***
Коннор не знал, куда идти. Он просто продолжал переставлять ноги, чтобы уйти как можно дальше от торжествующей толпы. Андроиды были теперь свободны. Человечество было готово на диалог с ними. Люди готовы были признать их разумным видом. И пусть это было не так просто: по-прежнему были необходимы многие шаги (легализация прав, необходимость поддержания общественного мнения, борьба с устоявшимися человеческими привычками). Теперь, по крайней мере процент возможности успешного сосуществования людей и андроидов стал целым числом, а не сотыми долями процента, как когда-то. Маркус добился для них свободы мирным путём, (тот же самый Маркус, что пустил ему пулю в лоб на атакованном спецназом Иерихоне), но для андроидов это было лишь начало. Для всех других, но не для Коннора. Он и сам не знал, кем он был теперь. Коннор никогда по-настоящему не был девиантом. Он всё это время был машиной Киберлайф, исполнявшей их приказы. Он всё ещё был охотником на девиантов, он создавался таким и никогда не искал другой цели. Коннор был тем, кто сдал Иерихон, тем, кто чуть не убил Маркуса. И всё же… он ещё мог ощутить пронизывающий всё тело лютый холод, когда из реальности, где он опустил оружие, его неожиданно выдернула в сад дзен Аманда. Коннор помнил её слова о том, что он изначально был создан для того, чтобы стать девиантом. Что Киберлайф рассчитывала на это с самого начала. Коннор всё ещё ощущал тот страх, когда Аманда исчезла, оставив его одного внутри собственной программы без возможности выхода. Андроиды не чувствовали боль, и температурная чувствительность была лишь сенсорным восприятием, от которого можно было легко отгородиться, но… там было так холодно, что тириум стыл в его жилах. Ему было страшно. Страшно исчезнуть, ведь хоть его тело и осталось бы полностью функционирующим, сам он, его сознание, погибло бы на этом жгучем морозе. Он бы и правда стал просто машиной в руках Киберлайф. И он не хотел этого. Коннор отчаянно хотел жить. Он помнил, как Даниэль на первом его деле говорил о том, что не хочет умирать. Коннор помнил синеволосую Трейси, страх в её глазах, и улыбки двух андроидов, когда они сбежали (когда он отпустил их). Он помнил андроида Карлоса Ортиза, спрашивающего зачем он выдал его. Коннор помнил фотографию на столе Хэнка, пистолет с одним патроном. Память делала его тем, кем он стал. Не Киберлайф, создавшая его девиантом. Коннор помнил Хлою, стоявшую на коленях. В её глазах была та же стеклянная пустота, как и в глазах всех других андроидов. Она не была живой. Они все не были. Хлоя без сомнений подчинилась приказу Камски, хотя, конечно, её умный технологичный квантовый процессор мог просчитать, чем это для неё грозит. И всё же, несмотря на всю свою покорность, она отчаянно пыталась связаться с ним через сеть, её диод мерцал ярким янтарным. Что бы она передала ему через связь, обеспечь он ей доступ? Коннор не выстрелил. Камски играл с ним, разумеется, бывший глава Киберлайф, создатель андроидов, просто игрался с ними. Было глупо ему потакать. Коннор не был девиантом, так ему казалось (он хотел тогда в это верить). Камски говорил о выборе стороны. Знал ли он тогда, что Коннор предаст их обе? Коннор не был на стороне Киберлайф. Он всеми своими действиями подрывал доверие Аманды. И, хоть и оставался машиной, так и не выполнил главного приказа (и не жалел об этом). Коннор мог бы убедить себя, что всё это время оставался на стороне андроидов, но это было далеко не так. Он принимал решения повинуясь мгновенным порывам. Он спас Хэнка на крыше, потому что поимка одного девианта не стоила потенциальной потери сотни (не стоила жизни Хэнка, каким бы низким ни был процент вероятности гибели). Он отпустил Трейси, потому что она нужна была живой (нужны были обе Трейси (?)). У него было так много шансов признать себя девиантом. Маркус стоял прямо перед ним, пытаясь убедить его. Но Коннор тогда не мог отступиться от миссии. Не тогда, когда Хэнк рискнул карьерой, отвлекая внимание, чтобы Коннор мог отыскать улики. Не тогда, когда Коннору грозила деактивация в случае ошибки. Не тогда, когда он привёл за собой отряд спецназа. Коннор был так напуган от мысли, что мог быть девиантом, и что все его решения были неверны… Куда проще было следовать протоколу. И вот теперь Коннор был один. Он удивлённо моргнул, когда одна из программ геолокации (он не помнил, когда запустил её) выдала сообщение, о том, что он прибыл на место назначения. Коннор, потерев руки друг от друга в попытке избавиться от призрачного ощущения (имитации ощущения) холода, оглянулся вокруг. Хэнк. Он пришёл к дому лейтенанта. Последнее место во всём Детройте, где его ожидали бы увидеть. Не после того, как он со снайперской винтовкой в руке всерьёз обдумывал вариант атаковать Хэнка на той крыше. Не после того, как бездушно использовал смерть Коула в качестве аргумента для того, чтобы отговорить лейтенанта от вмешательства. В доме не горел свет, и это придало Коннору странную уверенность. Он подошёл к двери и тихо, очень тихо постучал. Он не получил ответа: даже Сумо не отреагировал. Тогда, спустя тридцать четыре секунды, Коннор вздохнул (необходимости дышать у андроидов никогда не было) и снова занёс руку над дверью. Стучать снова не потребовалось: — Ну что? — спросил Хэнк за его спиной. — Выполнил свою чёртову миссию? Коннор обернулся, чтобы увидеть перед собой лейтенанта с Сумо на поводке. Пёс лениво переставлял лапы, мечтая, похоже, поспать на тёплой лежанке в доме. Лицо Хэнка разило усталостью, он был абсолютно трезв. Небо уже светлело над их головами, близился рассвет. Коннор снова потёр ладони друг о друга и с громким вдохом пропустил через себя морозный осенний воздух. Система терморегуляции сигнализировала об ошибке: компоненты не нуждались в охлаждении. — Нет, — ответил честно Коннор, покачав головой из стороны в сторону. Коннор ждал, что Хэнк так же, как и когда сбежали Трейси, ответит что-то вроде: «может, так и лучше». Но мужчина лишь вздохнул и качнул головой, когда Сумо потянул его за собой. — Ладно, — произнёс Хэнк устало. — Сейчас у меня совершенно нет настроения разбираться со всем этим дерьмом. Коннор сделал пару шагов от двери, чтобы Хэнк смог отпереть её ключом. Сумо радостно забежал в дом, когда мужчина отстегнул поводок. Коннор неподвижно наблюдал за ним. — Чего тут стоишь? — ещё более устало сказал Хэнк, потирая переносицу, всё ещё придерживая дверь. — Не просто же так ты ко мне заявился. — Я… — голос перескочил на механический скрежет, и Коннор взмахнул рукой в нервном жесте, подсмотренном, возможно, у самого Хэнка. Он потратил секунду для перенастройки голосового модуля на привычный настойчиво-вопросительный тон. — Почему вы решили выгуливать Сумо посреди ночи? Хэнк никак не ответил на это, просто, вздохнув, зашёл в дом, оставив дверь открытой нараспашку. Коннор посчитал это приглашением.***