ххх
мое сердце всегда будет тянуться к тебе, словно силой притяжения.
Чондэ наблюдает за службой издалека, с возвышения, чтобы точно никто не смог его заметить. Он видел отца, со стоически каменным лицом принимающего честь от военных, видел сжатые кулаки матери, которая изо всех сил не желала показывать эмоции на людях. В голове всплывает их последний диалог и ещё одно обещание, которое Чондэ сдержать не в силах. Он не вернётся домой. С облегчением он видел Тэмина, живого, в строгом костюме, поникшего, с опущенной головой во главе похоронной процессии. Рядом с ним тенью следовали Кибом и Минхо с тростью, чуть в стороне позади он едва узнал Джинки. Весь путь с другого конца земного шара до Кореи занял у них ровно восемь дней, но для Чондэ они прошли словно несколько лет. Прибыв в закрытый аэропорт Циндао, они с доктором скрылись, приобрели в городе на рынке новую одежду и еду на деньги, которые Чондэ выпытал у боцмана в Турции, о чём, разумеется, успешно умолчал для Кёнсу. Добравшись до морского порта, Чондэ вновь оставил Кёнсу в наименее приметном месте и отправился на разведку, даже если по виду доктора было видно, что ему не нравится своё беспомощное и бесполезное положение и он хотел сделать хоть что-то. Чондэ находит три корейских судна и выбирает самое большое, круизное – на нём, по его мнению, было легче прятаться, – которое отходило на закате и должно было сделать остановку в Инчхонском порту на следующий день. Он возвращается за доктором, и они осторожно пробираются внутрь, пока идёт техническое обслуживание корабля. Чондэ знал порядок, ведь не раз отправлял родителей в подобный отпуск, поэтому был рад, что удалось проскочить мимо иммиграционного контроля и службы безопасности. Они скрываются в одной из дальних кают среднего класса, там впервые за несколько дней оба принимают душ, а когда на борт начинают пускать туристов, перебираются в машинное отделение, где проводят ночь. Чондэ выбирается только единожды, добыть (правильнее сказать, украсть) еду, а затем тут же возвращается, всё ещё чувствуя тревожность, от того, что доктор находился далеко от него. Он слишком напряжен, чтобы их не поймали, когда они скрываются в толпе туристов, сошедших с корабля в Инчхоне, чтобы радоваться тому, что они вообще оказались на корейской земле. Чондэ замирает лишь раз, почти спотыкаясь от того, что Кёнсу перед ним резко останавливается и оглядывает не самые красивые пейзажи Инчхона, но всё равно родные, лучше, чем бесконечные горы песка и камней, которые до тошноты мерещились перед глазами в последние недели. Оставшиеся деньги боцмана Чондэ меняет в обменнике на воны, на них удаётся купить один билет на метро до Сеула, поэтому он с наигранной лёгкой улыбкой отдаёт его Кёнсу, проскакивая безбилетником. Он наблюдает как городские пейзажи сменяются лесом, старыми районами, пока, наконец, не приобретают знакомые очертания Сеула. Всё время, начиная с посадки на круизный лайнер в Китае, Кёнсу молчит, только задумчиво рассматривает окрестности, а на любые фразы Чондэ лишь отвечает кивками. Чондэ не настаивает, потребность слышать голос доктора, чтобы убеждаться в реальности происходящего, утихла, зато осталась острая тревожность, заставляющая держать доктора рядом постоянно. Они добираются до банка, Чондэ пытается придать себе менее потрёпанный вид и направляется внутрь вместе с Кёнсу. Частные банки не требуют документы, давно переняв систему биометрических данных, поэтому Чондэ лишь сверяют с фотографией в базе, а затем пускают в один из коридоров. Он сканирует отпечаток, и ячейка с глухим щелчком открывается. Он достаёт небольшую коробочку, в которой лежала медицинская страховка и наличные. Чондэ пересчитывает купюры с иронией думая о том, как его старомодность хранения собственной зарплаты внезапно спасла им с Кёнсу жизнь – мать постоянно разорялась на этот счёт и в конечном итоге предложила положить деньги в банковскую ячейку, раз сын постоянно пропадает на миссиях и времени тратить заработанные деньги у него нет. Чондэ так и поступил, оставив всё самое ценное перед последней миссией, а после возвращения так и не успел забрать, ведь их внезапно собрали для суперсекретного задания. Чондэ некоторое время, не отрываясь, смотрит на своё напечатанное имя в страховке, а затем словно пробуждается и складывает документы пополам, пряча во внутреннем кармане своей слишком большой куртки. Они покидают банк, Чондэ ловит такси, которое везёт их в Кванчандон по адресу, который назвал им боцман. Недалеко от офисного квартала они находят дешёвый отель и снимают там номер. Парень на стойке смотрит на него молчаливо, а затем отдает ключи, говоря, что у них везде только двуспальные кровати. — Сами понимаете, — молодой человек пожимает плечами, кидая равнодушный взгляд на Кёнсу, а затем возвращается к небольшому телевизору под стойкой. Чондэ только тяжело вздыхает. Они принимают душ по очереди. Когда Кёнсу первым скрывается за дверью, Чондэ присаживается на край кровати, а затем просто падает на неё, позволяя себе прикрыть глаза и не замечая, как проваливается в сон. Будит его легкое касание к щеке, приоткрыв глаза, он видит склонившегося над ним Кёнсу, который тут же отдёргивает руку и слезает с кровати, уходя в другой угол комнаты к столу. Он усаживается за него, придвигая к себе блокнот и погружаясь в собственные записи. Чондэ берёт второй комплект выданного им, он очень надеется, что чистого белья и скрывается за дверью. Он наблюдает некоторое время за нужным офисным зданием из кафе напротив. За последние несколько дней они мало ели, перекус на лайнере нельзя назвать особо питательным, и теперь, когда вокруг них была цивилизация, а у них деньги, Чондэ действительно вспомнил об этой важной человеческой особенности – доктор До не привык к полевым условиям и голоданию, как Чондэ, даже если он не жаловался на собственные нужды. До Кёнсу вообще ни на что не жаловался. Они спускаются вниз по улице и Чондэ заказывает в кафе много разнообразной еды, какую видит в меню, но в какой-то момент Кёнсу кладёт руку ему на предплечье, останавливая и качает головой. Ему не нужно было многого. Впервые за долгие недели он пьёт настоящий чёрный чай, чувствуя, как тот обжигает горло, но не останавливается. Посредственные бытовые радости внезапно заставляли вспомнить о том, что он был живым и по-настоящему смертным. Чондэ некоторое время с удовольствием наблюдает, как Кёнсу ест, пусть так же мало, как и он – либо также отвык от еды, либо не решается съесть больше. В какой-то момент доктор утыкается в свои мятые листки, которые весь путь бережно хранил во внутренних карманах одежды и Чондэ видит шанс – пока доктор в безопасности, а вокруг люди он мог бы зайти в нужный офис и поговорить. Он уже встаёт со стула, когда доктор поднимает голову и подскакивает за ним, а на любые попытки Чондэ возразить смотрит упрямо. Ты пойдёшь туда один только через мой труп, читается во взгляде До Кёнсу и Чондэ не может сопротивляться. Пытаюсь этого избежать, хотелось сказать ему в ответ. Они переходят дорогу и поднимаются на третий этаж из пяти, Чондэ рассматривает надписи на кабинетах, пока не чувствует, как его тянут за рукав, Кёнсу останавливается прямо напротив двери из красного дуба, на которой не было никаких опознавательных знаков кроме номера офиса. — Если я попрошу тебя, ты подождёшь меня здесь? – спрашивает Чондэ, особо не надеясь, и, конечно же, Кёнсу отрицательно качает головой, прижимая к груди потрепанный блокнот. Чондэ вздыхает и открывает дверь. Молодая секретарша подскакивает со своего места с растерянным видом, который быстро сменяется профессиональной улыбкой: — Доброй день, чем могу быть полезна? Чондэ проходит внутрь, разглядывая небольшую приемную – стол секретаря в одном углу рядом со шкафами документов, сбоку небольшая софа и журнальный столик с фикусом, на стенах пастельного оттенка полки с книгами, и какие-то дипломы. — Г-Господин? – секретарь переводит нервный взгляд с Чондэ на Кёнсу и мельком смотрит на дверь. Чондэ заставляет себя доброжелательно улыбнуться: — Мне нужно поговорить с вашим боссом. — Господин, прошу прощения, но думаю, что у вас не назначено, а сегодня не приёмный день и... — Думаю, я обойдусь без записи, не думаешь, доктор До? – Чондэ оборачивается на Кёнсу и тот неодобрительно зыркает на него, явно недовольный показной театральностью. Чондэ почти усмехается. Кёнсу не нужно было говорить, он мог знать, что тот думает лишь по его выражению лица. Теперь он понимал доктора куда лучше. — Я не совсем понимаю... — Вы можете сказать своему шефу, что мы хотели бы поговорить с ним о важных документах, а там вдруг он сам решит продолжить разговор, вы так не думаете? – Чондэ щурится, пытаясь понять, как много знает работающая здесь девушка и судя по тому, как взволнованно она себя вела, то была в курсе определенных вещей. Решив не спорить больше, девушка склоняется над столом и, откашлявшись, жмёт на одну из кнопок своего селектора: — Господин Ким, у нас посетители, не могли бы вы принять вопрос о приме пппрямо сейчас?.. Селектор пищит, красная кнопочка гаснет, Чондэ благодарно улыбается девушке и глубоко вздыхает, чувствуя накопившуюся за недели усталость. Он почти готов усесться в ожидании на софу, но дверь рядом открывается быстрее и все в комнате замирают, рассматривая друг друга – босс новоприбывших, Чондэ его, секретарь металась между Чондэ и начальником и только Кёнсу не отрывал взгляд от Чондэ, он чувствовал это. — Добрый день, — очаровательно улыбается мужчина, выходя в приёмную и прикрывая за собой дверь, — Слышал, вы хотели встретиться со мной? — Да, — подтверждает Чондэ настороженно и протягивает руку для рукопожатия. Босс был моложе, чем Чондэ представлял его по рассказу боцмана, значительно моложе. Он был ниже на пару сантиметров и уже в плечах. В его внешности не было ничего особо примечательного, но выглядел он определенно респектабельно и уверенно, чем-то напоминая Минхо. — Тогда рад знакомству, — улыбается мужчина, сжимая чужую ладонь в своей, — Ким Минсок. — Ким... – Чондэ осекается, взглядом задевая секретаря, всё ещё наблюдающую за ними, и кажется Ким Минсок что-то для себя решает, потому что откашливается и отступает на шаг, приглашающе открывая дверь в свой кабинет: — Прошу, проходите. Ёнхи, меня не беспокоить. — Конечно, господин Ким, — лепечет девушка и дверь в кабинет закрывается, когда Кёнсу осторожно проходит внутрь. Чондэ тяжело вздыхает. Нет, чтобы остаться в приёмной, он будет следовать за ним везде. — Итак... — Ким Минсок проходит за свой стол и присаживается в кресло, жестом предлагая сесть напротив. Что-то в нём меняется, неуловимо, но вот он уже выглядит намного более серьёзным и устрашающим, чем был за секунду до этого перед своим секретарем, — Чем же я могу вам помочь? Чондэ наблюдает, как Кёнсу присаживается на небольшой диван в углу комнаты, а затем царапает паркет, отодвигая стул, и присаживается напротив господина Кима. — Мне вас порекомендовал один... – Чондэ задумывается на секунду, — Моряк. — Ох, — Минсок меняется в лице, будто наконец осознаёт в чём дело и слегка усмехается, качая головой, — Кажется, я догадываюсь, о ком вы. Признаться, удивлён, что вы знакомы, он не кажется кем-то... Кто похож на ваше окружение, — заканчивает Минсок, осторожно подбирая выражения, и с интересом смотрит на Чондэ, но тот видит, как его взгляд время от времени достигает Кёнсу, — Разве этот господин сейчас не где-то на Ближнем Востоке? — Там мы с ним и познакомились на прошлой неделе, — ухмыляется Чондэ, радуясь, когда видит удивление на лице мужчины. Этот господин Ким даже не представлял себе... — Вы прибыли с Ближнего Востока? Путешествуете? — Что-то вроде того, — уклончиво соглашается Чондэ и Ким Минсок кивает. — Кстати, вы не представились, господин?.. — Тоже Ким, — улыбается Чондэ, — Ким Чондэ. — А ваш спутник? — Доктор До, — Чондэ не называет имени, а Ким Минсок больше и не спрашивает. — Так чем же могу помочь вам я, господин Ким? — Наш с вами общий знакомый рассказал, что вы достаточно успешно помогли ему и я хотел бы воспользоваться этой услугой. — Думаю, что не совсем понимаю, о чем вы... — Мне нужны документы, — устав от хождения по кругу, говорит Чондэ, и наблюдает, как мужчина напротив замолкает, раздумывая, а затем кивает. — Раз вы ставите вопрос так, вы должны знать расценки. — У меня есть деньги, если вы об этом, — отмахивается Чондэ, не желая говорить об этом аспекте, или, скорее, о том с какой скоростью их количество в его кармане сокращается, и выпрямляется, облокачиваясь на стол, — Я готов платить. Всё, что мне нужно – это качественная работа. — Что вас интересует? — Сертификат о рождении, паспорт, страховка, всё в двойном размере, — Чондэ замолкает на секунду, раздумывая, — Одни водительские права. Минсок снова скользит взглядом по Кёнсу, услышав про документы на двоих, и Чондэ хмурится, ему этот взгляд не нравится. Что-то было в этом Киме, что твердило Чондэ не доверять ему, но выбора особо не было – им с Кёнсу нужно было как-то выживать и чем скорее они получат документы, тем легче им будет. Он уже думал об этом, возможно они отправятся на Чеджу или куда-нибудь на окраины, чтобы скрыться. — Должен сказать, это... Интересный выбор документов, — улыбается Ким Минсок, — Вы совершили проступок в армии и теперь решили бежать? Чондэ должен признать, что он удивлён. — С чего вы это решили? — Военная выправка, вам её не скрыть. А ещё ваша прическа, сейчас редко кто стрижётся так добровольно, — Минсок усмехается и Чондэ поджимает губы, но ничего не говорит, потому что слышит трепыхание сбоку. Кёнсу тоже смеялся. Это оставляет его совершенно шокированным. Кёнсу смеялся? Над шуткой этого незнакомого, над ним? Чондэ чувствует внезапную волну непонятных чувств, накрывающих его с головой. Да как До Кёнсу смеет после всего, что он для него сделал... — Вы ведь знаете кто я, — говорит Ким Минсок, выглядя чуть более расслаблено, чем был до этого, Чондэ на автомате подмечает любые изменения в его поведении. Он кивает. Боцман клялся рассказать всё, что знает. О том, что многие портовые доставки нелегальных мигрантов и товаров контролирует корейская мафия, что он один из тех, кто координирует их действия, предупреждает о внезапных проверках на корабле и помогает скрыть контрабанду при вывозе из Кореи. Их порт, в основном, контролировался семьей Кимов. Ким Минсок был, в свою очередь, профессионалом в своём деле и имел множество связей, поэтому помогал боцману с фальшивыми документами и разрешениями. Именно к нему, старшему сыну клана мафии, боцман и отправлял Чондэ, тот знал это. Поэтому он не хотел ввязывать в это Кёнсу и пытался держать его как можно дальше, но тот всё равно не слушал. — Мною просто движет искреннее любопытство, — улыбается в свою очередь Ким Минсок, прерывая задумчивое молчание, — Хорошие партнёрские отношения строятся на доверии, разве не так? Чондэ решает рискнуть. — Мы официально мертвы. Так почему бы не начать новую жизнь? – риторически интересуется он и смотрит на господина Кима уже серьёзно. Тот словно сканирует его слова на ложь, а затем кивает, принимая ответ. — Это очень интересно. Достаточно долго занимаюсь подобной работой, но такое определенно впервые. Интригует. Вы очень... Интересная пара, — Минсок задумчиво улыбается, а затем протягивает лист из блокнота и ручку, — Семьдесят процентов от суммы вперёд. Прошу, если есть особые пожелания к именам или возрасту у вас или... Вашего спутника? Чондэ выдыхает, чувствуя, как они покинули опасную зону разговора и немного раздумав, берёт ручку и записывает ту же дату рождения, но, немного подумав, пишет вместо своего имени Ли Чен. Он вздрагивает, когда чувствует руку Кёнсу на своём плече. Тот склоняется над ним, забирая у него ручку и немного кривым почерком подписывает на следующей строке возраст и новое имя Ким Кён. Его рука замирает, доходя до новых данных Чондэ, он словно раздумывает несколько секунд, а затем возвращается к своему имени, зачеркивая написанную ранее фамилию и выводит другие иероглифы. Ли. Чондэ поджимает губы, пытаясь сдержать улыбку. Тепло покидает Чондэ, когда Кёнсу возвращается на своё место. Он достаёт скрученные бочонком деньги из кармана куртки, отсчитывает нужную сумму и кладёт её на блокнотный лист с лёгким уколом сожаления. Осторожно продвигает их ближе к Ким Минсоку, который всё это время внимательно следит за ними, а затем смотрит на него уставшим взглядом: — Семьдесят процентов? — В-верно, — мужчина словно стряхивает с себя наваждение, забирает деньги и лишь мельком смотрит на написанные на листе каракули, — Оставьте мне свои контакты, и я свяжусь с вами, когда заказ будет выполнен. В этом Чондэ видит проблему. Они всего сутки в Сеуле, всё, что у них есть – небольшая комната в дешёвом отеле, они даже не успели обзавестись телефоном, он не подумал об этом, потому что телефон ему в принципе не нужен. Чондэ качает головой: — Сколько времени это займёт? Назовите точную дату, и я буду здесь. Минсок усмехается, кивая. — Хорошо. В честь такого необычного заказа, дайте мне неделю, — на приподнятые брови Чондэ, тот разводит руками, — К сожалению, быстрее не получится, вам ведь нужны два пакета. — Значит через неделю, — не совсем довольно выдыхает Чондэ. Сделать фальшивые документы было дорогим удовольствием, а его кошелёк не резиновым. Им придется жить на быстро исчезающие сбережения. Чондэ, считая дела в офисе Кима законченными, встаёт с места, жмёт чужую руку на прощание, а затем поворачивается и смотрит на Кёнсу, уткнувшегося в свой блокнот и не обращающего на них внимание. — Пойдём, — почти шепчет он, подходя ближе, и доктор медленно встаёт, поднимая на него свой взгляд. Чондэ видится забота и он напрочь забывает о недавнем негодовании по поводу смеха доктора. Они уже выходят из кабинета, когда Ким Минсок их окликает. Облокотившись о руку, он задумчиво наблюдает за ними, отбивая барабанную дробь пальцами по столу. — Ах да, господин Ким Чондэ, мне нужны ваши фотографии.ххх
в ответ я слышу только эхо, отдающееся в моей голове.
По пути до хостела он покупает Кёнсу новый блокнот, отчего тот на самом деле благодарно улыбается, а ещё два дешевых телефона и сим-карты к ним, забивает новый контакт и отдаёт один из телефонов Кёнсу. Тот осторожно принимает гаджет и прячет его в карман, продолжая сжимать в руках два блокнота, свой старый, потрёпанный, и новый. Они возвращаются в номер и Чондэ слоняется недолго по комнате, наблюдая за бессмысленным ток-шоу на маленьком барахлящем телевизоре. Он оставляет Кёнсу в номере с тяжёлым сердцем, но ему необходимо знать, что случилось с его командой, давящее чувства вины сковывало его в тисках. Доктор просто осторожно сжимает его плечо, как бы говоря не волноваться за него и идти решать свои проблемы, указывает назад, на стол с вновь разбросанными листами, мол он будет занят, но для Чондэ это не так просто. Это похоже на манию или навязчивую идею, но за последнюю неделю он так сильно привык к Кёнсу максимально близко к себе, что теперь правда не знает, чего боится больше – того, что Кёнсу не выживет без него или наоборот, того, что Чондэ не справится один. Чондэ говорит писать сообщения, если тому что-то понадобится и оставляет доктора одного, всё ещё чувствуя себя неспокойно. Он едет в свой район на такси с усиливающимся волнением и вздрагивает, когда телефон вибрирует. Хлопья. Чондэ секунду пялится на сообщение, а затем к нему приходит осознание. Кёнсу хотел хлопьев. Водитель поглядывает в зеркало заднего вида на смеющегося от внезапного облегчения Чондэ, пока тот не притихает, пытаясь успокоить внезапный приступ истерики. Он кусает нижнюю губу и прикрывает глаза, чувствуя, как напряжение выплескивается из него волнами, оставляя только бесконечную усталость. Он подъезжает почти к самому дому, Чондэ некоторое время наблюдает за пустынной улицей, а затем быстро вылезает, не позволяя себе передумать. Он обходит дом и перелезает через забор, бесшумно приземляясь на траву в саду матери. Осторожно обходит дом, заглядывает в окна. Внутри никого не было. Достав запасной ключ из днища цветочного горшка, Чондэ входит в родительский дом и застывает, прислушиваясь к тишине. Проходит в свою комнату и ищет в книгах деньги, оставленные когда-то, как небольшие заначки. Замирает, когда замечает на столе рядом с кроватью брошенные кем-то вещи – те самые, которые он оставлял в своём шкафчике на базе. Чондэ медленно подходит к столу и отодвигает толстовку в сторону, замечая под ней фотографию – отец, мать и сам Чондэ в военной форме, широко улыбающиеся в объектив. Чондэ не удерживается, складывает фотографию и прячет её в карман, возвращая толстовку на место. Он находит ещё несколько фотографий под кроватью, но не может взять все, ведь мать, убиравшаяся в его комнате, точно знала где что лежит и могла не так понять, обнаружив пропажу. Чондэ не позволяет себе рассматривать фотографии разновозрастного себя, имея ограниченное время, поэтому быстро выбирает две самых последних, сделанных не так давно. На первой молодой Ким Чондэ и его донсен Ли Тэмин только принесли присягу и широко улыбались камере, обнимая друг друга за плечи. На второй с уже чуть менее заметными улыбками, наполненными усталостью, Чондэ позировал вместе с Джонхёном, Джинки, Минхо и Кибомом в первые дни по приезду в Сану, а откуда-то сбоку вылезала обрезанная голова Тэмина. Чондэ в последний раз оглядывает комнату, прощаясь, а затем выходит, прикрывая дверь, и медленно идёт по коридору в сторону кухни. На небольшом буфетном столике, где хранились ключи и почта, Чондэ видит письмо со знакомым гербом и останавливается, осторожно подцепляя его из общей кучи и пробегаясь глазами по тексту. Письменное уведомление Министерства национальной обороны скудным текстом сообщало о несчастном случае во время охраны склада оружия, где трагически погиб младший лейтенант Ким Чондэ. Уведомление содержало информацию о будущих похоронах лейтенанта с почестями на национальном кладбище, полном возмещении затрат на погребение и сухие соболезнования с заметкой о том каким героем был Чондэ на протяжении всей своей службы. Чондэ пробегается глазами по последнему предложению и не может поверить в происходящее. — Присвоение звания лейтенанта посмертно, — выдыхает он в голос и усмехается, прикрывая глаза на секунду, не зная, как справиться со всем этим цирком. Присвоение звания посмертно? За что, секретную операцию по продаже человека, которую не удалось провернуть? Сделали ли они это, чтобы его родители не задавали лишних вопросов о странной смерти своего сына? Получила ли семья До такое же письмо? Ждали ли они его, как отреагировали? Родители Кёнсу должны были смириться с его смертью ещё до произошедшего, но тогда они бы знали, что Кёнсу был жив где-то в другой стране, а теперь... Сказали ли им во всех этих министерствах, что До Кёнсу правда умер и это не фальшивая смерть? Интересно, а что они будут хоронить в его могиле – тело боевика, которое перевезли в Корею? Или может для таких случаев у них уже заготовлен чей-нибудь труп? Чондэ бы не удивился. Чувствуя отвращение, он бросает письмо обратно в общую кучу и покидает дом. Чондэ не забывает купить хлопья и только потом едет на метро обратно до отеля, пряча лицо в капюшоне потёртой толстовки, и путь занимает гораздо больше времени, чем на такси до этого, но он не мог позволить себе потратить ещё больше за один день. Кёнсу открывает дверь комнаты и внимательно осматривает его с ног до головы, только после этого отходя в сторону и позволяя войти. Чондэ наблюдает некоторое время за тем, как тот что-то быстро и мелко пишет на листах блокнота, пока не проваливается в темноту – впервые за долгое время, засыпая на мягкой подушке в не очень удобной, но настоящей кровати. Просыпаясь ночью, Чондэ замирает, чувствуя легкое посапывание себе в спину и чужой нос, уткнувшийся куда-то в позвоночник. Он пытается встать, но не может и только обернувшись, видит чужие, сжатые в кулаки руки, удерживающие полы его майки. Чондэ тихо выдыхает и возвращается на место, прикрывая глаза. Ему не снятся кошмары, вообще ничего, просто в какой-то момент он открывает глаза и видит свет, льющийся из небольшого окна – Кёнсу открыл жалюзи. Они завтракают хлопьями, а затем Чондэ вновь оставляет доктора одного, но уже не так опасаясь из—за этого, как днём ранее. Он скрывается за большим памятником жертвам войны и наблюдает в отдалении за своими родителями и родственниками, видит команду в неполном составе и подмечает детали – Минхо прихрамывал, а Джонхёна он не видел вовсе. Поникшие лица Тэмина и Кибома у его будущей могилы заставляли злиться только сильнее от несправедливости, от внезапной волны ненависти ко всему, что ещё неделями ранее он так сильно воспевал и чем гордился. Теперь пути назад не было, он не мог показаться перед ними даже тайно, сказав, что на самом деле жив. Там, в Сирии, принимая решение, чтобы спасти жизнь Кёнсу и свою, он сжёг мосты в свою прежнюю жизнь, не смея жалеть об этом ни на минуту. Родители могли считать это глупой смертью, бывать в горячих точках и так бесполезно умереть на родной земле, но остальные знали правду, или, только часть правды. Чондэ был мёртв для них, похоронен в песках чужой пустыни, там, где они бессмысленно сражались за то, чтобы вернуться живыми. Он представлял, как командование рвало и метало от нарушившихся планов, как могло обвинять американскую сторону, ведь это была целиком и полностью их вина. Потерять не просто солдата, но и сам ценный груз – и так бессмысленно. Выживших могли и, вероятно, допрашивали днями, чтобы точно знать, что произошло и как за это объясняться с высокопоставленными чиновниками, и меньшее, что Чондэ мог сделать – не лишать их спокойной жизни сейчас, после того, что они пережили за последние дни после. Он натягивает козырек кепки глубже на лицо, наблюдая, как пустой гроб опускают в землю, пока его команда отдаёт честь, не шевелясь, даже Минхо выходит вперед, прихрамывая, и встаёт в один ряд с другими присутствующими военными. Не в силах выдержать этой картины дольше, Чондэ в последний раз смотрит на родителей, мысленно прощаясь, и уходит, оставляя на этом кладбище не только Ким Чондэ, но и всё, что их связывало. Он читает газету несколько часов спустя, в номере, но мыслями всё равно возвращается на кладбище, к виду Тэмина, слишком непривычному в чёрном костюме со скорбным выражением лица. Что за ним наблюдают, он осознаёт каким-то шестым чувством, поворачивает голову и натыкается на обеспокоенный взгляд Кёнсу. — Я в порядке, — говорит Чондэ, выпрямляясь в кресле. Ты не в порядке, непреклонен его взгляд. — Можно подумать, ты так легко готов забыть о том, что произошло и жить дальше. — Кёнсу приподнимает бровь, на что Чондэ фыркает, — Вот не надо этих заумных речей про нерациональность чувств или как это называется. Это не так-то легко. Кёнсу тихо выдыхает, выглядя сожалеющим, и Чондэ запинается о свой ответ. — Ты говорил, что я – понедельник, верно? — Кёнсу вновь поднимает на него взгляд, — Мы получим документы и начнём новую жизнь. У нас... Нет выбора. Можем уехать подальше из центра или вообще улететь на Чеджу, если ты хочешь. Кёнсу чуть приоткрывает губы, не произнося ни звука, а затем поджимает их и Чондэ кажется, что он понимает. — Мы вдвоём. Кёнсу слегка улыбается и отворачивается обратно к столу. Чондэ замирает, впервые осознавая, что говорил сам с собой и качает головой, усмехаясь. — Знаешь, ты даже не говоришь, но мне кажется, что я всё равно тебя слышу, — он не ждёт ответа, который никогда не последует, и скрывается в ванной. Ему нужно было немного времени наедине с самим собой. Они не покидают номер небольшого хостела на протяжении четырех дней, только Чондэ выходит трижды, покупает еды и ездит в город, приобретая в одном из комиссионных магазинов сменную одежду. Ещё Чондэ ходил по рынкам, пытаясь узнать нет ли какой-нибудь работы, даже грузчиком, но кажется неудача преследовала его – кто-то очень настороженно реагировал на его молодой возраст и принимал за обманщика, а кто-то не хотел связываться с незнакомцем, который даже удостоверение личности показать не может. Он не хотел настаивать, чтобы не выглядеть отчаянным и подозрительным от нужды заработать хотя бы немного, поэтому просто спешно покидал заведения, скрываясь в толпе. Он скрывает лицо под капюшоном, смотря себе под ноги и раскачивая небольшим шуршащим пакетом на ходу, когда чувствует вибрацию. На лице появляется небольшая улыбка, потому что пожелания Кёнсу в еде были достаточно странными и разношёрстными. Впервые он попросил хлопья. Когда Чондэ исчез на следующий день, тот прислал короткое «рамён», отчего Чондэ внезапно почувствовал себя лучше, возвращаясь с кладбища. Ещё Кёнсу просил кимбап и яичные роллы, Чондэ заботливо покупал сок и, наблюдая за мирно жующим Кёнсу, не отрывающимся от чтения старой газеты, мысленно обещал, что когда-нибудь накормит его стоящим обедом и ему понравится. Однако телефон вибрирует ещё раз, вырывая из воспоминаний, и Чондэ резко останавливается, мешая кому-то сзади пройти и тут же извиняясь. Он достаёт гаджет, но абонент не определен и ему это не нравится, ведь его номера не знал никто кроме Кёнсу. Где-то глубоко внутри тут же поселяется паника, что с доктором что-то могло случиться. — Слушаю, — коротко и настороженно бросает он в трубку, молниеносно проносясь мимо пешеходов в сторону автобусной остановки и жалея, что не взял с собой больше денег. На такси ему вряд ли хватит. — Господин Ким! — раздается радостный голос в трубке и Чондэ замирает, будто на стену налетает. — Ким Минсок? — Ах, вы меня узнали, мне приятно, — насмешка в голосе не кажется издевательской, скорее дружелюбной, но Чондэ был обучен не вестись на чьи-то слова. Медленно его взгляд сканирует перекрёсток перед ним на предмет слежки, но ничего подозрительного он не видит. — Откуда у вас мой номер? — О, это мелочи. Звоню сказать вам, что документы готовы. Представляете как быстро? — Я могу забрать их сегодня? — Простите, сегодня семейные планы, день рождения младшего брата, — рассказывает Минсок, будто Чондэ это действительно интересно, — Вы свободны завтра? Приходите вместе с Кёнсу, я был бы рад с вами увидеться. К тому же поговорим о моём предложении. Чондэ застывает, вглядываясь в проезжающие мимо машины. Он нигде не говорил, как зовут Кёнсу, но если господин Ким наводил справки и смог найти его предоплаченный телефон, то ему не составило бы труда попытаться найти Кёнсу. Что ж. — Где вы хотите встретиться? — О, я пришлю вам адрес сообщением, как только мой секретарь забронирует столик, вы не против? Был рад с вами поболтать, — не дожидаясь ответа Ким Минсок с улыбкой заканчивает, хотя Чондэ буквально слышит угрозу за любезностью, — Надеюсь увидеть вас двоих завтра. Чондэ возвращается в хостел мрачнее тучи, вручает Кёнсу пакет с очередными снэками и раздумывает некоторое время, уставившись в стену, на старые выцветшие обои в полоску. Он особо не реагирует, когда доктор подходит к нему ближе и кладёт ладонь на плечо. Не получив никакой реакции, Кёнсу осторожно поднимает руку и проводит ею по чужим волосам, будто успокаивает. Чондэ чуть дёргается, поднимая взгляд и замирает, когда встречается с расслабленным выражением лица Кёнсу. На нём не было смирения от своего положения, какое не раз замечал Чондэ в шатре, не было ужаса, который Чондэ видел в том доме, когда на глазах доктора от его рук погибли боевики, той беспомощности, которой было пропитано всё его существо, когда он бился головой о стену в приступе аутоагрессии – теперь Чондэ подробно изучал ночами статьи в интернете, чтобы быть подготовленным ко всему. В последние дни он стал замечать нечто новое, ещё неизвестное ему выражение, когда на лбу не появлялись складки от напряженной мыслительной деятельности, не было морщин у глаз, когда доктор щурился. Умиротворение, вот как он назвал бы это новое чувство. Кёнсу улыбается едва заметно и вновь кладёт руку ему на плечо, Чондэ тяжело сглатывает, опуская голову. Сможет ли он защитить До Кёнсу от всего и... Нужна ли была тому эта защита? Взял ли он на себя тогда, в пустыне, ответственность за всю дальнейшую жизнь доктора, обрёк ли себя на это? Чондэ было страшно, он не отрицал. Он не нёс за кого-то ответственность в повседневной жизни, а свою службу воспринимал иначе. До Кёнсу стал непредвиденным обстоятельством и теперь, кажется, Чондэ находился где-то на середине пути, пытаясь понять осознавал ли он полную ответственность за все свои действия до этого момента и готов ли идти до конца в дальнейшем, даже при малейшей опасности. А затем думает, да. Готов, ведь это всё, что у него осталось в жизни. Если бы кто-то знал об их ситуации, то он мог подумать, что это Кёнсу был обузой, что Чондэ приходилось нести на себе это бремя тогда и теперь – вероятно пожизненно. Только правда была полностью противоположной, вынужден признать он. Доктор До, по сути, попал в эту переделку из-за него. Не будь Чондэ рядом, он смог бы выжить, как-нибудь справился бы, даже если сейчас Чондэ вдруг уйдет, тот уверен, что доктор приспособится и успешно выживет. А вот что делать Чондэ в этом случае, ведь он буквально потерял всё и себя самого тоже. Тэмин говорил, что Чондэ не может жить без этого, что ему нужно кого-то защищать, и это было правдой, но здесь было и нечто большее. Просто это был Кёнсу и Чондэ не знал, как ещё объяснить это. Казалось, одно имя доктора должно было раскрыть целый ряд причин почему он пересмотрел свои взгляды на жизнь, разочаровался в том, что делал и позволил всему этому случиться. Что-то было в этом человеке, что заставляло Чондэ менять свои приоритеты и пересматривать всё своё существование, будто Кёнсу открывал дверь в новую жизнь для него. — Ким Минсок пригласил нас завтра в ресторан, — слышит Чондэ свой голос, будто из—под толщи воды, и переводит взгляд на доктора, — Обоих. Кёнсу задумчиво поджимает губы, а затем кивает, встречаясь с ним взглядом. Чондэ не будет жалеть о случившемся, ведь каждый его выбор был основан на верных суждениях, на том, во что он верил и что считал правильным. Он последует за До Кёнсу всюду и, он верит, это не будет обременением ни для кого из них.ххх
теперь мне страшно, что в этой вселенной я останусь один.
Ким Минсок приехал на встречу не в одиночестве. С ним молодой человек, одетый более неформально, но также презентабельно, с идеальным пробором и безмятежным выражением лица. А ещё они чем-то похожи. — Рад снова вас видеть, — встаёт Ким Минсок из-за стола и протягивает руку. Чондэ пожимает её, а затем протянутую ладонь незнакомца, пока Ким Минсок не удосуживается их представить, — Это мой брат, Чунмён. — Тот, у которого день рождения? – больше из вежливости, чем из интереса бросает Чондэ и оба Кима перед ним слегка усмехаются. — Нет, другой брат, — Ким Минсок складывает руки в замок, — Я рассчитывал увидеть доктора До тоже. У него не получилось прийти? Чондэ не нравится, как это звучит, но он с равнодушным видом берёт в руки стакан с водой и немного отпивает: — Нет, он здесь. Отошёл в уборную. Молчание за столом затягивается, Чондэ чувствует на себе внимательные взгляды, но не подаёт виду, оглядывая помещение и не замечая ничего подозрительного. Он не выпускает из виду коридор в сторону туалетов, где скрылся Кёнсу, просто на всякий случай. — Минсок сказал, что вы военный, — говорит наконец незнакомый голос и Чондэ возвращается взглядом к младшему Киму, кивая. — Бывший. — Ищете работу? – в свою очередь интересуется молодой человек и Чондэ не сдерживаясь, усмехается: — Кажется, это то, о чем со мной хотели поговорить, разве не так? Ким Чунмён кивает, а затем смотрит за спину Чондэ, который, однако, не поворачивается, зная, что Кёнсу подходит к столу. Ким Чунмён пытается было протянуть доктору руку, но тот не обращает на неё никакого внимания, присаживаясь рядом с Чондэ. Кимы переглядываются. — Доктор До, рад вас снова видеть. Позвольте представить своего брата. — говорит Минсок, представляя мужчину рядом, и Кёнсу внимательно осматривает их, прежде чем кивнуть и перевести взгляд на Чондэ. Тот чувствует удовольствие от того, как хорошо доктор держит маску равнодушия, даже если того не хочет. — Если вы закончили с любезностями, я хотел бы получить свой заказ, — вежливо улыбается Чондэ и выжидающе смотрит на Минсока, всё ещё заинтересованно разглядывающего Кёнсу. Он проверяет документы, они действительно выглядят настоящими – вероятно, такими и являются, Чондэ не удивился бы, – сделанными качественно. Сделанные наспех фотографии кажутся профессионально отредактированными и Чондэ едва узнаёт себя. Он складывает свидетельства и убирает во внутренний карман куртки, передавая конверт с наличными через стол. Ким Минсок забирает деньги, а Ким Чунмён продолжает внимательно его рассматривать, что на самом деле начинает слегка раздражать. — Что вы скажете на деловое предложение, господин Ким? – спрашивает младший Ким и Кёнсу переводит удивлённый взгляд на Чондэ. Тот склоняет голову, предлагая продолжить, — Мне давно нужен был кто-то способный, кто-то с вашими навыками, но, к сожалению, найти таких самородков случается не часто. Думаю, это чистая удача повстречать кого-то с таким впечатляющим послужным списком. Как только Минсок рассказал мне о вас, я лично захотел встретиться, чтобы удостовериться, — Чунмён тут же меняет тему, видя, как взгляд Чондэ меняется, — Конечно, это будет хорошо оплачиваться, и я предоставлю всё необходимое. Я также очень заинтересован вами, доктор До, должен сказать ваша биография феноменальна. Чондэ замирает. Это не было неожиданностью, он предполагал, однако всё ещё удивляло. Ким младший предлагал ему... работу? Какую работу он мог предложить, если с ней мог справиться только человек с навыками военного, если... Ах, ну да. Чондэ на секунду забывает с кем имеет дело. Минутами ранее он получил фальшивые удостоверения личности от членов какого-то мафиозного клана, вероятно, было бы логично для них предположить, что, встав на скользкую дорожку незаконности, Чондэ мог бы продолжить катиться вниз. Мог ли он сделать это? Им нужны были деньги, его сбережения заканчивались слишком быстро, не так-то много он и накопил, если посмотреть на их траты за последнюю неделю. Конечно, большая часть суммы ушла на оплату работы Кима и, возможно, они прожили бы еще неделю или две в строго ограниченном бюджете, но факт оставался фактом – что делать со своим положением Чондэ всё ещё не решил. Даже несмотря на копейки, оплачиваемые за комнату в хостеле и еду быстрого приготовления, стремительно они уходили в минус. Брошенная фраза про поездку на Чеджу и жизнь там была более чем привлекательной, чем жизнь в дорогом Сеуле, хотя Чондэ не представлял Кёнсу, и, тем более, себя где-то на островах, ловящего рыбу и крабов в море. Помимо собственных проблем, его напрягает интерес Кимов к Кёнсу, он пытается понять чего на самом деле они хотят и кто им нужен больше, только Ким Минсок интереса к ним никакого не проявляет, а по младшему, Чунмёну, нельзя сказать точно, что у него на уме. Они с Кёнсу были полными противоположностями, физическая сила и ум, но оба интересовали его, он видел это, слышал в его голосе пробивающуюся заинтересованность, хотя тот и пытался скрыть это за маской безмятежности. Братья Кимы прямым текстом дали понять, что знают всю их подноготную, разузнали, о чём заявили им прямо в лицо, что оставляет Чондэ без каких-либо тузов в рукаве. Не только он мог шокировать исключительной осведомленностью о чём-то. — В чём заключается эта работа? – спрашивает он, настороженно щурясь на Ким Чунмёна, ведь по их позициям теперь было ясно видно, кто был главным и отвечал за направление разговора – Минсок расслабленно оглядывал заведение, иногда возвращаясь к ним взглядом, в то время как Чунмён строил линию диалога. Младший Ким в ответ улыбается: — Конечно, это не военные действия, к которым вы привыкли, всего лишь, скажем так, сфера частного сектора. Ведь туда обычно переходят все ушедшие в отставку. — Я не ушел в отставку, — резко перебивает Чондэ и все четверо за столом замирают, — Разве вы не знаете? Меня повысили посмертно. — Ах да, — кивает Чунмён и опускает голову, скрывая снисходительную усмешку, — Действительно. В любом случае, если вам интересно моё предложение, я буду крайне рад и щедр. Чондэ видит, как взгляд Чунмёна переходит на Кёнсу. — Думаю, будет правильно сделать вам предложение отдельно от вашего спутника, — Чунмён выпрямляется в кресле, игнорируя Чондэ, и тот переводит взгляд на внимательно смотрящего в ответ Кёнсу. Чунмён не замечает, но Чондэ видит, как рука доктора покоится рядом с его бедром, едва касаясь мизинцем ткани брюк, как он выводит большим пальцем на своём колене круги. Он считает их, Чондэ практически может слышать чужой тихий голос в свое голове, видит, как едва заметно дрожат от мысленного подсчета губы доктора. Чондэ засматривается и почти пропускает суть речи Кима, — Ваша работа и сфера интересов произвела на меня неизгладимое впечатление. Как человек, который серьёзно подходит к своему бизнесу, должен сказать, что подобные разносторонние знания очень пригодились бы. Ким Чунмён вновь переводит взгляд на Чондэ, давая понять, что он в курсе за кем остаётся последнее словно в этом вопросе, и говорит: — Чтобы заманить вас к себе, должен сказать, что вы не пожалеете. — Вы готовы предложить нам всё, от чего мы не сможем отказаться? — насмешливо спрашивает Чондэ и игнорирует взгляд Кёнсу. Чунмён одобрительно улыбается на дерзость. — Всё, о чём вы можете попросить. Не знаю, в курсе ли вы о том насколько наша семья влиятельна, но мы действительно можем многое. Как вы успели убедиться, — намекая на документы, заканчивает Ким. Чондэ кивает, принимая это за ответ. Он не особо представлял себе кто такие Кимы и на что они способны, но, разумеется, не спешил показывать этого братьям. В общих чертах он все равно догадывался, что им предлагают красивыми завуалированными фразами. Мафия всегда работала одинаково, он слышал истории об авторитетах, орудующих в не самых благополучных районах Сеула, и примерно представлял, как это работает. Захотел ли глава их клана через своих сыновей прибрать к рукам такие ценные экспонаты? Чондэ ощущал дежа вю, только теперь объектом был не только Кёнсу, но и он сам. Только в этом случае он не чувствовал какого-то разочарования, как это произошло неделями ранее, потому что мафия и не скрывала своих методов, в отличие от их государства. Это даже вызывало некое уважение. Конечно, предложение выглядело заманчиво, но Чондэ не собирался соглашаться, что бы Ким Чунмён ему не предлагал. Он найдёт работу, и они будут жить спокойно и как можно более незаметно. Чондэ пропускает мимо ушей последующие слова Ким Чунмёна, обращенные к Кёнсу, однако периферийным зрением он отмечает, как задумчиво слушает нового знакомого доктор. — Обязательно подумаем над вашим предложением, — говорит он, совсем не имея это в виду и спешит скорее проститься. Внутри клокотало желание вернуться в их маленькую комнату дешевого хостела, скрывшись от Кимов и всего мира в этот момент. Они не говорят по пути до хостела, парень у стойки администрации провожает их многозначительным взглядом и Чондэ приходится возвратиться, когда он вспоминает об очередной оплате и расстаётся с еще одной значительной суммой из своего кармана. Когда он возвращается в комнату, Кёнсу сидит на краю кровати со своей стороны, перелистывая страницы своего нового блокнота в тишине. Он что-то усиленно записывал в нём, пока они ехали в метро и Чондэ не мог особо ничего разобрать. Теперь, усевшись рядом, он видел имена – братьев Кимов, а рядом знакомые подсчеты, которые ему совсем не нравились. — Что, Ким Чунмён тоже понедельник? – спрашивает он, усмехаясь с легким разочарованием. Ну конечно, это же До Кёнсу. Они должны были ему понравиться, как по—другому. Сентябрь, пишет Кёнсу рядом с его именем и Чондэ хмурится. — И почему? Кёнсу не отвечает, даже не шевелится некоторое время, видимо не зная, как объяснить. Он – золотая середина. Равноденствие. — И что это значит? – Чондэ хмурится, искренне пытаясь понять логику. Оно всегда неизбежно придёт и начнёт новый год. — Новый год... Новую жизнь? – когда Кёнсу кивает, Чондэ фыркает, не соглашаясь, — То есть тебе понравилось их предложение? Ты хочешь согласиться? Когда Кёнсу в очередной раз подтверждающе кивает, Чондэ поджимает губы, пытаясь успокоиться и недовольно достаёт из внутреннего кармана конверт с документами, он достаёт новые водительские права, свидетельство о рождении Ли Кёна и его удостоверение: — Ты не знаешь его, зачем ты ему нужен и что он готов предложить, но хочешь согласиться, потому что он напоминает тебе сентябрь. Невероятно. Что происходит в твоей маленькой умной голове, что ты решил поверить ему? Кёнсу наблюдает за резкими движениями Чондэ, который выбирает из бумаг свои документы и складывает их отдельно от документов Кёнсу, явно пытаясь унять злость. Какое-то время проходит, когда он вновь ведёт ручкой по бумаге прямо над какими-то своими расчетами. Я поверил тебе. Чондэ, словно по голове бьют, он замирает, не ощущая ничего, кроме огромного звона в ушах и тошноты. Поверил ему. До Кёнсу поверил ему, но не было ли это всё напрасным, заслужил ли Чондэ это доверие, смотря на то, где они находились сейчас, не имея ничего? Он поверил Чондэ, поверил в чём? Тот не обещал ему ничего, кроме того, что вытащил бы его оттуда живого, если бы мог, и это то, что могло заставить его не сомневаться в... Ох. Чондэ был его началом. Он не был идеальным, не был спасителем или героем, даже примерным сыном быть провалился: нарушал обещания матери, клятву, данную под присягой, однако, несмотря на всё это, он не нарушил то единственное, что обещал Кёнсу – спасти его. Возможно, что-то не так работало в его голове, что-то, подсказавшее – Кимам можно верить, так же, как и Чондэ? Нет, это глупо. Чистая, исключительная случайность. И даже сейчас он мог слышать тихий голос До Кёнсу в своей голове, говоривший о том, что вероятность крайне мала и здесь нечто большее. Нет, Чондэ пугала эта неопределённость, он на это не купится. Хотя у самого всё ещё был не до конца сформированный план – основаться на Чеджу, – но он не представлял, как это сделать, однако это было более вероятно, ведь им не нужно было полагаться на третьих лиц, так что будет лучше, если они последуют ему. Сейчас главным было не привлекать к себе внимание. Они готовятся ко сну в абсолютной тишине, нарушаемой только вздохами и шуршанием постельного белья. Утро также проходит в тишине, Чондэ планировал вылазку на очередной базар, но отменил все свои планы, ведомый неприятным чувством глубоко внутри. Он не хотел признавать, что боялся ухода Кёнсу – вдруг тот действительно решит покинуть его и найдёт Кимов, вдруг решит оставить его. Это было крайне глупое чувство, Чондэ ощущал, словно помешался на постоянном присутствии Кёнсу рядом и походил на сумасшедшего. В конце концов, Кёнсу был взрослым человеком, который отвечал за свои действия самостоятельно, Чондэ не был его нянькой и то, что он спас его однажды не связывало их до конца жизни. Он был волен выбирать то, что считает правильным. Неделя переходит во вторую, а та в третью. Чондэ смотрит, как Кёнсу переключает каналы на старом телевизоре и останавливается на какой-то заумной программе про новости экономики. Чондэ лишь отдалённо слышит о падении Доу—Джонса, наблюдая, как доктор задумчиво склоняет голову на бок. Он всё ещё был здесь. Чондэ неделю разгружает портовые судна, прежде чем набирает номер Ким Чунмёна, терзаемый противоречивыми чувствами. Он и представить не может, что тот может поручить ему в качестве работы, но всё равно идёт на это, понимая, что долго так не протянет, что это не его, а чужое предложение было таким заманчивым и манило к себе. Это была одноразовая сделка, уверял себя Чондэ. Он просто искал брешь в их защите и почти самодовольно улыбался, когда ему удалось проникнуть на территорию особняка Кимов незамеченным, на что Ким Чунмён недовольно поджимал губы, но кивал, будто подозревал это. Ещё это была небольшая услуга, всего лишь сопровождение на важную встречу. Чондэ не спрашивал почему время было ночным, а местом встречи складское помещение – это не было его делом, он просто выполнял задание, за которое ему платили. А платил Ким щедро. Чондэ не совершал сделок с совестью, по сути, давно решивший, что теперь для него нет особой разницы между незаконной мафией и незаконным государством. Скорее наоборот, Ким Чунмён был каким-то очень осторожным и прямолинейным с ним, он бы даже сказал честным. Почти смешно, добропорядочная мафия. Чондэ не думает, что это было для того, чтобы усыпить его бдительность – незачем, он уже решил, что это был единоразовый заработок, не больше. Они улетят с Кёнсу на Чеджу, вдалеке будет легче оставаться незамеченным, решает он. Что ж, до тех пор, пока не возвращается домой чуть раньше. Странно наблюдать, как одетый с иголочки Ким Чунмён выходит из дешевого отеля и садится в тонированный мерседес. Чондэ спешит в номер, открывает дверь, пытаясь сдерживать бушующие внутри противоречивые эмоции, а, открыв дверь, замирает, уставившись на спину доктора До. Тот оборачивается, оставляя записи на секунду, и приветственно улыбается, а затем чуть хмурится, когда Чондэ не шевелится, застыв на пороге. Он наблюдает за ним какое-то время и До Кёнсу чувствует это напряжение, всегда оборачиваясь в ответ. Чондэ считает это издевательством. Он военный, приученный к терпеливому ожиданию и расчёту, он должен иметь гораздо больше выдержки, но что-то внутри скребёт от осознания: так, как он планирует не получается. Кёнсу не выходит за пределы комнаты, в которой они живут уже почти месяц. Чондэ считается с его желаниями и интересами, приносит книги из Центральной библиотеки, подключает интернет, позволяет доктору почти беспрерывно смотреть новости экономики, лишь иногда сменяемые документальными фильмами о чем-то из мировой истории. Совершенная противоположность его интересам, но он никогда бы не смел жаловаться, наблюдать за ним было крайне интересно. Кёнсу молча показывал Чондэ отрывки из статей, понемногу раскрывая перед бывшим военным все свои способности. Не просто феноменальная точная память и эрудированность, доказанная докторскими степенями, всё это имело научное обоснование и это было тем, чем Чондэ никогда в жизни не интересовался и не узнал бы, если бы не До Кёнсу. Какие-то невероятные особенности его восприятия, что-то и правда было в его мозгах не так – синестезия гласила очередная статья в интернете какого-то известного профессора-нейролога. Кёнсу видел мир не так, как все вокруг. Для него легче было воспринимать всё в виде цифр, чисел, находить только ему понятные последовательности, что-то про вычислительную персонификацию, очевидно именно так он приходил ко всем этим расчетам, именно так решил, что Чондэ никто иной как понедельник, начало всех начал. Тот, кому можно доверять. И нужно было всего лишь переждать некоторое время и они бы уехали из Сеула и его окрестностей, улетели бы на Чеджу, где, Чондэ уверен, их никто бы не нашел, не узнал, уж он бы постарался. Они бы жили тихой, непримечательной жизнью, это был идеальный план, который включал в себя не только его самого, но и Кёнсу. Это почти стокгольмский синдром со стороны каждого из них, только они оба – жертвы всех этих обстоятельств. Но отчего-то Чондэ не верил, что это может продолжиться, если он будет так глупо упрямиться. — Ты хочешь уйти? — вопрос заставляет вздрогнуть обоих. Чондэ долго думает об этом, но не никак не решается спросить вслух. Вопрос вырывается сам и уже нет необходимости скрывать свои мысли. Кёнсу стоит посреди комнаты с чистым пододеяльником и, прижав его к себе, отрицательно качает головой. Только с тобой. Он часто подразумевал это, но изменилось ли что-то сейчас, правильно ли понимал его Чондэ? — Но ты думал об этом. Я видел твоего гостя. В глазах Кёнсу появляется понимание. Он вздыхает и делает несколько шагов в его сторону, останавливается на расстоянии шага и аккуратно дотрагивается ладонью до бицепса Чондэ, отчего тот чувствует бегущие по спине мурашки. Доктор приоткрывает рот, но не произносит ни звука, как и всегда. Только с тобой. — И ты думаешь, это правильное решение? Что говорит твоя теория вероятности на этот раз? Губы Кёнсу складываются в небольшую улыбку, и он опускает голову. Чондэ привык полагаться только на себя и свою команду, людям, которым он и правда мог верить, только теперь рядом никого не было. Не было Джинки, готового отвечать за них всех, не было Тэмина или Кибома, готовых прикрыть твою спину в любой момент. Он остался один. Не один, на самом деле, а с До Кёнсу. Чондэ всё ещё нужно научиться доверять ему и его решениям, только сделать это в их ситуации для него тяжело. Он привык держать ситуацию под контролем и не уверен, что это случится, если он последует за Кёнсу туда, куда доктор очевидно хочет отправиться. Ты даже не дослушал их. Это будет наиболее рациональный и выгодный выбор для нас. Кёнсу пишет это на чистом листе своим аккуратным небольшим почерком, но Чондэ видит в этом не только будущее доктора. — Ты уже всё решил. Ты просто подводишь меня к этому, разве нет? Для нас. Он не разделяет их, не предлагает Чондэ альтернативу. В какой-то момент они словно поменялись ролями и, пока Чондэ думал о том готов ли он доверять Кёнсу во всём, тот уже всё решил для себя, для них. Теперь Кёнсу был тем, кто собирался направлять Чондэ. Как в те далекие недели, когда Чондэ делал всё, чтобы обезопасить существование До Кёнсу, ведь это то, что он умел, то, чем он жил. Теперь доктор словно перенял у него эту заботу за их будущее. Хотя, возможно, в этой ситуации он знал гораздо больше, чем Чондэ со своим узким и недальновидным кругозором. Среди них двоих Кёнсу был тем, кто знал слишком много и думал на опережение. Чондэ же отмёл любую возможность долгого сотрудничества, пытаясь найти неубедительные оправдания вроде того, что это могло быть незаконным или стать таким, даже если за одно такое дело он делал почти то же самое, что и в армии – только без бессмысленных смертей и опасных для собственной жизни миссий, полных бессмысленной войны. — Наверное... — выдыхает он тихо, раздумывая над этим некоторое время в тишине. Кёнсу всё ещё крепко сжимает его руку, словно уверяя в том, что он здесь, в настоящем рядом с ним, и Чондэ не может быть более благодарен. Наконец он признает, — Вероятно, ты прав, да? Стоит позвонить этому настырному парню. Кёнсу улыбается. Он всегда был прав.ххх
ради тебя я сделаю что угодно, найду на это силы, и ты знаешь об этом.
— Этот дом не так сильно защищён, как особняк, но я не могу оставлять вас там, — Ким Чунмён оборачивается и смотрит на Чондэ, нахмурившись, — По крайней мере не до того момента, пока мой отец не... Мужчина осекается и Чондэ заинтересовано склоняет голову на бок. Пока не?.. — Кто знает об этом доме? — Только я и Чонин. Он давно заброшен и слишком далеко от жилых домов, здесь никто не ходит так далеко в лес, — Чондэ вспоминает молодого парня, с которым познакомился днями ранее, совсем юного и легкомысленного, не похожего на своих старших братьев. Не слишком опасного, решает Чондэ не беспокоиться. Кёнсу стоит в проёме между кухней и верандой, Чондэ видит, как его тёмный силуэт застывает неподвижной фигурой на фоне колышущихся зарослей сухой травы, посеревшей с приходящей зимой, его взор обращён куда-то в темнеющее небо, предвещающее бурю. — В ближайшее время мои люди позаботятся, чтобы дом стал более пригоден для проживания, небольшой косметический ремонт не повредит. Но электричество не проведено только к первому этажу, в остальном всё готово. — Только... — Чондэ оборачивается, пересекаясь взглядом с Кимом, — Я сам выберу людей. Не хотелось бы, чтобы об этом доме знали посторонние. Мне хватает вас двоих, думает Чондэ, но умалчивает. Чунмён кивает, отводя взгляд в сторону и останавливаясь на двери в гардеробную, внезапно его глаза будто загораются неподдельным восторгом, когда он переходит к более приятной части их экскурсии. — Я приготовил кое-что. Доктору До должно понравиться. Кёнсу оборачивается, слыша разговор. Ким Чунмён с каким-то нетерпением преодолевает коридор, направляясь к гардеробной, и доктор идёт за ним. Чондэ тенью следует за Кёнсу, с подозрением наблюдая, как Ким Чунмён отодвигает стену, будто открывая вход в тайную комнату, набирает пароль и открывает перед ними лестницу в неизвестность. — Только после вас, — любезно улыбается Чондэ, напрягаясь, но Ким Чунмён лишь усмехается, совсем не беспокоясь о враждебности Чондэ, будто был готов к этому. Так, словно он уже выиграл и переживать не стоило. — У нас ещё будет время, чтобы научиться доверять друг другу, — тихо замечает Ким Чунмён и это звучит как обещание. Чондэ следит за чужой спиной, два месяца – всё ещё недостаточный срок для того, чтобы он научился доверять кому-то из мафиозной шайки, хотя за это время он всё-таки смог принять для себя много ранее непонятных ему вещей, начиная хотя бы тем, что Кимы не скрывали то, кем были и не стыдились этого. Очевидно, это то, чего не хватало политической машине, ради которой он пожертвовал жизнью Ким Чондэ. Честности. Чондэ чувствует, как Кёнсу вкладывает свою ладонь в его руку и наконец отрывается от чужого удаляющегося затылка, переводя взгляд на него. Кёнсу не улыбается, но выглядит довольным и спокойным, будто уже просчитал всевозможные варианты и рад, где они в итоге оказались, словно он предполагал, что всё так и будет, даже если у самого Чондэ в голове тысячи вопросов без ответов о том, как ему теперь жить и во что верить. Чондэ крепко сжимает чужую руку, решая довериться выбору Кёнсу на этот раз, ведь это меньшее, чем он может отплатить за веру в него с самого начала. Понедельник. Что ж, вероятно, так и было.ххх