***
Вдалеке залаяла собака. Юнги пнул подошвой шнурованного криперса какой-то камушек, шаркая по асфальту ногами. Настроение было задумчивое и слегка вредное. Чимин шёл рядом с ним, сохраняя определённую дистанцию, но и не отходя далеко. Мин упёрся взглядом себе под ноги, а демон глядел по сторонам. Друг на друга они почти не смотрели. — Слушай, — Мин не выдержал, особо яростно пиная гравий и поднимая голову. Губы недовольно поджал. — Зачем ты за мной постоянно носишься? Я, вроде как, просто иду в магазин, а не на поле битвы. — Кажется, быть зажатым в подворотне тебя больше устраивает, — невозмутимо ответил демон, смотря прямо перед собой. Юнги фыркнул, делая вид, что пропустил это мимо ушей. Двадцать минут назад, когда он ещё шёл один, проходя узкий тёмный участок между зданиями, чтобы сократить путь (и не послушать совет сестры), он наткнулся на какого-то мутного мужика с сальным взглядом в затёртых джинсах. Тот начал подходить, бормоча что-то о том, чтобы «спросить дорогу», его глаза нездорово поблескивали. Юнги напрягся, врастая в землю подошвами и сжимая кулаки, готовясь нести какую-никакую, но оборону (хотя у его противника был значительный перевес, и отбиться ему бы удалость только ключами в глаз или коленом в пах, по старой доброй традиции). Чимин появился из ниоткуда. Ему даже не пришлось вытаскивать руки из карманов — вид у него был настолько заёрзанный, что ему было достаточно только многозначительно зыркнуть пронзительным взглядом (даже Юнги, казалось бы, привыкшему, стало не по себе), чтобы его несостоявшийся противник (насильник?грабитель?) исчез из поля зрения, как поджавшая хвост грязная шавка. — И всё равно, — Юнги горделиво сделал вид, что не понял, о чём он. — Не нужно провожать меня, где только можно. Ходишь за мной по пятам при любой возможности. Не отрываешься. Как самый настоящий пёс. Уголок губ Чимина дёрнулся. Но навряд ли это был добрый знак. Даже если это и была улыбка, то точно нехорошая. Точно так же глаз дёргается у Сокджина, когда Хосок берёт его любимую машину, от нервов и раздражения. Это было странно. Странно было видеть, как обычная будничная улыбка демона, которая практически не сползает с его губ, отражая любую эмоцию, вплоть до злобы, превращается в какое-то её жалкое подобие. Простое искривление губ. Их ссора всё ещё была в силе. Может, поэтому? Хотя и произошла она из ничего, всё равно было в ней что-то такое, что не давало Юнги это забыть. Он чувствовал себя вредной девчонкой, которой нравится паясничать и привлекать внимание. Но одновременно чувствовал, что не должен так просто это отпускать. В отличии от него, на демона эта ссора повлияла по-другому. Он даже не появлялся в поле его видения со вчерашнего вечера. Как Юнджи и нашла его, Юнги, сидящего на полу, поджавшего ноги к голове и уткнувшегося лбом в сложенные на коленях руки, так он Чимина и не видел. Вчерашнее осознание слишком долго на него накатывало. Это было словно нереально. Словно сон. Это не могло произойти так быстро. Однако, Юнги сейчас здесь, Чимин шагает рядом. Напряжение между ними просто неимоверное, как и недосказанность с какой-то горечью. Добавить во всё это ещё злость и огромную ложку неприятия. Раненая ладонь, замотанная в бинт, всё ещё больно ныла. На его бледных голых ногах чулки. Совсем как в их первую встречу — только не в сетку, а простые, чёрные капроновые. — Не стоит упоминать собак, — ему почти показалось, как Пак поджал губы (удивительно). — А что? Было странно поддерживать это жалкое подобие настоящего разговора, зная то, что сейчас чувства Мина можно было назвать одной чёрной кляксой. Ну, а чувства Чимина… А они вообще есть у демонов? Если чувства Юнги это клякса чернил посреди тетради, то чувства Чимина — это большая чёрная дыра. Неизведанная, страшная и опасная. Сунуть туда руку, и не будет больше руки; попробуешь пробраться — и потеряешься. То, что никому из смертных не суждено узнать. Но…. Чисто теоретически, если бы Юнги попробовал, то откусил бы Чимин ему протянутую конечность? — Мой тонсен сегодня принёс в контору собаку, подобранную с улицы, хотя знает, как я к ним отношусь. Ему нравится быть источником неприятностей. «Так значит, не любишь собак» — сделал Мин вывод об услышанном, пропуская мимо ушей всё остальное. На ум вдруг внезапно пришла ещё недавно увиденная картина того, с каким упоением демон тискал кошек, лёжа рядом на мягком ковре, пока Юнги составлял отчёт, свинтив в спокойную обстановку подальше от вечных бытовых споров, вроде того, кто последний пил кофе и не помыл за собой чашку. Эта картина оказалась до скрипучей боли в груди уютной, и слишком сильно казалась правильной. Настолько, что невозможно было не заподозрить неладное. Например, то, что правильной она никогда не могла и быть не может. Лай, услышанный несколькими минутами ранее, повторился, усиливаясь втройне. Теперь он уже словно раздавался совсем рядом. Юнги огляделся в поисках его источника, повертев вокруг головой, пытаясь разглядеть что-то в ночной темноте, освещаемой одними фонарями. Шум шёл от маленького чау-чау, бегающего около кустов, и, видимо, потерявшегося. Чимин, к его видимому сожалению, даже не поморщился, — просто оставил нечитаемый взгляд. Зато Юнги, заприметив шалость, без лишних раздумий направился к мохнатому встречному, который яростно крутился за своим хвостом и фыркал, а когда парень подошёл, весело тявкнул на него, завиляв хвостом. Мол, «он не потерялся, он просто самостоятельный и выгуливает себя тоже сам». — Ты разве не торопился в магазин? — напомнил Чимин, окидывая собаку безразличным взглядом, но с таким мелькнувшим беспокойством посмотрев на Юнги, что тот и не заметил — он был слишком занят новым знакомством. Пёс то и дело крутился у него под руками, иногда задевая его ладони не только шерстью, но и мокрым носом с горячим языком. — А что? — (как бы) не понимая, невинно спросил Юнги. Мин против собак никогда ничего не имел, они нравились ему не меньше обленившихся кошек. В отличии от тех же, даже были более полезными. Но Сокджин отдавал дань капризным мурчащим животным, опасаясь, что с собаками будет слишком шумно, да и ухода надо намного больше. — Ты тоже хочешь? — Нет, но… — он запнулся, когда Юнги, игнорируя его слова, сунул ему прямо в лицо пушистую рыжую собаку. Та тут же лизнула его в нос. Мин довольно злорадствовал, прикрываясь невинной улыбкой. Пак тяжело вздохнул, не отодвигая пса, но протягивая руку, чтобы запахнуть полы миновой ветровки посильнее. — Холодно… Юнги остановился, не отпуская потявкивающую ношу, но переставая тыкать её мордой Чимину в лицо. Теперь пес находился где-то на уровне их животов, повиснув в миновых руках. Он пыхтел, не оставляя неловких попыток выбраться, поэтому чиминова рубашка тут же была заляпана в отпечатках грязных собачьих лап. На улице и правда было прохладно, Юнги только сейчас осознал, как ветер обдувает его почти ничем неприкрытые ноги. — Нудл! К ним подбежала какая-то женщина слегка взлохмаченного вида — видимо, долго что-то искала. Она аккуратно забрала вырывающуюся собаку у Юнги из рук, и, рассыпавшись в извинениях и благодарностях, даже не давая вставить никому из них и слова, прицепила её на поводок и удалилась. Напоследок только сказав нечто вроде «какая красивая пара». Их пушистый друг исчез так же быстро и неожиданно, как и появился, а до Юнги ещё около минуты доходил смысл её последних слов. — Кто вообще называет собаку в честь лапши*? — пытаясь скрыть вдруг внезапно нахлынувшее смущение раздражением, язвительно фыркнул он. Их приняли за парочку. Их приняли за парочку. О-господи-их-приняли-за-парочку. Как отвратительно (нет). — Видимо, она, — пожал плечами Чимин, смотря вдаль уходящей паре и не замечая странного состояния Юнги. Конечно, ему-то что. Демоны не испытывают смущения, демоны вообще ничего не испытывают! А Юнги сам себе напоминает психованную девчонку не только из-за того, что сегодня напялил юбку. Он фыркнул, отворачиваясь и шагая так быстро, как только можно. Если бы он был не собой, то непременно подъебнул бы себя за такое поведение. Как у него только яйца ещё не отвалились?***
Юнги ступил на асфальт, задумчиво примял ногами гравий и остановился напротив больших кованых ворот. Собор в ночной тьме выглядел даже величественно; во дворе, уже недалеко от самой лестницы, мягкий свет давали пара небольших фонарей. — Итак, — Чимин сложил руки за спиной, стоя рядом. Насмешливо и чуточку вопросительно посмотрел на Мина. — Магазин и пирожные, значит. Юнги злобно зыркнул на него, показывая, что не собирается перед ним оправдываться, и пошёл вдоль забора, ища возможность войти. Ворота были закрыты. Да, он решил воспользоваться случаем и проверить это место ещё раз. Да, он никому ничего не сказал. Да, он заранее знал, что Пак присоединится к нему, и даже решил ускорить это, свернув в тёмный переулок, где «хрупким девушкам» точно одним ходить не стоит. И, да, он просто паясничал, делая вид, что недоволен тем, что Чимин его спас. Это, может, и было чуточку правда. Да даже если бы демон по-настоящему устроил ему бойкот и не пришёл, он бы всё равно пошёл туда. Ничего страшного, сам справится! Демон вообще нужен ему для работы, а не чтобы было с кем скандалы устраивать. Не найдя ни одной выбоины, через которую можно было бы пролезть, Юнги совсем отчаялся, но помощи не просил. С этим он и сам может справиться! Вроде бы, прутья забора достаточно широко расставлены, чтобы…. — Я взломал замок. Юнги остановился, застывая половиной тела между прутьев решётки. Это было как минимум непривычно. Обычно это он «тот серьёзный чувак с каменной рожей и хмурым взглядом, который называет всех идиотами и выбирает самый умный из вариантов». Кажется, демон действовал на него деградирующе, заставляя быть тем самым «идиотом». Может, сегодня просто такой день… Нет, это демон виноват. Точно он. А ещё Юнги, кажется… застрял. Мин поправил юбку, поднимаясь по ступенькам. Второй замок Чимин, так же как и первый, сломал, сжав одной ладонью (так вот, что тот имел в виду под «взломал»). В общем-то, с прошлого раза ничего почти не изменилось. Всё было точно так же, не считая, конечно, отсутствия распластанной на алтаре мёртвой девушки. Дорожка из красного ковра между двух рядов деревянных сидений. Запах лакированного дерева и плавленого воска. Свечи были затушены, и только лунный свет проникал в помещение; освещение от фонарей не доходило так далеко. — Что мы хотим найти? — спросил Чимин, оглядывая главный зал, пока Мин потирал озябшие даже под ветровкой руки — и вправду было холодно, даже тут. — Не знаю. Пак покосился на него, Мин пытался игнорировать этот его взгляд «ты-опять-не-знаешь-что-делаешь?». — То есть, мы не знаем, что ищем? — Пак приподнял бровь, разговаривая с ним то ли осторожным тоном, то ли просто как с умалишённым. — Я не знаю. Ясно? — Юнги вспылил, кутаясь в свою ветровку и волком кружа по комнате в поисках «чего-то». — Мне просто кажется, что что-то не так. Чимин тяжело вздохнул, выразив так своё негодование. Сегодня они вообще словно поменялись ролями. Обычно это Пак болтает без умолку, а Юнги задаёт вопросы или просто задумчиво слушает. Кажется, произошедшее обрело какой-то рубежной характер для их отношений. Они теперь не просто хозяин-демон, они не друзья, не приятели, и никогда ими не были. Они теперь не просто хорошие собеседники, с привилегиями. Они теперь непонятно-что. И, что-то Юнги подсказывает, что «просто» ничего из этого они не были с самого начала. Чимин стал не просто демоном, обременяющим его и выполняющим приказы. Чимин стал чем-то большим. Стал тем, кто всегда поймает его, не дав пропахать носом землю, если он споткнётся. Тем, чью руку можно сжимать в приступах кошмаров по ночам, не боясь, что это принесет кому-то значительный дискомфорт. Чимин стал тем, чьё присутствие не раздражает, не кажется лишним и давящим, даже когда он работает. Чимин стал тем, кто, как бы глупо всё это не звучало, разговаривал с ним перед сном, выслушивая его бредовые мысли в три часа ночи. Всё это так по-детски. Всё это так глупо и неправильно. Он не должен был подпускать демона так близко. Он не должен был к нему привязываться. Он зашипел, в темноте ударившись о какой-то выступ, пока ощупывал стены главного зала, обвешанные иконами и крестами. Чимину, видимо, всё нипочём, раз он здесь так спокойно находится. Чья-то ладонь несильно врезалась в стену рядом с его головой, Мин вопросительно повернулся, глядя в поблескивающие глаза демона. Они отражали лунный свет. — Просто проверяю, — нечитаемо улыбнулся и пожал плечами Пак, для достоверности отодвигая картину, вокруг которой осматривался Юнги, чтобы посмотреть, что за ней. Мин фыркнул, выскальзывая из ловушки между стеной и брюнетом. — Ничего всё равно не видно, — недовольно сообщил он, потирая озябшие плечи. В главном зале и правда было слишком темно для поисков. Луна была так себе светилом, чтобы искать что-то потаённое. Что-то за спиной щёлкнуло, следом тут же, по всему залу зажглась каждая стоящая свечка. Юнги обернулся, чтобы посмотреть на довольного демона, который так и стоял, не опустив руку после щелчка пальцев. — Так лучше? Юнги сморщил нос, недовольно скривив губы. — Слишком светло. Нас могут заметить. — А так? Пак ещё раз щёлкнул пальцами, большая часть свечей погасла, оставив только самые нужные для освещения. Мин фыркнул, но ничего не сказал. Всё-таки, в темноте снова шастать не хотелось.Troye Sivan — The Fault In Our Stars
Юнги расстроенно вздохнул, отряхивая руки и поясницей облокачиваясь о пьедестал. — А мне казалось, что тут действительно что-то есть, — он грустно посмотрел в пол, шаркая подошвой. — Тебе следует меньше доверять своему чутью, — заметил Чимин, делая то же самое и ещё раз осматриваясь на наличие хоть чего-нибудь, чего бы они не могли заметить, обшастав весь храм. — Может, и в неприятности попадать будешь меньше. Юнги фыркнул. — Если бы не эти «неприятности», то ты бы вообще не нашёл меня, — прищурил глаза и вздёрнул подбородок. Он даже посчитал, что ему почудилось, когда он услышал едва слышный, совсем тихий выдох демона. — Может, это было бы и к лучшему. Мин опешил, на несколько минут каким-то слишком беззащитным для себя выражением лица посмотрев на Пака. Поджал губы, прищуривая глаза. В горло отдало каким-то противным комом обиды и ядовитой злости. Хотя обижаться было не на что — он знал. Но почему-то голову так отвратительно ели мерзкие мысли о том, что демон сдался. — Конечно, — выплюнул он, не ощущая в своём голосе совсем никакой капли сарказма. И это испугало его. — Лучше бы я сдох тогда, в тот самый день. Хотя бы не мучился. «Что ты, блять, несёшь? С тобой тогда были Сунволь и Хосок. Их смерти ты тоже так же хочешь?» Чимин обернулся, насквозь пронзая его взглядом. Мину этот взгляд не понравился. Совсем не понравился. Было в нём что-то зловещее. То, чем в принципе, весь Чимин и является. Только вот, нормальные демоны отреагировали бы на это заявление обычным любопытством. Что, страшно, что твой десерт может что-то с собой сделать? — Хочешь умереть? — холодная насмешка, а вот и она. Юнги посмотрел точно так же, только не искривляя губы. Его лицо было похоже на равнодушную ледяную скульптуру. — Хочу уничтожить того ублюдка, что это устроил. Чимин хмыкнул, начиная медленно шагать в его направлении. Напряжение между ними нарастало, словно электрическая молния, сверкающая посреди большого помещения. Мин почти видел её отражение в разноцветных стеклянных фресках на стенах. Сам он был собой доволен в данный момент — ему удалось не просто сохранить маску равнодушия, но и усилить её трехкратно. Пак встал напротив его вытянутых ног. Юнги взглядом проследил за этим, подавляя в себе какую-то неожиданную толику разочарования. Ещё пару дней назад демон бы встал так, чтобы одна его нога была промеж его голых щиколоток. Особенно когда он в таком виде. О, да, Чимин бы точно не упустил возможности как поиздеваться, так и попытаться залезть к нему под юбку. Так кто же это существо, что сейчас перед ним, раз это не Пак Чимин? Разве это тот же демон? Что с ним стало? Почему он ведёт себя сегодня так замкнуто? Юнги бы никогда не поверил в то, что это ссора так на него повлияла. Они и раньше ругались, но обычно это выливалось в обычную пассивную агрессию. К тому же, чтоб вот так… Чтобы это Чимин держал дистанцию, а не просто соблюдал установленные Мином границы, постоянно проверяя их на прочность. — Знаешь, — голос Пака разит разъедающим спокойствием, скрывая какое-то странное насмешливое раздражение. — Если хотел спокойной жизни, то не надо было выбирать такую работу. А если уж выбрал… то не жалуйся. — Если тебе так хочется получить мою душу, — Юнги перешёл на громкий шёпот, почти шипение. Носком ботинка резко упёрся в ботинок Чимина, как бы опираясь. Подался вперёд, не опуская глаза. — Не жалуйся. Ему было тошно. Какое-то душащее чувство внутри скребло и умирало, моля о помощи. Под кожей буквально зудело от этой странной эмоции. Оно хватало его за горло своими невидимыми руками, как его кошмары, давило на кадык, заставляло дрыгать ногами, как в припадке, хватать воздух ртом и ладонями, но загребать лишь пустоту. Хотелось вопить о своём состоянии, хотелось задушить себя самолично, чтобы ничего не чувствовать. Избавиться от этого чувства. Мешающего. Неправильного. Острого, протыкающего все его внутренности. Сегодня он проснулся от кошмара один, и в комнате никого не было. И он сделал то, чего уже много-много лет не делал. Он закричал. Так громко, что соседи, наверное, захотели убить его за такую выходку в три часа ночи, а Юнджи задела что-то и разбила в темноте, пока бежала к нему из своей комнаты. А у него в груди было что-то живое. Что-то, что скребло его своими когтями. Выдирало клоки мяса, кожи, внутренностей. Красные розы снились ему в самых ужасающих их применениях. Ладонь всё ещё была тёплой, как будто её кто-то сжимал, но на этот раз он не мог сжать её в ответ. Вчера, уже через несколько часов до того, как сестра нашла его сидящим на полу, с окровавленной ладонью, Сокджин, словно чувствуя что-то, позвал его поговорить. — Я знаю, что ты предпочитаешь решать свои проблемы сам, но послушай меня, пожалуйста, — он с выдохом всучил ему кипу каких-то документов, которые тащил к себе в кабинет. Хотя выглядел он, вроде, так же, как и обычно, под его глазами залегли круги, а голос был изнурённым и слегка взволнованным. Жвачно-розовые волосы, всегда лежащие волосок к волоску, были взъерошены. — Ты ведь ничего не знаешь о демонах, верно? Ну, кроме того, что он сам тебе говорит. Внутри у Мина всё похолодело. Тело пригвоздило к полу. — Эй, Юнги, ты чего так побледнел? — уже испуганно всполошился Ким, забирая у него кипу бумаг и обеспокоенно оглядывая миново лицо. — Только в обморок мне не падай. Хотя, нет, я знаю, что не упадёшь. Максимум — наорёшь на меня, когда отойдёшь. Хотя это я должен орать. Он, конечно же, видел, что Сокджин о чём-то догадывается (да и, глупо было предполагать, что он сможет легко его обдурить), но, всё-таки... Откуда? Как? И почему он, блять, об этом не знал. — От... — Это неважно, — оборвал его старший, не дав даже закончить это жалкое «куда». Он положил руки ему на плечи, внимательно и неожиданно серьёзно заглядывая в глаза, прежде чем начать: — Он ведь скрыл от тебя то, что контракт можно оборвать? Хотя, конечно, скрыл. Какой нормальный демон откажется от своего лакомства. — Чт... — тихий выдох, оборванное слово и так и не прикрытые губы. Юнги не мог поверить. После директор засмеёт его из-за того, что он сейчас может говорить только отрывками. Но сейчас Сокджин не смеётся. Смотрит тяжело, пронзительно и остро. Так, чтобы удерживать максимум его внимания даже при том, что миновы мысли так и норовят ускользнуть в небытие из-за его заявления. — Только не теряйся, пожалуйста. Возьми себя в руки. Юнги, чёрт возьми! Ты сотрудник моего агентства, или кто?! И, вообще, надо было раньше мне сказать! Не затаивать это все и пытаться вынести всё самому, а довериться и другим! Потому что я, блять, опытнее в этих делах! Это хорошо, что у меня есть такие связи. А если бы не было? А если бы всё сложилось по-другому?.. Впрочем, сейчас это неважно. Потом обсудим. Но, главное — из этого есть выход. Понимаешь? Юнги послушно кивнул, так и не в состоянии закрыть рот. Сейчас, после такой сильной ссоры с Чимином, он должен по-другому реагировать на это. Например, обрадоваться? Снова впустить в свою жизнь блядскую надежду на лучшее и вообще на справедливость. Но он не может. Почему-то... Вернуться к нормальной жизни? Это было бы так странно. И, разве возможно? Он отложил смятение на своём лице до лучших времён, недоверчиво уставившись на розововолосого. Ну не может быть всё так сахарно и сладко. Чимин так уверенно говорил о том, что разорвать контракт невозможно. Хотя, если учесть, что он всё-таки демон, а у демонов искусство лжи — врождённое. А Сокджин его ещё никогда не подводил. Ну, и кому он доверится? Демону или лучшему другу? — Ты не ошибся? — голос слишком выдающе хрипит. Он хмурит брови и прикусывает губу, не зная, что ему делать или думать. — Я не ошибаюсь, — замечает старший, отпуская его плечи. И вот здесь к нему снова возвращается привычный Сокджин. — У меня уже давно нет на это права. — И, это правда... разорвёт контракт? — недоверчиво переспрашивает Юнги, сглатывая какой-то предательский ком над кадыком; где-то внутри (нет-нет-нет-нет) начинает пробиваться теплеющая надежда. — И разорвёт контракт, и избавит тебя от демона, — заверяет его Ким, складывая руки на груди. Он бы выглядел, как всезнающий профессор, если бы только не взлохмаченные малиновые волосы и отсутствие очков. Он открывает глаза и снова пронзительно смотрит на Мина: — Только действовать надо быстро, пока вы не выполнили все условия. Для того, чтобы от него избавиться, нужно провести один небольшой ритуал. Суть этого ритуала в том, чтобы оборвать связь демона с внешним миром, и отправить его обратно, туда, откуда он пришёл. В самое пекло. Узы контракта тут же оборвутся, и он ещё долгое время не сможет появиться на земле. Решайся. Мы проведём его, как только ты скажешь... Намджун, конечно, меня убьёт, но он поймёт, почему я это сделал. Юнги опустил глаза, грустно посмотрев на свои ноги, а потом снова поднял голову, глядя на Чимина. — Откуда такая забота? — презрительно фыркнул. Снова посмотрел вниз, но уже по-другому. Носки их ботинок упирались друг в друга, не давая вытянувшему ноги Мину упасть. — Или ты притворяешься, что тебе не плевать на меня? — вверх, задевая край чиминовой штанины у щиколотки. — Считаешь, что я поведусь на такую фальшивую «заботу»? — носком ботинка ведя вверх по колену; подол короткой юбки слегка задрался. — И дам тебе выиграть эту ебанутую, абсолютно тупую игру? — на уровне бёдер, юбка задралась неприлично, почти полностью выставляя напоказ чёрную каёмку чулков. Чимин резко перехватил его за лодыжку, когда Мин собирался еще раз его несильно пнуть носком ботинка. Глаза Пака были красные, яркие, затмевающие собой весь тёплый свет от расставленных по всему помещению свечей. Зрачки узкие, совсем как у змеи. Его аура была настолько тяжёлой, что Мин почти видел, как от него исходят мрачные завитки чёрного дыма. Он посмотрел на свою тощую лодыжку, как нехуй делать зажатую в ладони Чимина, и дыхание надорвалось. Чёрные ногти. У блядского Чимина блядские чёрные ногти, когда он на грани своего истинного обличия. Почему? Почему, блять, он не замечал этого раньше? Может быть, потому, что видел он его в таком состоянии всего пару раз, да и присмотреться повнимательнее у него возможности совсем не было. Но… чёрт! Он зачем-то представил, как пальцы демона задирают подол его футболки, сминая его кожу короткими пальцами. Руки с чёрными ногтями скользят, обхватывают его бледное горло. Движения мягкие, тягучие. Шлейфом притягивают за собой стаи мурашек по всему телу, заставляя его задержать выдох. Большой палец над кадыком, тяжёлое миново дыхание и приоткрытые влажные губы. Да, блять, пусть его лучше задушит Чимин, чем это чувство. Это чувство такое противное. Такое мерзкое. Такое... Безысходное. Он сглотнул, стараясь выветрить все чувства из головы. Сейчас не время отчаиваться, ещё не финал. Поднял голову на яростного демона, до боли впившегося короткими пальцами в его щиколотку. Неосознанно занервничал и прикусил губу, замечая, в каком положении находится его одежда. Юбка задралась совсем высоко, выставляя на показ не только каёмку кружевных чулок, но и ремешки, поддерживающие их. Глаза Пака прищурились, между бровей пролегла странная морщинка. Узорчатые завитки тумана, исходящего от него, стали объёмнее; пальцы сжали минову тонкую лодыжку так сильно, что Мину показалось, что тонкую кость раскрошат в порошок прямо сквозь кожу и мышцы. Он испуганно дёрнул ногой, пытаясь скрыть свой страх намертво прилипшей маской раздражения, но ничего не получилось. — Ты... глупый недоносок человека, растерявший последние капли самосохранения... — жёсткая ладонь грубо поползла вверх по лодыжке, тощему колену, смяла обтянутую капроном кожу на бедре и впилась чёрными ногтями там, где бледная кожа была свободна. Голос Чимина гремел, шипел, прокатываясь по вестибюлю. Юнги мог только испуганно выдохнуть и вцепиться ладонями в пьедестал, когда Пак шагнул к нему, раздвигая бедром его дрожащие колени. Схватил за шею и подбородок, приподнимая его лицо к себе. Чимин по телосложению был не намного больше самого Мина — только мощнее. Но сейчас демон словно разросся до огромных размеров, заполнил собой всё пространство, как это было, когда он впервые показал свой истинный облик. Хотя в этот раз, абсолютно технически, он не прощался со своим человеческим телом. Но от бледной кожи исходило нечто чёрное. Не просто туман. Злость, ярость, в чистом виде. Они придавливали, словно ртуть. Он приблизил своё лицо к минову, не позволяя ему отвести взгляд, чтобы прошипеть: — Умереть хочешь? Миново тело непроизвольно тряслось, только крепкое колено между его ног не давало ему скатиться на пол. Глаза распахнуты широко настолько, что влажная оболочка сохнет. Страх животный, первобытный. Человеческий. Короткие ногти скрябнули по чему-то твёрдому. Под руками снова почувствовался объёмный узор, вырезанный на пьедестале, за который он уцепился, как за последний шанс на спасение. И Юнги неожиданно понял: а чего ему, в принципе, бояться? Это же Чимин. Чимин-тот-блядский-Чимин, который тискает его кошек, пока он работает, который бегает ему за свежими булочками в магазин на другом конце города и который сидит рядом хоть всю ночь, если ему плохо. Чимин, который ничего с ним не сделает, пока не истечёт контракт. Он чуть нахмурил брови, чувствуя вызов в собственных глазах, и нагло усмехнулся демону прямо в лицо. — Мне всё равно умирать, — красные глаза Пака на это чуть расширяются, но хватка не слабеет. — Так какая разница, когда? — А ты не думаешь, — его угрожающий громкий шёпот был похож на шипение смертельно-ядовитого аспида. — Что злой демон, если захочет, может делать вещи, которые намного... намного хуже смерти? Юнги старался не пожалеть о самодовольной ухмылке. — Ты ничего не сможешь сделать, если я запрещу это. — Да? — Пак вздёрнул брови. Его большой палец соскользнул с линии его челюсти и надавил на невольно приоткрывшиеся губы. Нажал на язык и кромку нижнего ряда зубов, обхватывая пальцами подбородок, заставляя парня одновременно испуганно и недовольно выдохнуть. Красные глаза чуть сощурились, закрепляя своё превосходство. — Думаешь, я не найду способ заткнуть тебе рот? Урод. Мин упрямо посмотрел ему в глаза, с силой прикусив чужой палец. Как и ожидалось, демон даже не поморщился, и Юнги пришлось отпустить его, напоследок слегка поперхнувшись — насколько крепко и глубоко в его рот залез Пак. Наверняка он бы не отступил, пока сам не захотел, даже если бы он ему этот палец отгрыз. А так как до каннибализма Мин пока ещё не дошел, сдаться пришлось ему. Успокоившись, он, последний раз, чисто из любопытства, расслабился и лизнул языком подушечку чужого пальца у себя во рту. Чуть солоноватая. Вкус, как у обычного человека, ничего сверхъестественного. Ничего демонического. Взглянул на Чимина, который так и не двигался. Тот встретил его глаза в глаза, всё такие же яркие и тёмные. Чёрный дым почти рассеялся, но остатки тяжёлой ауры остались. Они снова установили зрительный контакт, но на этот раз это было не просто противостояние. Что-то вроде неожиданной телепатической связи. Чимин считывал с миновых голубых глаз все эмоции, слова, которые невозможно произнести вслух. Которые невозможно объяснить словами. Которые есть, но которых как бы нет. Не должно быть. Чиминов большой палец мягко выскользнул из его влажного рта, не переставая держать его за щёку и не разрывая зрительного контакта. Собственная слюна холодила минов край рта, высыхая. Он забинтованной рукой нашарил ладонь Чимина у себя на бедре, слегка сжимая. Что он хотел этим сказать? Скрещенные дыхания стали ощущаться чётче, живее. Юнги одними глазами посмотрел на пухлые губы в нескольких сантиметрах от своих, и в груди что-то ударило. Почти больно пустило по костям какую-то сладость. Он не помнил, кто первый из них подался вперёд — наверное, оба, — но через пару мгновений, рассчитывающихся около двух хриплых вздохов-выдохов, его губы ощутили блаженную мягкость. Он мог почувствовать каждую существующую складку на губах Чимина. Мог. Хотел. Это было так странно и правильно-неправильно. То, что он сам себе это запретил. И себе, и ему. Ради собственной гордости, которая ещё чего-то стоила. Наверное. Они отстранились. Почти неощутимо, на пару секунд, чтобы заглянуть друг другу в глаза. Мин хотел шепнуть что-то, но вместо слов сорвался тихий выдох. Он выдохнул и аккуратно переместил руку, накрывая чиминову ладонь у себя на щеке. Это собственное движение получилось таким молчаливо-нежным, что он сам себя готов был потом наказывать за подобную глупость и доверчивость. За эту слепую, бесконтрольную веру. А верить хотелось. Если не в Бога, то хотя бы во что-то. Да даже в Демона, чёрт бы его побрал. Зрачки Пака всё ещё оставались вытянутыми, как у змеи, но радужка глаз больше не сверкала. Вместо этого она налилась каким-то тёмным, бордово-шоколадным оттенком, напоминая вишни в шоколаде. Чимин наклонился, и Мин прикрыл глаза, впитывая в себя это прикосновение. Смакуя. Позволяя демону прижать их тела ближе, прижимаясь к его рту. С силой придавливая его задом к пьедесталу, до боли, которая чувствовалась, но затмевалась другими ощущениями. Стало горячо. Жарко до невозможности. Словно он задел какой-то частью тела верхушку одной из горящих свечей. Ладонь Чимина на его бедре поползла выше, сжимаясь, поглаживая большим пальцем голую кожу, не стянутую капроном. Юнги подался вперёд, за плечи притягивая его ближе. Тихо простонал, нарушая хриплыми выдохами продолжительный поцелуй. Пак прижался вплотную и подхватил под бёдра, помогая задом забраться на пьедестал. Ладонь на бедре скользнула дальше, задирая пальцами ткань боксеров, сжала ягодицу; вторая переместилась на талию, выправляя футболку из-под пояса и касаясь горячей кожи. Второе колено Чимина втиснулось между его бёдер, и Юнги пришлось слегка обхватить его своими коленями, прижимаясь ещё ближе. Юнги поддавался, старался подхватить темп и снова проигрывал. Чимин целовался так, словно пил его душу прямо сейчас, не дожидаясь выполнения условий. Как самый изысканный деликатес. Жадно, с упоением, как голодающий. Их языки сталкивались. Юнги задыхался, тяжело дыша в поцелуй, царапая чиминовы плечи. Снова сталкиваясь, сплетая, прикусывая. Зарываясь в чужие чёрные волосы на затылке, выгибаясь под горячими руками, как самая настоящая течная кошка. Он знал, они точно так себя вели. Отдавая себя всего только из-за этого идиотского желания коснуться чужой кожи, как только завидишь вдалеке невысокую фигуру в чёрном. И плевать, что тебя используют и заменят кем-то другим. Только не сейчас. Только не в данный момент. Забрать. Отдать себя всего без остатка, переступив через собственную гордость. А гордость оказывается непомерного размера. Такая, что ногу даже не занести, и продраться сквозь неё можно, только если тебя через неё протащат на верёвке, привязав ту к капоту какого-нибудь автомобиля. Жалко и болезненно. Гордость — защита. Гордость — стена от внешнего мира, от боли. Гордость — как часть его самого. А себя самого топтать, сквозь слёзы и кровь, очень больно и лучше не стоит. У него ведь только это и осталось, а он в данный момент продаёт её за один-единственный жалкий поцелуй. Пак навалился на него сильнее, приятно придавливая своим весом и поддерживая рукой за талию. Мину потребовалось сделать вдох, чтобы не задохнуться, и он опёрся одной ладонью позади себя, прежде чем продолжить. Он всё равно задыхался. Когда Чимин толкнулся бёдрами, проходясь твёрдой ширинкой по минову члену, Юнги не сдержался, выдавая постыдный несдержанный стон и инстинктивно ища точку опоры. Ладонь сдвинулась, случайно нащупывая на ровной гладкой поверхности какой-то выступ, и ему не до того, чтобы проверять, что это такое. Чимин снова прижимается к нему, вызывая судорожный стон, и…. Какой-то грохот. Что-то гремит так, будто расползается сама земля. Даже пол со стенами, кажется дрожат. Они оба отрываются и поворачиваются на звук. Пол там, где находилось пространство между сидениями, раздвинулся, открывая напоказ ведущие вниз белые ступени. Люк был в ширину где-то полтора-два метра, и примерно на одну треть скрывался под расстеленным красным ковром, сейчас прогнувшимся вниз из-за открывшегося под ним пространства. Похоже, его отодвигали, прежде чем открыть тайный ход. Юнги посмотрел в глаза красноречиво молчащего Чимина. Раздражённо фыркая, сощурился. — Не смей шутить про волшебную силу поцелуя.***
Лестница вела их в темноту около двух минут. Возможно, дело было ещё и в том, что Юнги медлил, стараясь не оступиться и не расквасить себе нос. Он, конечно же, знал, что Чимин ему это не позволит, но всё равно даже в мыслях на миг испытать чувство падения в кромешную тьму как-то не горел желанием. Испустить последний дух он ещё успеет, а сейчас ещё надо узнать, что там, внизу. Внизу было темно. Его ноги ступили на ровную поверхность. Больше не нащупывая никаких выступов, он решил, что они пришли. Юнги не видел даже затемнённого силуэта рядом с собой, только слышал чужое едва слышное дыхание. Он услышал, как Чимин щёлкнул пальцами, и в округлом помещении загорелись горячие огоньки, развеивая тьму. И Мин увидел то, что даже ему за его недолгий, но насыщенный опыт работы никогда не удавалось увидеть. Небольшой зал с каменным столом в центре, вокруг которого нарисованы и выгравированы знаки наверняка отнюдь не библейского происхождения. Внутри этих знаков ассиметрично расставлены толстые свечи. Похожие свечи внутри небольших каменных ниш на чёрных подвесных канделябрах. Обстановка одновременно сохраняла и минимализм, и полноту картины при помощи сатанинской атрибутики, развешанной на стенах. Пара перевёрнутых крестов, странные символы и, как вишенка на торте — нарисованная голова козла внутри пентаграммы. — Посмотри-ка, твои фанаты, — ехидно прыснул Юнги, весело прищуривая глаза в сторону демона и после сразу шагая вперёд, чтобы осмотреться. Саркастический тон, конечно же, никуда не делся. — Только вот пользы мне от них никакой, — хмыкнул Пак, пропуская мимо ушей выпад в свою сторону. — «Тебе следует меньше доверять своему чутью», — передразнивающим тоном проговорил Юнги слова демона, морща нос. — Здесь пахнет кровью и смертью, — ответил Чимин, чуть втягивая воздух носом и осматриваясь вместе с ним. — Судя по твоей склонности попадать в подобные неприятности, неудивительно, что тебя сюда потянуло. Юнги хмыкнул. Хоть он и не убирал горделивой безразличности с лица, сказать ему на это было нечего. Правда ведь — как магнитом. Он взглянул на каменный стол, очевидно, использовавшийся для принесения жертв Тёмному Повелителю. Стол был ровный, похожий на произведение искусства, и сделанный так, чтобы свежая кровь скатывалась вниз. На полу, как раз в ассиметричном окружении свечей, были выточены сложные причудливые знаки, вырезанные так, что кровь должна была стекать в них, собираясь в округлых плавных линиях, образующих выступы, повторяя жидкостью сатанинские символы. Прямо под церковью. И это он еще говорил про богохульство. — Чимин, — негромко позвал он, задумчиво прикусывая ноготь большого пальца. — А какая вероятность того, что таким вот индивидуумам и вправду удастся призвать демона? — Практически нулевая, — почти сразу отозвался Пак. — Чтобы демон переступил порог в человеческий мир, нужна физическая жертва, сразу, но призывающий должен быть полностью готов отдать свою душу, а значит, и искренне отречься от всего, что держит его на земле. Есть много людей, погрязших в отчаянии и сожалениях, но не каждый готов расстаться со всем, что имеет. Юнги ничего не ответил, кусая себя за губу. Почти больно, слишком сильно выпал из реальности. — Так значит, у них, несмотря на малую вероятность, получилось? — сменил тему, замечая, что демон хочет что-то сказать. Чимин принюхался, присмотрелся. — Не в этом месте точно. Здесь не проводились ритуалы как минимум пару месяцев. Дальше моё чутьё теряется. Не чувствую ничего, помимо людского безумия и пыли. — Даже не убрали ничего, — задумчиво проговорил Юнги, оглядывая зажжённые демоном свечи, которые, очевидно, не просто так здесь стояли. Хотя, возможно, их просто не нашли нужным убирать. — А много демонов вроде тебя бродит по земле? — Не знаю, — пожал плечами Пак. — Иногда бывают. Но это редкость. Какой демон в здравом уме откажется от непресекаемого потока душ там, внизу, взамен на то, чтобы гулять по земле и питаться теми крохами, что добудет сам. — Демон, который передо мной? — Юнги ехидно прищурил один глаз, посматривая на парня и шагая вперёд. Чимин ещё раз пожал плечами и едва слышно хмыкнул. На этот раз сказать было нечего ему. Такая себе странная из них пара: демон-девиант и человек, который вечно ищет и притягивает неприятности. Тьфу, блять! Худшее клише из всех возможных. Причём, после один другого сожрёт, как самка богомола. Не о такой любви Юнги мечтал в детстве, когда смотрел с сестрой мультики с диснеевскими принцессами. Он ещё раз взглянул на высеченное в камне изображение в противоположной от двери части стены, переступая через линии сложной пентаграммы на полу и изучающе проводя ладонью по каменному столу. Пак стоял неподалёку, наблюдая за ним. — Интересно, козёл это метафорическое животное, или просто тот, кто придумал это, был знаком с одним из демонов, — голова рогатого животного навела на подобные мысли, и он даже не постарался их скрыть или оставить при себе, усмехаясь собственным размышлениям. — Знаешь, иногда я думаю, что тебе пошли бы рога. Если не козлиные, то, может, хотя бы оленьи. А хвост у тебя есть? Какой вообще демон без хвоста. Где опознавательные признаки? Может, ты вообще не демон, а просто самозванец какой-то. Позорище. Реакция Чимина не заставила себя долго ждать. Демон чёрной тенью шагнул к нему, сильно прижимаясь сзади и заставляя ладонями опереться на каменную гладкую поверхность. Юнги резко втянул в себя воздух. Представление шло по плану, пока они оба соблюдали правила и поддерживали игру. Дразнить Чимина было весело, особенно когда тот позволял себе на это вестись. Может быть, демон и был толстокожим, словно медведь в своей шкуре, но он был вспыльчивым. А Юнги мог быть вредным и противным, быть бельмом на глазу и язвительным засранцем, и уж точно мастерски владел умением выводить людей из себя. Демонов, как выяснилось, тоже. И даже эти демонические особенности, как некая холодная насмешливость и общий скептицизм ко всему людскому, присущая, наверное, только бессмертным существам, его не спасала. — Хочешь проверить? — губы Чимина слегка коснулись его ушной раковины сбоку, опаляя горячим дыханием. Голос прозвучал слишком мягко, даже сладко. Низко и урчаще. — Ты сегодня слишком резко на всё реагируешь, — он выдавил усмешку, тяжело и резко выдыхая, опустив голову и бёдрами чувствуя, какая большая разница между холодным камнем спереди и телом Пака, плотно прижимающимся к нему сзади. — И слишком много себе позволяешь... Он резко перевернулся к нему, собираясь насмешливо взглянуть в лицо раздражённому демону, но в ответ увидел такую же насмешку. Улыбка тут же спала с минова лица. Но он быстро соориентировался и выдал концентрацию полного безразличия. Так значит, ему не удалось вывести демона из себя снова. Жаль. Юнги приподнялся на руках и задом забрался на каменный стол. Он не знал, что делает и зачем. Почему это противоречит тому, что он посоветовал сам себе. Зачем нагнетать всё ещё больше. Но собственная привычка принимать все свои «хочу» как должное, даже себя обманывая собственным уверенным видом, покрывала всё. В его жизни было слишком много дерьма, чтобы всё точно не прошло бесследно и он не усвоил одну простую истину — бери, пока можешь. Бога нет, так что и за жадность никто не накажет. Он не хотел умирать. Совсем. Теперь, лишаться и такого удовольствия, как собственный демон в подчинении, — тоже. Собственная жадность в этот раз погубит его. Он хочет всё и сразу. Он не хочет умирать, но за это время он решил, что если это всё-таки произойдёт, то он ни о чём не будет жалеть. В его насыщенной двадцатилетней жизни опыта хватит лет на семьдесят обычного среднестатического человека. Чимин посмотрел на него снизу вверх, расставляя руки по обе стороны от его бёдер и чуть наклоняясь. Разница между ними всё ещё была небольшая, но теперь Юнги находился на несколько сантиметров выше, чуть прикусывая зубами нижнюю губу. Своевольное сердце билось так, словно он находился на высоте нескольких метров. Он бы определённо был бы непротив увидеть Чимина ещё ниже. Может быть, на уровне своей ширинки. Пак приоткрыл губы, слегка вдыхая воздух, наверное, чтобы что-то спросить, но… Выдох. Около миновой шеи. Сомкнул обратно. Передумал. Положил ладонь на бедро Юнги, обтянутое тугим чёрным капроном. Скользнул под подол юбки, второй рукой всё еще опираясь на каменный стол, и коснулся губами открытой миновой шеи. Это касание было таким нежным, что у Мина под одеждой всё вспыхнуло и покрылось мурашками. Он зарылся пальцами в тёмные волосы у Чимина на затылке и чуть запрокинул голову, подставляя шею под поцелуи. Мягкие губы пришлись по нижней части скулы. Юнги посмотрел на его лицо, когда тот слегка отстранился. Капли бликов от танцующих свечей играли на тёмно-алой радужке. Несмотря на все старании демона, в подвале всё равно царила полутьма. Глаза Чимина выражали так много… всего. Если присмотреться. Ничего из этого Мин не мог разглядеть, словно всё это слилось в одну большую, тёмную инородную массу. Как тень слепленного вместе громадного клубка из разных вещей. Только материальная. Непонятная, и поэтому не просто тяжёлая — придавливающая. Глаза Чимина говорили больше, чем сам их хозяин. Только вот, Юнги не понимал этого языка.***
Мин задумчиво переставлял ноги по лакированным ступенькам, думая, но всё никак не понимая, на чём именно остановиться — на своих собственных мыслях или догадках об этом запутанном деле. Подниматься наверх было легче, чем спускаться, — Чимин не погасил свечи, пока они не вышли из тёмного подвала, да и в конце, наверху, был виден тусклый свет, который они оставили. Он нажал на скрытую в алтаре кнопку, и проход с таким же шумом закрылся. Чимин закрыл его широкой полоской ковра, которую им пришлось отодвинуть. И всё — словно и не было здесь никакого тайного прохода в подвал, в котором располагался зал для настоящих жертвоприношений в честь Сатаны, или чего там ещё они хотели этим добиться. Всё было бы просто и логично, если бы последнюю жертву убили бы именно здесь, подождали, пока тело само обескровится, а потом бы вынесли на поверхность и положили на алтарь. Но Чимин сказал, что этот зал не использовался уже пару месяцев — значительный слой пыли тоже об этом говорит. Значит, последних двух девушек убили в другом месте. Если здесь и правда орудует демон — это всё объясняет: и отсутствие улик, и незамеченное перемещение тел в людных местах. За всё прошедшее время Юнги видел многое, на что способен Пак, и, как он сказал, это ещё малость того, что могут демоны. Но демонам ни к чему устраивать подобное представление. К тому же, эта метка, какую поставили на Юнги (Чимин до сих пор иногда о ней нелестно отзывается), и какую, скорее всего, ставили и на других жертв перед их похищением, — если бы Демон захотел что-то, то он бы просто это взял. Остаётся только одно: им кто-то управляет. Этот «кто-то» должен быть достаточно расчётлив, чтобы приказать демону работать именно по такому сценарию: выбирать определённую девушку и ставить на неё «опознавательный знак», а потом, к определённому времени похищать её из собственного дома, не оставляя никаких улик или зацепок. Скорее всего, они ждали, когда она останется в положении самой лёгкой добычи. Если он так боялся, что его опознают, то он должен быть не рядовым рабочим, к тому же, присутствовать при выборе жертвы. От размышлений его отвлёк какой-то звук из-за одной из колонн, поддерживающих в соборе высокий потолок. Словно кто-то шаркнул ногой и задел одну из ваз, стоящих рядом. — Чимин, — негромко шепнул Юнги стоящему неподалёку демону. Тот услышал, почти мигом оказываясь в другом конце зала и за шкирку вышвыривая перед ним толстенького священника. Тот жалко вскрикнул и испуганно закрестился, прижимая к груди крест. Они с Чимином переглянулись. — Кто ты такой? — обратился Юнги к незваному гостю, складывая руки на груди и призывая свои самые ледяные взгляд и тон. На лице того выразился неподдельный ужас. Чёрт! Юнги и забыл о своём виде. Но это ничего: зато, если тот расскажет всё как есть, никто ему не поверит. А что он, в принципе, может сказать? У той девушки был голос, как у курящего мужика? Священник ничего не ответил. Кажется, сейчас он был не в том состоянии, чтобы рассудительно думать. Он нервно озирался по сторонам, переглядываясь то на Чимина, то на девушку с милым лицом и басистым голосом. К груди он прижимал крест. Понимая, что так просто от него ничего не добьёшься, Мин угрожающе шагнул вперёд, собираясь наклониться и схватить служителя церкви за грудки. — Я… я Отец Квон, — пастырь отшатнулся от него, как от прокаженного. Он был небольшого роста, даже ниже Юнги, с короткими редкими волосами и маленькими глазками. Взгляд его был нервный и зашуганный, как у пугливой овцы. И, видно было, что напугать его было довольно просто и в остальную часть времени. — И… — Мин понизил голос и присел на корточки, на миг забывая, что сейчас он не в своих привычных джинсах, а в короткой юбке. — Как давно ты здесь, и как много слышал… и видел? Судя по загнанному выражению лица, которые то и дело бегали в направлении стоящего «я-не-при-делах» в стороне Чимина — давно. — Ты знал, — Юнги злобно зашипел, поворачиваясь в сторону демона. — Почему сразу мне не сказал? Пак невинно пожал плечами, сдерживая хитро пробивающуюся улыбку. — Я был занят. — Помни о том, что мы здесь делаем. Ты мог подставить меня! — Приказа не было, — Чимин спокойно посмотрел на него, словно отрезвляюще напоминая, что с ним нельзя расслабляться. — К тому же, он бы не смог далеко уйти — я запер входную дверь, когда мы вошли. Юнги цокнул, отворачиваясь и вставая. Чёртов демон. Устроил здесь представление. И ещё — было бы для кого! Решая, что с Паком он потом разберётся, он снова направил внимание на Отца Квона, всё так же испуганно глядящего на них, сидя на полу. В любом случае, раз уж ему предоставился шанс без огласки расспросить служащего этого места, то он им воспользуется. — Ты знал про этот ход? — не особо церемонясь, он кивнул в сторону, где открывался тайный проход. Ему не впервой было допрашивать подозреваемых. — Говори. Соврёшь — я выпущу тебе кишки, а он, — кивнул на Чимина, — развесит их вдоль забора. Пастырь сглотнул и задрожал, но всё равно усиленно завертел головой. — Нет! Вам меня не сломить! Угрожайте, сколько хотите! Бог не позволит мне умереть! И, он… он не простит того богохульства, которым вы здесь занимались! Юнги тяжело вздохнул, едва удержавшись, чтобы не закатить глаза. Он посмотрел на Чимина, дёргая бровью — давая намёк. Он почти с наслаждением проследил за тем, как аура вокруг Чимина темнеет, искажая пространство чёрным дымом, а глаза святятся ярко-алым. Длинная из-за освещения тень разрослась и стала ещё больше, вырастая из-за его спины огромной чёрной фигурой. У головы из неё росли два больших прямых рога, чуть загнутых к концам (он бы пошутил ещё раз). Выглядело это, конечно, грандиозно — ещё бы месяц назад он бы и сам от такого в штаны наложил, — но достаточно было просто вмазать тому пару раз. Но... — он взглянул на сидящего на полу священника — так тоже хорошо. Он повернулся к святоше, на лице которого застыла гримаса неподдельного ужаса — настолько, что он уронил крест, не в состоянии ни вымолвить ни слова, ни оторваться. — Ты ещё не понял? Бога нет, — Мин чуть поджал брови, снова аккуратно присаживаясь на корточки и с жалостью глядя на священника. — Зато есть зло. И его много. И если ты не скажешь мне всё, чего я хочу знать — я наплюю на солидность и собственными руками сверну тебе шею. Ну что, будешь говорить? Отец Квон сглотнул, а потом еле заметно кивнул. — Говори, — приказал Юнги. — Я… я не знал ничего о раздвижной двери в полу, — пытаясь пересилить дрожь и заикание, начал он. — Но… главный пастор, Отец Чон, он разговаривал с каким-то человеком в деловом костюме. Они о чём-то договаривались, и он дал Отцу Чону деньги. С тех пор, три месяца подряд, каждый конец месяца он выгонял всех служащих, и сюда приходили люди — не знаю именно сколько. — Ты знаешь, что это был за человек? — спросил Юнги, внимательно глядя на напуганного священника. — Н-нет. — Знаешь что-нибудь ещё? Отец Квон отрицательно помахал головой. Юнги встал с корточек, обращаясь уже к Чимину: — Думаешь, это всё, что мы можем здесь узнать? — он задумчиво прикусил ноготь большого пальца, глядя на демона. Навряд ли он смог бы ещё вытрясти из этого жалкого подобия человека что-то полезное. — Мне кажется, у нас достаточно улик, чтобы… Он заметил какое-то движение краем глаза. Не сразу понял, что это, но отточенные в работе рефлексы всё-таки дали о себе знать, поэтому он почти интуитивно юркнул за спину демона. Чимина окатило водой. — Изыди, дьявольское отродье! Юнги заинтересованно наблюдал за раздражённо отплёвывающимся от святой воды, как мокрый пёс, Пака, а затем за лицом священника, медленно осознающего, что его «оружие» не подействовало, и худшее, что он сделал демону — так это намочил рубашку и залил в нос воды. Не выдержав, Мин громко рассмеялся, показушно хватаясь за живот.***
— Почему ты не хочешь рассказывать своим друзьям про то, что узнал? — Чиминов вопрос прилетел прямо в спину, как неожиданная пуля, безо всяких объяснений. Юнги обернулся, прищуриваясь, и собрался спросить, как демон догадался об этом. Но потом подумал и решил, что не доставит ему такого удовольствия. — Не хочу их во всё это вмешивать, — он отвернулся, вышагивая по асфальту и сцепляя руки за спиной. — Ты же сам сказал, что это связано с другим демоном. Пока у меня есть ты, меня так просто не убить, но они могут стать лёгкой мишенью. Лучше держать их подальше от всего этого. То, что он узнал сегодня — было чрезвычайно ценной информацией. Юнги мог признать, что эта ночь была намного продуктивней в развитии дела, чем последние три недели. Расследования постоянно менялись. Одно сменялось новым, и так далее. Они никогда не заканчивались. Может быть, Юнги и набил в этом деле руку настолько, что ещё не оставил ни одного дела неразрешённым. Для других подобное было немыслимым. Сделать что-то без ошибок, особенно в такой работе, было просто невозможно. Он завершил все расследования, которые ему давали, так и есть. И всё же, многие загадки были не разгаданы. Не всему дано объяснение. У него было полно промахов, которые в отчёте заминались и оправдывались. Ничего из его побед не далось ему легко — он привык из кожи вон лезть, чтобы получить желаемое. И за это ему пришлось многим заплатить. Были жертвы, были упущения и просчёты, но этого не изменишь. Чьи-то жизни он не сумел спасти, где-то совершил кучу ошибок, но ведь с этим ничего уже не поделаешь. Остаётся только идти вперёд. — Ты так доверяешь мне? — в голосе демона послышалась лёгкая насмешка. — Я уже убедился в том, что нарушить условия контракта ты не сможешь. — И всё же. — Мы пришли, — Юнги резко обернулся, меняя тему разговора. Они стояли около небольшого уютного магазинчика, где продавали свежую выпечку. Приятный запах, заманивающий посетителей, разносился по всей округе. Обычно такие магазины не работают допоздна, как, к примеру, обычные продуктовые, но этот был исключением. Он так же имел столы и стулья, как у кафе, и здесь частенько можно было увидеть ночных посетителей, пришедших провести вечер в приятной спокойной обстановке. Он кивнул в его сторону. — Иди. — Не думаю, что это будет честно, — чуть прищурился Чимин, выявляя недовольство, но оставляя уголки губ приподнятыми. — Это ведь твоё задание. — Сдурел? — Юнги поёжился, обхватывая себя руками. — Я туда в таком виде ни за что не пойду. И вообще, на что мне демон, если я не могу воспользоваться им в своих корыстных целях? — Купить для сестры выпечку — это не цель. — Тогда, облапать меня — тоже. Вали давай. Иначе опять прикажу тебе делать вид, что вокруг меня теперь силовое поле, и ты не сможешь подходить ближе, чем на полметра. Чимин ещё раз прищурился, уже без улыбки. Через десять минут он нёс у себя в руках свежие пирожные с заварным кремом, шерудящие в бумажном пакете. А Юнги шагал рядом, иногда придерживая приподнимающуюся от ветра юбку, и думал, к лучшему ли вообще то, что происходит. И надо ли вообще тут так усердно думать. Может, отключить мозг и просто плыть по тому, что происходит, было бы легче. Нет. Он никогда не плыл по течению, и не будет.