Секретутка

      Я проснулся от лёгких поцелуев на лице. Увидел серые глаза, дёрнулся, и «тссссс» — больно. Впечатление, что в задницу вставлена бритва, а все мышцы ноют, как будто я вчера перекачался в тренажёрке.       — Тише, тише, — шепчет в меня Марат и фиксирует мою тушку руками. Залом между его бровями сейчас очень глубокий, серые глаза обеспокоены. Он медленно стягивает с меня махровое полотенце и, нежно поглаживая тело, начинает переворачивать на живот. Ё-моё! Он меня сейчас будет трахать?! Во мне как рвота поднимается паника. Я кручу башкой и пытаюсь закрыть обеими руками задний проход. Пытаюсь закричать, но в горле тоже бритва, звук отключен, я его вчера сорвал напрочь. Марат опять меня фиксирует, уверенно и в то же время нежно.       — Тшшш, тшшш… Я не буду сейчас делать этого! Я просто помогу!       С трудом он отлепляет мои руки от задницы и засовывает их под мой же живот.       — Я обещаю, что не трону сегодня, — начальственным тоном сообщает Марат, видимо, моим рукам, которые опять выползают и устремляются к бритве между ногами. Руки останавливаются, я послушный мальчик.       Шеф берёт с прикроватной тумбочки желтую баночку и мажет мне анус, заводя палец внутрь. Не больно, наоборот, мазь холодит, становится сразу легче, он вынул бритву. Я выдыхаю. Но благодарности спасителю нет. Вот ведь урод, он, видите ли, всё подготовил, всё у него на мази, в полном смысле этого слова! Переворачивает меня вновь, подтягивает ближе к изголовью кровати за подмышки, теперь уже полусижу. Прикрывает мою наготу мягким ворсистым пледом. И прикладывается губами к родинкам. Чувствую себя инвалидом, старым разбитым инсультником, двигаются только глаза. У него сегодня счастливый день – я голый, в его постели, да еще и не могу говорить и огрызаться.       Марат приносит еду и питье. Кормит меня из ложечки чем-то жидким, я не чувствую вкуса, я не знаю, что это, всё равно! Поит меня кофе, со сливками! Приготовился, гад, сливки прикупил для своей шлюхи. Это меня добивает. Я начинаю реветь, хочу ему много высказать, хочу обматерить, хочу, но голоса нет. А спазмы рыданий лишают меня и шепота.       Он внимательно смотрит на мою рыбью истерику, напряжён, терпит. Никакой заботы и ласки в глазах, просто ждёт. Когда мой приступ закончился, гад жёстко сказал приказным тоном:       — Ты знал, что так будет!       — Это за то, что я ушёл с корпоратива? — еле слышно сиплю я.       — Это только повод. От тебя ничего не зависело. Это всё равно случилось бы вчера!       Действительно, сливки — скоропортящийся продукт.       — Просто прими это! – вновь приказывает он мне и вливает в меня остатки холодного кофе.       Почти весь день я в его постели, Марат молчит, а мне больно говорить. Он меня вновь поил микстурой, водил в туалет, ещё раз смазывал дырку волшебным гелем. Потом просто лежал рядом со мной, на боку. Тихий час! Я заснул. Потом опять меня кормил, теперь я понял, что это куриный суп.       После этих медицинско-целомудренных мероприятий он вновь меня целовал, но не мучая. Лишь смотрел мучительно, как-то скорбно. А потом сказал мне тихо:       — Пожалуй, сегодня моя очередь.       Откинул плед, поцелуями спустился к моему паху и заглотил мой вялый член в рот. Я, вытаращив глаза, наблюдал только чёрную макушку, которая насаживается на мой испуганный ствол. Кольцом губ он проводил снизу вверх, как бы вытягивая член, теребил языком головку. Мне почему-то стало мучительно стыдно. Мне делает минет Рамзес II! Мой член долго не слушался его губ, не подчинялся его команде: «Стоять!» Я даже подумал, что он меня сейчас накажет, ибо он, фараон, не может долго заниматься такой ерундой. Его ждут великие завоевания, а не жалкий член раба-наложника! И ещё я подумал, неужели это у него не первое исполнение минета? Он так мастерски без зубов и, главное, без брезгливости его делает. Не могу представить себе: кому он мог раньше делать это? Марат стал помогать руками, губы его перешли на мои затвердевшие яйца. Тогда мой член и ожил, напряжение внизу живота вернуло боль в заднице, но Рамзес выиграл сражение, заставил врага излиться спермой и пасть под натиском. Но самое ужасное, что сперму фараон проглотил, и как мне показалось, что это было не запланировано у великого полководца. Марат недоуменно смотрел на распластанного меня, его губы блестели, в уголке рта белое. И я даже посмел спросить:       — И что мне за это будет?       — Идиот!.. — ответил он мне. Типа даром? Нет, Маратик. У тебя даром ничего не бывает. Ты. Привык. За всё. Платить. И этого же требуешь от других. Полагаю, этот минет — мастер-класс для молодого специалиста: смотри, шлюха, и учись, готовься, завтра «практикум».       Я умный. Я догадливый. Правда, поздновато я поумнел. Я шепчу своему извергу:       — Я так не умею.       Он понял, что я понял. И беспощаден:       — Научишься.       Вечером я стал просить его, чтобы он меня отвёз домой.       — Зачем?       — Я хочу домой! — сиплю я.       — Ты боишься секса? Я обещал, что не трону сегодня. Верь мне!       — Я верю, но отвезите меня домой.       — Ты хочешь сбежать?       — Не уверен, что получится… — грустно шепчу я.       — Ты ночуешь у меня, не обсуждается! Я сомневаюсь, что тебя можно оставить сейчас без присмотра.       И я ночую у него, вернее, под ним. Марат захватил меня своим бронзовым телом и восточным запахом. Оплёл руками и ногами и заснул, выдыхая себя в мою щёку, а я долго лежал с открытыми глазами. Смотрел на чёрный глянцевый потолок, старался не думать, не анализировать, получалось плохо. Попытался поменять позу, повернуться. Но Марат судорожно сжал меня, не давая ворочаться, и простонал в ухо: «Мо-о-о-ой!» ***       Утром за нами приехал Владимир на ауди. Водитель, сука, даже не удивился ни моему присутствию, ни серым кругам под глазами, ни раскоряченной походке. А ходить было больно.       Сначала мы заехали ко мне, я переодевался в офисное. Мне торжественно возвращён телефон. У себя я отправил напуганным друзьям смски, что у меня всё хорошо. Хотелось добавить: «Выебан, но жив!»       И вновь на работу. Я варю кофе, регистрирую документы, печатаю приказы, медленно разношу их по службам. Аня-кадровичка, глядя на меня с жалостью:       — Совсем вымотал тебя шеф! Ты не приболел?       Я пожал плечами, хотя про себя ответил «Приболел-то как раз он, но замотал-то действительно меня». На обед я обязан идти с фараоном в знакомый «Бургомистр». Потом он уезжает на объект. А я, смелый цыплёнок, направляюсь в его кабинет.       Сажусь за его кресло, начинаю выдвигать ящики. Везде порядок, шеф аккуратист. Но я всё запоминаю, как лежало. Перелистываю каждую папочку, прощупываю каждый файлик и конвертик. Вижу его толстый ежедневник. Роюсь в нем. Ух ты! Историческая запись «2 августа 20.. года» — «Веселов Александр Павлович — выяснить!» Через несколько страниц вложенный лист — ксерокс с моей анкеты в универе и ксерокс из личного дела… Так, всё ясно, если перечитывать весь ежедневник, то найду всю историю слежки за Веселовым А.П. Не до этого! Обыскиваю стол дальше. Ничего нет!       Что ищу? Паспорт! Это только в приключенческих романах герои с лёгкостью заводят новые паспорта и имеют десяток фальшивых документов. Я не знаю, как это делается! Я не в романе! А реальность мне настойчиво советовала — беги! Методично обшариваю шкаф, и здесь нет. Аня-кадровичка сказала сегодня, что мой паспорт шеф забрал: «Разве не вернул ещё? Видимо, забыл, напомни ему!» Если паспорт здесь, то он может быть только в сейфе. Если там нет, то придется ехать к нему домой…       Сейф у шефа простенький с электронным замком, денег там все равно нет. Только договоры. Где у него мастер-ключ лежит, непонятно, а вот сам код как раз в ежедневнике записан. **02082011. Похож на какую-то дату. Ввожу. Дверь пискнула и открылась – не нужно даже учиться на медвежатника! Договоры на верхней полочке, а внизу поверх каких-то бумаг коробочка и мой паспорт! Хватаю и засовываю во внутренний карман пиджака. Еще раз проверяю, не оставил ли следов. С маленькой надеждой выдворяюсь на свое место.       К вечеру прирулил шеф, довольный, видимо, на объекте все старались, хорошо ноги лизали. Потребовал кофе. Варю. Заношу. Барин доволен. Задерживает своего любимого слугу:       — Посиди со мной.       Ладно, думаю, не на нём. Марат наслаждается кофе, щурится на меня. Спрашивает:       — Как ты себя чувствуешь?       — Голоса нет, — шёпотом отвечаю я.       — Только это?       — Не только! — вот зачем он интересуется? Ему нужно, чтобы я попросил геля волшебного. Или он хочет удостовериться, что вся кожа на теле саднит от его засосов и царапин?       — И не стонешь?       — А вы бы хотели, барин, чтобы я стонал? — склонив смиренно голову, шепотом хамлю я.       Пауза.       — Ты бы не заводил меня, — пока ещё благодушно отзывается он. — Я ведь предупреждал тебя насчёт совести, это не про меня! И не посмотрю, что ты ещё не зажил…       Да уж, лучше помолчу!       Он допивает кофе. Медленно подходит ко мне со спины и опускает руки на плечи, чуть массирует, берёт волосы в хвост, ворошит их. И целует в макушку.       — Саша, — почти проникновенно говорит гад (ого, в первый раз он меня без ника). — Я знаю, что тебе нелегко, тебе обидно, возможно, ты на грани. Я не умею просить прощения и не буду этого делать никогда. Но... Но мне хочется сделать тебе подарок, ты только не упрямься и воспринимай это правильно. Просто прими.       И я всё пра-а-а-авильно воспринял сейчас. Видимо, я поумнел в разы! Я понял, что пришла моя смерть! Потому что Марат направляется к сейфу и пищит клавиатурой электронного замка. Я медленно поднимаюсь со стула и разворачиваюсь смерти в лицо. В её руках – коробочка, но смерть застыла перед пастью сейфа в немом знаке вопроса…       Марат поворачивается ко мне, в глазах догадка, бровь выгнута. Он стремительно выходит из кабинета в приёмную, обратно заносит мою сумку — вываливает все на пол.       — Где? — рычит Марат.       Подлетает ко мне, облапывает и, естественно, сразу находит паспорт! Он в ярости, желваки вспучиваются, крылья носа взлетели, на виске пульсирует вена, взгляд волка. И ррраз, удар! В живот! Глухая боль, разливается внутри! Удар, в челюсть! Лечу на пол, сжимаюсь в эмбрион, неужели сейчас будет пинать? Закрываю лицо! Не могу кричать — нет голоса.       — Решил бежать? Решил, что можешь? Мальчишка! — с ненавистью выплёвывает он слова, приближаясь ко мне. — Решил, что с меня хватит! Ты не понял ещё, что ты мой! И я тебя НЕ ОТПУЩУ!       Он хватает меня за пиджак, рывком ставит на ноги. И начинает сдергивать одежду. Нет! Нет! Я пытаюсь это крикнуть, но начинаю кашлять… Я решаюсь сопротивляться, ударяю его в грудь, впиваюсь в предплечья, когда он начинает стаскивать с меня штаны, обхватив сзади за живот. Выгибаюсь, пинаюсь, бью локтем. Но всегда попадаю по железу, кажется, что мне больнее, чем ему.       Марат рвёт рубашку, пуговицы радостным салютом взмыли в воздух. Хватает меня за шею, толкает на стол, отшвыривая ногой стулья. Прижимает голым животом к холодной столешнице, только не вдоль стола, как Катю, а поперёк. Край стола врезается в мой жалкий член и давит на него, больно!       Этот зверь железной рукой удерживает меня за спину. Я приплюснут, придавлен его злостью и гневом. Дрыгаться бесполезно, хотя и пытаюсь. Вдруг он смачно плюет мне на зад. Потом ещё раз, рукой подгоняет слюни к моему входу (или выходу?). Я сжимаю задницу что есть мочи, не пущу! Мне уже больно! Чувствую, его головка упирается, толкается в меня, но я сжат, помогаю себе дыханием, от напряжения заныли мышцы на ягодицах и бёдрах. Не пущу! Вдруг... хлоп, звонкий больнючий шлепок по заду и свистящий голос:       — Идиот, будет хуже!       На секунду расслабился, и он не упустил момента, втолкнул свой инструмент в меня.       — Больно, больно, больно, мама… — шёпотом кричу я, отвечая словом на каждую его фрикцию. Мне больнее, чем в первый раз, нет наркотика, да и израненный зад не затянулся. Мой член тоже трется. Только трется о стол, но потом его перехватывает рука. Другая рука обхватывает меня за живот, рывок, и, не выходя из меня, он разворачивает оба тела вокруг, отлепляя меня от стола. Падаем на пол, я оказываюсь в романтичной позе раком. Этот урод замедляется. Он тянет, он мучает мой член, причём делает это как-то правильно. Член начинает набухать, я не хочу так!       — Не надо, я не хочу так! — хрипло шепчу ему. — Просто еби уже!       Он больно щипает меня в тонкую кожу паха, шипит:       — Не матерись!       Чёрт, адепт великого и могучего русского языка! Адепт опять начал двигаться во мне и двигать по мне. Вдруг он задергался, выгнулся и выпустил в меня всю свою белую злобу. Я почувствовал, что по ноге потекла горячая жидкость. А ещё через какое-то время трижды выстреливаю маленькой лужицей сам — в пол. Наслаждение только на миг, боли больше, унижения больше, отчаяния больше…       Марат вытаскивает орудие пыток из меня, и я чувствую, что у меня в заднице пещера, и что она дышит, обтекает. Как мерзко! Он резко переворачивает меня на спину, наклоняется надо мной и целует. Если жевание губ до крови можно поцелуем назвать. Потом, задохнувшись, отпускает и, смотря в мои затуманенные от боли и гонки глаза, отдает приказ:       — Даже не пытайся. Даже не думай. Не планируй. Не уйдешь! Я не могу отпустить...       Меня милостиво отправляют в душевую на дрожащих ногах. Я не плачу. Я сильный, я герой, я выживу. И первый раз мысль: я убью его!       Когда я выхожу из душа в брюках, но без рубашки (извращенец её выбросил, вытерев сперму с пола), мне протягивают футболку с логотипом фирмы. Надеваю и беру пиджак. Морщась от боли при каждом шаге, я направляюсь к двери.       — Стой!       Стою. Он подходит сзади со спины. Обнимает, трётся щекой о затылок, блин, нежный ублюдок! Прижимается своей щекой к моей скуле и уху. В одной руке длинная коробочка из сейфа:       — Забери подарок! И носи его, пожалуйста, всегда...       — Я не шлюха! — тихо и уверенно говорю я. — Мне не нужно платить за трах и избиение. А рабам и вовсе платить не положено.       Он ослабляет руки.       — Саша, я не хотел, чтобы было так. Просто ты мне нужен сейчас, отпустить тебя не могу. И я хочу, чтобы ты это надел! И не снимал! — и сует мне коробочку в карман пиджака.       — Можно я поеду домой?       — Да.       В коробочке — золотой браслет. Красивый, сука... Ненавижу!