***
Billie Eilish — hostage
Дни текли, позволяя на некоторые мгновения забыть и о контракте, и о том, что вокруг него творится. Мысли о том, что ему придётся отдать свою душу, уже воспринимались как само собой разумеещееся, как и Чимин. Как и Чимин. Демон, который не позволит ему больше жить спокойно. Демон, который не позволяет ему жить спокойно даже тогда, когда его нет рядом. И, ещё больше, — когда рядом. Кто-то неожиданно постучал в окно, заставляя Юнги вздрогнуть и едва не выронить кухонный нож себе на ноги. Ещё неожиданнее сей факт оказывался от того, что их с Юнджи квартира находится на восьмом этаже. Из-за оконного стекла на него (смотрите-ка, как неожиданно!) смотрело довольное лицо Чимина, каким-то образом свисающего вниз головой. Мин сделал нарочито недовольный взгляд. Демон по ту сторону окна в ответ одарил его сверкающей улыбкой. Пак терпеливо ждал, когда его удосужатся впустить, а он делал вид, что не собирается этого делать. Такие себе игры-гляделки со знанием того, кто всё-таки победит в молчаливом споре. Наконец, Юнги фыркнул и сдался, с учётом того, что если он не откроет окно, то упрямый демон провисит на этом окне хоть до самой ночи. Ещё его, конечно, подгоняло то, что мимо проезжающие машины на трассе уже гудели в их сторону, но это уже можно упустить. — Привет, — вместо того, чтобы забраться внутрь, выдал довольный демон, оставаясь висеть на том же месте, только теперь уже без мешающей преграды в виде оконного стекла. Теперь их лица оказались друг напротив друга. Совсем рядом. Юнги упрямо уставился на него, не сдвигаясь ни на миллиметр. Сомкнул губы и нахмурил брови, всем своим взглядом показывая, что он об этом думает. Чимин хмыкнул и нагло ухмыльнулся, оставаясь в том же положении. Его это очевидно забавляло. Через несколько секунд, когда он всё-таки понял, что висеть так в воздухе довольно контрпродуктивно, Пак ловко соскользнул вниз ногами, видно, до этого зацепившимися за что-то. Наступил на подоконник и залез внутрь, оказываясь рядом с Мином. — Что за цирк? — всё ещё нарочито недовольно нахмурился Юнги, задвигая окно и задёргивая шторы. Кто-то снаружи уже собирался вызывать спасательную бригаду. — Тебе же не нравится, когда я неожиданно появляюсь, — пожал плечами демон, прислоняясь задом к подоконнику и пристраиваясь рядом с парнем. — Разве ты не отдал в прошлый раз, когда в очередной раз едва не упал, приказ о том, чтобы я больше так не делал? — Я говорил про дверь, Чимин. Дверь, — он тяжело вздохнул, всё ещё не скрывая недовольство. По улыбке демона было понятно, что это всё просто наглое издевательство над его нервной системой. Его ручной демон слишком своевольный. — Я бы не считал этот способ хорошим, — пожал плечами Пак. — Если ты, конечно, не хочешь, чтобы соседи докладывали твоим друзьям, что видели, как какой-то незнакомец заходил к тебе на чашку чая. Юнги шикнул. Чимин был прав. В последнее время он совсем не понимал, в каких они отношениях. В каких отношениях вообще можно быть с демоном? Ясно было только одно: их отношения уже давно вышли за рамки «демон-контрактёр». Сейчас демон проводил с ним всё больше и больше времени, разрывая всё его личное пространство к чертям. Иногда он заваливался к нему в комнату, пока он спал. Первое время это было потому, что Юнги всё ещё не мог отойти от того, что произошло, и тот приходил на зов его страха, порождённого кошмарами. Но после начал просто приходить и проводить с ним ночи и без особой причины, — просто, потому что... Просто. Как ни странно, присутствие другого существа успокаивало. Раньше, когда их родители только умерли и они были ещё совсем детьми, ему помогала справляться с этим Юнджи в самый разгар всего этого. Сестра всегда была сильнее, чем он. И здоровьем, и силой духа, и заживлением моральных и физических травм, и нескончаемыми запасом оптимизма и жизненной энергиии. Он же часто ходил депрессивный и хмурый, словно туча. Даже бледная кожа Мин-младшей летом всё-таки немного загорала, в то время как Юнги был одного цвета и летом, и зимой: как поганка с синяками под глазами. Они выросли, и кошмары прекратились. Иногда, совсем изредка, в моменты особой тревожности они всё-таки проявлялись. Но было это настолько редко, что Юнги просто-напросто не хотел признавать их существование. В такие ночи он просто пил побольше таблеток и закутывался в одеяло, или шёл принять душ, смывая с себя их остатки, словно их и не было, а потом смотрел телевизор, пока окна не настигал рассвет. А тогда, когда ему всё же не удавалось спрятаться от них, резко просыпался и кричал в себя, закрывая самому себе рот и вспоминая, что в соседней комнате спит Юнджи, наверняка опять уснувшая в кипе учебников. Чимин не знал этого, но, может быть, догадывался. Однако, зачем он приходил в спокойные ночи — всё ещё непонятно. Юнги вернулся к готовке. Он резал овощи на какой-то салат из «особого рецепта», притащенного откуда-то сестрой. Естественно, на саму готовку у Юнджи не было времени, — студенческая жизнь, все дела. Пак устроился рядом на стуле. Он часто так делал: садился и наблюдал, как Мин что-то делает; иногда даже сам Юнги забывал о его присутствии в комнате, хотя, казалось, что такого типа, как Чимин, забыть сложно. Но хватало его ненадолго — вскоре демон разрушал идеалистическую тишину и спрашивал что-нибудь: что-то философское, или же совершенно глупое. Середины между этим не было. Только когда уже Мин совсем шикал на него, демон затыкался, зыркая на него последний раз недовольными карими глазами. Терпеливо ждал, когда Юнги закончит. Вот и сейчас он скучающе болтал ногой, подложив ладонь под подбородок. Мин показательно игнорировал его выжидающий взгляд. — Тебе нравится готовить? — Угу, — не особо вникая, промычал Мин. — Это для сестры? — Угу. — Что ты готовишь? — Угу. — Хочешь меня? От последнего вопроса у Юнги перехватило дыхание. И только потом к мозгу подкатило возмущение. Переборов его, он ничего не ответил, делая вид, словно и правда ничего не слышал. Чимин недовольно поджал губы, видя, что его не собираются одаривать бурной реакцией. Отвернул голову к окну, скучающе глядя на небо за стеклом. Так продолжалось некоторое время. Стыдно ему не было. У него вообще это чувство было атрофировано. Скидывая нарезанные овощи в одну общую чашку и поглядывая на вредного демона, Мин незаметно для себя завис на пару секунд. Губы уже не были нарочито-обиженно поджаты и снова расплывались в лёгкой улыбке. Чимин вообще почти всегда улыбался — хитро, сдержанно и знающе, и так пронизывающе, что у Юнги иногда мурашки до костей. Наверное, это исключительно демонская черта. Часть демонических искушающих чар. Как там? Люди тянутся к тому, у кого на губах всегда играет улыбка. Улыбка Чимина была одновременно и отталкивающей, и притягивающей, как разные полюса магнита. Замечая на себе чужой взгляд, Пак посмотрел на него в ответ. Щёки Мина резко (и неожиданно даже для него самого) обдало жаром, но он, пытаясь сохранять невозмутимость, отвернулся и принялся обратно за салат. Перед этим он успел заметить, как демон медленно повернулся, прознавая что-то, и как блеснули на солнце два серебряных шарика у того на левой брови. Похоже, происходило это дольше, чем «пару секунд». Он старательно перемешивал овощи, изо всех сил сохраняя остатки невозмутимости. Услышал, как Чимин позади него встал со стула и медленно, почти неслышно зашагал к нему. Минова бедра, чуть ниже пояса от смешного фартука с котятами, который купила Юнджи, коснулись чьи-то пальцы. Он тут же резко повернулся, прижимаясь задом к столешнице, будто боялся подставить спину. Чимин стоял напротив него. Их разделяли всего какие-то пара сантиметров. Юнги сжал пальцами край столешницы, словно опасаясь потеряться, потому что не мог отвести взгляда от чужих глаз цвета чёрного чая. Сейчас цвета до горечи крепкого. Потому что после, глаза мутнеют, как дно какого-то тёмного водоёма, когда оттенки перемешиваются. Цвет чёрного чая мешается с цветом красного, тоже свежего и крепкого. Они мешаются, изящно и аккуратно, красный заполняет всё пространство радужки, всё темнея и темнея, в зависимости от того, насколько сильные чувства испытывает демон. А потом зрачки вытягиваются и в глазах появляются искры. Как от игристого шампанского. Иногда они напоминают цвет крови. Иногда они пугают, иногда будоражат. Но в обоих случаях — завораживают. Они замерли друг напротив друга, практически не двигаясь. И Чимин, аккуратно уперевшись ладонью в край столешницы, касаясь пальцами той же руки минового пояса, приблизился. Едва мазнув губами по его скуле, наклонился вниз, к тонкому, вибрирующему от частого и глубокого дыхания горлу. Юнги на секунду перестал дышать, едва горячее дыхание опалило нежную кожу. Вопреки здравой логике, его разум не отключился, скорее — сломался. Хаотичные мысли завертелись вместе с подавляемым предвкушением. В горле пересохло, сердце панически забилось о грудную клетку. Почти интуитивно он оттолкнул демона ладонями, отворачиваясь и громко и часто дыша, словно только что вышел с аттракциона. Ничего даже не успело случиться. В голове провертелось слишком много мыслей, и ни одна из них не была хорошей, чтобы суметь её вынести. Ничего не понимающий Чимин слегка поджал губы. Однако, это «слегка» было продуктом чистой выдержки. Он приложил ладонь к миновой щеке и повернул его к себе лицом, едва удерживаясь от того, чтобы с силой не сжать его подбородок. Нога накрепко упёрлась между колен, но в данный момент это было скорее препятствием, чем чем-то провокационным. Но чем-то, определённо, сугубо интимным. Юнги от этого против воли повело ещё сильнее, колени ослабли. — Почему нет? — спросил Пак, полностью убирая тень улыбки со своего лица, резко приближаясь так, что они почти соприкоснулись носами. — Хватит, — Юнги сглотнул, попытавшись выбраться. Внутри Мина сейчас боролись противоречивые чувства: голос ощущений и голос разума. С одной стороны, ему захотелось наплевать на последствия и позволить демону делать всё, что тот только хочет. Но с другой его гордость просто вопила, чтобы он не смел. Что это будет ошибкой. Что нельзя доверять демону своё сердце. Что демону вообще нельзя доверять. — Ты знаешь, что я не хочу. — Не ври, — Чимин говорил твёрдым голосом. Ему всё-таки пришлось схватить его за подбородок, потому что Юнги попытался отвернуться, опасаясь и дальше глядеть в его глаза. — Твои глаза говорят об обратном. Они буквально пожирают меня, когда ты думаешь, что я не смотрю. Хочешь сказать, что это не так? Я чувствую твою ложь на интуитивном уровне, так же как и то, когда ты обо мне думаешь. А ещё ты совершенно не умеешь скрывать собственные эмоции. Продолжишь мне врать? Голос Чимина снова проникал в каждые закоулки его разума. Погружался, оплетал. Так Чимин и действовал: словно паук, заманивающий в сети свою жертву, а пока той кажется, что она в безопасности, она выиграла, — тонкая, искусно сплетённая паутина уже покрывает всё её тело. А потом – хрум! И всё. Исход всегда один. Чимин действовал почти так же, как тогда, когда пытался соблазнить его, воспользовавшись его страхом и смятением после того как сказал, что контракт расторгнуть невозможно. Но на этот раз Юнги был всё же немного подкован в его уловках, а Пак, похоже, действительно зол. Правда, пользы от этого пока почти никакой — ему не справиться. Но он всё равно будет пытаться. Как и всегда. — Отпусти. Демоны не чувствуют раскаяния за совершённые ими поступки, не чувствуют жалости. Демонам не доступны человеческие чувства. Демоны не могут плакать – у них просто отсутствуют эмоции, из-за которых можно лить слёзы. И, конечно же, демоны слишком нарциссичны, чтобы испытывать смущение. Демоны — не люди. Юнги — человек. Его чувства просто не могут быть взаимными. Даже такие примитивные, как обычный страх расстаться с жизнью. Демоны — хищники, которые крадут души людей и пожирают их. «Конечно, Юнги, тебя просто разжуют и проглотят. А потом отправятся за следующими, такими же, как ты. Глупый. А на что ещё ты надеялся?» Чимин навалился на него сильнее, просто не давая ему возможности даже немного вырваться. Юнги пришлось слегка откинуться назад, и его плечо задело полку с фарфоровыми стаканами. Один из них, особо криво висящий, выпал и каким-то чудом остался целым; второй, тоже непонятно как выпавший, разбился о столешницу. Хрупкий фарфор раскололся на несколько крупных кусочков. А ведь он говорил Юнджи, что ставить этот сервиз сюда – плохая идея. Прав был. Надо бы вообще всю посуду подальше на полочки поубирать, а то мало ли, где демону ещё приспичит его зажать. Он всё ещё шарил рукой по столешнице, интуитивно пытаясь найти то, что ему поможет. Ладонь напоролась на острые осколки, заставляя его шикнуть, но к другой подкатилась целая чашка, и он тут же забыл о боли. Схватив стакан за тонкую ручку, со всей силы замахнулся и ударил ей Пака по скуле. Стакан тут же разбился на осколки, удар заставил Чимина только резко повернуть голову на пол оборота, в остальном его тело не двигалось. На щеке осталось несколько глубоких царапин. Такой удар почти не повлиял на него, («как слону травинка» — добавил от себя Юнги), но Пак тут же ослабил эти «тиски», как только увидел кровь, текущую с миновой ладони, всё ещё крепко сжимающую всё, что осталось от красивой фарфоровой чашки, — тонкую ручку. Он соскользнул и мягко взял раненую руку в свои ладони. — Нужно перевязать рану, — невозмутимо заключил он, разглядывая глубокую царапину. Так, будто сейчас это было единственное, что его интересовало. Юнги это разозлило. — Не надо, — Мин резко выдернул свою руку из чужих ладоней, стискивая от злости зубы. — Сам справлюсь. Лучше скажи, что с тобой! Что-то я не припомню, чтобы забота была обязательным пунктом контракта. А если ты просто боишься лишиться обеда, то не волнуйся — от такой раны я не умру. Чимин не обратил на его слова никакого внимания, только посмотрел продолжительным нечитаемым взглядом, прежде чем через него потянуться к верхнему ящику, — там лежали бинты и некоторые лекарства. За это время демон узнал многое о его доме и о его жизни. И сейчас он понял — что даже слишком много. — Отвечай мне! — Мин замахнулся, собираясь оттолкнуть парня от себя и от дурацкой полки, а заодно и треснуть его по какой-нибудь части тела. Даже если и знал, что демону от этого ничего не будет. Чимин поймал его за запястье, сжимая. Как назло, замахивался он именно раненой рукой, поэтому вниз по ладони и запястью, прямо в чиминов кулак, потекла алая струйка крови. Мину было плевать, боли он от злости почти не чувствовал. Их лица оказались друг напротив друга, так, что можно было почувствовать чужое и собственное дыхание, отражающееся от чужой кожи. Движения застыли, время тоже. В глазах Чимина отражалось что-то неясное — если бы Юнги только разбирался в демонских эмоциях. Но, кажется, на секунду Пак потерял свою непоколебимость. — Убирайся, — прошептал Юнги демону прямо в губы, в глаза он больше не смотрел — не мог. Чимин испарился почти мгновенно, но Мину казалось, что прошла вечность. На его губах застыл чужой поцелуй, почти мимолётный, как лёгкое, но продолжительное касание цветочных лепестков. Запястье освободилось, из-за слишком мягкой хватки на нём не осталось даже болевого ощущения. Именно из-за этого у Юнги будто отшибло весь воздух из лёгких. Он опёрся руками о столешницу, чтобы не упасть. А потом, закрывая лицо руками, скатился вниз по стенке, садясь задницей на пол. Осознание медленно, болезненно заполняло его голову. Он в дерьме. Он любит существо, от рук которого ему придётся умереть.