Притворись моим парнем

      Несмотря на просторность помещения, туалет в будущем книжном магазине довольно узкий. И чтобы хоть как-то привести себя в порядок, двум Сашам приходится потесниться. Рядом с раковиной стоит флакон с растворителем и одной единственной тряпкой.              — Придется по очереди оттирать, — говорит Саша, разглядывая бутылек, — надеюсь, он не растворит нас вместе с краской.              — Вещи только на выброс, — замечает Ерохин, критично осматривая свою некогда черную футболку.              — А мне так больше нравится. Очень экспрессивно, — тоном знатока отмечает Головин.              — Не знал, что ты разбираешься в живописи.              — А я и не разбираюсь, просто слово красивое, — фыркает Саша, — так и как этим пользоваться?              — Иди сюда, чудо мое, — говорит Александр, наливая немного жидкости на тряпку.              — Я не чудо. И не твое, — Саша понимает, что это звучит глупо и по-детски, но в тесном и узком туалете в непосредственной близости Александра, умные мысли быстро покидают его лохматую голову.              — Но ты ведь не хочешь, чтобы твои друзья об этом узнали? — Ерохин осторожно оттирает пятно краски с носа Саши. Тот слегка морщится, но послушно подставляет лицо под аккуратные и мягкие прикосновения. Его глаза закрываются как-то сами по себе, оставляя лишь это странное ощущение близости. Когда Александр переходит с лица к его шее и то ли специально, то ли невзначай пальцами касаясь оголенного участка, Саша вздрагивает и его словно бьет несильным разрядом тока. Глаза открыть он не решается, боясь выдать свои не к месту возникшие эмоции, поэтому он так и замирает, терпеливо дожидаясь пока Ерохин закончит.              — Вроде все, — голос Александра выводит Сашу из оцепенения.              — Теперь моя очередь, — заявляет Головин, отбирая тряпку, — сюда иди.              Саша удивлен тому, что Ерохин послушно наклоняется и подставляет лицо. Он смотрит внимательно, прожигая своим взглядом, так что Головин не знает куда смотреть, потому что боится залипнуть, утонуть и не выплыть из омута синих глаз. Именно в этот момент Саша понимает, что их игры могут закончиться для него очередным разочарованием и разбитым сердцем, нужно прекращать все это как можно скорее. Он яростно трет пятно краски на щеке Александра, не замечая, что все оттерлось уже давно.              — Если ты хочешь сделать на мне дырку, то воспользуйся чем-то более существенным, — усмехается Ерохин.              — Прости, — приходит в себя Головин, — задумался.              — И о чем же?              — Да так ни о чем, — отмахивается Саша, — я закончил. Руки сам ототрешь?              — Руки да, а вот пузико сам не смогу! — Александр задирает футболку.              — Эйй! Мы так не договаривались! Не надо мне тут игры с раздеванием устраивать! — возмущается Головин, — в чем сложность отмыть живот?              — Кто меня испачкал, тот и оттирает! Я, правда, сам не справлюсь, — Ерохин смотрит умоляющим взглядом, таким, что и отказать ему невозможно. Да и не хочется, если честно.              Саше ничего не остается, как вздохнув и щедро сбрызнув тряпку растворителем, начать отмывать краску с живота, стараясь не пялиться и не трогать идеальный пресс руками. Хотя чего обманывать самого себя, ему этого откровенно очень хочется. Он разрывается от противоречивых чувств, но молча продолжает отмывать от краски Александра.              — Если тебе хочется меня полапать, можешь не стесняться, — ухмыляется Ерохин.              — Ты невыносим! — злится Саша, но возможностью потрогать пользуется, словно невзначай проводя ладонью по ребрам, — как меня только угораздило с тобой связаться?              — Но тебе нравится! — настаивает Александр.              — Нет!              — Да!              — Эй, голубки, если вы собираетесь поругаться, а потом страстно помириться, то потише! — в дверях появляется довольный Артем, который застает их обоих в весьма неловкой ситуации — Александр стоит с задранной по грудь футболкой, а Саша сердито трет его живот.              — А то нам с Игорем будет завидно! Мы так не умеем! — добавляет Дзюба.              — Черт, Артем, не хочу этого знать! — закатывает глаза Саша.              — Сашка, ты в курсе, что ты редкостный зануда? Нет, чтобы у старших уму-разуму поучиться!              — Артем, не переживай, у Саши все прекрасно с практикой, — вмешивается Александр, незаметно подмигивая возмущенному Головину.              — Ну, тебе видней, конечно, — ухмыляется Дзюба, — я что зашел-то, там Игорь проголодался и хочет пойти пообедать, вы с нами?              — Да, сейчас придем, — отвечает Саша.              Дальше они отмываются в тишине, стоя вплотную, то и дело задевая друг друга стирают остатки краски, приведя себя в более или менее сносный вид. Когда они выходят из туалета, лишь испачканная одежда напоминает им о их недавней баталии. Артем молча выдает Сашам две чистых футболки, которые им велики. Если Ерохину она просто широка в плечах, то Саша в ней просто тонет, но выбирать не приходится, потому что ходить в футболке, заляпанной краской, — то еще удовольствие.              Обед проходит спокойно. В непринужденной обстановке они разговаривают о каких-то мелочах, обсуждают последние новости, предстоящее открытие магазина, никто не задает провокационных вопросов и не поднимает тему отношений. Даже Артем оставляет свои шутки при себе, лишь загадочно поглядывает в сторону Саш. Головин ловит его взгляд и понимает, что тот явно что-то задумывает, но вслух ничего не говорит, решая, что возможно ему просто показалось.              Когда спустя час они возвращаются в магазин, Игорь выдает Саше ведро, тряпки, скребок и средство для мытья стекол:              — Стены мы докрасим с Артемом, — говорит он в ответ на недоуменный взгляд Головина, — а вы мойте окна.              — Но…              — Стены вы уже покрасили вместе с собой. Хорошо хоть краска нетоксичная, — Акинфеев качает головой.              — Но там высоко, мы не достанем, — жалобно отвечает Саша, глядя на предстоящий объем работ. Окна здесь и правда огромные, от пола до потолка, и жутко грязные.              — Где-то в кладовке была стремянка, — Игорь совершенно не реагирует на печальный взгляд Саши.              Головину ничего не остается, как тяжело вздохнув, отправиться на поиски. Александр же уходит за водой, он даже не пытается спорить, просто делает то, что ему сказали.              — Может запереть их в подсобке? — задумчиво спрашивает Артем, когда к нему возвращается Игорь.              — Это еще зачем? — не понимает Акинфеев.              — Ну там темно и страшно, один из них боится темноты, второй защищает от бабайки, что в ней прячется и в награду получает страстный поцелуй, — объясняет Артем.              — Вот за что я тебя люблю, так это за твое дурацкое чувство юмора, — улыбается Игорь.              — Ничего оно не дурацкое! — обижается Дзюба, отворачиваясь к стене.              — Ну, Тёмочка, ну ты чего? — Акинфеев притягивает его к себе, целуя в макушку, — я же пошутил! У тебя самое лучшее чувство юмора и, вообще, ты для меня самый лучший!              — Правда? — Дзюба хлопает глазами, так по-детски наивно, что Игорь невольно улыбается, обхватывает его лицо ладонями и оставляет легкий поцелуй на губах.              — Двухметровый ребенок! Конечно, правда!              — Так что насчет кладовки?              — Нет, Артем, мы не будем никого нигде запирать. Это не поможет.              — Вот если бы меня заперли с тобой в одной подсобке, я бы точно защитил тебя от бабайки!              — Не сомневаюсь, — фыркает Игорь, — а теперь давай закончим.              Артем и Игорь приступают к финальной части покраски стен, а Саша тем временем пытается вытащить из кладовки стремянку. Он пыхтит и волочет ее по полу, чертыхаясь на то, какая она тяжелая. Саша едва не роняет ее, но на помощь вовремя приходит Александр, который помогает не только удержать равновесие стремянке, но и дотащить ее до окна.              — Спасибо, — говорит Головин, устанавливая шаткую конструкцию вплотную к раме, — кто полезет наверх?              — Ты, — тут же отвечает Александр, — я боюсь высоты.              — Ты боишься высоты? С твоим-то ростом? — не верит Саша, — голова не кружится, когда вниз смотришь?              — Я серьезно! — возмущается Ерохин, — давай лезь, а я подстрахую.              — Не любишь ты меня совсем! — вздыхает Саша в очередной раз и послушно лезет наверх, надеясь, что не навернется с высоты.              — Люблю-люблю! — отзывается Александр, подавая пульверизатор и скребок, — сам не представляешь — как!              Саша не отвечает ничего и принимается за работу. Пока он отмывает верхнюю часть окна, Александр придерживает его и стремянку, чтобы та не шаталась так сильно. Его прикосновения горят огнем, даже сквозь ткань брюк и чувствует фантомные прикосновения к лицу и шее, тело Саши все еще помнит ощущения нежных рук, что невзначай проходились по оголенным участкам кожи. Он встряхивает головой, пытаясь прогнать это чувство. Головина бесит то, что он испытывает: ему нравится все, что происходит между ними, этот их какой-то глупый флирт, когда их никто не видит, и довольно удачные попытки изобразить из себя пару, в тоже время его раздражает и печалит факт того, что все это временно. Он не устает себе напоминать, что еще немного, и он снова останется один и совсем скоро вернется в солнечное Монако. И пусть его стажировка уже подходит к концу, в Москву он вернется еще не скоро.              Саша почти заканчивает, остается лишь небольшой кусочек неотмытого окна в дальнем углу. Ему лень спускаться и передвигать стремянку, поэтому он решает, что и так достанет. Разбрызгивая жидкость, он тянется в сторону, но не рассчитав свои силы и растяжку, заваливается вперед и понимает, что падает. В голове успевает мелькнуть мысль о том, что он сейчас так по-идиотски расшибется в лучшем случае об пол, а в худшем протаранит стекло и тогда мало точно не покажется. Наверно, Саша даже не успевает испугаться, как его ловят сильные руки, удерживая от падения и крепко прижимают к себе. Они замирают в таком положении, горячее дыхание Александра щекочет шею Саши, вызывая неконтролируемую дрожь и ворох мурашек по всему телу. Все еще крепко прижимаясь спиной к груди Ерохина, он чувствует, как сильно бьется его сердце.              — Я так испугался за тебя, — тихий шепот заставляет Сашу вздрогнуть, а сердце забиться чаще.              — Но ты меня поймал, — Головин оборачивается, все еще находясь в кольце рук Александра, заглядывая ему в глаза, — спасибо.              — Всегда пожалуйста, — Ерохин улыбается. А Саша делает то, чего так боялся, тонет в его глазах. Сейчас в них нет ни капли насмешки, в них только искреннее беспокойство и какая-то безграничная нежность, что заставляет сердце болезненно сжиматься от осознания того, что безумно хочется, чтобы на него смотрели так постоянно. Головин нервно облизывает губы, сдерживая себя, чтобы не податься вперед. Ему кажется или Александр делает это сам? Но узнать этого ему не суждено, потому что на шум, что вызывало его падение приходит Игорь.              — Сашка! Ты живой? — обеспокоенно спрашивает он, оглядывая Головина с ног до головы.              — Все нормально, — отмахивается Саша, пытаясь отстраниться от Александра, но тот все еще крепко его держит и отпускать не собирается.              — На секунду тебя нельзя оставить! — ворчит Игорь, — зачем ты вообще туда полез?              — Окна мыть!              — Мог бы и Сашу попросить, ему-то проще!              — Но Саша боится высоты, — заступается Головин, — если бы упал он, я бы точно его не поймал!              — Ох, Сашка, горе луковое, как ты умудрился-то? — рядом с ними возникает Артем, оглядывая слегка смущенного Сашу, которого обнимает Ерохин.              — Потянулся неудачно и не удержался, — отвечает Саша.              — Ладно, мы со стенами на сегодня закончили. Можем вам помочь с окнами и поедем домой, — предлагает Игорь.              — Кстати, Санек, — подмигивает ему Артем, — ты ведь хотел что-то предложить своему мужчине. А то негоже третий день раздельно ночевать!              — О чем это ты? — заинтересованно спрашивает Александр.              — О том, что я хотел спросить, не хочешь ли ты остаться сегодня у меня? — спокойно спрашивает Саша, уверенный в том, что Ерохин откажется.              — Конечно, хочу! — соглашается он и видя недоуменный взгляд Головина, добавляет, — у меня в доме травят тараканов.              — Какие еще тараканы? — недоуменно переспрашивает Саша.              — Обычные, коричневые такие, мелкие и противные, — морщится Александр, — я уже подумывал ехать в отель, потому что запах в доме стоит ужасный!              — Отлично, — хлопает в ладоши Артем, — тогда быстро домываем и едем домой!              — Но у меня односпальная кровать, спать будет неудобно, — пытается протестовать Саша.              — А с чего ты решил, что мы будем спать?              — Что? Я не… — у Головина отвисает челюсть, потому что это все выходит за рамки его понимания.              — Так, ребятушки, как любит говорить Сашка, давайте без подробностей, пожалуйста, — ухмыляется Артем.              Многострадальные окна вчетвером они домывают довольно быстро. Уже через час они сверкают идеальной чистотой. Саша постоянно косится в сторону Александра, все еще задаваясь вопросом, правду ли тот говорит по поводу тараканов или обманывает? И какую цель преследует, соглашаясь на ночевку в чужой квартире? Может это согласие было показным и сейчас он откажется и, сославшись на возникшие неотложные дела, уедет к себе? Но когда они, наконец, закончив все дела, закрывают магазин и садятся в машину, Ерохин и не думает никуда от них сбегать.              Саша устало откидывается на сидение и закрывает глаза, он окончательно понимает, что ничего не понимает. И решает пустить все на самотек. В конце концов, хуже уже точно не будет.