И кто из нас животное?

— Эй, ты спишь? Кира улыбается, не открывая глаз, когда ее плеча касается мужская жилистая рука. Шеннон только вышел из душа, капли воды, стекая по груди и животу, убегают под полотенце, повязанное низко на бедрах. — Устал? — интересуется она, проводя пальцами по цветному рисунку глифов от запястья до локтя, заставляя волоски вставать дыбом от нежнейшей ласки. — Не настолько, чтобы… — другой рукой перехватывает ее руку, выводящую замысловатые узоры большим пальцем по коже, и начинает сам чертить круги на тонком запястье. — А ты нет? — Нет. Шеннон, что ты делаешь? — вдруг взвизгивает Кира, поджимая ноги. — Щекотно же! — А что? — мужчина строит невинное лицо. Пальцы его ласкают девичью лодыжку, прикрытую тонкой простыней. Взгляд останавливается на ее лице. Шеннон сознательно смотрит в глаза похотливым хищным взглядом, медленно облизывает губы и девушка уже не может двинуться, загипнотизированная взглядом этих зеленых глаз, что зовут, манят, обещают. Затем медленно ложится на кровати, собирается — и вот он, словно дикий зверь, готовый к прыжку. Кира не боится — даже нечаянно он не причинит ей боли, настолько велик самоконтроль. Она закусывает губу в предвкушении, закрывает глаза, открывает их вновь — на мужественном лице медленно появляется знакомая улыбка, лицо светлеет. Оба точно знают, кто ведет в этой игре вечного противостояния. Прохладные, натруженные долгой игрой на барабанах, пальцы скользят по лодыжке вверх, к бедру, чуть нажимая, и Кира откидывает голову назад, отдаваясь во власть прикосновений. Шеннон пристально наблюдает за малейшим изменением в ее лице, будто спрашивая: «Ты довольна? Тебе нравится?» Она легко касается острых ключиц, скользит по плечам, поощряет. Глубокий вздох, и она замирает: его пальцы отодвигают кружево почти невесомых трусиков, находят чувствительный бугорок, обводят его кругами. Инстинктивно кладет руки на его затылок — перебирает влажные пряди, легонько касается нежной кожи за ухом, там, где татуировка в виде триады. Подобно большому коту, он льнет к ее руке, требуя еще и еще; как нравятся ему эти невинные ласки, и она не вправе отказать. Дыхание ее учащается нетерпением: ну, давай же, давай! Однако Шеннон не спешит. Голова его скрывается между прикрытых простыней девичьих ног, и Кира судорожно сжимает в кулаках мокрую простыню. — Помоги мне! — доносится его хриплый голос. Кира медлит, но в тот же момент до нее доносится треск разрываемой ткани. — Шеннон! — возмущается она. — Я просил. — с несходящей ухмылкой он извлекает из-по простыни трусики. — Это же мои любимые! — вещь испорчена безнадежно. На его лице появляется дурашливое выражение. — Придется завтра тебе обойтись без них. Меня это возбуждает уже сейчас, — он касается губами ее бедра, — то, что ты проведешь весь день без белья. — Чувствуешь? — Шеннон! — но в крике нет возмущения; пальцы Киры уверенно ложатся на вставший член любимого, бережно поглаживают по всей длине вздувшиеся вены, касаются подушечками головки, вспоминая — Видишь, — хрипло шепчет он. — Он хочет тебя, он весь в нетерпении… — Шеннон… Он будто и не слышит, приникая губами к узкой щели, помогая языком и пальцами, заставляя купаться в волнах наслаждения. И Кира мечется, стонет, извивается, царапает спину. Мышцы живота напрягаются, кровь приливает к низу живота. — Шенн… — Мне перестать? — но вопрос остается без ответа. — Пожалуйста… — исступленно шепчет она. — Пожалуйста — что? — Шеннон!.. — Кира стонет в голос, обвивая его спину ногами; словно утопающий в последней надежде цепляется она за него, и Шеннон сдается, входя одним движением во влажную, горячую плоть, заполняя ее собой целиком. Нет боли нет дискомфорта; они будто идеально подходят друг для друга. Мужчина и женщина, Шеннон и Кира. Он движется, не торопясь, зависая на руках, чтобы оградить ее от тяжести своего тела, но этого мало: она выгибается навстречу, трется сосками о его соски, тянет к себе, целует шею, дотягивается до мочки уха. — Животное! — шепчет девушка в ответ на ускорение темпа, но это скорее комплимент. — Ты знала… Теперь его член почти полностью выходит, и возвращается вновь. Пот льется с мужчины ручьем, но он и не планирует завершать. И Кира плачет. Нет ласк, нет нежности — теперь их соитие напоминает животное — страсть двух людей, изголодавшихся друг по другу. Хватает ее ненадолго. Наслаждение накатывает теплыми волнами — раз, два, три… Руки и ноги слабеют, она опускается в плен влажных простыней. Сквозь пелену тумана она видит его удовлетворенную улыбку; взгляд Шеннона наполнен любовью и нежностью. И ответная улыбка подстегивает его к финалу: после нескольких движений он замирает, разливаясь внутри Киры влагой. На мгновение она прижимает его к себе, преодолевая сопротивление рук. — Прости, — шепчет он, позволяя почувствовать любимой тяжесть своего тела. — - Я так чертовски скучал по тебе, и не был нежен. Кира позволяет ему скатиться на спину, и укладывается рядом, водя пальцами по рельефной груди. — Ты, похоже, не вылезал из спортзала… — Заметно? — А ты думал, я не замечу? — она целует его глаза, брови, щеки, покрытые щетиной, пухлые и без того губы, любуется мышцами с выступающей сеточкой вен, перекатывающимися под бархатистой кожей. — Интересно, смогу ли я когда-нибудь насытиться тобой, Шеннон? Я так скучала по тебе. — Очень? — Просто нет слов. — Тогда тебе придется найти способ рассказать мне об этом. — Прямо сейчас, - она припадает к его губам, занимая позу наездницы. Мужчина хрипло смеется, и смех отражается от стен небольшой комнаты. Кира вторит ему, и два голоса сливаются в один. — Ну, и кто из нас животное?