По велению сердца

      Суарес искал коды для запуска спутника, находясь в тесном помещении, окруженном компьютерами и прочей техникой. Дельгадо вырос таким красивым, широкоплечим парнем, но разрушался изнутри. Сердце…       Суарес ненавидел свою покойную мать всем своим существом. Как она могла променять сына на бутылку водки? Слабая, мерзкая женщина… Отца Суарес ненавидел не меньше матери. Кобель, скотина, бабник… Как он мог променять его красавицу мать на какую-то вертихвостку, которая училась в колледже на тот момент?       Суарес ненавидел браки. Какой идиот придумал этот гребаный штамп в паспорте? Он же не может обезопасить супругов от развода, а их детей от страданий. Дельгадо тяжело вздыхал и завидовал детям, чьи родители были вместе. Да, такой большой мальчик, которому вот-вот стукнет тридцать, завидует маленьким детям. Суарес тоже хотел материнской любви, вкусной еды, которую бы приготовила мама, встречая его с работы. Он даже не против бы быть маменькиным сынком, только бы мать ее спилась. Но, увы. Этого ничего не когда не будет. От этого так трудно и невыносимо грустно. Из-за переживаний парня страдает сердце, впитывая все переживания в себя, как губка. Без двух таблеток валидола под языком –невозможно работать. Сердце колит и появляется отдышка. Врачи говорят, что нужно операция, но Суарес боится ложиться под нож, ведь очнувшись после наркоза… Рядом будут только врачи, для который он лишь очередной пациент. Не более. Переживания парня их мало волнуют. Их волнует только здоровье господина Дельгадо и то, потому что он им платит. Хочется, чтобы рядом был человек, которому не плевать на Суареса только потому что он есть. Хочется семьи, но не хочется создавать её. Просто, однажды прийти домой, а там готовая семья дожидается его. Суарес устал жить, работая на «Прометея». Он выжат, как губка. Дельгадо путается в бумагах, мысли тоже путаются. Головные боли усиливаются от тесного и душного пространства. Хочется выйти на улицу, но не с кем там постоять, а одному не хочется.       Сестрица!       Мысли Суареса всегда направлены к Эбигейл. Сестре по отцу. Единственному родному — по крови — человеку. А Блейк, глупышка, не догадывается, что у неё есть родной старший брат. Они выросли в одном приюте. Эбигейл считает Суареса просто братом по несчастью, ведь в приюте они были близки, заступались друг за друга, а Суаресу больно, что девушка считает именно так…       Найдя лист с кодами для запуска, Суарес нервно хихикнул и провёл руками по влажному от волнения лицу. Шли последние приготовления к запуску. Уже завтра должен состояться запуск тренировочного, небольшого спутника. Дельгадо сильно нервничал, сердце шалило, а валидол перестал помогать.       Собрав бумаги в кучу, Суарес вышел из кабинета, прошёл по длинному серому коридору и вышел на улицу. В нос ударил свежий прохладный запах асфальта после дождя. От непривычки заболела и закружилась голова. Прыгнув в старенький, жёлтенький пикап, Суарес поехал в сторону завода, где готовили запуск спутника.       Руки дрожали. В глазах двоилось. Вместо двух машин было четыре. Руль крутился хаотично, пикап постоянно намеревался выйти на встречку. Суарес расстегнул пуговки на своей голубой рубашке в полоску, но это не помогло. Сознание уходило куда-то вдаль.       Почему-то грузовик выехал перед Суаресом из неоткуда. Повернув руль, Дельгадо увидел перед собой дерево и почувствовал боль по всему телу.

***

      Волосы рыжей женщины были собраны в опрятную причёску, что придавало ей элегантности и сдержанности. Эдна Беннетт была одета в красивый, стильный брючный костюм из тонкого хлопка светло-голубого цвета. Обута Эдна в красивые дорогие лодочки голубого цвета. Женщина неуверенно подошла к девятой квартире и сверила адрес, достав из маленького клатча телефон. Всё верно…       Эбигейл, увидев на пороге мать, кинулась в её объятия. Слёзы, дрожащий голос, в Блейк смешалось всё, что только может испытывать грустный, подавленный человек.       Эдна прошла в квартиру и присела на диван. Она рассматривала дочь, которая внешне была похожа на мать в чертах лица. Волосы у девушки были медного оттенка, а не ярко-рыжего, как у матери. Да и глаза у них были разные: у Эдны — голубые, а у Эбигейл — серые.       — Что случилось, Абигейл? — поинтересовалась Эдна.       — Мама… Меня… Он меня ударил! — рыдала девушка, прикрывая лицо.       — Кто?       Эбигейл начала рассказывать в красках, что Эдна стала бабушкой, а отец Алана спит с Кирой и поднимает руку на Блейк. Миссис Беннетт слушала дочь, не перебивая.       — Знаешь, я не знаю, почему Кира выросла дрянью, — начала Эдна. — Когда мы с вашим отцом расстались, ей было двенадцать. Через год я встретила мужчину, он помогал мне и ей финансово. Она постоянно оказывалась в комнате полиции, мне приходилось платить за неё многочисленные штрафы, краснеть… Последней каплей для меня стало, когда она начала водить своих одноклассников в свою комнату. Это было ужасно, я не знала, куда деться и что делать с этой наглой соплёй.       — То есть, к Кире отчим не приставал? — спросила Эбигейл.       — Я не могу ответить на этот вопрос честно. Учитывая, как Кира себя вела, она могла и сама прыгнуть к нему в постель, — женщина покачала головой. — Абигейл, не совершай моих ошибок и не бросай сына. Хочешь, поезжай ко мне. У меня небольшой домик за городом возле реки. Там свежий воздух, благодать.       — Я боюсь, что Кенни свернёт мне шею, если я заберу Алана и уеду от него. — Блейк впадала в отчаяние.       — Хочешь, я поговорю с ним? Скажу, что хочу побыть с дочерью и внуком за городом. Оставлю ему адрес…       — А дальше-то что? — девушка вздохнула.       — А дальше… придумаем. — Эдна пододвинулась к дочери и приобняла её.

***

      Леви прикрыл глаза лишь на минуту, а вырубился по полтора часа. Микаса в это время пыталась не шуметь, взяла Алекс и вышла с ним на улицу. Нужно было купить кое-что по мелочи в магазине.       На улице была хорошая погода. Дул лёгкий ветерок, немного лохматя девушку, солнышко ласково пригревало землю. Алекс сидел в коляске, пристёгнутый и дремал под плавные постукивания колёс.       Микаса шла вперёд в красивом зелёном платье и в босоножках на небольшой танкетке. Людей было не так много. Рабочий день, все на заводе, либо ещё где-то. Очередей в это время в магазине тоже почти не было. Аккерман любила ходить по магазинам в это время.       Почти подойдя к магазину, к Микасе подошла Бейкер. Она долго смотрела на Алекса, которые был маленьким для года.       — Извините, — сказала Аккерман, заметив, что Памела пристально изучает Алекса. Это было напряжно и неприятно.       — А? — Бейкер перевела взгляд на Микасу.       — Вы просто так пристально смотрите на моего сына, — Микаса посмотрела на женщину пронзительным взглядом. Где-то она уже видела эту взрослую, красивую женщину. Аккерман не могла вспомнить где.       — Просто… Он так сладко спит, — Памела слегка улыбнулась. Немножко натянуто и нелепо. — Извините, засмотрелась.       Алекс проснулся и зевнул. Он смотрел на Памелу и моргал своими серыми глазами, держась руками за поручень коляски.       — Проснулся? Может, хочешь пить, а, маленький? — Микаса сунула ребёнку в руку бутылочку с компотом. Алекс начал пить, моргая.       — А… Сколько ему? — поинтересовалась Памела.       — Год. Но… Мы ещё не говорим и не ходим, — с грустью сказала Аккерман и поправила кепочку на сыне.       — Да? А врачи, что говорят?       — Говорят, что пойдёт позже. И заговорит чуть позже, — ответила девушка, наблюдая за сыном.       — А, — кивнула Бейкер. — Знаете, у меня есть детский развивающий центр для детей, если хотите, можете приехать туда. Первые три занятия совершенно бесплатно, — улыбалась женщина, написала адрес в блокноте и вырвала эту страницу, передав её Микасе.       — Ох, в Шиганшину ехать? — расстроилась Аккерман, взяв в руки листик.       — Да. Спросите меня, Памелу. Я приму вас без очереди. Не волнуйтесь, при центре есть общежитие для приезжих, поэтому остановитесь там. — Бейкер улыбалась всё искреннее и искреннее. Микасу подкупила эта улыбка, она поблагодарила женщину и выдала, как-то на автомате:       — Мне с мужем нужно посоветоваться.       — Ну да, конечно, — улыбка Бейкер опять стала натянутой, но окрылённая девушка не заметила этого и пошла в магазин.       Когда Микаса вернулась обратно, Леви ждал её возле подъезда, сидя на лавочке. Увидев девушку с Алексом, подошёл к ним. Мальчик потянул к отцу руки и заворочался в коляске.       Придя домой, Микаса кинулась подогревать обед, пока Леви проводил время с Алексом. Девушка посмотрела на свою семью и улыбнулась. Недовольный Аккерман сидел на ковре, а ребёнок пытался просунуть в отверстие красочной коробки нужную фигуру. Алекс вообще был умным ребёнком, если ему говорили, что нужно брать квадрат, брал квадрат. Правда, круг и овал мальчик путал, а треугольник вообще не знал. Алекс активно ползал. Когда Микаса стояла у плиты, сын вечно крутился возле её ног. Девушка боялась наступить на него в такие моменты или обжечь. Хорошо, когда Леви был дома и занимался ребёнком.       Алекса посадили на детский стульчик за стол, родители села за стол и начали трапезничать. За обедом царила семейная атмосфера, что очень нравилось Аккерманам. Они улыбались, смотря друг на друга или на сына.       — Леви, ко мне сегодня женщина подошла, — начала разговор Микаса, убирая со стола.       — И? — спросил мужчина, держа на руках сына и пытаясь накормить его пюрешкой с ложечки.       — Она мне дала адрес детского развивающего центра в Шиганшине и обещала посмотреть Алекса.       — Неплохо, можно съездить. — Ответил Аккерман. — А что за женщина?       — Её Памела зовут…       Тут Леви ударило током. Памела Бейкер… Памела Бейкер… В голове крутился рассказ Суареса, что Бейкер нужен Алекс для её грязных делишках. В голове не укладывалось, что эта сука добралась до их с Микасой ребёнка.       — Микаса! Ты не поедешь!       Резкая смена настроения Аккермана не предвещало ничего хорошего.       — Почему?       Пора Микасе узнать правду…       Леви начал рассказывать про «Прометей», про тайну зачатия Алекса, про запуск спутника, про Суареса. Микаса выронила из рук тарелку, которая разбилась об пол нв мелкие кусочки. Девушка была в шоке от таких откровений. Но больше всего её удивляло, что Леви знал всё это и молчал. Он смотрел ей в глаза, обедал с ней, иногда помогал приносить сумки с магазина и молчал. Как рыба.       — Я… — брюнетка начала подметать осколки разбитой тарелки. Руки дрожали, во рту было горько, а на сердце скверно и тревожно.       — Микаса! — Леви хотел обнять девушку, но у него зазвонил телефон.