Дом, в котором плачут птицы.

Глава 2. Утро. Эпилептик. И не такие уж и плохие у меня соседки.

Летнее небо. Такое ясное и чистое, словно его вымыли средством для очистки стеклянных поверхностей. Я стояла на крыльце какого-то дома. Перед ним была небольшая полянка, разрезанная посередине кривой линией дорожки, выложенной серыми камнями. Дальше был лес. Вся поляна была усеяна фиолетовыми крохотными цветами. Подул ветер, взметнув мои почему-то длинные волосы вверх. Неизвестные цветы исчезли, остался лишь небольшой цветочек у моих ног. Я наклонилась и зачем-то сорвала его. Он был холодным и мокрым от утренней росы. А потом он начал чернеть в моих руках, превратился в подобие мумии и рассыпался от очередного дуновения ветра. Я распахнула глаза. Новость о том, что я живая, удивила меня. Так бывает каждое утро на протяжении… Сколько я уже существую такая? Месяц? Два? Белка лежала рядом, уткнувшись своим носом в мой. Комнату освещали первые лучи рассвета. Внизу было тихо. Я перевернулась на другой бок и посмотрела на соседнюю кровать. Постель была взъерошена, но обладательницы светлых волос не было. Может, так лучше. Если я буду меньше с ними общаться, то и проблем будет меньше. Но если мне понадобиться помощь, то к кому мне обращаться? Нет, все же нужно познакомиться. Думаю, мое вчерашнее поведение вполне обычно для новеньких в этом доме. И все же, почему именно «дом»? Новость о том, что мозг с утра хорошо соображает, меня обрадовала. Сон призраком летал где-то на краю сознания. Фиолетовые цветы не давали покоя. Что это были за цветы? Мозг выдавал: ромашки, анютины глазки, подснежники, розы и какие-то рододендроны. Я не имела понятия, что означает последнее слово, потому что тупо не помнила что это такое, но пришла к выводу, что это не те цветы. Доктор сказал, что если мне удастся что-то вспомнить, я должна держаться за эти воспоминания и пытаться их разгадать. Даже если это что-то незначительное вроде фиолетовых цветов. Быть может, если я узнаю их название, вспомню, что они для меня значат? Сажусь на кровати, свешивая ноги. Надевать те убогие клетчатые штаны желания нет, поэтому спускаюсь вниз прямо в пижаме. Внизу меня ждет соседка по верхнему этажу, распластавшаяся на полу и корчившаяся в диких судорогах. На красивом бледном лице вздулись синие вены, рот безмолвно открывался и закрывался, руки и ноги неестественно выворачивались. Я застыла в немом ужасе. Что мне делать? Что мне делать? Неужели я такая неудачница, если на второй день моего пребывания в этом доме умрет моя соседка, когда в комнате никого кроме нас двоих не будет? Из ее рта текла и пузырилась слюна, стекая на пол, о который она периодически билась головой. Эпилепсия. Припадок наступает в том случае, если мозг пациента издает слишком интенсивные электрические импульсы. Откуда я это знаю? Да какая разница, она же помирает тут! Я подлетаю к ней, на ходу снимая с себя пижамную кофту. Сворачиваю ее пару раз, делая подобие подушки. Аккуратно приподнимаю ее голову и подкладываю кофту ей под голову, стараясь перевернуть ее на бок. Придерживаю ее несильно, лишь бы она не соскользнула с подушки. - Тише, тише. Я рядом, все хорошо, - мой голос дрожит, но я все равно стараюсь говорить мягко и плавно. – Тебе ничего не угрожает, ты в безопасности. Все будет хорошо. Все будет хорошо. С ними нужно разговаривать. Они не должны чувствовать себя в одиночестве. Если ты будешь поддерживать его словами, он поймет, что помощь рядом и быстрее успокоится. Она корчится еще пару минут, а потом начинает мелко дрожать, пока не успокаивается окончательно. Ее рваное дыхание затихает, но все равно кажется слишком громким в пустой комнате. Я осторожно утираю слезы с ее щек и убираю прилипшие ко рту волосы. Надо бы потом слюни с пола вытереть, чтобы никто случайно не поскользнулся. - Твою ж мать… - прошипела девушка, зайдясь в диком кашле. Это оскорбление ко мне относится или ко всей ситуации в целом? Обидно будет если ко мне, зря я что ли вся в ее слюнях измазалась? - Спасибо, - тихо сказала она, надломленным после кашля голосом. Видимо оскорбление предназначалось не мне. Вот и хорошо. - Мне позвать врачей? - Нет, не смей. Пауки опять упекут меня в Могильник. Это будет такой отстой, ведь у меня уже два месяца приступов не было, а неделю назад опять начались. Коготь грешит на погоду. Пауки – это врачи? Значит, Могильник – это больничное крыло. А Коготь тогда? Кто-то из местных? - Хорошо, - согласилась я. – Что тебе принести? - На подоконнике валяется синяя сумка. Там есть таблетки в красной баночке. Принеси. Я поднялась с колен и направилась к подоконнику. Вчера я не заметила, насколько сильно он захламлен. Деревяшки, свертки скверно пахнущей одежды, пакеты с неизвестным содержанием, веник из птичьих перьев (откуда только?), книги, кружки, носки, и рюкзаки. Из синих сумок тут была только одна - спортивная. Я стащила ее с горы вещей, и с подоконника посыпался водопад всякой всячены. - А я ведь говорила им прибраться. Крестная нам еще неделю назад сказала, что будет новенькая. Хотели встретить подобающе, а тут я… - она хохотнула. Что ж, похоже меня ждали. Это радует. Я нахожу в сумке среди грязных носков и фантиков нужную баночку. Блондинка вытряхивает пару таблеток и запихивает их в рот, не запивая. Она еще пару минут лежит на полу, приходя в себя, а потом поднимается и садится на ближайшую кровать. Я сдергиваю с батареи какую-то тряпку и начиная вытирать пол. - Мадонна-а-а, о, моя Мадонна-а-а. В комнату врывается ярко-синий вихрь, попутно сбив меня. - Ой, на пути возникла неожиданная преграда! Люди, у нас пострадавший! Она голосит это на всю комнату, словно мы стоим на оживленной улице и меня как минимум сбила машина. Не знаю, какого это, когда тебе сбивает машина, но и сейчас меня не ангелы поцеловали. Я приподнимаюсь на локтях. Бедная моя голова получила очередную травму. Хоть бы я опять чего не забыла. В пространство между моим туловищем и руками просовываются чьи-то когтистые пальцы. Я с ужасом таращусь на них, как на пришельца и медленно отползаю. Но руки с когтями легко ловят меня, вцепляются в мои бока и поднимают на ноги. - Что у вас тут произошло? – говорит голос, у которого огромные длинные когти. - У меня опять был припадок, а она мне помогла. По виду блондиночки уже и не скажешь, что пару минут назад она корячилась на полу, пуская слюни и нечеловечески закатывая глаза. - Новость дня! У нас появился новый герой! Синий вихрь, что на деле оказался мелкой девчонкой лет четырнадцати на вид с кудрявой копной русых волос и небесных глаз, сложила руки около рта на подобии рупора и громко скандировала: «Ура, новенькой!». Скандировала – странное слово. Но вполне уместное. Пусть останется так. - Мы всего на десять минут отошли к Крысе, а ты уже помираешь. Обладательницей когтистых лап оказалась той, что вчера спрашивала у меня имя. Ее волосы черной тяжелой копной рассыпались по плечам, а ведь вчера мне показалось, что у нее короткая мальчишеская стрижка. Когтистые пальцы лежали на моем плече и слегка надавливали на кожу. Потом я вспомнила, что стою в одном лифчике и штанах. Я ойкаю и спешу к чемодану. Быстро переодеваюсь в черные джинсы и белую майку, сверху накидываю синюю рубашку в клетку. - Куда ты так засуетилась? До завтрака без малого еще целый час. Черноволосая девушка опускается передо мной, сидящей на полу и зашнуровывающей новые ботинки, на корточки. Черные глаза внимательно скользят по моему лицу. Она бледная, худая и острая. Об ее черты можно порезаться. А ее ногти могут порезать тебя. - Она спешит исследовать дом! Так держать! Не часто встретишь новичка, который не держался за юбку Крестной! - Чаки, завались, - велит когтистая. Названная Чаки, мягкая и душистая, обиженно надувает губы, но потом опять загорается как новогодняя гирлянда. - У вас тут есть библиотека? - Если тебе нужно что-то избранное и утонченное, что скрасит одинокие вечера, то это к Книге. Она живет в первой комнате по правую сторону. А если все остальное, то в библиотеку, - отвечает блондинка, заплетая свои локоны в пышную косу. - Что это ты к книгам рвешься с утра пораньше?! Ты гений?! Творец?! Эстет?! - Чаки! – рычит на нее когтистая. - Что Чаки? Сама вон в ней дыру уже просверлила. Отойди от нее, Коготь, а то у девчонки под твоим хищным взглядом новые комплексы появятся. Когтистая на удивление слушает Чаки и поднимается, а я дошнуровываю свои ботинки и вскакиваю на ноги. - Книголюбка, остудись. Сходим все вместе в библиотеку после завтрака. А пока нам надо придумать тебе кличку! Книгочей? Книголюб? Гений? Герой, спасающий эпилептиков? – Чаки задумчиво уставилась в потолок, приложив указательный палец к розовым губам. - Чаки, тебе запретили давать клички, - сказала Коготь. - Так ты и есть тот человек, что запретил мне! – воскликнула Чаки. - Потому что они слишком тупые, - оправдывается черноволосая. - Ладно, может быть с Дальнобойщиком и Канделябром я переборщила, но это же не повод запрещать мне проявлять фантазию! - К этому нужно подходить более ответственно, чтобы потом люди не стыдились знакомиться! Я невольно улыбаюсь, смотря на эту перепалку. Мелкая курносая Чаки в ярком синем свитере и готичная высокая Коготь смотрятся контрастно и жутко забавно вместе. Блондинка хватает меня за руку и усаживает рядом с собой. - Я Мадонна, - говорит она и кладет мне в ладонь пару шоколадных конфет, обертками от которых завалена вся ее сумка. - Рада познакомиться, Мадонна.