Вечная Одиссея.

Я помню тот кровавый, страшный год, забравший немало жизней в нашем краю. Мороз, пришедший с наступлением зимы, не щадил никого. Он уничтожил посевы крестьян и скот пастухов, обрекая сотни поселений, тысячи семей на голод. Это были страшные времена. Солнце прятало свой лик на месяца, дома были по крышу завалены снегом. Дети рождались и умирали во тьме. Всю округу заполняли предсмертные стоны и плач. Люди погибали в собственных комнатах, замерзая насмерть и не зная, где искать спасения. Мне было всего шесть лет, когда страшные холода сломили и наше селение. Всё своё детство я провёл в небольшой лесной деревушке на границе королевских земель, где даже заблудшие странники редко являлись гостями. Моя мать потеряла на войне возлюбленного и в отчаянии ушла служить Богу в маленькую церквушку. Святой Отец стал частью нашей крошечной семьи, приютил нас и заботился о девушке-сироте, а ныне и вдове с младенцем, как о собственной дочери. Но смерть, пришедшая с зимой, сперва забрала его, а после пришла и за ней. Я помню, как стоял у её кровати, беспомощный, беззащитный, голодный и продрогший до костей. Мы не ели уже больше трёх недель и походили скорее на скелетов, обтянутых бледной кожей, нежели на людей. Кашель душил мою мать хуже любой удавки, забирая последние силы, а у меня не было возможности помочь единственному человеку, что любил меня на этом свете. Я захлёбывался в слезах и просил Бога о помощи, стоя на ободранных коленях у её постели. Но в тот день мне открылась одна ужасная правда — Бога нет, и не от кого ждать спасения. Той ночью мама покинула меня, повторяя в бреду одну единственную и не понятную мне фразу: " Он обещал, он придёт, он сдержит своё слово ". Тогда мне было на это плевать, ведь мир шестилетнего ребёнка просто рухнул, я был убит морально и дожидался своего конца, прижимаясь к телу дорогого мне человека. Прошло не меньше пары часов, прежде чем дверь нашего дома со скрипом открылась, впуская в комнату колючий ветер. Незнакомец, даже не назвавший своего имени, появился из ниоткуда. Перед маленьким ребёнком чужестранец возвышался, словно великан, но я знал, что мужчина пришёл издалека, что от него пахло елью, можжевельником и сладким запахом чужих хлебов и что он искал меня. Его грубый медвежий силуэт наводил ужас, но взгляд и рука, которую странник протянул мне, были тёплые и успокаивающие. Мужчина молча вытирал ладонью мои жгучие слёзы с щёк, после накрыл костлявые плечи своей огромной накидкой из меха и увёл из той комнаты, откуда до ужаса пахло смертью и где лежала моя мать. Я успел в последний раз обернуться, чтобы взглянуть на неё, прежде, чем мы покинули дом.. Босыми, немеющими от холода ногами я ступал за чужестранцем по белоснежному снегу, в то время как моё сердце обливалось кровью, будто в него вновь и вновь вонзали осколки разбитого стекла. Северный ветер болезненно царапал лицо и продувал ночную рубаху, заставляя ёжиться. Только небо было прекрасно в тот миг. Бледная луна и тысячи холодных звёзд освещали округу, рассыпавшись по чёрному, бархатному куполу, а сквозь пушистые верхушки елей виднелись вдалеке холмы, покрытые белым венцом снега. Всё было словно застелено серебряным покрывалом, пряча любые изъяны природы. Я помню, как холод скрипел осипшими воплями над полями календулы, помню даже тучи, летящие журавлями. Мужчина подвёл меня к молодой гнедой кобыле у дерева и усадил верхом, взбираясь на неё следом. Он крепко сжал мою руку в своей и впервые заговорил со мной, разрывая тишину: — Как тебя зовут, мальчик? — Норберт, сэр, — с огромным трудом, преодолевая страх, я смог выдавить из себя своё имя и замер, прислушиваясь к чужому сердцебиению и ржанию лошади. — Ты знаешь, что оно значит? Луч севера. Красивое имя. Не бойся, Норберт, никто не причинит тебе вреда. Мне очень жаль, я не успел. Я обещал твоей матери давным-давно, что позабочусь о вас, если что-то случится. Но опоздал, пришёл слишком поздно. — я чувствовал, как слова даются мужчине с трудом, и что он вот-вот был готов закричать от отчаяния, но молчал, а у меня от его слов будто что-то сломалось внутри, — Ну ничего, совсем скоро ты будешь в безопасности, где тепло и тебя накормят. Я не позволю никому сделать тебе больно. Чужестранец продолжал меня успокаивать, подгоняя лошадь вперёд сквозь сугробы, хотя сам с трудом держался, а я вновь тихо зарыдал, не в силах терпеть той ужасной боли в груди. Мне не было важно, кто он, как связан с моей матерью, и почему ему было хуже, чем мне, я просто хотел вернуться в то время, когда не наступила ещё эта чёртова зима, и всё было хорошо. Из-за сотни дурацких мыслей вся следующая дорога была словно стёрта из моих воспоминаний, как что-то незначительное для шестилетнего ребёнка, как какой-то ужасный сон. Я помню лишь, что было холодно, страшно, и очень хотелось есть, а в голове образовалась какая-то звенящая, давящая пустота и, кажется, прожигающая внутри меня дыру.

***

Что вам известно о южном и величественном городе Он-Тайт? Существует давняя история, что когда-то люди спустились с северных гор в поисках нового дома. Они блуждали по землям целых пять лет и, наконец, нашли себе спокойное пристанище у морских вод. Спустя много времени люди из простой и небольшой деревни близ лесов и полей воздвигли на побережье океана целый город с крепостью, став основоположниками великого ныне королевства. Они получали хорошую шерсть и пряли добротную пряжу. Вылавливали и коптили лосося, который водился в реках, а яблоки здесь были маленькими, но сладкими, и из них получалось доброе вино. К западу от города находилась целая колония съедобных моллюсков. В этом месте всегда кипела жизнь, странники и торговцы с других концов света съезжались сюда показать свой товар и неплохо подзаработать, а король был мудрым правителем с невероятно добрым сердцем. Моя мать рассказывала мне много историй об этом городе и королевстве, описывая в подробностях каждую мелочь. Я знал, что, возможно, она жила когда-то в Он-Тайте, но по неизвестным причинам ей пришлось его покинуть. Мне всегда хотелось хоть разочек увидеть этот город, да вообще выбраться куда-то из нашей деревни и взглянуть на мир. Но я был всего лишь маленьким ребёнком, любящим свою семью и желающим провести с ними рядом как можно больше времени. И поэтому неожиданная поездка вместе с чужестранцем пугала меня и одновременно приводила в безумный восторг, пускай я и не помню совсем пройденной нами дороги. В моей голове вообще не осталось каких-либо воспоминаний о ней и о том, как мы скакали сквозь метель, наверное, целый день! Я несколько раз погружался в сон, сам того не замечая, и в итоге в очередной раз очнулся в совершенно незнакомом месте. Было тепло, и это первое, что сразу пришло мне в голову. Откуда-то пахнет молоком и, по-моему, пшеничным хлебом. Боже, как давно я не чувствовал этот запах! Живот сразу болезненно скручивает от голода, выдавая мои мысли громким урчанием. С другого конца комнаты вдруг доносится короткий смешок, и мне становится как-то неловко. Глаза понемногу привыкают к темноте, и я могу разглядеть окружение. В центре стоит большой камин, в котором тихо потрескивают дрова, перед ним стоят два стареньких стула, и на одном из них восседает всё тот же чужестранец, мягко улыбаясь мне. Чуть поодаль расположен письменный стол с кучей бумаг и трав, перед ним большое окно, сундук для вещей в углу и посередине комнаты пушистые ковры из шкуры каких-то животных устилали пол, один поверх другого. Я вновь принюхался, слезая осторожно с кровати. Краснощёкие яблоки занимали полстола у камина, а красно-жёлтые груши лежали рядом. Мне кажется, я не видел фрукты целую вечность. — Проснулся уже? Как себя чувствуешь? — заботливо поинтересовался мужчина, прерывая мои мысли, — Ну, не озирайся на меня так, словно на дикого зверя, лучше садись у очага и поешь, совсем исхудал, мальчишка. Он поставил около горячего огня небольшую деревянную тарелку с щедрой порцией хлеба и холодного мяса, предлагая присоединиться к его трапезе, и я без раздумий осел на стул рядом с ним и вцепился в сочный кусок оленины, блаженно прикрывая глаза. Всё моё тело вмиг охватила какая-то приятная, сладкая истома, а в животе что-то удовлетворённо заворчало. Я вдруг понял, что до сих пор не знаю имени спасшего меня мужчины, потому невнятно, с набитым ртом тихо спросил: — Простите, сэр, но как вас зовут? Это дурацкое " сэр " мама приучила меня говорить с самого детства, выказывая тем самым уважение к старшим и людям более богатым, чем мы, но я никогда не любил его употреблять, правда, не в этом случае. — Моё имя Альбин, мальчик. Я прислуживаю королю уже долгое время, охотясь вместе с ним под одним солнцем и луной. Сейчас мы, Норберт, находимся в том самом городе Он-Тайт, где когда-то давно я встретил твою мать. — на мгновение он запнулся, прикрыл устало глаза и, тяжело вздохнув, продолжил, — Лет пять назад мы столкнулись с ней на ярмарке в честь весны, и тогда я впервые увидел тебя — маленького, годовалого мальчишку, который с огромным любопытством смотрел на мир своими большими птичьими глазами. Ты тогда показался мне таким смешным и милым. А твоя мать. О, Эдит, она была прекраснее любой девушки, что мне доводилось встретить за всю свою жизнь. Казалось, что это богиня, сошедшая с небес. Понимаешь, я любил твою мать, Норберт, всем сердцем, но она не приняла мои чувства, не хотела вновь пережить той ужасной боли, ведь меня в любой момент могли ранить или убить на охоте или при служении королю. Но Эдита взяла с меня слово, что если однажды в её землях что-то произойдет или случится какое-нибудь несчастье, я обязательно приду за вами и помогу или даже заберу с собой. Так и случилось, страшная зима, голод.. И, чёрт возьми, клянусь, месяцами я искал вас, проскакав почти все северные земли! Кто же мог меня предупредить об её уходе в церковь и новом доме в совершенно незнакомых мне местах в глуши лесов? Никто, Норберт. И поэтому я опоздал. Слава Богу, что хотя бы ты смог уцелеть, и, пускай не полностью, но мне удалось сдержать обещание. Пойми, мальчик, ты думаешь, что я так холоден к произошедшему, и мне плевать, но это не так. Я приучен к тому, чтобы быть сдержанным и безразличным ко всему, такова моя обязанность, но эта невыносимая боль пожирает не только тебя, Норберт.. Он опустил голову и отвернулся от меня, собирался с мыслями и пытался вновь овладеть своими эмоциями. На мгновение мне удалось заметить в его тёмных, янтарных глазах блеск, и я допустил мысль о том, что этот суровый мужчина передо мной, с небольшой, но ухоженной бородой, со шрамами на лице и руках плачет. Да, именно плачет, и, казалось, что ему было гораздо хуже, чем мне. В моё горло, несмотря на сильный голод, вдруг перестала лезть еда, потеряв вкус, и мягкий кусочек хлеба будто застрял в горле. В комнате вновь царила тишина, а сердце болезненно сжималось и колотилось неимоверно громко, готовясь выскочить наружу. Альбин осторожно похлопал меня по плечу и почти сразу вышел за дверь, наверное, чтобы остаться наедине с собой и не показывать своей слабости мне, а я остался сидеть у огня совершенно один, заполненный лишь своими колючими, как крапива, мыслями. Пришлось всё-таки придвинуть к себе обратно тарелку с мясом, сесть у самого огня, чтобы согреться, и продолжить есть сквозь силу и льющиеся по щекам слёзы. Я знал, что должен быть сильным и продолжить как-то жить дальше, по крайней мере, хотя бы ради неё, чтобы смерть моей матери не была напрасной. Знал, что эта боль будет преследовать меня до конца моих дней, и от неё никуда не денешься, и что если не взять себя сейчас в руки, то станет только хуже. Я ни в чём не винил Альбина, он был всего лишь мужчиной с не менее жестокой судьбой, чем моя. В его душе умерла любовь всей его жизни, а в моей — мать, единственный дорогой мне человек. И мы нужны были друг другу, чтобы как-то пережить эти страшные времена. Через час или два Альбин вернулся домой. От него очень сильно пахло, кажется, медовым элем, который обычно продают во многих тавернах. Он больше не разговаривал со мной в тот вечер, лишь, слегка шатаясь, забрал у меня пустую тарелку, убрал её и весь хлам со своего стола, поворошил кочергой остывшие угли в очаге, а после тихо лёг на холодную кровать и совсем скоро заснул, не сказав ни слова. Мне же спать совершенно не хотелось. Я смотрел, как в камине последние дрова превращаются в хрупкий пепел, а за окном догорает ночь. Созвездия были печально разбросаны по тёмному небу, луна ярко освещала округу и верхушки крыш городских домов, что виднелись за стенами замка. Где-то издалека, наверное, из пристани, веяло лёгким запахом моря, и тихо шумел прибой. Интересно, какая жизнь у людей там, в городе? Чем они занимаются, как проводят своё время? Мог бы ли я подружиться с кем-то, чтобы не чувствовать себя таким одиноким? Может быть, где-то есть такая же брошенная душа, нуждающаяся в поддержке. Буду честен, я не знал ответа ни на один вопрос. Усталость начала медленно накатывать, а глаза сами понемногу закрывались. Я отошёл от окна в новый для меня мир и устроился на подготовленном для ночлега месте. Моё убеждение самому себе, что спать совсем не хочется, в итоге закончилось тем, что я мирно посапывал, убаюканный неведомой мне песнью ночи.