Сам виноват

       Джонни любил жену, а спал не с ней.        Нельзя сказать, что в этом был виноват кто-то один. Соня почти исчезла из жизни мужа и дочери, полностью поглощенная работой, Джонни хотел любви, как и всякий нормальный человек, а Рейден просто был готов дать ему то, что он хотел.        Каждый раз после предательских ночей, глядя в зеркало над раковиной, Джонни говорил себе, что этого больше не повторится, но каждый раз он сам себе безбожно врал. И, снова оказываясь в сильных, но до стона в сердце нежных объятиях бога грома, проклинал себя, убеждаясь в том, какой же он отвратительный человек. А Рейден сцеловывал его слезы и лишь тихо коротко вздыхал, понимая их причину.        Джонни честно пытался прекратить все это, правда. Он пытался уйти с головой в работу, не отвлекаясь ни на что больше, кроме дочери. Но во время съемок, когда по сценарию нужно было целоваться с коллегой, внутри все так невыносимо завыло, что он чуть не прикусил несчастной актрисе язык. Огромных усилий стоило взять себя в руки, и дубль был снят. И как только прозвучал возглас режиссера, он кинулся в свой трейлер и еще долго приходил в сознание, заливая в себя холодную воду и наплевав на то, что от этого можно потерять голос.        Он не знал, что ему делать, и не знал, у кого просить помощи, ведь единственный, с кем можно было всем поделиться, был его любовником. Какой стыд! Джонни презирал себя, ненавидел и сходил с ума от чувства вины. Он страдал, и, видя это, страдал и Рейден, который прекрасно все понимал и тоже считал, что, возможно, им всё-таки стоит прекратить, но человек приходил к нему сам и просил ласки, и бог не мог ему отказать.        Джонни до смерти боялся разоблачения, что кто-то может узнать о его предательстве, и каждый раз просил Рейдена исцелить его, чтобы не было видно ни единой царапины на коже, ни единого засоса. И Рейден слушался, хотя на теле Джонни не было никаких меток. Он просто их никогда не оставлял. Он всегда был слишком нежен с ним для этого.        Со временем стало стыдно смотреть в глаза не только жене, но и дочери. И если с Соней они встречались только пару раз в неделю, и то всего на несколько часов, то Кесси он видел каждый день. Джонни понимал, что предал не только жену, но и ее, эту малышку, которая искренне считала любовь ее родителей великой и нерушимой, как в сказках. А Кесси не понимала, почему отец ее избегает, мало обнимает и, приготовив завтрак, не садится есть с ней за один стол, как всегда, а складывает свою порцию в контейнер, целует дочку в макушку и убегает, говоря, что ему срочно нужно на работу, и что он позавтракает в дороге.        Все это было уже невыносимо. И наконец он не выдержал.        Это был очень долгий и тяжелый разговор. Соня не верила своим ушам, ее взгляд метался в панике между мужем и Рейденом, что стоял неподалеку, опустив взгляд на шляпу, которую держал в руках. И когда бога спросили дрожащим голосом, правда ли все это, он поднял глаза и, увидев в глазах женщины слезы, понял, что не сможет и рта открыть. Поэтому он лишь кивнул и снова отвел взгляд, не в силах смотреть на потемневшее от горя лицо Сони, севшей на ближайший стул, потому что зашаталась и не могла больше стоять. Джонни кинулся к ней, упал на колени, уткнулся лицом ей в ноги и замер, только его спина мелко тряслась. Рейден не мог смотреть на это и бесшумно вышел, закрыв за собой дверь. Через секунду на другом конце света началась страшная гроза.        Развод состоялся на этой же неделе, и Джонни не мог винить Соню в этом. Он понимал ее, а все равно ему было так больно, как никогда. И даже не знал теперь, что хуже – жизнь во лжи, как раньше, или в правде, как сейчас. Он хотел бы всё исправить, хотел бы отмотать время назад, но приходилось жить с этим грузом на душе, тяжелым и не дающим спать спокойно. Рейден пытался утешить его, поговорить, успокоить, но Джонни пресек все его попытки. Теперь он был виноват не только перед Соней и Кесси, но и перед ним тоже, потому что воспользовался несчастным влюблённым дураком и бросил его, ведь их встречи после раскрытия правды тут же прекратились.        Соня оказалась милосердной к бывшему мужу, она не стала говорить Кесси о истинной причине развода. Если бы еще дочь узнала обо всем, Джонни удавился бы, не выдержав позора и чувства вины. Поэтому девочка думала, что родители расстались из-за матери, которая постоянно пропадала на работе, не уделяя внимания семье. Хотя на самом деле Соня не рассказала ей правду не ради Джонни, а ради самой Кесси, которая наверняка отказалась бы от такого отца. Женщина просто не хотела лишать дочку родителя.        Вся жизнь пошла прахом. У Джонни хватало мозгов не топить горе в бутылке или жрать наркоту, но всего за пару месяцев он превратился в манекен с погасшими глазами, существующим без цели и бродящим по жизни, не имея никаких желаний. И он никого не винил в этом.        Сам виноват.