***
Воздух дребезжал в предвкушении танцев до упаду. Из комнат всех гостинных то и дело доносились заклинания по выпрямлению волос, кто-то заколдовывал себя в блёстки, разглаживал складки на строгих парадных мантиях, поправляя галстук, вычищая туфли до ослепительного лоска. Они решили встретиться около их комнаты, для нахождения направления к которой уже не требовались чёрт пойми какие карты. Память впечатывает всё на ура. Но не в этот раз. Спутницу сегоняшнего вечера где-то носит и поэтому он пришёл уже почти к началу бала, стоя у украшенной двери в Большой зал. Смотрит на парочки, которые с любовью держатся за руки, стоят у стен, пока девушки заливисто хихикают своим ухажёрам в шею. Бал уже почти начинается. Где она? Её просто не видно в толпе? Обычных учеников уже запускают в Большой зал, пока участники Турнира стоят со своими парами. Он обязательно её найдёт. И вот в зал вошли пары, открывая Святочный бал. По бокам стоят столики с разными сластями. Он стоял спиной к залу, наливая себе Праздничный пунш, как вдруг кто-то легко положил ему руку на плечо. Когтевранец оглянулся и хотел бы, чтобы под ним оказался стул. Да, его пара на этот вечер выглядела прекрасно, может, даже лучше, чем пары участников Турнира. Он несомненно заметил за собой поднятые уголки губ. — Какой ты красавец! Только воротник не поправил, балда, — с подъемом в голосе ответила девушка, поправляя ему немного вздёрнутый воротник. По ней самой парень сразу понял, что опоздала она не зазря — красивое лицо, обвеянное каштановыми кудрями, выглядело ещё милее в этом свете. Белый рюшчатый верх платья с пышными рукавами был увенчен черной строгой ленточкой у шеи, а низ платья был сделан из черной органзовой ткани, которая оставляла шлейф за собой. На поясе платья красовался желтый бант, красиво оборачивающий талию, а на ногах девушки как влитые сидели черные невысокие туфельки с тонким каблуком. Восхищенный когтевранец взял девушку под руку, ведь заиграл вальс. Это будет их первый вальс вдвоём. И девушкам, и юношам за месяц до Бала давали уроки вальсирования, чтобы партнеры не отдавили друг другу ноги во время танца, так что оба были подготовлены к этому моменту как нельзя лучше. И они начали кружиться. Он с удовольствием отмечал про себя то, как ровно держался её стан, как он мог чувствовать послевкусие ткани верха её платья на своих ладонях, как он слышал её нежное и быстрое дыхание, которое стало единственным звуком, который хотелось слышать, ловить взгляды её хрупких карих глаз, светящихся, как мёд, пока она носом утыкается ему ниже плеча. Их руки были вместе, и они в этих ярких, пока неназванных ощущениях, были равны. Весь вечер они наслаждались друг другом и Праздничным пуншом, лившимся рекой в их разгоряченные после танцев рты. Пуффендуйку пару раз приглашал какой-то очень темноватый дурмстранговец, но она — сама тактичность! — брала его двумя своими ладошками за его ручищу и отказывала. Бал не хотел заканчиваться, а песен, под которые можно было станцевать, будто становилось всё больше и больше, что нисколько не смущало плясавших. Однако же, пятикурсница и семикурсник устали танцевать и перешли к главному угощению вечера. Найдя удобное место, свободное от патруля учителей, они сделали свой голос тише, а из-под мантии старшего шаловливо показалась головка Огневиски, которое он готовил ещё с того, как собирал вещи в чемодан. — За наше здоровье? , — откупоривая легкоподдающуюся пробку, предвкушающе-призывным тоном спросил баловник. — И за здоровье Министерства, ага, — на волос не уступая в тоне, ответила баловница. Без поцелуев в этот вечер не обошлось. Дело шло к ночи, и когда Бал закончился, пиршество перетекло в их комнату и продолжилось лишь для них. — И что, хочешь поцеловаться под омеллой? , — спросил чей-то женский пьяноватый голос. — Хочу. Акцио омелла, — следом раздался чей-то мужской.***
Наливая себе в бокал очередную стопку огненного виски, уже много лет как выпускник Хогвартса факультета Когтеврана, случайно вспомнил то, что уже успело потерять свой свет и яркие цвета. Янтарная жидкость вылетала из бутылки в лондонском пабе, в который он иногда приходил развеяться. Огневиски уже не чувствуется так, как чувствовался тогда.