую комнату. Гарри в удивлении сверился с календарем — да, с момента его перемещения прошло пять лет. Он отпросился у миссис Коул и аппарировал в Запретный лес. Там, бродя между деревьев, он пытался осознать, что уже столько времени находится здесь, растит и воспитывает своего когда-то заклятого врага Тома Риддла, которого считает едва ли не братом, и тот, не признавая никого из воспитателей, тоже постоянно тянется к нему, как будто чувствуя родную кровь или родственную душу. Совсем недавно он признался Гарри, что умеет разговаривать со змеями, считая, что все дети тоже могут это делать. Тогда пришлось брать его на прогулку и предупреждать о том, что о своих особенностях нельзя никому рассказывать. — И тебе нельзя? — по-детски наивно поинтересовался Том. — Можно только мне. — Гарри серьезно посмотрел ему в глаза. — А я никому и не говорю. Ты самый лучший! — Том бросился ему на шею и крепко обнял. Гарри ответил тем же и затем, чуть отстранившись, растрепал темную шевелюру. Он не представлял, как вот этот малыш сможет стать жестоким Темным Лордом, и с ужасом ждал, когда начнут проявляться худшие черты его характера. Однако пока не замечал ничего подобного тому, что рассказывал ему когда-то Дамблдор. Единственное, что отличало Тома от остальных детей, помимо владения магией, — несгибаемая целеустремленность. А еще неуемная жажда знаний и умение хранить секреты. В отличие от других детей Том, видевший манипуляции Гарри с магией, никогда и ни при ком не называл его волшебником, потому что Гарри однажды попросил его об этом. И Том, которому тогда было три года, с серьезным выражением лица пообещал хранить эту тайну. И вот теперь Гарри осознал, что провел здесь уже пять лет, но при этом редкие в приюте зеркала утверждали, что он не взрослеет и по-прежнему выглядит словно шестнадцати-семнадцатилетний подросток. Гарри не мог понять, что происходит. Но, живя отшельником и общаясь только с работниками приюта и детьми, он не имел возможности найти хоть какую-то информацию о путешествиях во времени при помощи хроноворота. Однако он понимал, что нарушил самый важный закон перемещений: его никто не должен был видеть. А его, увы, видели слишком многие. И пусть магглы были не в счет, но вот Том… его малыш Том, который должен был стать злобным и ужасным Волдемортом, его видел и даже привязался к нему. Гарри не знал, к чему приведет в будущем нарушение этого закона. Вернувшись назад, он застал во дворе непривычный в размеренной жизни приюта переполох. Стоило ему ступить за ворота, как Марта, бледная и дрожащая, велела ему сейчас же отправляться к миссис Коул. Гарри поспешил в кабинет управляющей, гадая, чем же успел провиниться за время своего отсутствия. — Гарри, — едва он переступил порог и прикрыл за собой дверь, начала миссис Коул, — скажи мне, ты не замечал раньше за Томом каких-то странностей? — Нет, миссис Коул, — внутренне холодея, попытался сделать удивленное лицо Гарри. — А что случилось? — Случилось то, что Том через пару часов после твоего ухода устроил что-то невообразимое. Он кричал, бился в истерике, звал тебя, а потом… Он сделал что-то непонятное. Зашипел и… напугал детей и Марту, — казалось, что миссис Коул не может рискнуть и рассказать всю правду. — Как напугал? — Он… Я бы в это не поверила, если бы мне рассказали дети, но Марта… Марте я верю! — Так что же он сделал, мэм? — уже чувствуя, что сказанное ему не понравится и что у разнервничавшегося Тома был скорее всего магический всплеск, настаивал Гарри. — Марта сказала… когда он понял, что тебя долго нет, он зашипел, и вдруг на полу появились змеи. Много змей. — Ну… может, Том здесь вовсе не при чем? — попытался найти правдоподобное объяснение Гарри. — Может, змеи просто заползли к нам откуда-то из-под пола? — На второй этаж? Целый клубок? Зимой? — скептически изогнула бровь миссис Коул. Надо отдать ей должное, несмотря на критическую ситуацию, она все равно сохраняла завидное самообладание и была по-прежнему собранной и решительной. — Может, им всем просто показалось? — предпринял еще одну попытку Гарри. — Всем сразу? — Не знаю... Но то, что вы рассказываете, невозможно! — Вот поэтому я и спрашиваю, не происходило ли при тебе нечто подобное? Не замечал ли ты за Томом каких-то странностей? — Нет, миссис Коул, простите, не замечал, — покачал головой Гарри и нащупал кончик палочки, которую хранил в рукаве в специальном креплении. — А где сейчас Том? — В спальне. После того, как он всех напугал, он вдруг обмяк и, кажется, потерял сознание. — То есть никто даже не подошел к нему проверить что с ним? — резко вскочил Гарри. — После того, что он вытворил? — выдержка миссис Коул явно стала давать трещину. — Я ждала тебя, чтобы ты мог успокоить детей, пока Марта сходит за священником. Этот ребенок одержим дьяволом. — Простите?.. — произнес Гарри, и когда она стала объяснять вновь, он резко выхватил палочку и выкрикнул: — Обливиэйт! Заклинание пришлось еще раз применить к Марте. Гарри никогда не думал, что оно ему понадобится, но благодаря настойчивости Гермионы, выучил его еще на пятом курсе, когда занимался ЗоТИ с ребятами. Вроде бы магия сработала как нужно: и миссис Коул, и Марта забыли о магическом выбросе у Тома. С детьми Гарри подобное сделать побоялся и, собрав свою группу, поговорил с ними, а чтобы отвлечь внимание, создал при помощи магии игрушечных змеек, трансфигурировав их из дровяных щепок. Восстановив спокойствие, он поспешил в спальню, где прямо на полу нашел лежащего без сознания Тома. Гарри привел его в себя заклинанием, и, поставив в известность Марту, ушел вместе с Томом из приюта. Они отправились в парк в конце квартала, куда воспитатели водили детей гулять. Отыскав укромный уголок, Гарри трансфигурировал свой платок в теплое покрывало и постелил его на заснеженном пригорке. — Ух ты! А я тоже так смогу? — с завистью посмотрел на их подстилку Том, аккуратно потрогав ее пальцами. — Вот об этом я и хотел с тобой поговорить. Ты достаточно смышленый мальчик, и, думаю, я могу открыть тебе одну тайну, которую ты не должен никому рассказывать. — Том важно кивнул и с интересом посмотрел на него, а Гарри продолжил: — Дело в том, что мы с тобой одинаковые… — Я тоже волшебник?! — в восхищении подскочил Том. — Да, ты тоже волшебник. Но ты должен запомнить одно правило: никогда не колдовать в присутствии посторонних. Если ты волнуешься, нервничаешь, боишься, постарайся вспомнить что-то хорошее… — Тебя? — Ну, если хочешь, то вспоминай меня, — улыбнулся Гарри. — И тогда все будет хорошо. Люди не узнают, что ты волшебник, и ты сможешь сохранить нашу тайну. — А когда я смогу колдовать? — Том схватил с земли прутик и взмахнул им. — И как только заметил? — усмехнулся Гарри. Ведь он всегда старался колдовать так, чтобы дети не видели его волшебной палочки. — Ты прячешь ее в рукаве. — Потому что ни миссис Коул, ни Марта, ни Джон, ни мистер Вул не должны знать о том, что мы можем. Ты понял меня, Том? Тот посмотрел на Гарри пронзительным взглядом, каких он ни разу не видел у детей пяти лет, растущих в приюте, и серьезно кивнул. — Хорошо, с этим разобрались. Помни: что-то хорошее. А теперь расскажи, из-за чего ты сегодня натравил на детей и Марту змей? — Тебя не было. — Том внезапно обнял его за шею и уткнулся лбом в плечо. — Я спрашивал у Марты, но она сказала только, что ты ушел, а куда — не мое дело. Но тебя все не было. Так долго. И я испугался, что ты ушел совсем. — Глупый, куда ж я от тебя уйду, — крепко прижал его к себе Гарри. — Ты только больше детей не пугай. — Потому что они не маги и не могут дать сдачи? — Да, Том. А еще потому, что магов мало, а магглов… — Кого? — Тех людей, которые не маги, их много. И они не понимают нас. — А ты научишь меня делать волшебство? — нетерпеливо поерзал Том, выбираясь из объятий. — Я могу лишь рассказать тебе кое-что о магии. Но колдовать тебя научат в специальной школе для волшебников, — объяснил Гарри. Он видел, как взбудоражила Тома эта новость, так что пришлось рассказывать о Хогвартсе и магическом мире. С тех пор Том никогда не засыпал, не выслушав очередную историю о волшебниках. Вскоре его перевели в другую спальню, и Гарри пришлось перебираться туда вместе с ним, потому что вечно покладистый и послушный Том наотрез отказался спать и есть, пока ему не пошли на уступки. Надо отметить, что упорства ему было не занимать, а магия, видимо, поддерживала его силы, потому что он отказывался от еды и сна три дня, пока миссис Коул не перевела и Гарри к нему в группу, к ребятам от пяти до десяти лет. Для малышей удалось найти новую воспитательницу, а Гарри по-прежнему оставался рядом с Томом, продолжая понемногу обучать его. После первого магического выброса у Тома была еще пара, но не таких сильных, однако Гарри опять пришлось применять Обливиэйт к работникам приюта. Он стал замечать, что Том после их разговоров о волшебном мире стал относиться к окружающим его детям с легким высокомерием. Гарри пытался противостоять этому, но потерпел неудачу. А еще Том иногда делился с ним своими мечтами, и они удивляли совершенно непритязательного Гарри. Мало того, что тот хотел как можно скорее попасть в волшебный мир и научиться колдовать, так он еще и по-детски наивно рассуждал о том, как станет работать и заработает много денег, чтобы они с Гарри ни в чем не нуждались. — У нас с тобой будет большой дом, — рассказывал ему Том, — с такой красивой крышей, как в королевском замке. И сад с фонтаном. И будет много слуг, которые будут нас с тобой вкусно кормить и красиво одевать. И еще у нас будет летающая повозка и много-много денег и книг. Гарри слушал его и удивлялся, откуда у мальчишки такие мечты. Никто из приютских детей к подобному не стремился. Они хотели найти себе работу, чтобы иметь кусок хлеба, крышу над головой и одежду — воспитатели взращивали в них смирение. Том был намного умнее других, ему легче давались знания, и миссис Коул, довольная его оценками, разрешала посещать уроки со старшими учениками. Гарри время от времени баловал его, покупая магические и маггловские книги. Денег ему за работу не платили, но по большим праздникам давали что-то вроде премии. Сумма там, конечно, скопилась небольшая, но достаточная, чтобы можно было купить несколько недорогих брошюр. С магическими изданиями было проще, потому что галлеоны все еще имелись. А еще Том отличался отменным здоровьем, хотя и выглядел бледным, но ни разу за все годы, что Гарри провел рядом с ним, не подхватил даже легкий насморк. В десятилетнем возрасте Тома перевели к старшим детям, и Гарри пришлось объяснить ему, что он уже достаточно взрослый, чтобы не капризничать как малыш, а смириться с общими порядками. Но в первую же ночь Том пробрался к Гарри в комнату и залез к нему под бок — спать один он наотрез отказывался. Сколько бы Гарри его ни убеждал, сколько бы ни уговаривал, однако Том ни в какую не соглашался ночевать в своей постели. — А вдруг я проснусь, а тебя нет? — спрашивал он взволнованно. — Естественно, нет, потому что я сплю в другой комнате, — вздохнул Гарри. — Нет, вдруг я проснусь, а тебя совсем нет? — испуганно прошептал Том. — Куда ж я денусь? — Исчезнешь… так же как и появился. На это Гарри ответить было нечего, и он позволил Тому пробираться к нему в постель, хотя знал, что миссис Коул это не нравилось. Но как бы ни пытались запирать дверь или привязывать Тома к кровати, он все равно, скорее всего при помощи магии, выбирался и приходил к Гарри. Самым большим страхом Тома Риддла в этой реальности был страх лишиться Гарри Поттера. Задумываясь об этом, Гарри мог лишь качать головой, потому что это казалось нереальным и настолько странным, что не поддавалось ни логике, ни объяснениям. Полтора года пролетели довольно быстро и, наконец, к Тому пришел Дамблдор. Гарри постарался не попадаться ему на глаза, так как не знал, что случится в будущем. Однако, спрятавшись под мантией-невидимкой, он затаился за приоткрытой дверью и наблюдал за визитом еще не слишком старого и довольно-таки щегольски одетого Дамблдора. А перед самой отправкой в школу Том вдруг задал ему вопрос: — Гарри, а почему ты не меняешься? — В каком смысле? — Ну вот я расту, миссис Коул, Марта и Джон стареют, дети взрослеют, а ты не меняешься, сколько я тебя помню. Гарри не знал, что ответить на этот вопрос. Он и сам удивлялся такой странной метаморфозе со своим телом. Ему уже должно было исполниться двадцать восемь, а он внешне оставался все тем же подростком, который переместился во времени много лет назад. Совершая вылазки в Хогсмид и Косой переулок, Гарри однажды наткнулся на книгу о принципах действия хроноворотов, в которой было чуть больше информации, чем в учебниках Хогвартса. И тогда он впервые столкнулся с понятием временной петли. Составитель книги предполагал, что при путешествиях во времени маг попадал в некий временной карман и существовал в нем до момента начала своего путешествия. Эти сведения были чисто умозрительными, потому что никто из магов еще не перемещался на достаточно длительный срок, позволивший бы утверждать это со стопроцентной уверенностью. Гарри считал, что Тому пока рано знать о связавшей их истории, хотя и не собирался скрывать от него причину своего появления здесь. Просто Том еще не дорос до таких откровений. — Я обязательно все расскажу тебе, — улыбнулся ему Гарри, — но только когда ты немного подрастешь. — Я уже подрос, а завтра уезжаю от тебя в Хогвартс, — сердито поджал губы Том, но Гарри почему-то казалось, что он едва сдерживает слезы. — А если ты исчезнешь, пока я там буду? — Никуда я не исчезну, — невесело улыбнулся Гарри. — По крайней мере еще лет шестьдесят точно. — Но когда я буду, по-твоему, достаточно взрослым, чтобы ты мне рассказал? — настаивал Том. — Хм… Когда — и если — сдашь хорошо СОВ. — После пятого курса? — прищурился Том. — Да, после пятого. — Договорились. И я не забуду. — Я знаю, — усмехнулся Гарри и крепко обнял его. Посадив Тома в Хогвартс-экспресс, Гарри затосковал. У него практически отпала надобность работать в приюте, ведь Тома там не было. Но оставались другие дети, которые нуждались в его любви и заботе. Тем более здесь, в этом времени, ему все равно нечем было заняться. Он уже думал о том, чтобы попробовать вернуться в Хогвартс, и был уверен, что его бы приняли на седьмой курс, но решил, что сделает это вместе с Томом, когда тот подрастет. А пока, чтобы не растерять полученные когда-то знания, он выпросил у миссис Коул несколько свободных часов в день, чтобы заниматься самоподготовкой. Тем более, раньше это время у него и так было, но все его занимала возня с Томом. В Косом переулке нашлась лавка старьевщика, который, помимо всякого хлама, торговал и потрепанными книгами. И Гарри за копейки скупал их и изучал, занимая столик в кофейне Фортескью, или аппарировал куда-нибудь в глушь, чтобы попрактиковаться в заклинаниях. Он часто задумывался, чем займется, когда Том подрастет, но пока не представлял своё будущее. Ему почему-то не верилось, что его Том станет Волдемортом. Но и сам Гарри не собирался всю жизнь нянчить малышей в маггловском приюте, потому что, как бы мало денег он не тратил, на все шестьдесят лет ему их могло и не хватить, если теория временных петель верна. Поэтому стоило серьезно задуматься о выборе профессии. Том писал часто, едва ли не каждый день, особенно в первые месяцы. Он предсказуемо попал на Слизерин и рассказывал в своих письмах об однокурсниках и преподавателях, о правилах Хогвартса, которые немного отличались от привычных Гарри, о том, что Дамблдор, который вел трансфигурацию, почему-то недолюбливает всех слизеринцев. Сова — черная сипуха, которую Гарри купил Тому в их поход по Косому переулку, выбивалась из сил, ежедневно нося письма из Хогвартса. Но Гарри исправно отвечал, помня о том, как ему не хватало в первые годы поддержки из дома. Время в разлуке тянулось медленно, и хотя Том приезжал в приют на каждые каникулы, Гарри все равно очень скучал по нему. Пока Том был в защищенной от всяких напастей и невидимой для магглов школе, на Лондон обрушились бомбежки: в Европе бушевала война и лютовали нацисты. Мистер Вул и миссис Коул еще при первых налетах собрали детей и перевезли их в деревеньку к морю, куда обычно перебирались только летом. И Гарри, естественно, поехал с ними. Видеть своими глазами ужасы войны, о которой он только слышал, да и то мельком, было страшно. Гарри переживал за Тома, хотя в защищенном волшебством замке ему точно ничего не грозило. С началом военных действий ухудшилось и снабжение. Еды, как и дров, не хватало. Пайки урезали, а одежду дети донашивали едва ли не до лохмотьев. Гарри делал все что мог, но ветхую ткань не спасала даже магия. А на побережье постоянно дули холодные ветра... Несколько ребят умерли от пневмонии, и Гарри решил начать изучение лекарского дела и подтянуть зелья, которые ему по-прежнему не слишком давались. Да и возможностей оборудовать лабораторию у него не было. Он пытался лечить детей при помощи магии, выучил несколько простеньких лекарских заклинаний, но магглам магия помогала плохо, поэтому самые слабые не выживали. Погруженный в проблемы приюта, Гарри почти не замечал, как сменяются дни и ночи. Единственной отдушиной были письма Тома и его приезды на каникулы. Миссис Коул была против того, чтобы Том возвращался, так как им и оставшихся детей кормить было нечем, но того было не переубедить, и он все равно каждый раз приезжал. Гарри замечал, с каким пренебрежением Том смотрит на нищенскую одежду и еду, выдаваемую в приюте, составлявшие разительный контраст с меню Хогвартса и теплыми, практически сплошь новыми мантиями учеников. И за такие взгляды каждый раз выдавал Тому порцию подзатыльников и нравоучений. Во время бомбежек здание приюта было разрушено, и мистер Вул сообщил работникам, что новых детей они больше принимать не будут и закроются, как только все выйдут во взрослую жизнь. Из-за тяжелой обстановки мальчишек отсылали уже в четырнадцать. Им предлагались работа по расчистке завалов или приписка к армейским частям. Наконец, война сместилась в сторону восточной Европы, и Англия постепенно стала восстанавливаться. А Том закончил пятый курс, сдав все СОВ на «превосходно». Только миссис Коул категорически отказалась принимать его в приюте. И Гарри на время каникул пришлось снять ему комнату в «Дырявом котле». Виделись они этим летом мало, так как в приюте все еще разбирались с последствиями эпидемии: выжившие дети нуждались в уходе и реабилитации, и Гарри с миссис Коул сбивались с ног, чтобы поправить им здоровье. За всеми этими заботами Гарри не заметил промелькнувшего лета. Пока однажды вернувшись в «Дырявый котел» не обнаружил, что Том уже уехал в Хогвартс. В этот год письма приходили намного реже, и их тон ему совершенно не нравился — чувствовалось, что Том обижен. Гарри надеялся поговорить с ним на рождественских каникулах, но Том впервые за все годы обучения остался в школе, намекнув в письме, что у него там кто-то появился. Но летом деться ему было некуда, и Гарри снял ему ту же самую комнатку, что и в прошлом году. Чтобы задобрить своего строптивого воспитанника он старался вырываться к нему как можно чаще и почти каждый день аппарировал в Лондон и обратно. — Тебе чужие дети дороже, чем я? — с обидой спросил как-то Том. — Нет, что ты! Я же прихожу к тебе каждый день, как только появляется возможность, — устало вздохнул Гарри. — Но приют — это моя работа, и я не могу бросить ее. — Ты все равно за это ничего не получаешь, — фыркнул Том. — Не понимаю, что тебя там держит? — Еще несколько детей. Как только они покинут его, я смогу поискать себе другую работу. — Миссис Коул и Марта вполне способны справиться и без тебя, — продолжал капризничать Том. — А я из-за них совсем тебя не вижу. Ты думаешь, весело сидеть тут одному целыми днями? — Мне казалось, что ты вырос и нянька тебе больше не нужна, — нахмурившись, посмотрел на него Гарри. Обычно Том, даже будучи ребенком, не предъявлял ему претензий. — Так ты считаешь себя моей нянькой? — взвился вдруг тот, и Гарри с удивлением заметил, что Том едва сдерживает слезы. — Тогда можешь вообще не приходить, потому что ты прав: нянька мне не нужна! — Я не понимаю… — А что тут понимать? Мне нужен ты! Я так скучал по тебе в Хогвартсе, а ты даже во время каникул не можешь побыть со мной! Гарри с удивлением посмотрел на Тома, осознав, что тот ревнует его к работе и другим детям. Он раньше не задумывался о подобном, потому что был безразличен своим родственникам. А ведь Гермиона рассказывала, что ее родители всегда брали отпуск именно летом, чтобы проводить с ней побольше времени. — Хорошо. — Он потрепал недовольного Тома по волосам, как в детстве. — Я спрошу у миссис Коул, возможно, она даст мне несколько дней отпуска. Гарри отпустили на пять дней. Все это время он провел с Томом. Они побывали в разных частях магической Англии и Шотландии, гуляли, дурачились, посещали маленькие пабы, ходили по магазинам в Косом переулке. А по вечерам, уставшие и измотанные, заваливались в номер и в кровать, чтобы проспать беспробудным сном до утра. Но по утрам Том вел себя несколько странно. Ночью он, как и в детстве, подкатывался под бок к Гарри, но утром всегда вскакивал с кровати первым и пулей уносился в ванную. Гарри лишь посмеивался над его торопливостью, чувствуя себя умудренным опытом родителем, который с доброй усмешкой наблюдает за своим повзрослевшим, но по-прежнему любимым ребенком. А Том почему-то смущался и время от времени злился, срывая свое раздражение на Гарри. Утром последнего отпускного дня Гарри проснулся от того, что Том едва заметно гладил его по щеке. — Что ты делаешь? — улыбнулся он сквозь сон. — Ничего, — недовольно фыркнул Том и опять в спешке скрылся в ванной. Когда он вернулся, от его недовольства не осталось и следа, но выглядел он предельно собранным. — Что-то случилось? — удивленно спросил Гарри. — Нет. Просто я ждал-ждал, но, как вижу, ты не собираешься выполнять своего обещания. — Том с недовольным видом опустился в единственное кресло. — Ты о чем? — Гарри сел в кровати, прислонившись к изголовью. — Помнится, ты обещал рассказать мне, почему ты не изменяешься... Не взрослеешь, не стареешь, не растешь? И сделать это ты должен был еще в прошлом году. — Я… да, обещал. Хотя мне очень не хочется. — Но ты… — Обещал, знаю. — Гарри поднялся, быстро оделся и, придвинув к креслу стул, сел напротив Тома. — То, что я волшебник, такой же как и ты, ты знаешь. Более того, мы с тобой… — Только не говори, что родственники, — хмыкнул Том. — Я проверял в школе свою родословную. В ней нет Поттеров. Разве что со стороны магглов, — с легким презрением добавил он. — Нет, мы не родственники, но тесно связаны, — вздохнул Гарри. — В это трудно поверить, но я попал сюда из будущего. — Что?! Это как? — Вам еще не рассказывали про хроновороты? — Нет, но я сам читал. Хороший артефакт, полезный. — Я родился 31 июля 1980 года, — начал Гарри. — В тот же год одна предсказательница произнесла пророчество о ребенке, который сможет противостоять Темному Лорду, уже несколько лет нагонявшему ужас на всю магическую Британию. Почему ребенком пророчества посчитали именно меня, неизвестно. И вот на Хэллоуин 1981 года тот самый Темный Лорд, именующий себя Волдемортом, — при последних словах глаза Тома удивленно расширились, — пришел в наш дом в Годриковой Лощине и убил моих родителей. И… попытался убить меня. — Гарри рассказал историю их противостояния вплоть до конца своего шестого курса, не забыв и о тех бесчинствах, которые творил Волдеморт, идя напролом в своем стремлении к власти. Том слушал, не перебивая. Казалось, он шокирован рассказом. Наконец, повествование завершилось, и Гарри вздохнул: — И я попал во временную петлю, потому и не изменяюсь. В комнате воцарилось молчание, нарушаемое только шумом с первого этажа, где находился бар. Спустя несколько минут Том оторвался от созерцания своих рук и тихо выдохнул: — Значит, ты ненавидишь меня? — Ненавижу? Нет! С чего ты взял? — Ну как же, ты же только что рассказал, сколько я из будущего причинил вреда тебе и твоим близким. — Ну да. Я ненавидел Волдеморта, когда отправлялся в свое путешествие. Но ты… Когда я увидел тебя младенцем, я понял, что ты не он и я просто не могу ненавидеть невинного ребенка. — Угу, — с изрядной долей скепсиса фыркнул Том. — Расскажи как полюбил меня и привязался ко мне… — Но я действительно привязался к тебе и полюбил как брата… — Да что ты врешь! После всего, что я из того времени сделал тебе?! — резко вскочил Том. — А я еще мечтал… Знал, что ты пока нет… но, все равно, мечтал… — Он отвернулся к окну. — Я не понимаю, о чем ты? — удивленно спросил Гарри, подходя и становясь за спиной у Тома. — Разве ты не чувствуешь, как дорог мне? Волдеморта — нет. По крайней мере, пока нет. Ведь я не должен был показываться никому на глаза здесь в прошлом. А я показался, причем не абы кому, а тебе, главному своему врагу. И, возможно, это мое упущение изменило все. Ты ведь не думал о хоркруксах? — Что? Да я каждый день думаю лишь о том, что ты меня не любишь… — Но я люблю тебя! — попытался растрепать ему волосы Гарри. Том лишь упрямо дернул головой и обхватил себя руками. — Я не о том! Возможно, ты не врешь и действительно простил меня, даже любишь как брата, но я… Я хочу другого… большего… — Но чего? — все еще не понимал Гарри. — Разве я уделяю тебе мало внимания? — Ты не понимаешь? — Том резко обернулся и схватил его за плечи. А Гарри впервые заметил, как мальчик вымахал за последний год. Теперь тот возвышался над ним больше чем на полголовы. — Не понимаю… Тогда Том притянул его к себе и впился в губы агрессивным, требовательным поцелуем. Гарри от неожиданности дернулся, и Том сразу же отпустил его, испытующе глядя в глаза. — Я люблю тебя, Гарри, — тихо выдохнул он. Гарри попятился, в неверии разглядывая Тома, потом быстро-быстро заговорил: — Это глупость, подростковые эксперименты, все пройдет, обязательно пройдет со временем, — и, схватив свою мантию, выскочил из комнаты. — Гарри! — раздался ему вслед отчаянный крик. Но Гарри даже не обернулся. Едва ли не кубарем скатившись с лестницы, он стремглав вылетел на улицу и аппарировал. Аппарировал как можно дальше от «Дырявого котла» и напугавших его чувств Тома. Гарри перемещался с места на место и думал, думал и не понимал, что же он сделал не так в воспитании Тома. Да, он баловал его, уделял больше внимания, чем остальным, но даже не помышлял о каких-то чувствах, отличных от родственных. Том был ему братом, сыном, самым близким человеком в этом времени, но любовь? Та любовь, которой Том хотел… Это было странно, страшно и противоестественно. Наконец, Гарри пришел к выводу, что Том в силу своей юности просто не отличает родственных чувств от романтических. Конечно, он любит Гарри, но, скорее всего, тоже как брата или отца. Хотелось верить, что скоро Том осознает, что ошибался, и они вновь будут близки как прежде. Успокоив себя подобным образом, Гарри вернулся в приют, страшась того, что Том придет к нему выяснять отношения, и, вместе с тем, надеясь на это. Но каникулы подходили к концу, а Том так и не появился.