***
Мир духов был похож на его родной как две капли воды, и являлся его полной противоположностью одновременно. Здесь у деревьев и скал были лица, а сквозь бледную зелень леса сверкали белые плоские лица чудных человечков – лесных духов. Одни из них были совсем крохотные, меньше новорожденного младенца, другие высокие, выше сосны. У одних были две ноги и две руки, как у человека, а другие ходили на четырёх, шестерых или восьмерых ногах, ползая по земле. Среди духов неподвижно стоял человек, облачённый с ног до головы в шкуру зубра. Лицо его было скрыто за краем морды-капюшона, а руки разукрашены татуировками в виде рубцов разной формы и размера. Он опирался на длинную палку с высеченными колдовскими рунами и вырезанным большим заострённым полукругом луны сверху. - Эй! Это ты – шаман, который проведёт меня по Последнему Пути? – Шинджи всегда был достаточно бестактным, и поэтому его ничуть не смутило, что он разговаривает с проводником между живым миром и миром духов. Тодысь – «знающие», были народом шаманов и колдунов, способных свободно видеть в Среднем мире духов и даже общаться с ними. После смерти охотника, мир духов призывал шамана за ним, чтобы помочь душе добраться до перерождения по Последнему Пути – пути между трёх миров, трёх слоёв мироздания, ведущему, в конце концов, к перерождению. Эти сказки дети в племенах впитывали вместе с молоком матери, вот и Шинджи об этом прекрасно знал. Даже если никогда до этого не видел шамана своими глазами. Про то, как это происходит, и чем шаманы занимаются в своих горах между тем, пока водят за собой души мёртвых, Шинджи ничего не знал, да и не сильно и интересовался. Однако в представлениях охотника все колдуны должны были быть многолетними старцами с длинной бородой и пустым взглядом – так их описывали старинные сказки, да легенды. Потому он очень удивился, когда из-под капюшона на него взглянуло молодое лицо мужчины, примерно его возраста. - Где твоё копьё? – голос шамана был тихим и приятным на слух, без хрипоты или металла, которые обычно приписывали его подобным. Шинджи только сейчас вспомнил, что остался без своего Саканаде – он пал от клыков медведя посреди леса, что был очень далеко от родной стоянки. Значит, его ещё не нашли. А значит, над ним не был проведён прощальный обряд, возле него на алтаре не положили его оружия, и то осталось в мире живых, валяться где-то под кустами. Охотник досадливо скрипнул зубами, но тут же натянул на лицо привычную улыбку: - Справлюсь и без него! Помолчав, шаман кивает, и поворачивается к узкой протоптанной посреди огромных папоротников тропе, уходя прочь. Больше он не говорит ни слова. Так начался Последний Путь охотника Шинджи.***
В мире духов дни сменялись ночами незаметно: здесь не светило солнце и не сияли звезды, а над головой вечно слоился туман. Мёртвые не чувствуют усталости, и потому Шинджи всё больше и больше терялся во времени, не понимая, прошёл уже день или лишь несколько часов. -Так как, говоришь, тебя зовут? – спросил он однажды в спину шамана. Тот остановился, повернул голову и удивлённо похлопал глазами. У шаманов не было имени. Вернее, конечно, имя давалось им при рождении, но после становления частью общины «знающих» оно так же легко и отнималось. Шинджи знал это. Как и то, что душе не принято разговаривать со своим проводником – Последний Путь было безопаснее проходить, не обмолвившись и словом. Но тишина давила со всех сторон огромным невидимым прессом. С интересным разговором и время летело быстрее. - Ну так, как же тебя зовут? – Шинджи ходит по кругу, внимательно осматривая своего проводника с ног до головы, выискивая на разрисованном татуировками теле какие-либо необычные знаки, подтверждавшие бы, что существо перед ним вовсе не человек. Но нет, из-под шкуры виднелись лишь худые бледные руки – точно такие же, как и у всех людей – облачённые в сапоги из кожи ноги, тоже ничем не отличающиеся. Похоже, шаман являлся самым простым человеком. Не смотря на великую духовную силу и предназначение. А значит – и имя у него должно было быть самым обыкновенным! Шинджи смотрит заинтересованно. Он не знает, что будет, если шаман назовёт ему своё имя, хотя и предполагает, что любопытство не доведёт его до добра. Но как же велико искушение! - Я не могу тебе этого сказать, – мягко улыбается шаман, и эта улыбка вдруг очень украшает его до этого равнодушное, серьёзное лицо. - А я всё равно узнаю! – усмехается Шинджи и стремительно направляется вперёд. Он обязательно узнает.***
На привале Шинджи снова хочет поговорить с человеком-колдуном. В мире духов не холодно и не жарко. Здесь нет холодного ветра и нельзя развести костёр. Но Шинджи, по привычке, складывает горсть сухих веток на землю и садится возле них, прямо напротив шамана, что чертит на земле своей палкой какие-то знаки, словно сверяясь с видимой только ему картой, и внимательно вглядывается в тень шерстяного капюшона, чьи края прикрывают чужие глаза, скрывая взор. - И почему ты выбрал такой путь? У тебя же был выбор, правда? Стать тем, кем ты стал, или быть простым охотником вроде меня? - Я не могу тебе рассказать и этого, - терпеливо отвечает шаман, но его лицо отражает невероятное любопытство. Кажется, он одновременно удивлён и заинтересован – все души, которых он проводил до этого, никогда не излучали такого энтузиазма. Шинджи представляет, что будь между ними настоящий костёр, то в тёмных глазах собеседника бы непременно танцевало бы пламя. - А что-нибудь ты можешь мне рассказать? Я не хочу проходить свой Последний Путь в мертвецкой тишине! – Шинджи специально вскрикивает громче, делая свой голос более капризным, чтобы показать своё явное недовольство. В ответ шаман только снова опускает глаза, не торопясь отвечать что-либо. Шинджи дуется, но думает, что впереди у них ещё длинный путь и он всё успеет.***
Река Сир-Ю разделяет Средний и Нижнего миры. Её сторож – Вакуль – слепая щука, скрывается в тени и выжидает путников, чтобы схватить душу охотника и затащить на дно. В мире духов Вакуль носит другое имя и выглядит как человек, мужчина рыбачивший на другом берегу реки. Он слеп, но слышит каждый шорох, каждый плеск в воде. И готов в сию же секунду обратиться в свой истинный облик и напасть на незваных гостей. Шаман знает нужную тропинку в обход – через болото Сир-Ю, в котором навечно увязли не упокоенные души, постепенно гниющие и превращающиеся в страшных чудовищ. Продвигаться мимо них необходимо как можно тише – иначе мертвецы оживут и утащат тебя за собой в болото. Шаман идёт по давно выученной им тропинке, внимательно прощупывая землю перед собой палкой. Шинджи хочет идти напролом и прыгает с камня на камень, словно озорной ребёнок. Пару раз он почти оступается, проваливаясь одной ногой в тягучую чёрную грязь. Шаман ловит его за шиворот в последний момент. Но в его взгляде вовсе нет укора или усталости. Проделки Шинджи забавляют его, как и его упрямство – охотник мог бы спокойно идти по тропинке, которую указывает шаман, но вместо этого делает всё по-своему. - Уверен, ты тоже умеешь веселиться. Просто пытаешься относиться к своей работе ответственно, а зря! – провоцирует Шинджи, чем вызывает на лице проводника новую улыбку. Для шамана он всё больше становиться несерьёзным. Или просто наконец вспоминает, что ему позволительно таким быть.***
Когда шаман впервые заговорил первым, Шинджи запомнил этот момент и отложил его в голове под пунктом «важные события». И всё равно, что колдун всего-навсего предупредил того в Нижнем мире нужно быть осторожнее – здесь обитает слишком много злобных тварей, которые могут расправиться и с душой, и с шаманом как раз плюнуть. Охотник, конечно, ведёт себя осторожно. Но это не мешает ему продолжать говорить. Он задаёт проводнику вопросы – тычет пальцами в разные стороны и театрально удивляется, словно ему действительно интересно «а что это за растение» и «как питается этот дух, если у него нет рта?». Шинджи заметил, что на вопросы об окружающем мире шаман игнорирует всё меньше и у них постепенно формируется диалог. Когда вопросы закончились, Шинджи решает рассказать о себе. О том, как он жил в своём племени, какие люди его окружали и с кем из них он был ближе всего. О своих любимых местах в лесу, об охоте и бытовой жизни своей общины. - А в твоём шаманском племени у тебя есть родные и друзья? – не зная, насколько болезненным окажется этот вопрос, интересуется Шинджи. - Больше нет, - мотает головой шаман, а его лицо вдруг становится невероятно грустным. - Ну тогда я стану твоим другом! – Шинджи лыбится, оскалив ровные белые зубы, и начинает хохотать, глядя на то, как изменилось выражение лица своего проводника. – Ну а что? Последний Путь воистину долог, а мы не прошли ещё и половины. Пусть ты хотя бы это количество времени побудешь со своим другом. А я, после перерождения, всем похвастаюсь, что подружился с настоящим шаманом! Шаман соглашается своей самой искренней улыбкой и молчаливым кивком. А Шинджи кажется, что он видел, как на секунду на его глазах сверкнули слёзы.***
Великий паук Черань – хозяин мрака и второй сторож границы к миру мёртвых. Он плетёт во тьме пещер Нижнего мира свою паутину и зорко следит своими семьдесят семью глазами за путниками, что держат путь через его владения. В мире духов Черань тоже зовётся иначе. А в тени пещер принимает обличие худого человека – с его пальцев словно леска свисают блестящие нити паутины. И пропадёт та душа, что окажется в его плену. Паутина свисает с каменного свода пещеры, окутывает её полы. Шаман зажигает на своей палке слабый огонёк и осторожно ступает с ним, щурясь и вглядываясь в темноту. В пещерах опасно: ступишь не туда – попадёшь в лапы к хитрому пауку. Шинджи плохо видит свет впереди, и, чтобы не отстать совсем, берёт проводника за руку. Рука у шамана тёплая и шершавая – ладонь вся покрыта мозолями и плохо зажившими шрамами. Тот, кажется, настолько не ожидал подобного жеста, что делает лишний шаг и почти срывается в пропасть. Из-под ног вниз летят мелкие камушки, огонёк на конце палки моментально гаснет, оставляя в кромешной темноте озадаченного колдуна, не сразу понимающего, что его плотно прижимают к себе. Шинджи успел поймать его в последнюю секунду, пусть он и сам чуть не полетел следом в пропасть. - Ты бы так не дёргался – куда же я пойду без проводника? – отшучивается охотник, постепенно ослабляя объятия и вдруг думая, что у шамана ну очень сильно бьётся сердце. И что он так бы и стоял, слушая этот стук вечно.***
Проход в Верхний мир - Конец пути. Нужно всего лишь оказаться по ту сторону врат, и душа унесётся прочь к новой жизни. Врата охраняет спящий медведь Ош. И от одного его упоминания у Шинджи трясутся руки – в его памяти ещё свежа та боль, с которой он умирал там, в лесу, когда медведь распорол ему живот длинными когтями. Здесь, у врат, вместо большого мохнатого зверя стоит лишь мужчина. Его глаза горят в предвкушении, а на губах сияет довольная улыбка. Он бодр как никогда и не собирается пропускать путников. - Почему же он не спит? Мы бы прокрались мимо, а теперь нам его не обойти, – бормочет себе под нос шаман, продумывая в голове возможные ходы. Шинджи впервые за весь Путь ужасно серьёзен. Он смотрит на стража и видит, как тот расправляется со всем его племенем. Как в луже крови лежат тела его друзей и соплеменников: сурового охотника Кенсея и надоедливой девчонки Хиёри, ловко орудующей луком со стрелами и мечтающей охотится в лесу с мужчинами, а не прозябать всю свою жизнь в избе. Шинджи уверен, что то, что он видит – правда, и его взор заплывает слепой яростью. Охотник тянется за Саканадэ, но вместо копья находит лишь шаманскую палку. Но, забывшись, бросает в бой с ней. - Постой! Это всё неправда, он обманывает тебя создав иллюзию! – звучит в ушах крик позади. Но Шинджи уже не успевает остановиться, когда вновь сталкивается с медвежьими когтями.***
В мире духов в пещере нет сквозняков – потому Шинджи спокойно лежит на каменном полу, не чувствуя холода. Шаман сидит над Шинджи три дня и три ночи – охотник смутно, но помнит прикосновения горячих пальцев к его лицу и удивляется почему тот по-прежнему здесь, а не вернулся в мир живых, оставив его. Однажды ему кажется, что кроме пальцев к нему прикоснулись живые, тёплые губы. Шаман сидит на месте и когда Шинджи приходит в себя. - Медведь снова спит. Ты должен перейти врата и отправиться в новую жизнь, иначе навсегда останешься в мире духов, - говорит он, стоит охотнику открыть глаза. – Рана глубокая, и с ней ты станешь злым духом, обитающим в Нижнем мире. Тебе стоит поторопиться. Шинджи медленно садится и прикладывает руку к оставленной медведем дыре в груди. В мире духов нет боли, но где-то возле сердца неприятно саднит. - И что же это, мы никогда больше не увидимся? Шаман качает головой так, что вплетённые в волосы мелкие костяшки звенят друг о друга. - Твой путь оканчивается здесь, а мой продолжается уже с новыми павшими душами. Мы итак слишком задержались друг с другом. Шинджи всё понимает. Если бы он не позволил медведю обмануть его, то, скорее всего, их пути разошлись бы ещё три дня назад. Он – павший в бою охотник. Его проводник – горный шаман, колдун, способный видеть мир духов. Их знакомство с самого начало должно было ограничиться только совместным походом из одного слоя мироздания в другой. Тогда почему его сейчас гложет такая тоска? - Как там, говоришь, тебя зовут? – необычно тихо для себя произносит Шинджи, вдруг вспомнив с чего начиналось их знакомство. Шаман улыбается мягко, умело натягивая на лицо маску спокойствия. - Когда-то меня звали Урахара. Шинджи усмехается себе под нос и повторяет запретное имя несколько раз, словно пытаясь распробовать его на вкус. У шамана действительно самое обыкновенное имя. Хотя сам он далеко не обыкновенный. - А знаешь, что, Урахара? Я не хочу никуда уходить. Если Великий Ен будет благосклонен ко мне, то вместо злобного духа, я стану Человеколосем. Ты же знаешь о них, верно? Шинджи уже привык хохотать в голос, видя, как на обычно спокойном лице шамана вдруг начинали с огромной скоростью меняться эмоции. Урахара вздохнул, с удивлением: - Носить Солнце из мира в мир целую вечность. Зачем ты соглашаешься на такую участь? - Во время своих странствий, у меня будет столько возможностей случайно встретить тебя! В тёмных глазах застывает вопрос. Шинджи думает, что Урахара и сам найдёт ответ на него. Надеется, что тот чувствует то же. И поворачивается к нему спиной, делая шаг из пещеры. Его Путь на этом не будет закончен.***
Легенды о Человеколосях - полулюдях-полудухах с костяными лосиными головами - матери рассказывают своим детям в Среднем мире. О том, как они путешествуют по трём мирам. О том, как снова и снова они сражаются с медведем Ошем. О том, как из тени наблюдают за павшими душами и их проводниками-шаманами. Эти легенды Шинджи слушает по многу раз, оставаясь невидимым человеческому взгляду обитателем мира духов. Костяная маска-череп за долгое время уже плотно приросла к лицу. Так сильно, что, кажется, что при попытке её снять она оторвёт вместе с собой и кожу, и мясо. Шинджи бродит по лесам Среднего мира, спускается в тёмные пещеры Нижнего, а затем поднимается к вратам, ведущим к перерождению. В руках он держит огненный шар Солнца, а за спиной носит длинное копьё, готовое в любой момент пронзить оболочку злого духа. Сквозь узкие прорези маски Шинджи усердно вглядывается в лица пришедших из живого мира. Вглядывается, в надежде найти среди них знакомое. Человеколось не должен общаться с павшими душами охотников и их проводниками, дабы не навлечь на них беду. Но Шинджи согласен снова и снова прятаться в темноте неподалёку, когда видит тёплую, мягкую улыбку, растянувшуюся на лице шамана в шкуре зубра. Пока тот, опираясь на наспех перевязанную после поломки палку, неторопливо ведёт за собой душу рыжего нелепого мальчишки-охотника.