Эдельвейс

      Акира с трудом отвязался от Кейске, соглашаясь на все мыслимые и немыслимые предложения. Его голова была занята одним: сообщением от Шики, в котором было только одно слово: «Жду». Точнее, номер незнакомый, но и так понятно, что лишь один человек мог такое написать. И сейчас всё решится. Нужно выбрать: сердце или разум. По спине пробежала дрожь, заставляя судорожно сжимать пальцы и отвечать невпопад.       — Да куда ты собрался? — не мог понять Кейске, что уже давно пора пойти домой. — Никогда тебя таким не видел. Нервный, дёрганный, с безумным взглядом.       — Мне надо кое-кого навестить.       — Кого?       Акира промолчал, сворачивая на другую улицу. И прицепился же. Иногда так хочется врезать Кейске, но всё же друг… единственный. Как-то рука не поднимается.       — Не игнорируй меня. Я хочу пойти с тобой!       — Ты не можешь.       В его глазах вспыхнуло непонимание и ослиное упрямство. Зачем он вообще идёт следом? Попрощались ведь уже давно. Шики явно не будет рад хвосту.       — Но я не могу оставить тебя одного. Твоё состояние странное.       — Иди домой.       Кейске продолжал упорно топать следом, смотря с щенячьей верностью и надеждой. Акира с недовольством повернулся к нему, остановился. Сам ведь не хотел ввязываться в войну. И этот его страх не хотелось осуществить. Но Акира не такой. Сейчас он на пороге того, чтобы предать всё, отречься от себя и опуститься на самое дно этого чёртового мира. И тянуть за собой Кейске не хочется. Пускай живёт в своей красивой иллюзии счастливого будущего. Пускай давится ею, поедая «нормальную» пищу. Ему не место в войне.       — Иди домой. Это только моя забота.       — Но я… — Кейске опустил голову. — Хочу быть с тобой.       Акира вздрогнул, услышав знакомые слова. Он думал точно так же, смотря на Шики. Неужели со стороны это выглядит настолько жалко? Как скулёж сбитой собаки. Фу. Неужели всё это время он был настолько жалок? Сердце дрогнуло, нет! Это совсем другое. Не такое как у Кейске, не такое как у всех. Это особенное. Это не так.       Акира уверенно выдернул руку из цепких пальцев, пресекая все попытки ухватиться за неё вновь. Привязаться — это так приторно сладко. Он не привязывался, он подчинился, положив на алтарь всего себя. Он был готов не просто говорить об этом, но и пожертвовать жизнью, если будет необходимость.       — Иди домой. Я напишу тебе вечером.       Холодно. Но по-другому не поймёт. Кейске обречённо опустил голову, кивнул и, с лёгкой надеждой посмотрев в глаза, скрылся за поворотом. Он отойдёт. Когда-нибудь. Акира развернулся, поспешил к квартире Шики. Осталось прояснить всё с ним и тогда будущее будет чистым и понятным.       Подниматься по лестнице немного страшно, ещё волнительнее звонить в дверь. Нет ответа. Повинуясь неясному желанию, открыл ключом и вошёл в тёмный коридор. Несколько шагов и порог в зал, лёгкий приглушённый свет. Как только глаза привыкли к полутьме, Акира сделал ещё несколько шагов к комнате.       Возле окна стоял Шики. Не такой как обычно, не такой, каким его можно было даже представить. Исчезла грязно-зелёная форма, лишённая изюминки и привлекательности, нет и нелепых погон с двумя лычками и цветком сакуры так приуменьшавших его заслуги. Только чёрная форма, аккуратная, с туго затянутым поясом. Всё по уставу, даже не придраться.       Вышитые погоны с какими-то заумными белыми каракулями — признак высших офицеров. Идеально завязанный галстук, белый воротник, прилегающий к шее как-то очень плотно, аксельбант, почти повторяющий узор на погонах. Удивительно, он даже без лишних примочек и кисточек, самый обычный, невырвиглазный, не понтовый, удобный. Акира заворожено посмотрел ниже, отмечая галифе и блестящие сапоги. Чертовски красивый.       Алые глаза ярким пятном выделялись на фоне полутьмы комнаты. Шики завораживал, словно искуситель. Хотелось броситься к нему на шею, обвести руками эту прекрасную форму.       — Прочитал? — Шики подошёл ближе, положил руку на плечо.       Акира кивнул, вынул журнал из рюкзака и молча протянул его.       — И что скажешь?       Он молчал. Только заворожено смотрел в глаза, всё ещё сомневаясь: бросить всё ради этого? Или всё же не горячиться и сбежать, пока не проглотили с потрохами. А ноги не слушались.       — Акира, — шепнул Шики на ухо, — я убиваю.       Он знал. Подумаешь, большое дело. Будто военные могут иначе.       — У меня нет незаменимых, если зарождается хоть малейшее сомнение, это уже приговор.       Голос заговорщицки звучал возле уха, вводя в лёгкий транс. Алые глаза мерцали в темноте, словно в них отражалась вся та кровь, которая была пролита за это время. Акира молчал.       — Я заставлю всех подчиниться мне.       Но разве его речи не вдохновляют? Разве солдаты не теряют голову от его мощи, разве они не готовы пойти на смерть во имя его идеи? Разве в них есть хоть капля сомнения? Все слышали о жестокости военных командиров Тошимы, но никто не знал о массовых волнениях в армии.       Шики мягко улыбнулся, протянул своё удостоверение личности и пытливо посмотрел в глаза. Акира сжал его пальцами, не делая ничего, даже не глядя на бесполезный кусок пластика.       — Давай, ты ведь хочешь этого.       Пальцы послушно потянулись к клейкой бумаге, закрывавшей самое интересное, с дрожью подхватили её край и потянули, обнажая истинную сущность Шики. Акира перевёл взгляд на документ, с трудом различая в полутьме иероглифы. Генерал армии, верховный главнокомандующий. Шики Иль Рэ. Хватка ослабла, руки опустились, в душе словно зазвенел гонг.       Удивительный и неповторимый, неизвестный и чертовски сильный. Тот, кто достоин менять этот мир, тот, кто держит в руках невероятную силу. Акира уцепился в свои запястья ногтями, видя в алых глазах уже что-то не просто мистическое или демоническое. Нет, это было куда более опасное и необъяснимое чувство. Что-то такое, что он не смог бы выразить словами. Губы приоткрылись, но ни один звук так и не вылетел изо рта.       У Иль Рэ есть обаяние, доблесть, честь и принципы. А ещё гордость. Та самая, которая погубила так много государств, но что-то подсказывало, что Шики это правило не касается. Он другой. Никого подобного ещё не существовало в этом мире. Его рука на плече словно обжигала, казалось, что он может ухватить пальцами в белых перчатках сердце, разбивая рёбра на мелкие кусочки. Акира даже представил это, слишком ясно видя в воображении запятнанную кровью форму, чувствуя обжигающую боль в груди и невыносимую радость от такого близкого контакта. И как же чертовски красиво это выглядело!       Сердце затрепетало, словно Шики действительно мог взять его в руки. Оно чувствовало, что все склонятся перед этой неоспоримой силой. Он говорил не много: понимал, поддерживал, интересовался, но всё меркло рядом с этой сияющей красотой, закованной в выглаженный мундир. «Ломай, ломай меня, — звучало в голове, — сделай мне больно, разбей мою гордость о свой нихонто, разруби на кусочки сердце, заставь его хоть ненадолго заткнуться».       Вспышкой пронеслись воспоминания о военной школе, вместе с ними и серые дни, проведённые в части. Акира выровнялся, плотно сжал ноги вместе, опустил руки по швам и, гордо подняв голову, отчеканил так, как его учили: ровно, громко, уверенно, словно от этого зависела его жизнь.       — Я хочу остаться рядом с вами.       Похоже, Шики ждал этих слов. Он улыбнулся, ухватил за подбородок и грубо поцеловал. Прикусил зарубцевавшуюся губу, оживляя старую рану.       — Это ваши документы, — сказал он, обводя руками плечи, — они не касаются Тошимы. В них запечатлён перезапуск проекта Николь. Помнишь о таком? Ты точно подобное слышал.       Акира кивнул. Этот проект был закрыт давненько, но о нём ходили слухи.       — Южная Япония продолжает исследования. Я думал, что после смерти Нано это закончится. Но кто же знал, что у них есть ещё один козырь в рукаве. Они явно хотели восстановить проект, но даже с тобой ничего не выйдет. Идеальные солдаты уже существуют. И создаю их я.       — Что вы имеете в виду?       — Нано больше нет, но его кровь — чистый Лайн — всё ещё доступна. А ты, как оказалось, антилайн. От тебя могут быть проблемы, вот поэтому военные так быстро подсуетились и впихнули в семью. Они понимали, что могут использовать твою кровь против моих солдат. Но не получится. Какие же это идеальные солдаты, если каждая шавка может их убить? Как не смотри, твоя жизнь мне не нужна.       — Делайте, что хотите.       Акира поднял голову, ему действительно было всё равно. Только бы это безумие никогда не заканчивалось. Хотелось отдаваться, хотелось забыть обо всём, стать частью его безумного мира. Плевать, как, но Тошима действительно смогла возродить Японию такой, какой она всегда была — воинственной и неприступной. Всего лишь шаг и этот удивительный человек получит всё.       — Я никогда не отпущу тебя и не позволю уйти.       Акира покорно закрыл глаза, соглашаясь и на это. Всё, чего ему хотелось — быть рядом. Покорность и желание служить — единственное, что оставалось в голове. Его гипнотизировала эта сила, заставляла подчиняться. Мягкие прикосновения, противоречащие грубоватым словам, сводили с ума. Руки нежно обводили напряжённые мышцы. Шики склонился ниже, и совсем тихо, словно выворачивая наизнанку душу, прошептал:       — Ты — мой.       Сердце затрепетало, требуя коснуться его, даже если ради этого придётся разорвать грудь. Акира выдохнул, потянулся к губам, признавая свою зависимость. Да плевать, ему просто нравится быть в таком состоянии. Он не сможет уйти от этого человека. Поцелуй. Отчего-то мягкий, совсем без болезненных укусов и наглости.       Шики снял футболку, с лёгким трепетом оглаживая кожу. Акира чувствовал, как едва уловимо дрожат руки, неужели он тоже чувствует нечто странное? Сердце затрепетало сильнее, норовя вырваться из груди. По коже острыми уколами прошла дрожь, заставляя выгибаться, сильнее прижимаясь к слишком выглаженной форме.       Акиру подтолкнули к кровати, и он послушно забрался на неё с ногами, в полутьме пытаясь различить, что будет дальше. Перед глазами мелькнул пистолет, одного взгляда на него хватило для того, чтобы тело замерло в предвкушении: заряжен, не на предохранителе. Глаза Шики хищно заблестели, и дуло ткнулось в висок.       — Какие извращенные вкусы.       Акира вздрогнул, но даже не шевельнулся. Пистолет спустился ниже, огибая ухо и останавливаясь на щеке, вдавливаясь в неё. Больно. Дульный срез слишком сильно нажимал на кожу, и по нервам словно пробежал ток. Страшно. Ещё. Шики скользнул рукой вниз, расстегнул штаны, обвёл пальцами выступающие тазовые косточки, вызывая безумное покалывание во всём теле.       Акира подался вперёд, сел на колени, упёрся руками в кровать, пытаясь дотянуться до стоящего рядом Шики. Но он был необъяснимо далёким в лёгком лунном свете, сочащимся через окно. Погоны и аксельбант серебристого цвета поблёскивали, отбивая приглушённое свечение ночника. Даже пуговицы казались яркими огоньками. Акира подполз ещё ближе, едва ли не утыкаясь носом в форму. Шики сделал шаг назад, провёл пистолетом по подбородку, опуская его ниже, колко касаясь шеи.       Из губ вырвался тихий стон. Желания сопротивляться не было совсем, оно утонуло глубоко в душе ещё несколько дней назад. Электрическими импульсами по телу пробегало возбуждение, вперемешку с чем-то ещё. Это была не боль, скорее страх. Нет, волнение. Акира ярко ощущал прикосновения заряженного пистолета к коже, воображение тут же рисовало дрогнувшую руку и красивый кровавый дождь, который вырвется из тела, стоит только отпустить спусковой механизм. Алыми пятнами расползающееся по простыням нечто и счастливо бьющееся сердце от такой невообразимой близости.       Акира ухватил губами воздух, смотря в бездонные кровавые глаза, которые так похожи на картинки в его мыслях. Шики наклонился ближе, надавливая дульным срезом на ключицу и сладко, с удовлетворением прошептал:       — Я поставил на колени всех: и Бога, и Дьявола, и Судьбу. Тебя ждёт то же самое.       Акира поднял голову, когда сильная рука больно сжала горло. Помутневший взгляд ухватился за вышитые погоны, фокусируясь на них. Петличек* нет — промелькнуло где-то на краю сознания и снова мысли погрузились в молочную пелену. Шики играет с ним? Ему доставляет удовольствие подчинять других своей воле? Возможно, но так же ярко вспыхнуло осознание того, что этот человек достанет даже из-под земли, испытывая в любом случае дикий восторг. Неважно, сопротивление или подчинение — любой вариант насладит его безумную душу.       Пистолет с нажимом вдавился в грудь, вынуждая лечь. Акира раскинул руки в стороны, закрыл глаза. Ему не нужно было наблюдать за этим. Он, даже не видя, отлично чувствовал холодящие прикосновения смертоносного оружия, и игривые огоньки в алых глазах. Ощутив ледяной ствол где-то под подбородком, Акира яркой вспышкой осознал, что именно творилось всё время в голове. Он боится. Нет, не так. Часть его сознания боится Шики, а вторая восхищается им. Даже если сейчас пуля пройдёт навылет, Акира не сможет предать. Его разрывает ужас и преклонение перед этим человеком… а человеком ли? После его слов и взгляда в теле не осталось ни упрямства, ни чувства собственного достоинства. Только безумное желание быть рядом, заполнить эту мучительную пустоту чем угодно, хоть этим же пистолетом.       Внезапно Шики навалился сверху, придавливая тяжестью своего тела к кровати. Дыхание сбилось, когда пальцы скользнули к тазовым косточкам, медленно обводя их, прощупывая. Акира шумно выдохнул, он не знал, куда деть руки и цеплялся за всё подряд. Голову совсем вскружило ощущение влажного толчка внутрь тела. Равномерно и чертовски медленно пальцы двигались, вызывая странные ощущения, постепенно идущие по нарастающей и превращающиеся в яркие вспышки удовольствия.       Акира неожиданно для себя ухватился за нихонто, лежавший ближе к подушкам. Холодная цуба оставила на пальцах странный пекущий след. Грубое движение, и его перевернули на живот, вдавливая в простынь, продолжая мокрое скольжение. Пальцы судорожно хватались за всё подряд, пока не впились в рукоять катаны. Цука-ито** вспышками странного расслабления будоражила душу. Акира вздрогнул, сам не понимая зачем, прижался щекой к эфесу. Шнурок, оплетающий рукоять, приятно впился в кожу, заставляя постанывать. Ещё.       Акира почувствовал, как из-под щеки выскользнули ножны, и перевёл взгляд на Шики. Его глаза лихорадочно блестели. В полутьме ярко вспыхнуло лезвие нихонто, рассекая воздух. Сердце сжалось, дыхание сбилось, только губы двигались в немой мольбе. Акиру потянули за руку, заставляя сесть. Страстный плотоядный взгляд, и плечо обожгла острая боль.       Она пульсацией опускалась ниже, отдавая в кончики пальцев мелкой дрожью. На спине выступил пот, а острое лезвие с тихим возбуждающим звуком погрузилось чуть глубже, разрезая плотную кожу на плече, оставляя ярко-алую пульсирующую полоску. Акира прикусил губу, чувствуя, как потекла струйка крови. Нихонто исчез с поля затуманенного зрения, а тело охватила странная дрожь.       Кожа в три раза ярче ощущала горячие прикосновения чужих пальцев. Медленно, обводя ключицы, к плечу, избегая прикосновений к пекущей крови. Мороз по коже. Акире казалось, что он чувствует, как медленно взбудораживается организм, выдавая низкое восхищение. Чужое дыхание на ране и влажное прикосновение языком к кровавой дорожке. Руки дрогнули, непроизвольно сорвался стон.       — Ши… — пересохшие губы с трудом шевелились, — …ки.       Имя вырвалось на выдохе, будоража затуманенное возбуждением сознание. Акира вцепился в плечи, чувствуя чужую дрожь, наклонил голову. Губы накрыли кровоточащую рану, размашисто прошёлся по ней язык. И сердце затрепетало. Ещё. Ниже. Ещё немного и Шики коснётся его, вырвет из груди, сожмёт сильными пальцами, раздавит с садистской улыбкой…       С губ сорвались стоны больше походившие на рыдания. Акира слышал их, словно не свои, цепляясь руками за чёрные волосы, ероша их, сжимая слишком сильно. Тело послушно выгнулось навстречу языку, рана блаженно заныла, вызывая покалывание и жар во всём теле. А сердце… сердце болезненно сжималось, громко стучало, словно хотело подняться в глотку, быть растерзанным.       — Нравится? — пошло зашептал Шики. — Какой же ты испорченный.       Акира судорожно выдохнул, когда язык мягко подхватил капли крови. Тошнота накатывала волнами, поднимаясь всё выше и выше вместе с трепещущим сердцем. Перед глазами только полупрозрачная пелена и тихий звон в ушах. Шики отстранился, посмотрел в глаза с ярым желанием и припал к губам.       Акира онемевшим языком отвечал на поцелуй, чувствуя во рту солоноватый металлический привкус. Почему это так вкусно? Он сжал волосы сильнее, собирая свою кровь с чужих губ.       В тело толкнулось что-то намного большее, чем пальцы, и Акира, на краю сознания понимал, что член медленно входит в него, заполняя и расширяя до предела. Хватаясь руками за всё подряд, он не смог сдержаться и потянул за погоны. Тело задрожало от внезапно нахлынувшего удовольствия, а пальцы предательски скользнули под жёсткий погон, разворачивая всё крепление. Акира с ужасом осознал, что пуговица соскочила, и теперь знак различия слишком сексуально свисал с плеча. Хотелось большего: ощутить жар чужого тела, а не только равномерные толчки. Руки поползли ниже, цепляясь за карманный клапан, с треском открывая его.       Акира вздрогнул, со страхом и обожанием посмотрел в красные глаза, готовясь увидеть в них если не ярость, то насмешку. Но Шики был другим. Не таким, как обычно. В его взгляде только возбуждение и заинтересованность. Он сам начал расстегивать пуговицы, откинул куда-то назад изрядно потрёпанный китель, стянул галстук, оставаясь только в рубашке и галифе. Акира неуверенно потянулся к пуговицам, но не встретил сопротивления. На этот раз всё иначе.       Оголяя бледную кожу, он пытался разглядеть всё. Чуть ниже плеча остался круглый странного оттенка шрам, явно от ранения. Это от той пули, которую доставали в госпитале? Акира провёл пальцами по рубцу, слишком чётко ощущая его. Шики выдохнул, навалился сверху, прижимаясь к телу, заставляя неудобно выгибаться.       Руки скользнули на спину. Шрам. Длинный и хорошо прощупываемый пальцами. От плеча уходящий вниз, аж до середины спины, перехватываемый вторым, зарубцевавшимся. Акира не видел его, но уже представлял, как тот выглядит. Волосы Шики приятно защекотали лицо, толчки стали яростнее и глубже, едва ли не выбивающие из тела душу.       Акира сильнее прижался к горячему телу, обнимая крепче, со стоном выдохнул куда-то в сторону и совсем потерял связь с реальностью. Горячо. Быстро. Умопомрачительно. Он уцепился ногтями в спину, царапая её, ощущая, как напряжённый член трётся между телами. Ещё, плотнее. Тело задрожало от вспышки наслаждения, рвано дыша и прижимая к себе Шики, Акира устало опустил ноги.       Горячее дыхание куда-то в шею вызвало лёгкое покалывание и странное ощущение нереальности происходящего. Как и мягкие чёрные волосы под пальцами. Шики не делал так. С чего бы это? Акира хотел услышать хоть слово. Отчего всё молча?       — Эти шрамы… откуда они у вас?       — Неважно, — усталый низкий голос в шею, обжигающий.       Акира закрыл рот, понимая, что на разговоры Шики не настроен. Как и на нежности. Он мягко провёл подушечками пальцев по шрамам и улыбнулся. Закрыл глаза, отдаваясь нахлынувшей истоме, когда почувствовал лёгкий поцелуй в щеку.       Шики поднялся, подхватил с пола китель, саркастично осматривая его: погон слетел, всё мятое, карманный клапан неестественно выгнут и сама пуговица держится на двух нитках. Прямо идеальный вид, строго по уставу. Он подошёл к окну, думая о чём-то своём. Акира молча наблюдал, даже не шевелясь. Его тело не хотело двигаться.       Минуты тянулись невыносимо долго, язык противно чесался: говорить. Плевать о чём, просто поговорить. Неужели это настолько непозволительная роскошь?       — Генерал…       Шики вопросительно посмотрел на него, отвернувшись от окна. В его взгляде не было ничего противного или оскорбляющего самолюбие, только лёгкая расслабленность. Они даже казались не такими ярко-кровавыми, как обычно.       — Что будет дальше?       Глупый вопрос. Отвратительный, но он был единственным, пришедшим в голову.       — Ты когда-нибудь видел реки крови? Чёрные и безжизненные…       Молчание. Шики смотрел на свой нихонто с бережностью и интересом. Он видел в нём что-то большее. Может быть, это было единственное оружие, которое держали его руки. Акира и сам перевёл взгляд на него, щека вспыхнула от воспоминаний о шнурке, впившемся в кожу.       Шики аккуратно обхватил рукой рукоять, обводя её пальцами почти любовно. С такой нежностью, что в душе появилась помимо страха и восхищения лёгкая ревность.       — Сейчас сюда придёт кое-кто. Приведи себя в порядок.       — Да, генерал.       Через полчаса в дверь постучали. Акира сидел в зале, чувствуя себя неловко. Он отказался от всего, но в то же время был безумно счастлив. Рядом с Шики не возникала даже мысль о том, что это может быть неправильно.       В комнату вошла Констанца, как обычно в зелёном, собирая на ходу волосы в хвост. Акира только удивлённо наблюдал, похоже, для неё эта встреча была такой же неожиданностью.       — Вы знакомы.       Даже не спросил, уверенно сказал Шики. Девушка кивнула, с интересом осматривая его с головы до ног.       — И что вы скажете, Харухи Нихико?       Акира широко распахнул глаза, неверяще глядя на Констанцу. Неужели скандальная журналистка на самом деле всё это время учила его литературе? Невероятно.       — Сегодня утром генералы покинули генштаб. Назначена неофициальная встреча в честь удачных переговоров. Император с двумя министрами направился в приграничный город, чтобы лично проверить боевую готовность. Всё идёт по плану, генерал. Остался последний вопрос: бомбить или не бомбить.       — Акира, ты ведь знаешь, где у нас проводят личное время генералы?       Кивок. Он знал. И сейчас перед ним стоял последний выбор: сказать и армия лишится командования, страна — руководителя, а он связи с миром, или нет и поплатиться за это жизнью.       — Вы всё ещё не видите в этих людях достойных противников? — с удивлением спросила Констанца. — Они так много сделали ради того, чтобы сравниться с вами: возобновили проект Николь, собрали остатки армии. Неужели они не заслуживают хотя бы уважения?       — Уважение? — усмехнулся Шики. — Слабаки думают инстинктами. Они собираются в стадо, считая, что становятся сильнее. Это признак отсутствия самоуважения. Если бы в этой стране был человек, остающийся верным своим принципам, я бы с радостью сразился с ним. А на эгоистичных тварей нечего тратить время. Бомбить.       Акира вздрогнул. Он понимал. Прекрасно понимал систему ценностей Шики. И она действительно была правильной. Как подло собираться в кубло, чтобы уничтожить одного-единственного человека. Притом такими методами. Уничтожить кучу людей его руками, а ради чего? Чтобы потешить самолюбие. Да никогда.       — Смерть императору! — вскрикнула Констанца до боли знакомые слова. — Да здравствует Япония. Без императора всё пойдёт по-другому.       Она улыбнулась, отдала честь и быстро вышла. Время на секунды и, в отличие от испанской книги, здесь нельзя допустить оплошность. Акира чувствовал неопределённость. Он неуверенно посмотрел на Шики, ожидая если не пояснений, то хотя бы указаний.       — Эта страна должна возродиться. И никто не сможет стать у меня на пути. Завтра, когда император наконец-то вылезет в свои владения, мы с ним распрощаемся. И эта страна будет вынуждена подчиниться. Нет власти — нет будущего. Генералам туда же дорога, а солдаты уже готовы пойти за мной хоть на край света. Они видят разницу и будут подчиняться. Так где обедают генералы?       — Обычно в ресторане европейской кухни. Тот, который возле торгового центра.       — Прекрасно.       Шики коснулся рукой его щеки, и сердце затрепетало, вырываясь из груди. Акира предаёт своих старых друзей и отказывается от страны, которая никогда не могла найти для него места... Нет. Он принимает верное решение следовать за тем, кто готов превратить этот ад в настоящий рай. Шики может менять мир, у него достаточно силы, чтобы говорить такие вещи. Япония должна возродиться. Он поступает правильно…

***

      Акира потянулся, раскинул руки на широкой кровати и с замиранием сердца посмотрел на собирающегося Шики. В какой-то момент до него в полной мере дошло, что это не просто отношения на одну ночь, точнее, ровно в ту секунду, когда посреди ночи главнокомандующий ввалился в его комнату и просто лёг спать. Без приставаний, пошлых слов и грязных намёков. В тот момент Акира даже заснуть не мог, всё неверяще крутился рядом.       Теперь это воспринималось как обыденность. Петлички на рубашке звякнули, разрушая тишину полутёмной комнаты. Акира мысленно выругался, стараясь поправить их. На самом деле никакой идиот не стал бы носить петлички на рубашке, они к кителю крепились, но Шики был неумолим. Ему безумно нравилось водить металлическими знаками по телу, он с удовольствием прижимал их к чужим ключицам, оставляя надавленный след. Приходилось послушно спать в рубашке с петличками, как бы неудобно это ни было.       Шики застегнул пояс, придирчиво посмотрел на себя в зеркало.       — Ты уходишь?       — Время. Зайди ко мне в кабинет с отчётами от Мотоми.       Кивок. Мотоми оказался человеком, подрывавшим систему изнутри. Впрочем, на него что-то подобное всегда можно было повесить. Акире он не нравился, он не понимал, зачем его позвали в штаб, но не смел задавать вопросов, он верил в Шики и был предан ему до самого конца. Это, похоже, стало частью его личности, прорастая сквозь страх и восхищение. Япония объединилась. Смерть императора была основным толчком к союзу, так же, как и захват всех генералов. Это произошло быстро, никто не успел ничего предпринять.       Гражданские продолжали мирно спать, даже не подозревая, что в те самые секунды менялась история. Единственные, кто увидел всю мощь Тошимы — военные. Высшие офицеры сами не поняли, как остались без поддержки низов. Они поплатились за эгоистичное желание удержаться за кресло и за то, что не смогли увидеть в перспективном майоре угрозу до того, как за его спиной оказалась их собственная армия.       Акира с сожалением посмотрел на закрывшуюся дверь. Так быстро, ему не хватает этих жалких ночей, чтобы в полной мере насладиться Шики. Впрочем, это не имеет значения. Главная цель — возродить эту страну. Остальное неважно.       Пытаясь срезать путь через плац, Акира выскочил из здания, сжимая в руках кучу отчётов. Мотоми внезапно расписался. Он что, каждый свой чих увековечил в этих бумажках? Раздался гул.       Акира поднял голову, фуражка слетела с волос, упав где-то сзади, но он не обратил на это внимание. Огромное бескрайнее небо, залитое ласковым светом солнца, разделила широкая белая полоса. Только что над его головой пролетел самолёт, оставив за собой белесый рубец. По телу прошла дрожь. Авиация. Настоящая и сильная, способная справиться с любой миссией. Самолёт парил низко, делая прощальный круг над городом. Завораживающее зрелище. Широкий разворот крыльев накрывал защитным колпаком и действительно хотелось верить, что эта машина способна защитить, закрыть механической грудью небо, не позволяя причинить вреда.       Акира хотел продолжить путь, как сквозь белую полосу пронёсся вертолёт. Особенный вертолёт. Он летел слишком низко, смазывая уже почти растаявший белый рубец. Чёрный, с огромными лопастями, с чётко выделяющимися орудиями. Он вновь соединил это небо, намереваясь опуститься чуть дальше, на мерцающей огнями площадке. Лёгкий и неприхотливый, не требующий всех этих взлётных полос и прочей мишуры, способный провернуть невероятное. Прекрасный мстительный ангел, которому нет равных.       К Акире подбежал посыльный, сунул в руки почту для главнокомандующего. Пришлось поспешить в кабинет. Шики сидел за столом и монотонно писал приказы для Констанцы на испанском. Удивительная девушка. Испанка по происхождению, она влюбилась в Японию, вышла замуж за одного из офицеров Тошимы и с радостью начала служить великой идее. Куда бы Констанца ни направлялась, всегда несла за собой книгу «Где кончается небо», предлагала её каждому, кто казался ей хоть немного этого достойным. Шики говорил, что она тоже верила в проклятый мир. Даже её имя, вызывавшее ужас у любого таким безумным сочетанием согласных, было чертовски прозаичным и отражало всю суть её беспокойной души. Она просто любила небо, просто была лётчицей, просто хотела уверенности.       Не так давно Констанца полетела в Испанию, уверяя, что эта страна согласится стать союзницей в следующей войне. Шики не особо любил доверять другим людям, но позволял ей самостоятельно работать на родине.       — Эта страна едва ли возродилась. Впереди ещё длинный путь… У меня нет никакого желания оставаться на крошечном запертом острове.       Верно, многие страны осуждали Шики, но настолько сильно его боялись, что некоторые из них были готовы заткнуть своё мнение, только бы получилось договориться без войны. Этот чёртов мир начал потихоньку возрождаться. Но Япония всё равно нуждалась в сильных союзниках. Дипломатические отношения куда лучше постоянных войн.       — Акира, когда-нибудь я буду править всем и, когда это случится, я надеюсь увидеть тебя рядом.       — Я последую за вами, куда бы вы ни направились. Моя жизнь принадлежит вам.       Как же легко произносить эти слова. Сердце счастливо сжимается от них. Да, Акира верит в этот проклятый мир и готов идти до конца. Ожидая дальнейших приказов, он подошёл к окну. Тут же на глаза попался эдельвейс, равномерно покачивающийся на клумбе.       — Генерал, а тот эдельвейс…       — Забрал у твоего дяди. Он бы всё равно умер там.       Шики поднялся из-за стола, подошёл сзади, шепча прямо в ухо:       — Странные цветы, эти эдельвейсы, дай им воду и плодородную землю, окружи заботой и корми удобрениями — они завянут, так никогда и не прижившись. Но как только посадишь их в рыхлую почву, сухую, с кучей щебенки, на возвышенности — расцветёт. Они вырастают там, где никакое растение не сможет прижиться. Ничего не напоминает?       Акира опустил голову, наблюдая за цветком. У дяди в саду он погибал, а тут, в штабе, где постоянно дрожит земля от тяжёлых сапог, где небо каждый час разрывают тяжёлые самолёты, почему-то чувствует себя как дома. Действительно странный. Шики прижал Акиру к стене, расстегнул рубашку и припал губами к ключицам, посасывая нежную кожу.       Тело откликнулось на прикосновение, прижалось плотнее, руки сами забрались в чёрные волосы, сжимая их в кулаках. С губ сорвался постыдный стон. Акира почувствовал, как его губы снова укусили, и открыл глаза.       Шики смотрел на него пытливо, с лёгкой то ли насмешкой, то ли издёвкой. Ему нравилось оставлять следы на теле, такие, чтобы потом их приходилось стыдливо прикрывать. Жуткий собственник. Алые глаза приковывали взгляд. Сейчас, когда страна возродилась и требовала заботы о себе, Акире удалось понять Шики в полной мере.       Он был готов поклясться, что перед ним не человек, а нечто, превзошедшее всех. Неугомонный демон, несущий смерть. И не было в его действиях ничего необычного. Запах крови, так сладко смешавшийся с его волосами, не казался лишним или неправильным. Нет, он был особенным, естественным, таким же, как и запах одеколона или «Солида».       Человек, превзошедший себе подобных, ставший равный богам, а, может, и сильнее их. Настоящий демон, а, может ангел, сеющий смерть. Если этому проклятому миру и суждено сгореть, то в огне его неугомонного желания стать сильнее; если же у него есть шанс на спасение, то лишь от его идеи возрождения.       Акира улыбнулся, обнял Шики за шею, прижался к нему сильнее. Его устроит любой вариант. Неважно какой путь выберет его генерал, сколько обезумевших стран попытается стать на пути, он будет преданно служить до самого конца, а, может, и намного дольше.       Ещё один поцелуй. Сладкий и пьянящий, показывающий всю привязанность, которая так внезапно возникла между ними.       — Ты — мой, — тихий шёпот в ухо, — я никогда не отпущу тебя.       — Я не уйду, мой генерал.