***
Дома Майкл не стал расспрашивать насчет бабушкиного друга — Грег явно был не в курсе, а у отца опять наступила черная полоса. Майкл уже не радовался наступающим каникулам — приближалась Олимпиада, и у отца работы становилось все больше, и обещанные места на открытии уже не казались такими вожделенными — даже в компании с Пат. В школе начались тесты — совсем несложные, Майкл и не готовился специально — того, что он объяснял подружке, вполне хватало, чтобы самому повторить. Да еще сеансы у доктора Леона. Док Майклу нравился — он вообще не понимал, где там сеансы-то? Они просто разговаривали на самые разные темы. Может, док что-то и выуживал из этих разговоров, но зато было интересно. Майкл даже пожаловался ему, что у отца не все в порядке и возмущался, что, кажется, кругом одни дураки сидят, раз тому приходится так надрываться. То информацию сольют, то документы в автобусе забудут. Про последний случай сразу раструбили, кто только может. Даже русские у себя писали. — Папа так раньше никогда не нервничал. — Майкл в душе недоумевал, чем олимпиада страшнее экономического кризиса. — Надо же что-то делать. Шерлок говорит, что работа — это круто, но так разве круто? — Твой отец — трудоголик, без работы ему было бы куда хуже. И он нервничает не потому, что устает, — он устает, потому что нервничает, — ответил Леон. — А он точно не слишком нервничает? Ему часто звонят домой по работе, и он очень спокойно раньше всех строил. А сейчас иногда рявкает. — Возможно, что он нервничает сейчас больше, чем обычно. Но я уверен, что это пройдет к середине августа самое позднее. Возможно, что и раньше. — Ладно. — Обычно после разговоров с доком Майклу многие вещи становились понятнее, и он все-таки уточнил. — А трудоголиком быть плохо или нормально? — Это отличительная черта личности, в случае твоего отца — очень незаурядной личности, — зарокотал док. — Он получает удовольствие от своей работы, конечно же, это хорошо для него, ведь ему в любом случае пришлось бы работать очень много. Твой отец — незаменимый человек, и кроме него никто не может справиться со многими вопросами, которые он решает и координирует. Если бы ему это было в тягость, он был бы несчастным человеком. Но он любит работать, в этом ему повезло. — Значит, есть трудоголики, которые свою работу не любят, но все равно работают, потому что они… вроде как алкоголики? — подытожил Майкл, переварив информацию. — Нет. Есть люди, вынужденные работать много, но не трудоголики при этом. Они бы с удовольствием сидели дома и смотрели футбол, но им приходится работать — без всякой радости для себя. А твой отец работает много — и получает от этого удовольствие. — Это плохо, если я хочу, чтобы папа работал чуть меньше? Ну, хотя бы на работе не задерживался, — уточнил Майкл, посылая мирозданию в лице дока «пожалуйста». — Как раз нормально. Я думаю, что и этот вопрос немного позже решится в твою пользу — где-то в августе. Оставалось ждать до августа, а пока на повестке дня стояла разведывательная операция. По поводу знакомого бабушки Майкл не знал, что думать. Его, главным образом, интересовал вопрос: ба собирается замуж или нет? А если собирается, то где они будут жить — на старом месте, или у этого неизвестного «трубочника», как про себя он окрестил ее друга. Он иногда у ба ночевал — ему нравилось: можно поболтать, посекретничать, да и практическая польза от таких ночевок была — Майкл считал, что один день без него отцам полезно побыть только вдвоем. «Трубочника» он представлял себе почему-то в тапочках и шаркающим. Когда Майкл в следующий раз попал к бабушке, с порога сразу запахло ванилью и мучным. — Привет, дорогой. Как тест? — сразу спросила ба. — Привет. Нам только завтра скажут результаты, но вроде бы все нормально. Ты что-то испекла? В гостиной стол оказался уже почти накрыт. Так-так… — Пирожные. У нас сегодня гость — я тебя хочу познакомить со своим старым другом. Его зовут Патрик Свил. — Старый? В смысле — старый друг? Давно? — уточнил Майкл. — Я с ним знакома уже пять лет. Правда, мы какое-то время, пока я жила в Брайтоне, не виделись. Но когда я переехала в Лондон, мы опять встретились. — А он кто? — Он музыкант, виолончелист, преподаватель в консерватории. Он хороший человек, Майки. — Ну, наверное, хороший, раз ты с ним дружишь. А он женат? — Нет, он недавно овдовел. — Дебора выглядела немного смущенной, и Майклу это не нравилось — бабушка, а смущается, как девочка. — Когда он был женат, я с ним перестала видеться именно по этой причине. — А теперь ты выйдешь за него замуж? — Не знаю. Ты имеешь в виду официально? — В каком смысле официально? — Официально, это как у твоего отца и Грега. Неофициально — это как у Шерлока и Джона. — Какая разница. Нет, я имею в виду — вообще? Ты будешь с ним жить вместе? — Да, думаю — да. — В домофон позвонили. — Я открою. Прошло некоторое время, прежде чем гость поднялся на этаж, потом ба открыла дверь и послышался звук поцелуя. Майкл слегка поморщился. И еще ему послышалось «дорогая» и «Дебби». Вообще кошмар. «Трубочник» возник на пороге гостиной. Он, конечно, был старше ба. Но совершенно не шаркал и даже не сутулился, и оказался высоким, подтянутым, с зачесанными назад седыми волосами и вообще вполне похожим на музыканта. Или на какого-нибудь профессора. Майкл попытался критически подойти к вопросу, а как «трубочник» смотрится рядом с бабулей, и должен был констатировать, что вполне хорошо. — Знакомьтесь. Патрик, это Майкл Холмс, мой любимый внук. Майкл — это мистер Свил. — Можно просто Патрик. — «Трубочник» протянул руку, и Майкл ее пожал. Хм, дед не стал деликатничать — тряхнул по-мужски, с душой. — Здравствуйте. Это была ваша трубка? — Моя, — Патрик похлопал себя по карману. — Правда, новая пока что. — Не совсем новая. Ее до нас уже курили немного. — Это не считается. Она еще не была, как следует, обкурена. — Ну, все равно было видно, что она чья-то, а не из магазина. Хотите чаю, сэр? — по-светски осведомился Майкл, когда гость уселся на диван. — У нас есть пирожные. — С удовольствием. Поможем Деборе? — Патрик сделал движение, чтобы подняться. — Сидите уже. Оба, — шутливо приказала ба. — Общайтесь. Я сама накрою. — Я же могу помочь, — почти возмутился Майкл, что для «трубочника» он должен делать исключение из правил. — Бабуля, я поставлю пока чашки. Синие? — Ладно, дорогой. Синие. Они оба опять оказались на ногах, и пока Майки занимался чашками, Патрик успел коварно перехватить блюдо с пирожными. — Ммм, какой запах. Ты любишь ваниль, Майкл? — спросил он. — Я люблю ванильный крем, когда его кладут сверху на яблочные пирожные. И вообще запах ванили мне нравится. — Еще корица с яблоками хороша. Я вообще люблю сладкое. Оно хорошо успокаивает нервы. — А вы нервный? — уточнил Майкл. Патрик рассмеялся. — Мне приходилось нервничать — просто в силу обстоятельств. А так я спокоен, как удав. — После еды? Удав, который после еды? — Они обычно вообще спокойные. «Бандерлоги, хорошо ли вам видно?» Но вообще я не страшный, студенты вот меня совершенно не боялись. Даже обидно. Мистер Свил вообще много улыбался, но не всегда глазами. Глаза были уставшие и грустные, хотя имелись морщины в уголках, как у веселых людей. «Наверное, из-за жены все еще переживает», — подумал Майкл. — Надо было не принимать у них экзамены с первого раза, они и боялись бы, — поделился он опытом работы своей физички. — У меня же все-таки совсем бездарностей среди учеников не было. Если уж человек поступил в консерваторию, то это уже уровень. Попадались лентяи — талантливые лентяи. Это еще хуже, чем бездарности. Но редко. — Тогда почему обидно, что не боялись? Вы хотите, чтобы вас все боялись, сэр? Дебора уже вернулась с чайником, но в разговор не вмешивалась. — Патрик, а не сэр. Вообще-то я пошутил насчет «боялись». Я был добрым удавом и никого не ел, даже глупых бандерлогов. — А на чем вы играли? — И сейчас играю. На виолончели. Мне, конечно, далеко до Дюпре, к примеру, или Казальса, но я неплох. Сейчас не то, конечно, что в молодости… Повинуясь хозяйке, оба заняли место за столом. — Патрик, не скромничай, — упрекнула Дебора, наливая тому чаю. — Я совершенно объективен. Возраст все-таки. — Мой дядя хорошо играет на скрипке, — заметил Майкл, из вежливости откусывая от пирожного, которое есть совершенно расхотелось. А «трубочник» на аппетит не жаловался. — Я слышал об этом, — кивнул он. — А ты любишь музыку? — Не всегда. Иногда люблю. Если не очень громкую. А вы собираетесь жениться на ба? При последнем вопросе Дебора возмущенно посмотрела на внука. — Если твоя бабушка захочет, — невозмутимо ответил Патрик. — А вы ее не спрашивали, что ли? — Майкл… — Дебби, это вполне резонный вопрос. Спрашивал. Деб сказала, что она подумает. — Понятно. — Майкл, когда у тебя заканчиваются занятия? Совсем? — спросила Дебора, решительно уводя разговор в сторону. — Двадцать восьмого последний тест. Ба что-то прикинула в уме — видимо, касающееся сеансов у доктора. — Хочешь на три недели в Париж вместе с нами? — спросила она. — Не знаю, я подумаю, — вяло отозвался Майкл, думая, как бы сбежать под благовидным предлогом. Париж ему обещала когда-то мама. Долго обещала, но все никак не получалось, да и не верилось уже, что сбудется. Но Майкл фанатично изучал город — по картам, читал все, что мог найти, и французским-то начал заниматься поэтому. Про проглоченного залпом Дюма он старался не вспоминать и про то, как, сидя у себя в комнате, потихоньку разыгрывал сцены с участием всех четырех мушкетеров, заменяя их шахматными фигурами. — Эйфелева башня, — начала соблазнять Дебора, — Лувр, Нотр-Дам. А сколько можно фотографий сделать. Бабушке было простительно — Майкл ей не рассказывал о планах мамы на Париж. — Ты любишь фотографировать? — спросил Патрик. — Фотографировать да, люблю. Нас в школе учат... и выставки проходят. Спасибо, я посоветуюсь с папой. — Папа как раз будет не против, — сказала ба. — У него перед Олимпиадой очень много работы, и у Грега тоже, — сказала Дебора. — Не торчать же в Лондоне? — И у Шерлока? Ба, я спрошу у них, потом тебе скажу. — Спроси, конечно, — улыбнулась Дебора и незаметно переглянулась с мистером Свилом. — А вы умеете фотографировать, сэр? — спросил Майкл у «трубочника». Должен же он хоть на что-то сгодиться? — Только как любитель. На гастролях раньше фотографировал города — сколько получалось по времени, конечно. — Интересно. Раньше, это когда все снимали на пленку? Или на цифровые камеры? — На пленку — черно-белую. Цветная пленка мне не нравилась, когда она только появилась, — оттенки блеклые, неестественные. Сейчас, конечно, с цифрой много чего можно сделать. — А мне тоже нравится черно-белая фотография, — одобрил Майкл. — Там все от света зависит, и можно сделать очень красиво. А цвет даже когда яркий... ну это просто картинка, а не искусство. — Когда хочешь просто снять что-то на память, цвет важен, я думаю. Вот, например, Нотр-Дам — как можно снять витражи в черно-белом варианте? Сам интерьер можно — получится, как говорит молодежь, готично, — усмехнулся Патрик. — Думаете, там можно снимать внутри? Нужен штатив, наверное, там же темно наверняка. — Там можно фотографировать без вспышки. Вообще во всех церквях, которые являются памятниками архитектуры, разрешают делать фотографии. Я бы не сказал, что там темно. В готических соборах днем очень светло — большие окна, разноцветные зайчики. — В Нотр-Дам все-таки сумрачно. Вот в Бове, в Шартре, в Кутансе очень светлые интерьеры, — поправила Дебора. — Тогда нужна светочувствительная камера, — прикинул Майкл. — Выдержка большая будет. Камера в руках будет дергаться, и все смажется. Нужен штатив. А еще можно фотографировать на Монмартре. Там же прямо на улице, да? Где сидят художники? — Конечно. И с башни тоже. Кроме Монмартра в Париже достаточно красивых видов. И в Лувре внутри можно фотографировать. — Да, наверное. Я читал, что самое лучшее место в Париже — на крыше башни МонПарнас. Потому что это единственное место, откуда не видно эту башню. — А чем тебе не нравится башня? — немного рассеянно переспросил Патрик. — Мне-то ничем, я ее не видел. Но парижане так говорят. Ба, а ты была в Париже? — Многим парижанам нравится башня. Это все-таки великое сооружение. 1889 год, всего-навсего, а как она до сих пор современно смотрится. — Да, была когда-то давно, — отозвалась Дебора. — А потом года два тому назад ездила отдохнуть. — МонПарнас? — удивился Майкл. — Она новая, что вы, сэр. Ей лет сорок всего. Не помню точнее, но она точно новая. Это небоскреб. А вы, значит, первый раз в Париж, да? Тогда, наверное, вам лучше поехать вдвоем с бабушкой, — ухватился он за соломинку. — Она вам все покажет. За два раза она его, наверное, весь облазила. В первый раз ты с кем ездила? А Шерлок был в Париже? — Я думал ты про Эйфелеву башню, — ответил Патрик. — В Париже я бывал много раз — с гастролями оркестра. Так что это скорее я его облазил. — Первый раз с твоим дедом, в медовый месяц, — ответила Дебора. — Второй раз одна. Шерлок в Париже был, кажется, но по делам. — Ага, в медовый месяц, я так и подумал, — с преувеличенным оживлением подхватил Майкл. — Надо будет спросить Шерлока, нравится ли ему Париж. А еще я читал, что перед дворцом Мазарини есть мост, на перила которого прикрепляют замочки все влюбленные. А ключ кидают в Сену. Так что не забудьте взять с собой замочек, сэр. Патрик усмехнулся. — Обязательно. Что-то мистер Свил выглядел слегка рассеянным. Вообще, дед оказался любопытным. Шерлок бы точно сейчас определил, что он из себя представляет. — Ба, ну я, наверное, пойду? Я еще обещал Шерлоку сегодня зайти. Хочешь передать ему пирожное? — Конечно. Сейчас положу в коробку, — ответила Дебора, думая, что наверняка все пирожные достанутся Джону.***
Оставив ба ворковать с «трубочником», Майкл в растрепанных чувствах решил добираться до дяди через парк, чтобы успокоиться, как подобает мужчине. В Париж, конечно, хотелось. Но не с ба и ее ухажером. Не потому, что Майки был обижен на сам факт его появления в жизни Деборы, а потому что… Он сам не мог толком сформулировать — почему. Он бы поехал с Шерлоком, раз уж отец не может. При Шерлоке он точно не впадет в сентиментальность: суровая мужская компания — это то, что ему нужно. Добравшись до квартиры на Бейкер-стрит, Майкл обнаружил, что Шерлок хандрит. Он ворчливо пожаловался на головную боль, но таблетку пить решительно отказывался. Пирожные пришлись кстати — по утверждению Шерлока, сладкое в таких случаях неплохо помогало. — Ты уже ел пирожные или постеснялся мистера Свила? — спросил он. — Почти не ел — так, понадкусывал одно. Не хотелось. — Что так? Тогда выпей чаю со мной. Джону мы оставим — не волнуйся. А ревность, Майкл, это непродуктивное чувство, хотя трудно поддающееся контролю. — Это тебе папа сказал? Что непродуктивное? — Нет, это я вывел эмпирическим методом. Опытным путем, проще говоря. — Ну, так если... ну если он мне не понравился, то что? — буркнул Майкл. — Но пирожные не он принес, это бабушкины, так что ты ешь! — И чем конкретно? Ты же ходил на разведку, помнишь? — Ну да. Он глухой по-моему. Я сказал ему про башню Манпарнас, а он решил, что про Эйфелеву. Наверное, он плохо слышит. Он сказал, что хочет жениться на бабуле, но она пока не дала согласия. — Правильно, потому что один молодой человек еще не благословил, — хмыкнул Шерлок. — Ну, а мистер Свил, видимо, очень… заинтересован в маме. ― И еще они хотят поехать в июле в Париж. И меня зовут. Странно, но с головной болью Шерлок, без всяких выкрутасов, сам спокойно заваривал чай и накрывал на стол. — А ты был в Париже? ― спросил Майкл. — Был, вел там небольшое расследование. Значит, в Париж зовут? — Бабушка позвала, а он молчал, но, наверное, она его заранее спросила. Потому что он не удивился. Хотя я бы на его месте не звал в Париж никого, кроме невесты. Зачем я ему в Париже? — А что такого, что он хочет, чтобы ты с ними поехал? — спросил Шерлок, указывая Майклу на стул у накрытого угла обеденного стола и сам садясь напротив. — Слушай, они уже не в том возрасте, когда из поездки в Париж можно делать нечто символическое. И потом… Им было бы интересно что-то рассказывать и показывать тебе, я думаю. У тебя свежие впечатления. — Если не в том возрасте, зачем тогда вообще жениться? Бабушка сказала, что в первый раз была в Париже в медовый месяц. Я считаю — это нечестно. Я вот даже не знаю, папе говорить или нет. — Что здесь нечестного? — пожал плечами Шерлок, невозмутимо расправляясь с первым пирожным. — Он же недавно умер. Ну, с которым был медовый месяц. И бегом опять в тот же самый Париж? — Майкл, отец бросил семью, когда мне было два года. С какой стати маме что-то чувствовать по поводу его смерти? — Он же ваш отец все равно. И папа был старше. Рассказать ему про Париж? Или не надо? — И что ты ему скажешь? В смысле, в каких выражениях? — Я не знаю, я у тебя спрашиваю! — начал нервничать Майкл. — Ты спрашиваешь совета по факту, а я уточняю — что именно ты собираешься сказать. В самом факте я ничего страшного не вижу, и уверен, что Майкрофт тоже. — Ну, про Париж, что они туда собираются. Он ведь, наверное, знает, что ба была там в медовый месяц с вашим папой. — Скажи, тебе не приходило в голову, что, прежде всего, бабушка хочет тебе устроить каникулы? — Мне? А зачем тогда этот мистер? — Мистер теперь станет членом семьи. И в некотором роде твоим дедом. — И твоим отцом что ли? — Отчимом — получается так. — И что, тебе это нравится что ли? — А почему меня это должно напрягать? — искренне не понял Шерлок. — Твой отец когда-то, наверняка, проверил его по всем каналам. Так что в порядочности этого человека сомневаться нет причины. Возможно, нам будет, о чем поговорить, — он все-таки музыкант. Не понравится — будем вежливо улыбаться друг другу на Рождество и Пасху. Я вполне справлюсь — Джон меня выдрессировал, — усмехнулся он. — Но не исключено, что мы станем приятелями. Я ведь в хороших отношениях с Лестрейдом, например. Хотя у меня было бы намного больше причин ревновать, если бы я захотел. — Ну, ты сравнил! — рассмеялся Майкл. — Вполне правомерное сравнение. Мы должны учитывать интересы твоей бабушки в первую очередь. Это ее личная жизнь. — Так я и не против ее личной жизни. Я же не говорю, что ей замуж выходить не надо. А мы что, должны его любить? — Скажи, Майкл. Лестрейд — хороший человек? — спросил Шерлок, подсовывая Майклу пирожное. Чертовы пирожные — опять приходилось давиться из вежливости. — Конечно. Странный вопрос. Ты его сам сто лет знаешь, разве нет? — Я его знал сто лет в профессиональном качестве и никогда не думал о нем, как о супруге Майкрофта. Конечно, то, что им стал он, сыграло определенную роль. Просто не пришлось узнавать человека. Если уж на то пошло, то это мне была прямая польза, что это оказался Лестрейд — он ко мне уже привык, — улыбнулся Шерлок, — и его уже трудно было бы чем-то шокировать. Но представь себе, что я бы взбрыкнул. — Папа бы тогда выбрал тебя. — Конечно. Был бы он счастлив? — Наверное, не очень. Но ты же не взбрыкнул. — Но я бы мог, если бы не задумался. Один раз я уже не подумал ни о чем, кроме своего эгоизма. И ты прекрасно знаешь, к чему это привело. — Так пускай женятся, я ничего такого не говорю же. Но если, например, это был не Грегори, ну с папой, а другой человек, и он бы тебе не нравился, ты бы не сказал ничего, что ли? — Он бы мог мне не нравиться по двум причинам: потому что с ним было бы что-то не так, но этот вариант исключается, как ты понимаешь, — Майкрофт просто не стал бы тратить свое время на такого человека. Или просто из принципа, из ревности. Из какой-то иррациональной неприязни — из серии, чего он в нем нашел? Майкл, я уже сказал однажды «Что ты в ней нашел?» — Я знаю. А не получается, что теперь ты просто побоишься сказать, если тебе не понравится этот... Патрик? — Майкл, как говорится, мне с ним детей не крестить. Я тебе уже сказал — если он устраивает мою мать, то слава богу. И у тебя бабушку, кстати, никто не отнимает. Но ты же не будешь года через два бегать к ней через день из школы, правда? — А ты с папой каждый день общаешься. — Но я же вижусь с ним не каждый день. Мы чаще созваниваемся. — А почему я с бабушкой не могу созваниваться? — Майкл, и она будет в гордом одиночестве ждать, когда ей позвонит любимый внук, или у нее будет своя жизнь? — Да я не против личной жизни, что ты, в самом деле! — возмутился Майкл, а еще больше расстроился, что дядя его совершенно не понимает. — Получается, я обязан его полюбить и считать дедушкой? Как это сделать насильно? — Не полюбить насильно, но… Это, кажется, называется — проявить добрую волю. Думаю, что в этом смысле, Джон тебе лучше объяснит. — Бабушка хотела, чтобы я с ним познакомился, потому что я беру пример с тебя, да? И она боится, что я не так поступлю? Поэтому? — Бабушка представила тебя, как члена семьи. И вообще гордись — ты был первым. — Шерлок пересчитал взглядом пирожные на тарелке и взял еще одно. — И я должен ехать с ними в Париж, чтобы ей было приятно... — Майкл, а ты что — не хочешь поехать в Париж? — Хочу. Я давно хочу посмотреть Париж, я о нем много читал. Мама когда-то обещала, что мы поедем... Но теперь я лучше бы поехал с тобой. — Угу, потому что ты обиделся на бабушку, которая нашла себе дедушку, — подытожил Шерлок. — Нет, потому что тебя я люблю, а этот дедушка мне никто. Я с мамой хотел... — Но бабушку ты любишь, надеюсь? — Бабушку — да. — Ну, воспринимай его просто как знакомого, хорошего гида. Я не могу поехать — по той же причине, что и твои отцы. Не исключено, что я могу им понадобиться здесь. — Я им сказал, что посоветуюсь с папой, потом скажу, поеду я или нет. Что мне папе сказать? Ты давно папу не видел? По телефону разговариваешь всю неделю? Он, знаешь, все время уставший такой и... нервничает. Приходит с работы такой... один раз чашку разбил. Об стенку. Лицо Шерлока стало непроницаемым. Уже мечтающий сбежать и от дяди Майки решил, что головная боль делает Шерлока не только неспособным на любое сопереживание, но и вообще понижает его айкью. — Майкл, ты ведь представляешь масштабы события? Это ж какая ответственность. У кого угодно нервы не выдержат. — Шерлок, я, что ли, про это? Ну, ты вообще! Я просто же не хочу, чтобы он еще из-за меня нервничал. Или еще из-за всяких медовых месяцев. Потому и спрашиваю, что сказать. А не хочешь отвечать — не надо, я Грега спрошу. — Майкл, я заметил, что ты имеешь привычку задавать один и тот же вопрос по два-три раза. Я тебе ответил — скажи, что считаешь нужным. Что ты считаешь нужным. — Если бы я знал, что считаю нужным говорить, я бы не спрашивал. Твоя голова прошла? Шерлок фыркнул. — Очень своевременный вопрос. Пожалуй, я выпью что-нибудь. Если отец кидается чашками, то я бы сделал то, что он попросит в этой ситуации. — Так он не просит ничего. Сказать ему, что позвали в Париж и спросить, ехать ли мне? Ладно, я поговорю с ним сегодня вечером. — И учти, что Майкрофт с Патриком знаком. Он о нем высказывался … ну, скажем так, очень лояльно. — Ты мне не говорил, что он знаком. — Опять тайны — Майки насупился. — И он ничего не говорил. Меня ты только предупредил, а он не сказал ничего. Я почему и подумал... не мог же он забыть, может, ему просто не хочется... А почему он знаком, а ты нет? — Потому что тогда я лежал в клинике, — сухо отозвался Шерлок. — А... Ладно, я сделаю, как папа скажет. А ты будешь приходить к ним в гости, если я уеду в Париж? К папе с Грегом? — Конечно, — серьезно пообещал Шерлок. — Хорошо. А то они... папа будет скучать. Тогда я пошел? — воспользовался Майки моментом. — Ты съешь пирожные, Джон не обидится. — Нет, Джону я оставлю. Я столько просто не съем, — прибавил Шерлок, скорчив огорченную мину.***
Грег открыл ключом дверь и включил свет в обширной прихожей. — Я на кухне! — донесся голос Майки. — Извини, я не могу отойти от плиты. Переобувшись, Грег поспешил туда, повинуясь зову пустого желудка. — Привет! Как дела? Вытяжка не пускала запахи дальше кухни, но тут пахло изумительно. — Привет. Нормально. Папы еще нет. Будешь курицу? — спросил Майкл, закрывая крышку и выключая газ. — Ты настоящий друг, не дашь умереть с голоду. — Грег чмокнул мальчика в щеку. — Буду, конечно. Сейчас, я быстро — переоденусь. — Давай быстрее, пока горячее. Стол уже был накрыт, когда Грег вернулся. Усевшись на свое место, он потрясенно уставился на сына. — Я читал, что французы варят петуха в вине, — тоном лектора начал Майки, выкладывая кушанье ему на тарелку. — Хотел сделать, но мне вина не продали. Так что это в апельсиновом соке. — Ты уж французскую кухню сам не осваивай, — Грег почесал затылок, разглядывая кусочки куриной грудки. Он знал, что в теории такое блюдо есть… — Ты со мной? — Почему сам не осваивай? Мне интересно. Я в интернете рецепты нашел. Чего ты так смотришь? Вкусное, я пробовал, пока готовил. — Я как-то ел мясо, тушеное в «Гиннесе» и апельсиновом соке. Специфично, но вполне съедобно. А что это тебя на французскую кухню потянуло? — спросил Грег, прожевывая первый кусок и расплываясь в улыбке. — Вкусно. Люблю кисло-сладкие соусы. — Ешь на здоровье. Это все тебе — я уже перекусил, да и пирожными сегодня аппетит перебил. Папе там тоже есть, но он, наверное, не захочет такое. Но я на всякий случай оставил, может хоть, попробует. Да я все французское вообще люблю, когда мне пять лет еще было, мне мама подарила книжку про Париж. Потом уже Дюма стал читать и все такое. Так интересно было. Потом забыл, а сегодня вот вспомнил. — Да у тебя к тому же гены. Твои прадед и прабабка были как раз из Парижа. Но, наверное, Дебора тебе рассказывала? — спросил Грег, еле успев прожевать и проглотить. — Нет, папа рассказывал. А бабушка меня сегодня позвала в Париж. Ты знал, что она позовет? Она с женихом собирается ехать. И зовет меня с ними. В июле. Лестрейд, конечно, знал, что позовет — теперь бы еще придумать подходящую версию — зачем? Он посмотрел на Майкла, который стоял у окна совершенно в отцовской позе — опираясь одной рукой о подоконник и скрестив ноги. — Вообще-то я жаловался ей, что мы опять входим в авральный режим, а у тебя каникулы — и придется торчать в Лондоне. Сначала думали — может, за город? Куда-нибудь в глухую провинцию. А потом Дебора предложила Париж. Представляешь — Джоконда, — он мечтательно улыбнулся. — Джоконду представляю, кто же ее не представляет. Неприятное лицо такое, — поморщился Майки. — Да ты что? Почему неприятное? Нет, мне она всегда казалась такой… мягкой, но очень далекой — недоступной. — Джоконда — мягкой? Да она злая. Ей в ванной самое место, — фыркнул мальчик, включая чайник. Грег чуть не подавился. Хорошо, что Майкрофт не слышит.— А ты с Патриком знаком? Отвлечь не получилось. — Нет, я не знаком с Патриком, хотя слышал о нем, — признался Грег. — А что папа говорит про Париж? — В каком смысле про Париж? По поводу твоей возможной поездки? Ну, он, в принципе, был бы спокоен за тебя и не дергался. Но решать тебе, конечно. — Но он знает, что вы про это с бабушкой договорились? — Он знает, что она предложила, да. Он бы с удовольствием свозил тебя сам — со мной вместе, разумеется, но сейчас никак. Будем надеяться, что в конце августа, после Олимпиады, он освободится, и тогда я тоже возьму отпуск, и мы сможем куда-нибудь поехать вместе. — Хорошо. Если вы считаете, что так лучше, то я поеду. А почему вы меня сами не спросили? Грег, грешным делом, радовался, что мальчик уедет с бабушкой из Лондона. Если уже сейчас чашки летали в стены, то что будет, когда начнутся сеансы? — А вдруг бабушка не смогла бы, — резонно заметил он. — Сначала надо было спросить у нее, сможет ли она поехать с тобой. — Грег внимательно посмотрел на Майкла. — Ты с Патриком познакомился? — Да, вроде… — А чего так мрачно? Не понравился? — Да не знаю. Я с ним говорил минут пятнадцать, потом ушел. Я у Шерлока с Джоном был. Правда, Джона не было. — Ясно… — Да нет, не в нем дело, просто странно. Я понимаю, что вам с папой сейчас не до меня. Но если бы Шерлок мне вчера не сказал, я бы вообще не знал, что есть этот Патрик. А вы знали и не сказали. Я там от неожиданности наговорил бы... мало ли чего. И про Париж могли мне сказать сами, раз знали. А то я даже не понимал, как реагировать. Грег подумал: это стратегическое выбалтывание секретов раньше времени — оно считается тем самым, про что предупреждал Леон, или это пока что не смертельно? — Извини, дружище, так получилось, — честно признался он. А что он еще мог сказать? — Я тебе расскажу один секрет, ладно? — попросил Майкл. — Ты только сначала ответь: папа хочет, чтобы я поехал? Ему так надо? — Папа, может, и не хочет, но папе надо, чтобы ты поехал. И отдохнул, а не водружал себя на жертвенный алтарь. — На алтарь? — у Майки от удивления расширились глаза. — Ну... ладно. В общем, раз надо, то я поеду. Позвони бабушке, пожалуйста. О том, что я поеду. Потом скажу кое-что. — А сам бабушке позвонить не хочешь? «Дядя номер два», — подумал Грег, беря телефон. — Нет, лучше ты. — Ты можешь мне сказать, почему? — Скажу, когда ты позвонишь. — Когда Майкрофт летал в Торонто, ты знаешь, что накануне он повздорил с Шерлоком, — проворчал Грег. — И Шерлок, по какой-то причине, вместо того, чтобы позвонить сам, попросил Джона. Майкрофту было не очень приятно. — Он нашел номер Деборы и вопросительно посмотрел на Майкла. — Мне звонить? — Что ж вам так всем нравится сравнивать... хорошо, я позвоню сам. — Звони, — Грег передал телефон, — и будь мужиком. А то мне тут придется играть в игры «Не обижайтесь на мальчика, вы же знаете, какими бывают дети». Тебе это надо? Майкл не ответил на это замечание, а дождался, пока Дебора заговорит. — Ба, привет. Я тут подумал: наверное, я поеду с вами в Париж. Да, хорошо. Спокойной ночи. — Он отдал телефон Грегу. — Все. Я позвонил. — И как просто. — Да, все просто. Ты доел? Давай, я посуду заберу. — Спасибо, — сказал Грег, не спрашивая, о чем хотел сказать Майкл. Ведь звонил-то он сам. — Знаешь, я очень рад за Дебору. — Что она замуж выходит? Да, конечно, — кивнул Майкл, забирая тарелку. — Замуж, не замуж — это всего лишь юридические частности. Что у нее появился друг. Такие женщины не должны быть в одиночестве. — Я тоже рад. — Ну, допустим, не совсем рад. — За бабушку я рад. Друг — это круто. И не понимаю, почему вы все ждете, что я буду ревновать, как Шерлок когда-то. Сначала он, потом вы с отцом. Грег замялся и почесал переносицу. — Майкл, ты держишься замкнуто, отвечаешь односложно. Я же вижу, что что-то не так. И потом ревновать — это нормально. Плохо, это когда свое эго человек ставит выше интересов другого, которого он вроде как любит. А ревнуют все. Это в нашей природе. — Да не ревную я! — воскликнул Майки. — Что вы все уперлись в эту ревность? Мне Шерлок вчера рассказал о его существовании, этого Патрика. Сегодня я на него посмотрел. Патрик как Патрик. Мне он не очень понравился, но я его мало видел, в общем-то. Не ревную я и не собирался. Расслабьтесь. — Хорошо, не волнуйся… — Папа идет. Не говори ему. — О чем? — Да про ревность вашу дурацкую. — И не собирался, — Грег немного обиженно пожал плечами и пошел в прихожую. Со стороны могло показаться, что все в порядке. Майкрофт держал себя в руках, а мальчик, чуть отец вошел в кухню, сразу захлопотал у стола, предлагая на выбор — полезную еду или вкусную. — Ты очень голодный? — Очень, — признался Майкрофт. — Апельсинами пахнет. — Это как раз от курицы — я в сети рецепт нашел. Но если не понравится, то будешь свое отварное мясо со шпинатом. Но Грегу вот понравилось. — При всей своей, как некоторые считают, — Майкрофт выразительно посмотрел на супруга, — зацикленности на диете, я не променяю апельсины на шпинат. Он ушел мыть руки, а у Грега засосало под ложечкой. Майкрофт крепился, как мог. Но и Майкл старательно изображал, что все хорошо. И еще не покидало чувство, что он упустил что-то важное в разговоре с сыном. Майкрофт, меж тем, вернулся, был усажен за стол. Блюдо представили с подобающими преамбулами. Первый кусочек оценили по достоинству. Майки сел за стол и начал «светскую беседу». — Пап, а ты в Сингапуре ел суп из червяков? — спросил он, изображая детскую непосредственность. — Нет, червяков я не ел, — невозмутимо ответил Майкрофт. — Я даже на фуго в Японии не соблазнился. А вот змей ел. Довольно вкусное мясо. — Змей? Ядовитых?! А ты не боялся? Грег, занимаясь кофеваркой, внимательно прислушивался к разговору. Ужасно хотелось курить, и до боли было жалко обоих. — Так не живьем же. Это когда из них делают в Китае настойку… — Майкрофт замялся, потому что настойка—то была — не при ребенке — для чего, — тогда голову сохраняют. А готовят «тушку». — А яд только в голове? Пап, а вот если на дипломатическом приеме какая—то национальная кухня только, и надо съесть жареного таракана или этих... червяков? Ты бы съел? Если на приеме? — Обычно на приемах такие вещи не подают. Улитки, ласточкины гнезда — это не в счет. Не червяки — личинки жуков, наверное? — Хорошо, что я уже поел, — буркнул Грег. — Ой! Ну, все равно, ты уже давно поел. Наверное, личинки. Я картинку видел на кулинарном сайте. Такие... белый толстый червяк и черная голова. Грег, не слушай, — Майки невинно улыбнулся. — Это личинки, — Майкрофт спокойно ел. — Получилось вкусно, кстати. Не личинки — курица, — усмехнулся он. — Ага, а вот из Парижа я привезу вино и тогда сделаю вам петуха в вине, это будет, наверное, еще вкуснее. Я сегодня хотел сделать, но в магазине сказали, что мне рано еще покупать спиртное. — Да уж, спиртное покупать тебе рано. Но насчет вина посоветуйся с бабушкой. Два совершенно разных мальчика — тот, что сейчас говорит с отцом, пытаясь выглядеть ребенком, и тот, что всего полчаса назад вполне по—мужски выяснял отношения. Грег выругался про себя. — Конечно, бабушка купит, и мы привезем. Пап, я не собираюсь его пить, ты не думай, я для курицы только. Я пробовал вино, оно совершенно невкусное. Кислое. Майкрофт рассмеялся. — Я когда попробовал отцовский виски в первый раз, то тоже удивлялся, как он может пить эту гадость, — поддакнул Грег. — Ну, может, когда я вырасту, мне и понравится. Но что—то сомневаюсь. А мясо от вина становится мягкое. Шерлок говорил, если его кипятить, то оно уже не опьянит все равно. Тем более оно в петуха впитается. — Потому что алкоголь выпаривается. Остается аромат. — Майкрофт доел и довольно улыбнулся. — Если ты захочешь учиться в университете в Лондоне и подумаешь о подработке, приятель Шерлока Анджело тебя с руками оторвет. — Здорово, что тебе тоже понравилось, — Майки наконец-то улыбнулся без натяжки. — Но я не пойду к Анджело, это по знакомству, я так не хочу. Я буду подрабатывать, конечно, но в каком-то другом месте, где никто не знает, чей я сын и племянник. Пап, а меня бабушка познакомила с Патриком. — У своих не всегда плохо. Когда я начинал карьеру, то все прекрасно знали, кто мой дед. И мне было совсем не просто — от меня ждали очень многого. — Грег тем временем поставил перед Майрокфтом чашку с кофе. — Ну, и как Патрик? — Кофе будешь, Майки? — Нет, Грег, я же потом не засну. Пап, я и не хочу, чтобы от меня что—то ждали, потому что у меня такие родственники. Я сам хочу быть Холмсом. А Патрик как Патрик. Забавный. С перепугу башни перепутал. — Скорее он все еще слегка рассеян, и, наверное, волновался. Но говорить о таком человеке «перепугался» — это немного некомильфо, сын. — Майкрофт повернулся к заинтересовавшемуся Грегу. — Кстати, очень красивый мужчина, даже в этом возрасте. И вообще человек старых принципов. — Ну, не знаю, — хмыкнул Майки. — По-моему, Грег красивее гораздо. Лестрейд расхохотался, а Майкрофт чуть не поперхнулся кофе. — Я имел в виду, что он соответствует твоей бабушке. Как пара, — пояснил он. — А комильфо мне будет говорить, что бабушка красивая? Все-таки я на нее похож. Ну, в общем, ничего так Патрик. Сказал, что хотел, чтобы его ученики боялись, потом сказал, что пошутил. Посмотрим в Париже, понравится он мне или нет, а так с одного раза непонятно. И Грег все равно красивее, и в пожилом возрасте будет красивее. — Вполне комильфо. Это же бабушка… — Вот, я еще молодой, — Грег подмигнул Майкрофту. — Угу, — усмехнулся тот. — Сигарету дашь? После кофе. — Одну только, — ответил Лестрейд, чувствуя, как Майки буравит взглядом его затылок. — И вообще любят не за красоту. Да? — не унимался мальчик. — Это уж точно. Иначе бы у меня не было никаких шансов. При таком-то красивом Греге, — добавил Майкрофт, подержав Лестрейда за руку. — Красота не главное, — улыбнулся тот. — Обаяние — вот страшная сила. — Почему шансов не было бы? — не понял Майки. — У тебя тоже глаза красивые, и еще руки. Тебе надо бороду отрастить, и будет вообще очень здорово. А Шерлок сказал, что мы после Олимпиады можем поехать все вместе в лес, даже взять Патрика и Патрицию. Ха, имена как похожи, да? Звучит. Пап, можем? Шерлок сам сказал, я не спрашивал, честно. — Не надо бороду, — вполголоса попросил Грег. — А то весь подбородок закроет. — Не буду, — пообещал Майкрофт, — не хватало только, чтобы подчиненные за глаза стали называть меня Барбароссой. — Он отнес чашку в мойку и налил себе воды из графина. — Забавное совпадение имен, правда. И в лес мы поедем. Почему бы нет? Опять на то же место? — Давайте на то же! Я знаю, где спрячем флаг, но не скажу. Потому что мы разделимся на команды по-другому. Грег, Джон, бабуля и, наверное, этот Патрик — в одной команде. Ну, или Пат. А ты, Шерлок и я. И кто-нибудь еще. Чур, я флаг прячу. Майкрофт и Грег переглянулись. — А жребий тянуть не будем? — уточнил отец. — Не будем. Мы с Шерлоком решили, что так интереснее соревноваться. — Хм, — промычал Майкрофт. — Да брось, — улыбнулся Грег. — Мы надерем вам задницы. — Сперва флаг наш найдите! — подхватил Майки. — А мы вас в другом по очкам обойдем. — Мальчики, брэк, — сказал Майкрофт. — Да мы не ссоримся. Мы просто будем соревноваться. Пап, что привезти вам на память из Парижа? У меня накоплено сорок фунтов. Как раз на сувениры. — Надо подумать. — Ага. Думайте. Я тогда пошел ложиться, — Майки подошел к ним. — Завтра у меня последний день в школе. — Завидую, — сказал Майкрофт, наклоняясь и подставляя щеку. Поцеловав отца, Майки потянулся к Грегу, и тот с облегчением повторил вечерний ритуал.***
Уже в постели Майкл открыл ноут и стал проверять, есть ли Джон в сети. Он уже хотел написать ему в скайп, когда в дверь постучали и в спальню заглянул Грег. — Не спишь? — Неа. — Майки отставил ноут в сторону. — Ты извини меня, — Грег присел на кровать. — Я сегодня что-то не то сморозил насчет мужика. — Ой, да ладно! — улыбнулся Майки. — Ты чего? А мы когда поедем — сразу как занятия в школе закончатся? — Не сразу, — немного устало улыбнулся Грег. — Надо еще билеты купить, места в гостинице забронировать. — Слушай, а можно тогда позвать всех сначала в гости? То есть Шерлока с Джоном, бабушку и этого Патрика? Когда папа скажет, что дома будет. Но я сам приготовлю ужин, хорошо? Ты мне только помоги с покупкой продуктов. — Отличная идея, — одобрил Грег. — Поваренком возьмешь? — Нет... я хочу сам. Не обижайся. Ты можешь смотреть. — Повара в ресторанах-то одни не готовят. Ну, там порезать что-то, почистить. Все-таки на семь человек… — Я же пока не в ресторане, — усмехнулся Майкл. — Но если хочешь, то будешь немного помогать. Но только совсем немного. Ты тогда с папой договорись, когда это сделать, ладно? — Ладно, я скажу ему. Спокойной ночи? — Спокойной ночи. Ему хотелось обнять Грега, даже пожалеть, но он побоялся, что разнюнится. Оставшись один, он опять взялся за ноут — Джон никуда не делся. «Привет, — робко постучался Майкл в скайп. — Ты чего не спишь? Почти полночь». «Привет. А сам чего не спишь?» Джон сопровождал свои сообщения неизменными смайликами, а Майки для краткости ставил скобочки. «Завтра уже не учиться, только результаты теста и все. Каникулы. Тебе пирожные достались? Хоть одно?» «Даже целых два. Там сколько всего было, кстати?» «Шесть, кажется, бабушка складывала. Но у Шерлока голова болела, он сказал, что сладкое помогает. Прошла у него голова?» «Прошла. Я пришел домой — он дрых без задних ног». Майкл захихикал. «Ясно. Вы к нам придете на ужин? На днях?» «Оу! Придем, конечно. Просто ужин или по случаю?» «Ну, там у бабушки новый муж намечается. Я хочу, чтобы все познакомились, а то пока только я его видел. А я с ними в Париж уеду скоро. Хотел до отъезда». Смайлик Джона покатывался со смеху. «И как дедуля?» «Да вот сам посмотришь. Джон, можно спросить?» «Давай». «Почему все ждут, что я буду ревновать бабушку к этому Патрику? Шерлок два дня меня убеждал, что я не должен. Потом Грег». Возникла пауза. Майкл засомневался, а стоило ли вообще спрашивать. «Не обращай внимания. Это, скорее всего, просто семейная мозоль. Обожглись на молоке и дуют теперь на воду». «Это нормально, что я не ревную? Я люблю бабушку. Но ревновать же не обязательно? Шерлоку просто кажется». «Да вполне нормально. Хорошо даже». Майкл довольно заулыбался. «Шерлок обещал, что будет навещать папу тут. Пока меня не будет. Ты тоже... посматривай, да? Я не знаю, Шерлок сказал тебе или нет. Но папа, когда думает, что я не вижу, такой... дерганый. И Грегори что-то тоже. Он, наверное, из-за папы переживает». «Хорошо, обязательно присмотрю. Не волнуйся». «Ты уже спать идешь?» «Нет еще. Шерлок там химичит на ночь глядя, а мне завтра во вторую смену». «Джон, а если тебе сказать секрет, ты никому не скажешь? Не опасный, просто личный?» «Не скажу». Майки собрался с духом и стал быстро печатать, перемежая текст унылыми смайлами. «Я, наверное, знаю, почему они считают, что я ревную. Потому что я не хотел ехать в Париж с бабушкой и Патриком. Просто понимаешь, бабушка сказала: «Хочешь поехать с нами в Париж?» Это получилось неожиданно — вроде бы уже все решили. Еще знаешь... я никогда не говорил никому, даже этим... психотерапевтам. Никто не знает. Но я давно хотел в Париж, уже много лет. Мама все время обещала, что мы поедем, — каждое лето. И что-то срывалось. То денег не было, то еще что-то. Я очень хотел. Читал все про Париж, смотрел. Я по нему, наверное, могу с закрытыми глазами пройти. Но так и не съездили. Я Шерлоку сказал, что хотел бы лучше поехать с ним... но он только о ревности думает». «Шерлоку о таких вещах надо всегда говорить открытым текстом». «Просто я не знал, как объяснить. А он и не слушал. Они никто не слушает сразу, а потом мне уже не сказать. А папе я сейчас боюсь говорить что-то, что его расстроит». «Шерлоку надо обозначать свои чувства. «Я расстроен, потому-то, потому-то». «Мне это не понравилось потому-то». Иногда он понимает сам, иногда нет». «Наверное надо. Но я бы начал рассказывать и разревелся. Я не хотел». «Ты не хрупкую психику Шерлока, надеюсь, пожалел?» «Ну, свою тоже. А вообще никому не нравится, когда кто-то плачет». «Нравится — не нравится, а человеку это иногда необходимо. Давить в себе эмоции вредно для здоровья. Не пойми как призыв к действию». «Не знаю. Нормальные мужчины не плачут же». «Я часто плакал после Афганистана по ночам. Шерлок при мне как—то тоже пытался себя подавить. Грег при мне плакал как-то раз». Майкл не сразу ответил. Ему показалось, что в соседней спальне открылась и закрылась дверь. Он чуть опустил экран ноута, чтобы в случае тревоги, сразу захлопнуть его и сунуть под одеяло. «Эй, ты где?» «Тут. Показалось просто. Ну, я вообще не умею сдерживаться. Пора уже учиться. Все равно не говори никому, ладно? Ты обещал». «Не скажу. Я же обещал. А вообще в этом случае помогает с кем-нибудь пообниматься». «Им не до меня. Предлагаешь с Шерлоком пообниматься? Да ладно, как-нибудь переживу я этот Париж». «Шерлоку не повредит. LOL». «Еще не хватало. Шерлоку не повредит, только он от удивления с кресла упадет. Сам с ним обнимайся. LOL». «Это намек? Он тогда что-нибудь подпалит. Что подружке из Парижа-то привезешь?» «Еще не знаю. Я знаю только, что Шерлоку. Я видел на одном сайте такой магнит на холодильник с головой Медузы Горгоны. В Лувре продается. Вашему холодильнику пойдет». Судя по неразборчивым значкам, Джон от смеха на что-то не то нажал. «Ох… Привези Пат зонтик с видом Парижа». «Надо будет посмотреть, ага, спасибо. Зонтик это хорошо. Джон, если что-нибудь тут случится без меня, ты мне напишешь, ладно? Остальным я в этом не доверяю, я для них совсем ребенок». «Напишу. Договорились. Ты поменяй деньги заранее на евро». «Я попрошу Грега узнать, где их меняют. Чтобы у бабушки не одалживать. У меня свои скоплены давно». «Вот и правильно. Шерлок там, кажется, закруглился — уже не воняет. Спокойной ночи». «Спокойной! Привет ему от меня и тоже спокойной ночи. Скажи ему про ужин. Пусть готовится». Отключившись, Майки закрыл ноут, положил его на тумбочку и сонно потянулся. На Джона он мог спокойно оставить отца с Грегом, если уж тот с Шерлоком справляется.