Со мною вот что происходит

Раны бывают разные. Бывают простые царапины: мелкие оскорбления, которые помозолят глаза, помозолят, да и заживут без следа. Есть довольно заметные на коже шрамы: ссоры, размолвки, включающие в себя горькие оскорбления, рукоприкладство, и даже если потом помириться, стать ближе и роднее, чем раньше, след всё равно останется. Самые ужасные раны — потеря человека, абсолютно и навсегда, как ампутация. Человек может продолжить жить дальше, но... очень важной части его самого уже нет. Шерлок вышел из такси и с легким, впервые за долгое время, сердцем направился к знакомой двери на Бейкер-стрит. Нетерпение отдавало зудом. Его никто не встретил на станции, когда он приехал. Он и не ждал. Майкрофту сказал, что если тот только посмеет пригнать машину, он лично сломает тому руку. Ехал привычно, на такси. Завороженно, как ребёнок или турист, который увидел Лондон впервые, любовался видами за окном. Попросил вести дорогой подлиннее и заплатил за такое удовольствие без всякого сожаления. Миссис Хадсон ждала его приезда у себя, и, если верить ее словам, сказанным по телефону, то Джон тоже был здесь, на Бейкер-стрит, и обживал заново давно заброшенную квартиру. Ему просто некуда больше идти. Поставив чемодан на пороге, Холмс тихонько проскользнул на кухню на первом этаже и тут же очутился в крепких и мокрых объятиях миссис Хадсон, которая была чрезвычайно рада его видеть. – Милый мой, лечение пошло тебе на пользу. Ты снова набрал вес. – Если я начинал голодать, они приписывали мне ещё один день соц-терапии, – мрачно сказал Шерлок. Сидеть в обществе наркоманов и выслушивать их глупые исповеди? Нет, увольте, лучше съесть эту мерзкую кашу. Да и к чему ему в больнице было стимулировать мозг отсутствием еды, если в том унылом месте ничего и никогда не происходит? На самом деле, он понимал, что всё это было ему необходимо. Еда, чтобы набрать хоть чуть-чуть от того, что было раньше, превратиться обратно из скелета в человекообразное существо. Заточение, на первых порах, в эти роковые несколько недель ломки. Наедине со своими мыслями и болью. Многое проясняется потом в голове. Во внешнем мире есть проблемы, которые нужно решить, слова, которые нужно сказать. Почти всё время, что он был в больнице, отдано на алтарь размышлений. Это, как-никак, и было его смыслом жизни. Думать. – Вы тоже хорошо выглядите, миссис Хадсон, – быстрый оценивающий взгляд. – У вас новый ухажёр, в этот раз полностью удовлетворяющий вас в плане надёжности. – Ох, теперь вижу, что это опять прежний ты, – улыбнулась квартирная хозяйка и похлопала его по впалой щеке. – Поднимайся наверх. Я думаю, ты устал с дороги. – Ничуть. Во мне, после такого застоя, энергии хоть отбавляй. – О, надеюсь, Джон будет рад это услышать. Он весьма зачах, пока тебя не было. Оно и понятно, так скоро овдоветь, тут любой бы запил... – Он наверху? – Да, милый. Поднимайся. Одежда в твоём чемодане нуждается в стирке? – Вполне возможно. – Ну, тогда я разберусь с этим. Но только в этот раз. Потому что ты вернулся. Я не... – Вы не моя домработница, – улыбнулся Шерлок и легко чмокнул её в щёку. – Вы гораздо лучше. Взлететь вверх по лестнице, легко, таким привычным манером. Тело всё ещё не очень слушается после детоксикации и отсутствия в больнице возможности побегать за преступностью, но сейчас это не особенно важно. Он ожидал увидеть Джона в кресле, возле горящего камина, или на кухне, заваривающим чай. На худой конец можно было представить его с бутылкой пива в руке, смотрящим какой-нибудь дурацкий фильм. Сейчас Шерлок был бы рад даже этому. Но Джона нет. Нигде нет. Даже в его собственной комнате. Он не мог уйти куда-то, судя по наличию жизненно необходимых вещей для выхода на улицу: его куртки, бумажника и ключей; он был здесь. Мгновенного взгляда хватило, чтобы подтвердить слова миссис Хадсон. Так и есть: пьянство, апатия, полное невнимание к себе. Какая-то девушка пыталась соблазнить его день... нет, скорее, два дня назад и потерпела сокрушительное фиаско. Однако все эти детали не могли сейчас помочь Шерлоку найти Джона. Не спрятался же тот в шкаф или под стол, в конце концов. Мужчина хмыкнул. Для бывшего солдата это совсем не типично, а вот типичным было то, что даже при полной невнимательности к самому себе, тот умудрился снова придать квартире божеский вид. Такой, какой она была до его ухода. Всё ещё немного заваленная всяким хламом, но очень уютная и вполне пригодная для жизни. Не всем, конечно, так покажется. Но Шерлоку — определённо. Обернувшись к камину, он с удовольствием увидел нетронутый череп, который лежал именно там, где ему надлежало быть. Мужчина подошёл, удовлетворённо постучал пальцем по кости и спросил того: – Ну, мой старый друг, ты не подскажешь мне, где же наш общий знакомый? Даже если череп и знал, то сейчас загадочно молчал. Джон попросил его об этом, видимо. Они часто были заодно. – Ну и ладно. Без тебя найду, – сказал Шерлок, и ответом ему было смущённое, извиняющееся молчание. Он оглянулся опять в поисках каких-нибудь подсказок, и спустя минуту обнаружил искомое. – Теряю хватку, – пробормотал он, оглядывая содержимое камина, – может, даже очки скоро понадобятся. Это была самоирония, но кто его знает. Может быть, когда-нибудь на место преступления придёт очень чопорный, серьёзный, подчёркивающий очками эту самую серьёзность седоволосый старик. Нет, лучше не доживать до такого безобразия. Подняв из пепла улику, он осторожно её осмотрел, поморщился, откинул обратно кусок стекла и посмотрел наверх. В следующее мгновение он улыбнулся собственной догадке. Джон сделал ещё один большой глоток. Бутылка приятно холодила пальцы. Довольно вздохнув, потянувшись, он заскользил вниз по черепице. Спохватился и вновь подполз поближе к трубе. Он не собирается умирать, по крайней мере, не сейчас. Люди бессмысленно жаждут простых радостей жизни: семью, хорошую работу, благополучный дом. Бессмысленно, потому что всё это может в любой момент уйти от них. Любимый человек предаст; босс уволит без всякого сожаления, чтоб освободить место для любовницы или любовника; обычная утечка газа – и вот ваш дом взлетит на воздух ко всем чертям, везение, если вас не было внутри. Кто знает, ради чего ему жить? И зачем привязываться к кому-либо или чему-либо? У Джона было очень много времени на раздумья. Старая, привычная и уже совсем не болезненная обстановка помогала ему думать. Он часто лежал по вечерам на диване, подражая Шерлоку, складывая руки в молельном жесте и призывая мысли в свои скромные чертоги разума. Ему нужно было самую малость... его задача была не такой запутанной, как те тайны, которые нужно было разгадать его бывшему соседу. И в то же время, – целая вечность, чтобы в ней разобраться. Снизу раздался стук распахнутого настежь окна, глубокий вздох, а затем очень забавное кряхтение. Джон едва подавил приступ хохота, отставив бутылку в сторону, и, осторожно подобравшись к краю крыши, протянул вниз руку. В следующее мгновение в неё вцепились длинные худые пальцы. Понадобилось усилие, чтобы затащить Шерлока на крышу, и когда они наконец справились, оба тяжело дышали и опирались друг на друга. – Привет, – сказал Джон. Шерлок неуверенно улыбнулся. – Привет, – ответил он эхом. – Ты стал почти прежним. Набрал в весе. – Да, да. Давай не будем повторять мой разговор с миссис Хадсон. – Совсем прежним, – засмеялся Джон. – Она переживала за тебя, звонила каждый день. – И ты присутствовал при этих разговорах, – подметил Холмс. В больнице он почти всегда ощущал что-то такое. Будто у него сразу два слушателя. Но Джон никогда не давал о себе знать. – Иногда, – не стал отрицать Джон и отстранился от Шерлока, снова занимая своё место около трубы. – Тебе пришлось долго меня искать? – Не очень, – небрежно ответил Шерлок, сев рядом, и очень опасливо посмотрел на край крыши. Наверное, не давали покоя воспоминания о той, другой. – Ушло бы больше времени, если бы ты не оставил мне подсказку в камине. – Ах, это, – понял Джон, помахав в воздухе бутылкой. Допил последний глоток, запрокинув голову. Джон поднёс пустую стекляшку к верхушке трубы. Пальцы его небрежно разжались. Оба мужчины прислушивались к падению, и в следующее мгновение бутылка разбилась о дно камина. – Как-то это... – начал было Шерлок. – Да что ты. Мне же не на улицу её швырнуть. Хотя миру не помешает немного разрушения, – с довольной усмешкой сказал он, и подметил укоризненный взгляд Шерлока. – Ты сильно изменился. – От тебя ничего не скроешь, а? – Джон был пьян совсем немного. За этот день было выпито куда меньше, чем обычно. – Да, никогда раньше не был вдовцом. Оказывается, это очень влияет на психику. – Джон, не превращайся в свою сестру, – Шерлок пытался говорить мягко, но, видимо, всей его малочисленной мягкости, которую ещё можно было откопать в этом желчном сознании, не хватало на пьяного, ни во что не ставящего себя Джона. У того в груди что-то кольнуло. – Ты куда лучше неё. – Разве? А может, это наша семейная черта – решать проблемы бутылкой? – Я хочу, чтобы ты бросил, – искренне признался Шерлок. – Ну и что? Уж точно не тебе говорить мне, что делать! – резко ответил Джон и, взглянув на расстроенного старого друга, привычно поспешил дать задний ход. – Да не волнуйся ты так. Я с каждым днём пью всё меньше и меньше. Скоро приду в норму. – Хорошо, – Шерлок опять попытался приободриться. – А то не хотелось бы устраивать здесь клуб анонимных алкоголиков. Ты знал, что эти собрания до невозможности скучные? Я хотел бросить стул в окно, когда меня заставляли сидеть на курсе для бывших наркоманов. Это бы точно придало живости. – Стул, думаю, этого не заслужил, – усмехнулся Джон. – Так лечение прошло успешно? – Как видишь, – Шерлок театральным жестом провёл рукой перед собой, как бы демонстрируя результат. – В этот раз всё прошло куда болезненнее, но и быстрее, гораздо. Я выбрался оттуда так быстро, как только смог. – Может, не нужно было так спешить? – спросил Джон, и, увидев обиду в глазах Шерлока, добавил. – Это же серьёзное лечение, с таким шутить нельзя. – У меня был отличный стимул, чтобы вернуться назад. – И что же это было? – спросил Джон на автомате, а потом спохватился, и над крышей повисло неловкое молчание. – Жизнь, – ответил Шерлок. – В больнице я понял, что мне ужасно хочется жить. До одури. – Такие слова и в твоём исполнении, – засмеялся Джон и чуть-чуть соскользнул вниз. В него тут же испуганно вцепился Шерлок. – Да я в порядке, в порядке. – Ты останешься здесь? – спросил Шерлок. – Жить рядом со мной. Как в старые добрые времена. Он всё ещё крепко сжимал предплечье Джона. Тот не знал, что сказать, глядя в серо-сине-зелёные глаза бывшего друга. – У тебя странный цвет глаз, – наконец-то выдавил он и Шерлок отпрянул. Видимо, Джон что-то не то сказал, опять не успев поспеть за мыслью детектива. – Возможно. – И я хотел бы остаться здесь, – добавил после очередной паузы Джон. – Свою квартиру я продал... и практику тоже. Денег хватило бы, чтобы снимать жильё или комнату в гостинице, но я ненавижу эти маленькие, протухшие помещения. Гарри отпадает. Алкоголикам нельзя жить вместе. – Так ты это признаёшь? – спросил Шерлок тихонько, не без нотки ехидства. – Так что получается, – проигнорировал его высказывание Джон, – в этой квартире я чувствую себя... по-настоящему дома. – Я очень рад. Надеюсь, моё присутствие тебя тоже устраивает в этой квартире? – Не глупи, – засмеялся Джон. В кой-то веки засмеялся, после такого большого периода времени.- Эта квартира и вполовину не так хороша без твоего постоянного, раздражающего присутствия. Шерлок широко улыбнулся. – Я снова пришёл к началу, – Джон щурился на солнце, клонившееся к горизонту. Изувеченный, никому не нужный военный врач пришёл к странному, инопланетному детективу, чтобы тот помог ему сделать хоть что-то со своей жизнью. – Надеюсь, в этот раз тебе не нужно будет объяснять тщетность твоего ухода. – Ударить бы тебя за такое. Pixies – Where is my Mind. Садилось солнце, его красные лучи светили жарко и ярко, подобно радиоактивному взрыву. Два искалеченных мужчины сидели на крыше и смотрели на пылающий Лондон. У одного сердце было из крепкой древесины, но обгорелое, а у другого из хрусталя, с огромной трещиной посередине. Их руки легонько касались друг друга пальцами. «Я очень по тебе скучал». «Я знаю... Только не думай, что от этого что-то поменяется. Я буду верен жене до конца моих дней. Я из таких людей, ты знаешь». «Знаю, это не важно». «Хорошо, потому что я... тоже по тебе скучал». «Просто не уходи». Обгорелый и хрустальный. Два похожих в своём одиночестве и такие разные по его содержанию. Один, у которого в жизни было слишком много любви, и второй, у которого её было слишком мало. Солнце подходило к финальной черте, и взрыв становился всё ярче. Казалось, весь город подорвали террористы, и эти двое сейчас смотрят на начало конца. Руки едва касались друг друга, но это было куда интимнее, чем оба могли себе представить. Просто быть рядом, и знать, что в любой момент это может кончиться, ведь так? Ведь всё не вечно. Всё. Даже одиночество.