Кто ты?

-Я люблю тебя.. Выдыхает голос Этери в моей голове и я делаю резкий рывок в сторону. И успеваю, падая в руки Дудакова. Поезд гудит и проносится мимо. -Ты охерел? - кричит Серёжа, но я его не слушаю. Он помогает мне отряхнуться и уводит куда-то в сторону машины, пока я объясняю, что ничего страшного. Я же часто так делал. Это позволяло мне чувствовать себя живым. Раньше. А сегодня я бы не выскочил. Если бы не... Если бы не что? -Я люблю тебя.. - прокручиваю это ещё раз в своей голове и понимаю, что Этери никогда не говорила этого так. С таким отчаянием и непреклонностью, бесстрашно и обреченно. Как будто она сказала это сейчас. Эта фраза звучит в моей голове все время, пока Дудаков везёт меня домой. Звучит, когда я вваливаюсь пьяным в квартиру. Звучит, когда ложусь спать и утром, когда просыпаюсь. Она стучит в моей голове и мне не хочется от неё избавиться. Потому что я тоже люблю Этери. Я собираю волю в кулак и еду в Хрустальный. Завтра нам улетать с юниорами. А сегодня я опаздываю. И трещит голова. Захожу на каток, ловлю на себе прицельный взгляд Дудакова, который хлопает меня по спине. А потом слышу громогласное: -Глейхенгауз, если ты ещё раз опоздаешь, я тебя в порошок сотру. Ну да, в порошок. В порошок бы меня вчера поезд стёр, так что не волнуйся. Но я просто завязываю коньки и иду работать. И даже не смотрю на Этери. Вчерашнее "я тебя люблю" выветрилось из головы. Демон не может меня любить. Даже если я люблю демона. Работаю и глотаю бесконечное количество таблеток от головы, отсчитывая минуты до конца дня. Ухожу с катка последним. И радуюсь этому ровно до того момента, пока не выхожу в коридор. -Зайди ко мне, пожалуйста, - слышу за спиной тихий и твёрдый голос Этери. Вздрагиваю. Хочу спросить, неужели её дела не могут подождать до завтра, но безвольно разворачиваюсь и иду за ней. -А что, Эдуард не составит нам компанию для вечернего кофе? - язвлю, как только за мной открывается дверь. Этери не реагирует. Просто подходит к столу и стоит ко мне спиной. Я вижу, как высоко поднимаются её плечи, когда она дышит. -Дудаков мне рассказал про то, как ты развлекаешься в свободное от работы время, - выдыхает она. -По-моему, нормально, - я пожимаю плечами и делаю вид, что не понимаю, о чем она. А Дудакову надо будет расквасить нос, конечно. -По-твоему, прыгать под поезд - это нормально? - она спрашивает твёрдым голосом и наконец разворачивается, чтобы заглянуть мне в глаза. -По-моему, это тебя не касается, - я начинаю раздражаться. Этери подлетает ко мне и отвешивает размашистую пощёчину. Я чувствую жгучую боль и машинально закрываю ладонью щеку. -Да мне плевать, - она срывается на крик, - плевать сколько ты пьёшь и кого ты трахаешь, но у тебя есть работа, а значит ответственность! - она продолжает кричать, а я закрываю глаза, оглушённый её голосом. - Я не хочу, слышишь?! Не хочу судорожно искать тебе замену только потому, что ты идиот и кидаешься под поезд! -Хороших хореографов пруд пруди, как-нибудь разберёшься, - шиплю, пытаясь разглядеть что-то в её глазах. Но их застилает пелена ярости. -Ты идиот, Глейхенгауз, - Этери продолжает кричать, припечатывая меня к стене. - Глупый, эгоистичный мальчишка! - её глаза мечут молнии, - невыносимый ребёнок! -Да, я такой, - кричу в ответ, потому что не выдерживаю. Этери машинально отшатывается, и я понимаю, что пугаю её. Но остановиться не могу. Она меня не жалела. - Я идиот и эгоистичный мальчишка, представляешь? И мне плевать, сдохну я под колёсами машины или поезда, потому что ты уже меня убила. -Подумай о маме, - выдыхает она уже спокойнее, но все ещё достаточно громко. Как будто мои слова пролетели мимо неё. -Не тебе указывать мне, что делать, - я рычу, захлебываясь собственной злостью. В мою голову возвращаются её стоны и крики ночью в Минске, её "тебе не кажется", Эдуард, приносящий ей кофе и обеды вместо меня и все то, что убивает меня каждую секунду. -Прекрати вести себя, как обиженный ребёнок, - она опять срывается на крик. - Да, я больше не сплю с тобой! Да, я так решила! Смирись с этим. А если не можешь - катись отсюда! Я не кидаюсь под поезд из-за того, что ты трахаешь своих девиц. И имею право спать с тем, с кем хочу. И меня опять оглушает. Не крик, нет. Меня оглушают её слова. Она говорит так, как будто между нами не было ничего кроме секса. Но я-то знаю, что это не так. Секс не был главным. Главной была любовь? -Я никуда не уйду, - вдруг выпаливаю и сам удивляюсь. - Хочешь знать, что я думаю? - не дожидаюсь ответа и продолжаю. - В тебе нет почти ничего человеческого. А то, что было, способен был разглядеть только я. И я не уйду, чтобы быть примером того, как ты уничтожаешь тех, кто тебя любит, - в глазах Этери что-то меняется, но я не могу уловить, что. -Ты слишком много на себя берёшь, - выкрикивает она, не позволяя мне закончить. -Пусть так, - тоже кричу. - Ты - чудовище, Этери. И ты меня убиваешь. Но я все равно люблю тебя. Разворачиваюсь и выхожу, хлопая дверью. Вот и поговорили. Иду на улицу, чтобы вдохнуть холодный вечерний воздух. И вдруг меня накрывает. Ей не все равно. Но не потому, что нужно будет искать нового хореографа. А потому, что я уже слышал, какой я невыносимый, глупый и эгоистичный мальчишка. Тогда, когда ходил по перилам моста с Розановым. В ту ночь Этери очень испугалась. И сейчас, видимо, испугалась тоже. Я думаю и понимаю, что не могу унять дрожь в руках. Поэтому иду к ближайшему магазинчику и покупаю там пачку сигарет. Прикуриваю, кашляю и стараюсь как можно медленнее вдыхать в себя едкий дым. А потом возвращаюсь к катку и вижу то, от чего воздух в легкие не заталкивается. Этери с Эдом выходят из Хрустального и идут по направлению к его машине. И я задыхаюсь, как будто у меня опять забирают мой воздух. Этери останавливается ко мне спиной, ожидая, пока Эд откроет машину. И я делаю то, чему сам не могу дать объяснения. Машу Аксёнову рукой, мол, подожди, дружище. И подбегаю к ним. -Эд, мы с Этери не договорили, - ловлю на себе удивленный и испуганный взгляд Этери. И замечаю, что у неё свежий макияж. Но он оправдывается слезящимися глазами. Я беру её за руку. - Поэтому я забираю её. Если ты, конечно, не против. Эд что-то осмысливает и впервые в жизни понимает, как мне кажется. Поэтому кивает и желает нам всего хорошего. Я думаю, что больше не стоит медлить, и тащу Этери к своей машине. Она молчит и безропотно идёт за мной. Я открываю ей дверь, забираю из рук сумку и швыряю куда-то на заднее сидение. И боюсь смотреть ей в глаза. Поэтому просто сажусь, поворачиваю ключ и выезжаю с парковки. Мы едем в абсолютном молчании, не глядя друг на друга. Но я наконец чувствую, что мне есть чем дышать. Запах духов Этери заполнил всю машину, и я вижу, как от уличных фонарей блестят её кудри. И успокаиваюсь, впервые за долгие месяцы. Она моя. Была и осталась, если пошла за мной сегодня. Она моя, потому что испугалась за меня. Она моя, потому что только я знаю, что медведи в бардачке машины со вкусом кока-колы - её любимые. Она моя, и мне не важно, почему она ушла к Эду и что он с ней делал. Она моя, и мне для этого не нужно оставлять засосы на её шее. И даже если мне нужно будет добиваться её заново, отстраивать мосты доверия и учить её разговаривать - она моя. Мы подъезжаем к её подъезду, и я глушу мотор. Этери наконец поднимает на меня глаза, и я почему-то спрашиваю: -Что между нами? -Не знаю, - она выдыхает и пожимает плечами. И я понимаю, что она действительно не знает. И сама мучительно ищет ответ на этот вопрос. Поэтому просто говорю: -Там в бардачке твои медведи. Этери открывает бардачок и сжимает в руке шелестящую пачку конфет. Она смотрит на меня и кусает губы, как будто хочет произнести что-то важное. Но потом порывисто вздыхает и произносит только "спасибо". -Доброй ночи, - говорю я, подавая ей с заднего сидения сумку. -Доброй ночи, Дань, - она так и выходит, кусая губы. А потом не оборачивается. Но бьюсь об заклад, в этом "Доброй ночи, Дань" было столько теплоты, сколько она даже может не хотела вкладывать. А мне вдруг стало хорошо. У меня появился воздух. Как если бы я долго тонул, и меня тащило течением глубже под воду, а тут вдруг всё успокоилось. И я вынырнул. Сижу в машине, пока в окнах Этери не загорается свет. А потом достаю телефон и пишу: "Прости, что накричал на тебя" - отправить. А уже через пару секунд получаю ответ. Этери: "Прости, что ударила" И только сейчас я вспоминаю о щеке, которая на самом деле до сих пор неприятно ноет. Но это ничего. На следующий день едем в Пермь. И глядя на то, какой спокойной и тихой выглядит Этери, у меня даже отпадает желание бить Дудакова за то, что он рассказал ей про рельсы. Это же не важно, правда? Важно то, что у нас с Этери номера в стенку. Опять. И я впервые за пару месяцев хочу просто уснуть в своей кровати, а не снимать шлюх. Что и делаю. А на следующий день выхожу из номера, чтобы пойти на завтрак, и сталкиваюсь в коридоре с Этери. Мы идём молча, но вместе. И я думаю, что лучше так, чем как раньше. А потом она невесомо касается своими тонкими пальцами моего запястья. И я чувствую, какие они ледяные. В Перми ужасно холодно. Снимаю с себя кофту и молча закутываю в неё Этери. Не хочу, чтобы она мёрзла. И дальше два дня мы тоже молчим. Разговариваем только по работе. Как будто пытаемся научиться заново слышать друг друга. Но не слова, а всё то, что важнее слов. Этери продолжает как будто нечаянно касаться меня и случайно вкладывать пальцы в мою ладонь. Я стараюсь плотнее укутывать её во все тёплые вещи, которые могу найти. И приношу ей медведей, которые в Перми твердеют от холода. И кофе с корицей. Во мне наконец выстраивается внутренний баланс и гармония. Я больше не умираю.